Четыре человека
«Не изучая мудрости, нельзя быть счастливым».
Сенека, «Письма Луциллию».
15.02.03 14:21 – 14:27
«Вот и мой троллейбус…»
– Эй, поосторожней!
– Извините.
– Встал тут…
– Что?
– Костик, ты что ли?
– Извините…
– Не узнаёшь?
– Оля?
– Вот так встреча, да?
– Да.
– Сколько ж мы с тобой не виделись?
– Да лет пять уж, наверное.
– Ну рассказывай, чем занимаешься? Эй, женщина…
– Сейчас ничем.
– Что же так?
– С прошлой работы уволился, а новая… Сегодня звонили, а там – кто его знает? Да и кому сейчас нужны теологи?
– А-а, ты всё…
– Я…
– Выходите?
– Нет.
– Ну и как успехи на божественном поприще?
– А какие тут могут быть успехи?
– Получается, жизнь у тебя безуспешная.
– Вроде того.
– Значит, плохо молишься.
– Шутишь всё?
– Да не обижайся, я же не со зла.
– Я и не обижаюсь, я вообще никогда…
– Я вот тоже на прошлой неделе в церковь ходила.
– Да?
– Угу, мать что-то приболела.
– Значит веруешь?
– Конечно, разве можно ни во что не верить?
– Верить во что-то и верить в Бога– очень разные вещи.
– Ну, тогда я верю в Бога.
– Я не вижу веры.
– Откуда ж ты знаешь?
– По глазам вижу. Не то ты…
– Ну вот, ты мне ещё проповеди читать начни. Ты можешь хоть раз поговорить как нормальный человек?
– Извини, но по-другому я не умею.
– На следующей выходите?
– Нет.
– Смотри, куда наступаешь.
– Простите.
– А ты всё такая же…
– А что он под ноги не смотрит?
– Добрее надо быть, добрее.
– Зачем?
– Ты же верующая, должна понимать.
– Не понимаю.
– «Возлюби ближнего своего, как самого себя».
– За что же мне его любить-то?
– За то, что он человек. Все мы твари Господни, все мы равны и…
– Это где ж ты увидел равенство?
– К сожалению…
– Вот именно.
– И дело не в том, что мы не равны, а в том, что мы не хотим быть равными, а ведь в Библии сказано: «До чего мы достигли, так и должны мыслить и по тому правилу жить», а мы всё…
– Ну, опять ты…
– Много греха в тебе.
– Я ж меньше месяца назад причащалась, на прошлой неделе ходила, а ты…
– Ходить в церковь нужно не раз в месяц, когда свечку за здравие поставить надо, а хотя бы по воскресеньям.
– А стирка, уборка?
– Не о том ты думаешь, Оля, не о том.
– А ну тебя. Что меня учить? Зачем?
– «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные».
– Ты библию наизусть, что ли, знаешь?
– Библию знать нельзя, о том, что там написано, можно только догадываться.
– Ну и как?
– Что «как»?
– Много до чего догадался?
– С каждым разом больше. Вера…
– Вера…
– Не выходите?
– Нет. Ты ж ещё, в принципе, молодой мужик, женился бы, детишки там… А ты всё Бога познаёшь.
– Видимо такой Он выбрал мне путь.
– Странный ты.
– Я не странный, я верующий. Попробуй поверить и ты увидишь, насколько проще станет жизнь.
– Да хорош тебе, надоело.
– Как скажешь.
– Лучше посмотри, какая сейчас остановка будет.
– Разрешите…
– Мясокомбинат.
– О, моя, ну мне пора.
– Рад был тебя встретить.
– Я тоже.
– До свидания.
– Ага, пока.
15.02.03 15:08 – 15:12
– Минус, Смирнов. Когда хоть вы учиться начнёте? Как хоть так вообще можно жить? Вы ж даже ни черта в самих себя не разбираетесь и не хотите разбираться.
– Мы же всё-таки прибористы, а не философы.
– Вы, прежде всего, люди. Или, может, ты робот, которому задали программу паять схемы?
– Проектировать.
– Боюсь, на это вам мозгов уже не хватит.
– Козёл.
– Чего? Кто-то не доволен? Нет? Ладно, дальше.
– Грибков.
– Здесь.
– Ну-ка расскажи мне об основных школах Древней Греции. Уж какие вспомнишь.
– Ну-у… Философия Древней Греции делится на два основные этапа: досокравский и…
– Чего?
– Ой, досократовский.
– Ладно, ясно. Расскажи-ка мне тогда, Грибков, какая школа тебе наиболее симпатична.
– Школа?
– Ну, хорошо, какой философ.
– Наверное… Платон.
– Почему?:
– Ну, там идеальное государство…
– И ты с ним согласен?
