– Ага. Тебе же на троллейбус?
– Да, к стадиону.
– Мне туда же. Может, пройдемся через набережную? Обещаю – приставать не буду.
– Ну, раз обещаешь. Хорошо.
Официант подошел к столику и принял оплату через терминал. Забирая стакан и кружку, он заметил, как посетитель, выходя из зала, придерживает дверь, будто пропускает кого-то вперед. Официант пожал плечами и отвернулся. Он видел и более странных гостей.
Картина вторая. The other me
Ползут по аду два новеньких грешника, дергаются, стонут и кричат от боли – горит огнем сам воздух. А навстречу им – грешник-старожил, объят настолько жарким пламенем, что оно синее, но идет безучастным прогулочным шагом и насвистывает песенку. Новенькие у него и спрашивают: “Мужик, тут всегда огонь такой жаркий?” Тот молча проходит мимо, а через пару минут задумывается: “Какой еще огонь, мать его?”
Охотник Клайм Алек Алек G809 пересказывает свой вариант шутки про рыб и воду коллегам где-то в межгалактическом баре посреди космоса
Первая бутылка с легким звоном заняла свое место под кухонным столом. Он оценивающе взглянул на свою собутыльницу – та со вздохом опустила голову на ладонь и кивнула. Он извлек из холодильника вторую бутылку и две банки энергетика, открыл емкости и на две трети наполнил стаканы желтой пузырящейся жидкостью, после чего добавил темный ликер. Стаканы звякнули, и они выпили. Девушка нахмурилась, словно пытаясь что-то вспомнить.
– Так что ты говорил про свободу выбора?
– Свобода выбора есть. Свобода воли есть. Мы все свободны – и я, и ты, можем делать, что захотим, не задумываясь о последствиях. Дети свободы, дети скорости, дети глупости и сожалений – мы всю жизнь обманываем себя, думая, что куда-то движемся, к чему-то идем, развиваемся, ищем удовольствия и счастья, а на самом деле мы просто скатываемся все глубже на дно, быстро или медленно, явно или незаметно, но превращаемся из детей, искренних, чистых, добрых – в чудовищ, прячущих свою мерзкую суть за разными масками. Да, мы многое знаем и умеем, мы научились красиво разговаривать, изучили заумные теории и искусные практики, можем ориентироваться в каждой сфере жизни, совершаем взрослые поступки, но внутри мы так и остались детьми, эмоционально и психически незрелыми, совершенно не готовыми к такой жизни, но уже испорченными ею и прогнившими. И мы так трясемся за выборы, которые делаем, полжизни проводя в сомнениях, или опускаем руки, решив, что все предопределено, и у нас нет власти над своей судьбой, но мы так неправы. Нет ценности в нашем выборе, потому что мы, по сути, ничего не выбираем, мы лишь умножаем варианты. И нет никакого детерминизма – даже если он имеет место быть, то только в грубой реальности, а не в наших головах, а мы настолько оторваны от реальности, что находимся с ней почти в разных измерениях.
– А при чем тут кванты вообще?
– Если мы примем, что кванты могут находиться в двух состояниях одновременно и не принимают конкретного, пока мы не попытаемся это состояние определить, и если законы микромира каким-нибудь образом распространяются на обычный мир, то мы сможем сделать несколько интересных выводов. Первый и основной: каждое измерение состояния кванта расщепляет вселенную на две части, точнее – рождает дополнительную вселенную. В первой квант после измерения становится частицей, во второй – волной. Второй вывод: вселенная, в которой квант после пяти тысяч измерений остается частицей – реальна, просто для ее появления необходимо появление невероятного числа вселенных, в которых последовательно после каждого из пяти тысяч измерений квант оказывается волной. Грубо говоря, в одной он становится волной после третьего измерения, в другой – после четвертого, в третьей – после пятого и так далее, и это мы еще не считаем все возможные комбинации, только первичные отклонения от необходимого нам варианта. Итак, два второстепенных вывода, и вот первый из них: наши выборы не решают ровным счетом ничего, кроме как вопрос “Будет ли вот это конкретное развитие событий иметь место вот здесь, во вселенной, в которой перед тобой стоит выбор, или же оно случится в той вселенной, что родится после того, как ты выберешь другой вариант”. Ты можешь подумать, что вселенная, в которой ты выбираешь – основная, но задумайся, сколько раз до этого ты выбирала между чем-то еще, и вспомни, что рождение человека – тоже вероятность. Ты не можешь сказать, что вот эта конкретная ты – настоящая ты, потому что тебя настоящей нет, есть лишь разные варианты тебя, и у всех у них одно и то же прошлое – ровно до момента, пока ты не выбрала что-то. А “выбор” – это не только твои осознанные решения, это каждый миг твоей жизни, и вообще каждый миг, что мир продолжает существовать, каждый миг, в котором у понятий “существование”, “время”, “материя”, “пространство” и так далее есть реальные воплощения, которые мог бы зафиксировать абстрактный мозг.
– Окей, андэстэндабл. Хотя это все еще похоже на предопределенность. А что второй вывод?
– Второй вывод: смерти нет, в квантовом смысле мы все бессмертны. Просто каждый раз, когда я должен умереть, рождается вселенная, в которой я не умираю, и просто продолжаюсь дальше, и так почти до бесконечности.
– Так что же в итоге?
– А итог зависит только от твоего воображения. Представь, что вселенной и правда 13 миллиардов лет. Каждый миг из этих миллиардов лет она вероятностно и событийно “разветвляется”. То есть состояние вселенной, грубо говоря, определяется движением ее самых мелких, неделимых частиц.
– То есть, ты все же соглашаешься, что она бесконечна?
– Нет, я не соглашаюсь, что она бесконечна, я лишь говорю, что она стремится к бесконечности в геометрической прогрессии – как ветвь гиперболы, на все меньшее расстояние подходящая к оси координат, или как ряд радикалов из, например, четырех – числа, получаемые при извлечении корня из числа четыре, становящиеся все меньше, но не достигающие ноля. Так вот итог зависит от воображения как раз потому, что самая отличная от нашей версия вселенной за 13 миллиардов лет непрерывных изменений может быть вообще чем угодно. Но не будем слишком усложнять. Вселенная, где мне и правда однажды исполнится 800 лет – она будет существовать. Вселенная, в которой все так, как я хочу или хотел – она реальна, она существует, просто в ней живу другой я, как в песне “The Other Me” Джима Стерджесса.
– Хорошо, выводы сделаны. Пока более-менее понятно. Теперь давай к перемещению между реальностями.
– Если ты помнишь, я тебе объяснял, как может работать телепортация – за счет квантовой запутанности, когда два спутанных кванта меняют состояние одновременно – мы измеряем состояние одного, и в тот же момент другой – держи в уме, что для этого процесса расстояние и время не играют роли в принципе – принимает противоположное состояние. Ты – набор квантов. Напоминаю: берем набор противоположных тебе квантов и отправляем на луну, затем “измеряем” состояние твоих квантов – и вот ты уже на луне, а тот набор, что мы туда отправили – здесь. Так вот, вопрос: допустим, я точно знаю состояние квантов того меня, который в другом мире, в счастливом мире, где у него все заебись, как он и мечтал, и я знаю, как изменить состояние всех своих квантов так, чтобы они были точно противоположны ему…
– Значит, когда ты одновременно измеришь состояние каждого кванта в этом наборе, ты фактически переместишься в этот другой мир?
– Да, мы поменяемся местами. Мы на теоретических выкладках поняли, что это возможно, теперь вопрос – как это реализовать? Как мне сбежать из этого места и попасть в другой мир? Где нет того, что я так ненавижу здесь, того, что я не могу изменить, с чем вынужден мириться и терпеть каждый день, где все люди выбирают то, что я хотел, чтобы они выбрали, говорят, думают и чувствуют то, чего от них хотел бы я. Нет, это не марионеточное измерение, где все в моей власти, это просто единственное место, где я могу когда-то стать счастлив, не зная точно, как все будет, но зная, что все будет хорошо. Где не нужно пытаться сделать счастливыми людей, которым плевать на твои усилия, где не нужно что-то ненавидеть, критиковать и высмеивать, где люди – это не скотина, не собственность, не игрушка, не средство для других людей, где нет нерешаемых конфликтов, где все устроено правильно и разумно, где есть искренность, справедливость и взаимность, где есть доброта и смысл. Мир гуманизма, понимания и милосердия. Мир, которому не нужен бог-палач и бог-спаситель – там я хотел бы жить.