– Да.
– И ты хотел бы жить в таком государстве?
– В принципе, да.
– По-твоему философы могут управлять такой сложной машиной, как государство?
– Они же философы, они…
– Умные люди… Если они променяли свои мысли, свои заботы на заботу о других людях, они уже не философы. Другое дело, конечно, что, имея такую власть, никто ни о ком заботиться не будет, ну если только для рейтинга, чтобы остальные не бунтовали.
– Но ведь философы…
– Философы тоже люди, так что такое устройство аппарата управления очень в скором будущем перейдёт в банальный тоталитаризм, ибо рано или поздно победит один сильнейший философ, кто-то перегрызёт все глотки, тем более, что такая власть того стоит.
– Но, Владимир Николаевич…
– Победит сильнейший, это очевидно, а кому он передаст власть? Конечно же, тому, кто поближе, то есть родственнику, предпочтительно сыну, и что же тогда получается? Монархия. Просто монархия. Возможен, конечно, и другой путь, если постоянно расширять границы данного класса, но тогда уже после второго-третьего такого «расширения» у руля будут уже далеко не философы, а те, кто лучше умеет брехать, и кто имеет больше денег. Вот вам и всё Платоновское государство, лет на десять, от силы.
– А какое же тогда государство идеальное?
– Какое? Этот вопрос не имеет смысла; нет такого понятия, как идеальное государство, не может его быть в принципе. Если угодно, слегка расширим вопрос: какие отношения между людьми как таковыми и государством идеальны? Ответ: свободные. Я думаю, это очевидно. При каком строе свобода максимальна?
– Коммунизм.
– Кто сказал? Ну вы… Анархия, только анархия. Идеальное государство– это отсутствие государства. Ясно?
– Да.
– Это свобода, это… Да ни хрена вам не ясно. Садись Грибков, пока что точка, чтоб на следующем семинаре…
– Всё выучу.
– Смотри мне.
– А как должен вести себя человек при анархии?
– Странный вопрос. Вообще-то человек всегда должен вести себя одинаково.
– И как же?
– Поставить себя выше всех. Взгромоздиться рядом с богом и смеяться оттуда над всем, что там внизу делается, ибо тогда уже никто не будет тебя достоин.
– А как же люди?
– А что люди? Если ты станешь богом, пусть и только для себя самого, они превратятся в крошечных букашек, которые для тебя будут никто и ничто.
– Но так ведь меня все будут ненавидеть.
– Если ты назначил себе такую цену, что тебе их ненависть? Они же всего лишь мерило твоего Я. «Ты ценишься настолько, насколько в состоянии назначить себе цену», себе, понимаете?
– …
– Не понимаете. Ну да ничего, этого нельзя понять с чужих слов, к этому надо прийти, а чтобы прийти, надо поверить в себя, по-настоящему поверить, да только кто на это нынче способен? Звонок, да?
– Да.
– К следующему семинару знать Древнюю Грецию назубок.
…
– Владимир Николаевич.
– Да.
– Вам только что звонили из университета имени…
– И?
– Просили перезвонить, это по поводу работы. Бумажка с телефоном на столе в аспирантской.
– Угу.
«Может, наконец-то что стоящее?»
15.02.04 19:26 – 19:30
– Что мы сегодня кушать будем?
– Вкуснятину.
– Это хорошо.
…
– Что это ты сегодня сам пришёл?
– А что?
– Обычно ж тебя не дозовёшься.
– Дочитал.
– Неужели?
– Честное слово.
– И как?
– Неплохо.
– Что-то ты немногословен.
– Перевариваю.
– А-а. Про что хоть?
– Долго объяснять. О Человеке, скажем так.
– Всё-то у тебя или о людях, или о человеке. Садись, ешь.
– А о ком же ещё? Пишет же Человек, а любое произведение– это, по сути, описание себя или одной из своих сторон.
– Почему же тогда некоторые так плохо отзываются об этом самом «человеке»?
– Потому что себя не любят, а как они могут кого-то любить, не любя при этом самих себя? Как? Если нет в них такого чувства, как любовь.
– А я с тобой не согласна.
– Почему?
– У тебя…
– А что ты смеёшься?
– У тебя иногда бывает такое смешное выражение лица.
– Да, сейчас быть добрым– это смешно.
– А ты, значит, добрый?
– А какой же ещё?
– Ну и зря, слишком хорошо – тоже нехорошо.
– Уж извини, какой есть.
– Вот тебя и сократили, по доброте душевной.
– А это здесь при чём?
– Знают, что ничего-то ты не сделаешь.
– Ой, Ира, ну не начинай.
– А жить мы на что будем? Философ ты мой.
– Все беды из-за денег, все раздоры, убийства, войны…
– Не только.