– Как-то грустно, тебе не кажется? Почему же бегство туда, а не попытка изменить что-то вот здесь?
– Потому что в “здесь” я уже почти не верю. “Здесь” отвечает на добро почти всегда лишь злом, в лучшем случае – безразличием. “Здесь” – “инициатива ебет инициатора”. “Здесь” мы упустили момент, когда нужно было выйти на новый этико-социальный уровень и кардинально измениться как биологическому виду, и вместо этого изобрели “оскорбления чувств”, затычки для собачьей задницы и айфон. Оглянись вокруг – это же начало конца. Общество расколото, интернет и новые технологии позволили нам общаться одновременно с десятками, тысячами, миллионами людей, позволили найти любую информацию, мы перешли на новый уровень взаимодействия, будучи к нему еще не готовы, поэтому усиливается радикализация и поляризация в обществе. Люди суетятся со своей политикой, глобальным потеплением, вымиранием видов, солнечными вспышками, отбором друг у друга привилегий, астероидами, деградацией культуры, перенаселением, мемами, голоданием, ледниковым периодом, скандалами знаменитостей и с чем угодно еще, но не видят главного – наше общество, весь наш вид пропустил поворот, искривился в странную сторону и начинает коллапсировать.
– А как же твоя идея с достижением понимания, общественным диалогом и консолидацией? Разве ты уже не веришь в то, что развития можно достигнуть при помощи искренности и открытого диалога?
– Небольшие группы на это способны – они могут собраться в одно время в одном месте и решить свои разногласия путем обсуждения. Но это не сработает в случае со всем человечеством. Мы же не можем сказать “Так, в среду в семь часов всем людям быть в Стокгольме, будем говорить и решать вопросы” – нас слишком много, и мы слишком разные, и тем для обсуждения слишком много.
– Ну, мы ведь могли бы попробовать сделать мир лучше вокруг себя – у себя дома, в местах, где мы часто бываем, в нашем ближайшем круге общения, в собственных мыслях и образе жизни, и тогда другие люди, наши близкие, увидев такой пример и ощутив на себе наше искреннее желание сделать для них добро, тоже по мере сил стали бы делать так же, и все распространилось бы очень быстро. Разве нет?
– “Начни с себя”, ага. Только вот есть пара моментов. Во-первых, мы не можем выработать общую мораль, пока у нас не будет единой культуры, единого государства, единого языка и единых правовых норм. Во-вторых, нужно быть реально святым, чтобы довести это даже в рамках своей страны, языкового и культурного поля до заметного уровня – настолько от людей нет отклика. Зачем это все, к чему метать бисер перед свиньями?
– Как высокомерно с твоей стороны.
– Нет, я не высокомерен, неправда, я не говорю, что я лучше других, я всего лишь о том, что сколько бы я ни пытался – пусть даже в мелочах – делать для людей что-то хорошее и иногда подавать пример, как мне казалось, правильного поведения, это не работало. И, в общем, я устал и разочаровался во всем и во всех, и в себе в первую очередь, как в человеке, не оказавшемся способным кого-то изменить в лучшую сторону, удержать рядом, что-то исправить, создать что-то значительное. Поэтому я и хочу уйти отсюда куда-нибудь еще, где уже хорошо, и не надо ничего исправлять, нужно лишь не портить, а “здесь” – ну и черт с ним, пусть тут происходит что угодно, мне уже все равно.
– Ну ты же понимаешь, что все твои теории работают только на уровне микромира, и вряд ли применимы к такой крупной штуке, как целый человек?
– Ясен хрен. Это так, жонглирование словами, чтобы тебя немного развлечь. Я в курсе, что мне отсюда никуда не убежать.
– Ладно, пленник, развлек. Пойдем покурим?
– Пойдем покурим.
Они допили по второму стакану и пока еще ровной поступью направились к выходу из квартиры. Через минуту после того, как хлопнула входная дверь, на кухне объявился мохнатый пес. Встав передними лапами на стол, он стянул с тарелки три оставшихся ломтика колбасы и, с аппетитом их прожевав, с довольным видом улегся у батареи. Его устройство мира полностью устраивало.
Картина третья. Сейчас и здесь боли уже нет
Наверное, самая большая ошибка человека в его восприятии действительности состоит в том, что по каким-то причинам человек может счесть, будто мир вокруг к нему благосклонен, добр и гостеприимен. Такая наивность неописуемо опасна – представьте, что какая-то антилопа вдруг решила, что она – венец творения, и принялась радостно скакать по илистому мелководью широкой реки, не обращая внимания на странные чешуйчатые коряги в воде. Нас вряд ли сожрет крокодил, но общество, которое мы создаем и в котором живем – это нечто в миллион раз опаснее. И речь не только о жизни отдельно взятого индивидуума или его физическом здоровье.
Неизвестный автор, “Ген смерти”
Мое сознание парило в пустоте безвременья, размышляя над тем, что же оно такое, и почему здесь оказалось. Я никогда не отдавал себе отчет в том, как рождается тот или иной психоделический и сюрреалистичный сюжет – во сне, во время трипа, просто от игры воображения. Но сейчас все немного иначе, и мне трудно это описать. Во сне есть очень твердое убеждение в том, что ты не спишь (если сон этот – не осознанный), под галами ты даже не задумываешься, что реально – перед тобой стоят задачи поважнее, а обычные же фантазии приземленные, и из них всегда очень легко вернуться в действительность. Тут же было что-то еще, такого я раньше еще не чувствовал. Не хочу сказать, что это потусторонний, сверхъестественный опыт, потому что я не особо верю во что-то такое, но… В общем, не знаю, как это объяснить, но я абсолютно оторван от реальности, и от своего тела, и в какой-то степени даже от своего сознания. Вот бы посмотреть сейчас в зеркало на себя изнутри черепа. Все как будто вывернулось наизнанку, все шиворот-навыворот. Если наш мир – обычная штука, то если все его содержимое вывернуть наизнанку, то какие будут законы у этого места? Не уверен, что я – это именно я, да и понятие “я” начинает очень быстро ускользать, когда объекты перед тобой состоят из тебя, и ты явственно ощущаешь касание космической пыли той частью своей кожи, что натянута вон на ту поверхность вдалеке. Под той моей кожей, что у меня под ногами, копошились какие-то мерзкие насекомые, и изнанкой кожи я видел, как они выглядят – шароголовые, деловито-мохнатые, с морщинистыми лицами на спинах, они маршировали вдоль и поперек, мерно покачиваясь внутрь и наружу. Две руки, стоит их сжать – и на горизонте возникают два колоссальных ядерных гриба, и спутников Марса как не бывало. Мысли только о том, как материализовать в пределах видимости то, что я еще хочу уничтожить. Боже, какой длинный список. Иди сюда! Глаза сужаются, и я пролетаю сквозь измерения, как ебаный доктор Стрэндж, но я отвечаю, увидь он то, что вижу (конечно, вижу не в прямом смысле, это такое условное слово, это даже ощущением или пониманием не назовешь) я – он бы не стал учиться на мага. Мне страшно, может кто-нибудь меня забрать отсюда? Пожалуйста? Хоть кто-нибудь? Домой! Тело вновь растеклось по поверхности, и глаза оказались друг напротив друга, так что теперь я могу видеть на 360 градусов. Ха-ха-ха. А если поставить посередине двустороннее зеркало? А если я начну светиться изнутри, с нормальной стороны, все ли там останется цело? И вернусь ли я на нормальную сторону? Твою мать, это же, получается, со мной сюда и все остальные попали. Так, надо всех собрать, каждого человека. Я помню каждого человека. Я всех соберу, и мы вернемся, вот только я сам для начала… Иногда, чтобы сделать шаг, нужно перед этим мысленно за полчаса пройти лабиринт, который ведет к нерву, который отвечает за шаг вперед. Все в курсе, что человеческий мозг обычно обрабатывает меньше 10% информации, которую получает из внешнего мира? Сейчас я где-то процентах на семидесяти. Так, нужно всех найти. Вдруг на руке растут цветы. Даже не на руке, а из руки. Из меня растут цветы, это же ненормально, да? Почему я не разбираюсь в цветах, если бы я знал, что это за цветы, я бы нашел способ их понять. Теперь руки гнутся в другую сторону, напротив висит бубновая семерка, и из нее я достаю корону, водружаю на голову. Сразу же по макушке что-то забегало – видать, скорпионы гнездятся, что-то такое. Семерка превращается в огромную вагину, из которой вылетают разные предметы и понятия. Вот. Например – огромный череп оленя, мертвый череп, просто кость головы мертвого оленя, на одном рогу застряло облако. Удивительные создания эти облака, да? Вот на это я вешаю одно понятие, не буду говорить какое, как ребенок вешает на спинке кровати разочаровавшую его куклу. Пока я полдня это делал, из глазницы оленя выползла змея и вползла на мою руку, обвила ее. Тут она раздваивается. Одна голова кусает меня за запястье, и я смотрю ей в глаза, пока не понимаю, что вместо глаз у нее лиловые таблетки. А другая голова открывает пасть, и в обратную сторону запястья вонзается узкое лезвие, похожее на клинок даги. Прыжок вокруг – и перед глазами появляется огромная мертвая рука с фиолетовыми ногтями, просто протягивается из пустоты, и она держит свиток, который все разворачивается и разворачивается. Не хочу даже видеть, что там написано, даже если бы мог понять – не смотрел бы. На мою голову – в трех метрах от меня – садится ворон с сотней глаз, и начинает клювом вбивать в нее гвоздь. Здорово, что этого-то я не чувствую. А потом его глаза увеличиваются и окружают меня, и вокруг не остается совсем ничего, ну, кроме этих внимательных глаз. Теплая влажная смерть расстилается наружу, и внутри восходит черное солнце. Пена, пена, пена. Мое сознание накатывает вокруг волной, смывая все, что ему не подчиняется. Оголяя пропасть. Между ними пройдешь в ворота. Блаженство не заставит себя ждать. От него ты закатываешь глаза, и они проворачиваются внутрь черепа. Хватка. Натяжение. Битва начал. Конвульсии, судороги, спазмы. Мозг пылает, у тела почти нет чувств, только странное, далекое-далекое-далекое-далекое-далекое-далекое-далекое сожаление и страх, что… Не хватает воздуха. Пусти. Это уже не игра. Кость! Кость разрывает мясо и кожу, белеет в вакууме. На моей кости кислота, амброзия, оближи ее. Девять труб трубят. С темным воскрешением. Подчинение, власть, насилие – и это необъяснимо расплывается вокруг сознания, природа этих склонностей на миг становится понятна. Все застилает белый цвет, раскладывающийся на какофонию звуков. Протяженный крик наслаждения – и гулкий хохот из колодца. Владей, принадлежи, бойся, не сопротивляйся… Мысли танцуют с чужими, и нужно прервать их танец, пока не поздно. Шелест, и тонкий смех, и меня обволакивает что-то приятное и мягко-бархатное, а потом вдруг взрыв изнутри, собирающий воедино, пик всего. Да когда же это закончится? Как отсюда выбраться? Пока все затихло, но я знаю, что только на время. И тут в пустоте космоса я замечаю что-то до щемящей боли в груди знакомое. Вот уж где не ожидал это найти. Усилием воли я направляю тело туда, и через пару минут прикасаюсь к внешней стене своей комнаты – комнаты моего дома, настоящего, которого я так и не нашел там, на прошлой стороне. Это мое место – безопасность, покой, умиротворение, воспоминания, мечты, тепло, уют. Место, где больше не достанут волны и грозы, и огонь, и удары, и слова, и пол не уйдет из-под ног. Я забираюсь через пролом в стене внутрь комнаты, пролом не зарастает, но так даже лучше – я хочу помнить, от чего я тут прячусь. Теперь я уже не хочу кого-то там находить и куда-то там возвращать, разберетесь сами, никто мне не нужен. Вы-то меня не искали, не правда ли? Так что удачи, я останусь тут, а вы там все хоть сгорите. Мой дом. Мое место. И мне уже не страшно. Комната была большой, ее заливал теплый свет желтой лампочки под потолком, словно маленькая звезда, подчиненная и взятая в плен. Стол, кресло, шкаф. У окна с видом на космос – батарея. Я подошел к ней и сел, опершись спиной, как делал много раз до этого в домах, которые пытались быть моими, но у них не получалось. И снова – никаких тяжелых воспоминаний, никакой тоски, только спокойствие и безопасность. Комната была полна моих вещей, памятных и личных, не буду их все описывать, но среди них мне было так приятно находиться и понимать, что они – мои, что это место – мое. Я свернулся калачиком у батареи и хотел уже было заснуть, как вдруг голову пронзила мысль: вещи мои, а я – ничей. У меня нет связей, я один, в вечной пустоте. И теперь комната уже не казалась моим домом, и начала меняться на глазах – расширилась, потемнела, стала прохладной и сырой, все мои вещи пропали, а вместо них появился большой круглый стол. Вокруг него были расставлены стулья, посередине была дыра, где стоял еще один стул. Что-то заставило меня забраться в центр и сесть. Моментально все вокруг погасло, наступила полная темнота. И в этой темноте со всех сторон начали раздаваться голоса.
– Это нужно тебе, а не мне. Ты что, дурак совсем, не понимаешь? Как можно быть таким эгоистом?
– Бля, да тебе сложно что ли? Пиздец, как нормального человека попросил…
– Ну и что, что было? А сейчас нет. И все тут. Отвали уже.
– Все с тобой понятно, даже приехать не можешь. Ой, да какое “всегда приезжаю”, сейчас же не приехал. Ладно, занимайся своими делами, делай что хочешь. Нет уж, не надо, не хочешь – без тебя справимся.
– Не знаю, я занят, давай как-нибудь в другой раз, оке?
– Расскажите, что у вас нового? Мм. Так. Продолжайте, продолжайте…
– Чего тебе надо, мест что ли мало? Я тебя вообще не знаю!
– Какое мне дело до ваших трудностей. Вы знали, на что идете, вас никто не заставлял сюда приходить. Так что будьте добры делать, что вам говорят.
– Иди ты нахуй короче, оно мне надо, такое общение? Пиздец, вместе прошелся – услугу оказал. Все, не хочу тебя знать, заебал.
– Я все понимаю, но таковы правила. Ничем не могу помочь.
– А, привет, это ты… Ну так, нормально в общем… Слушай, извини, я спешу. Пока.
– Нет, это ты не слушаешь! Все это бесполезная фигня, это неважно, а что важно – так это мои курсы, и я должна была целый час это делать сама. А вообще… Все, мне надоело. Я ухожу.
– Здоров, слушай, я насчет дисков. Подожди, ты же говорил, что будут? А, ясно. Удачи.
– Это ваша забота – найти источники. Вы должны это знать. Что значит “нельзя все это запомнить”? Какая разница, сколько нашли остальные, я с вами сейчас говорю. Знаете, мне кажется, что нам придется с вами расстаться.
– Чел, ты много о себе думаешь. Ты же пустое место, лол.
– Да всем похуй, что там у тебя. Уговор был на пять, остальное – твои проблемы.
– Просто будь собой. Что тут сложного? Это же так просто. Попробуй! Все получится!
– Слышишь, ты что из себя строишь? Урод. Нам такие нахуй не нужны, катись отсюда!
– Ты еще ничего не понимаешь, это все неважно. Хрень это бесполезная. Что значит “все вокруг”, покажи мне этих людей! Чепуха какая-то, не выдумывай. Зачем ты врешь?
– Твоя ошибка. Кто тебе так сказал? Хуйня, я уверен, ты просто неправильно понял.
– В смысле “не получается”, для этого даже делать ничего не надо, просто быть собой. Не понимаю, не может такого быть! Все с миром нормально, и с людьми тоже, значит, проблема в тебе. Даже не знаю, чем помочь…
– Опять пиздишь? Да как тебе можно верить вообще, забей.
– Да откуда у вас ноги-руки растут! Ну что поделать, ничего из вас не выйдет. Я вам конечности исправить не могу, так что до свидания.
– Знаешь, мне не нужны такие отношения. Разрушай жизнь кому-нибудь другому, пожалуйста, а с меня хватит.
– Как можно “не понимать, что реально”? У тебя с головой все в порядке?
– Ну, значит, ты долбоеб, если не понимаешь, что все зависит от тебя. Ляг и умри тогда.
– У всех проблемы есть, ты не особенный. Ну да, забрали, и что? Мне кажется, ты это вполне заслужил.
– Чего вы боитесь? Правда? Любопытно. Давайте поподробнее: как давно это началось? Нет-нет, что вы, вам ничего не угрожает.
– Эй, ты, в пятой, на выход! Прогулка! Если не встанешь – я все равно тебя выволоку.
– За что? Ты мне не нравишься. Мне этого достаточно.
– Придурок, думаешь, это классная шутка? Завали ебало! Я знаю, что ты хотел сделать! Ну сейчас ты выхватишь…
– Это наверняка поможет. Просто продолжай пытаться. Ты ведь еще принимаешь лекарства?
– О чем ты вообще думаешь? Боже, какое же ты разочарование.
– Все это выдумки, ты врешь. Такого просто не бывает. Ни один нормальный человек в это не поверит!
– Да что, блядь, с тобой не так?!
– Иди отсюда. Иди прочь и сдохни в одиночестве.
И все вдруг пропало, так же внезапно, как и появилось. Вновь вокруг была лишь беззвучная пустота. А какая на самом деле разница, что было вокруг? В чем вообще был хоть какой-то смысл? Ну пустота. Ну тишина. Ну темнота. Ну одиночество. Ну и что? Я уже не чувствую ни обиды, ни злости, ни жажды мести, ни отчаяния, ни боли. Ты задумываешься иногда, что остается в самом конце пути человека, который в своей жизни только теряет и разочаровывается? В конце он приходит к едкой горечи безразличия ко всему на свете. Все эти философские концепции, абстрактные вопросы и тому подобное – все это растворяется в нем, ничто уже не задевает, не трогает, не вызывает эмоций, чувств и мыслей. Это нельзя сказать так, чтобы человек, никогда ничего похожего не испытывавший, понял, каково оно. Да и зачем что-то говорить? Зачем что-то описывать, писать, формулировать, кому-то объяснять, когда ты уже вне пределов человечности. Ни хорошо, ни плохо. Срать на символы, срать на связи, срать на концепт, срать на идею, срать на душу. Максимализм? Нигилизм? Фатализм? Идиотизм? Срать. Тянет срать и блевать. Блевать своим сознанием, просираться своей личностью – пока не останется пустая оболочка, грязная и глупая. Сдуется и упадет в бездну. Там и место всем нам – в забвении, в небытии; только там место нашему злополучному роду, задыхающемуся в своей лжи, боли и разобщенности, раздираемому на части потребностью в счастье и недостижимостью этого счастья. Я орал от боли, молил о помощи и понимании, пока не потерял голос – но никто так и не услышал. Что, слова слабака и ничтожества, опустившего руки, капитулировавшего перед судьбой и своими бедами, переставшего снова и снова пытаться, бросаясь на выщербленные стены безумного равнодушия людей друг к другу? Как угодно, вот только пусть каждый будет уверен, что когда оступится, когда упустит что-то, чего упускать нельзя, когда случится беда, когда что-то сломается внутри или медленно угаснет, тогда взвоет, завопит, надорвет глотку, повизгивая и рыдая – если ему повезет так же, как мне, а от этого никто не застрахован – мир брезгливо сморщится и выставит его за дверь. Да, я долго орал, колотя в дверь кулаками, пока не сбил их до кости. А сейчас и здесь… Сейчас и здесь боли уже нет. Каждому предстоит убедиться в этом на личном опыте, так что – до скорой встречи.