– Ну, на девяносто девять процентов. Ты бы почитала Карла Маркса, у него, кстати, всё довольно доступно написано, относительно конечно.
– Доступно?
– Уж не Гегель.
– Обнадёживает. Пей чай.
– Угу. А ты мне, кстати, так и не объяснила, почему ты со мной не согласна.
– По-моему, если человек любит себя, он по-настоящему никого уже не полюбит. Любить– значит отдавать себя без остатка, а как же он отдаст себя– любимого?
– Ты путаешь любовь к себе и эгоизм.
– А это разве не одно и то же?
– Конечно же, нет. Это вообще, по сути, противоположные вещи; фундаменты у них противоположные. Поэтому и творится сейчас в мире такой бардак; Люди слишком ненавидят себя, причём за свой же образ жизни, отчего становятся ещё большими эгоистами. И ненависти столько, потому что никто себя не любит, каждый считает, что он умнее и лучше всех, а все остальные лишь средства, а в Человеке нужно видеть не средство, а именно Человека.
– Красиво, но нереально.
– Почему же? Очень даже реально. В двадцатых годах у нас же начали строить настоящий социализм, вот только Сталин всё испортил.
– Как будто при Ленине не было лагерей.
– Тогда это была вынужденная мера.
– Что ж ты в КПРФ не подашься?
– И это коммунисты?
– Телефон.
– Я ем.
– Тебя, наверное.
– А я всё равно ем.
– Ну ладно, я это ещё припомню.
– У-у, какая ты злопамятная.
– Алло.
– Здравствуйте, а Петра Дмитриевича можно?
– Одну секундочку. Петь, тебя.
15.02.03 20:04 – 20:09
«Итак, на чём я там остановился? «…по мнению вышеуказанных схоластических догматиков экзистенция изначально трансцендентна. Эта дефиниция фундирована, прежде всего, в дуализме бытия-не-в-мире, суть коего обнаруживает себя в априорном антонимировании таких сущих как «ад» и «рай». Отсюда, для того, чтобы присутствие попало в «рай», ему необходимо придерживаться определённых идеалов, норм, правил и т.п., суть которых онтологически проявляет себя в категорическом отказе от собственной самости и становлении некой человеко-самостью, можно сказать, метафизическим идеалом…» Стоп, чушь. Хотя… Ладно, потом доработаю. «Из этой трансцендентальной настроенности присутствия проистекает целый ряд сотереологических проблем, в частности присутствие в озабочении в бытие-к-богу по сути обезличивает себя путём замещения «Я-идеала» неким трансцендентным идеалом, принятым официальной церковью. Современная проблематика бытия-в-мире присутствия фундирована именно в этом (сложность акта замещения и недосказанность теологического идеала). Несмотря на кажущуюся противоречивость данной дефиниции, всё прошлое обоснование сводилось именно к этому (см. гл. 6; 7). Частично в этом и кроется то, что в определённый момент человеко-самость перестают устраивать его жизненные принципы, стремления, идеалы и это ведёт к обнаружению в себе «зова», который до того момента был заглушен заботой о бытие-в-мире среди себе подобных. К чему это ведёт? Эмпирически это проявляется в девилировании «внутри-принятого» смысла бытия, в желании отчуждения и в целом в ощущении некоего внутреннего дискомфорта. Всё это состояние в целокупности мы обозначим, как чувство абсурда. Присутствие пытается уйти от этого внутреннего конфликта, дискомфорта, суть состояния не-по-себе, но как? Только путём озабочения свой собственной самостью, то есть обнаружение и размыкание оной в себе самом. Внутреннее обоснование данного процесса было мною подробно разработано в труде «Я как самость», а потому возвращаться к тому я не вижу смысла. Временность же, обозначенная в гл. 2…» Нет, это позже. Это надо другой главой писать. Или… Нет, надо отдохнуть. Бытие-к-смерти потом, попозже.
Все уволились… Интересно, кто теперь будет? Может, наконец, кто-нибудь, кто поймёт меня? Хотя вряд ли, да и есть ли вообще такой человек? Смесь экзистенцианализма, пессимизма, стоицизма… Порою самому-то страшно. Жаль, что гения и дурака можно различить только временем. Дурак…
Но ведь с другой стороны… Заведующий кафедрой истории и философии, неплохо, да только, что толку? Какая разница? Никакой. Никакого смысла. Ничего не изменится, да и ничто и не может измениться. Глупая жизнь, что не делай– всё останется на своих местах. Так, если только мелочи какие. Ради чего тогда вообще мы живём? Если для мира бесполезно, то для чего? Получается, для самих себя, самих себя, своего «Я», своей самости. Я и смерть– всё остальное вторично. Смерть…
Что это я? Когда же я, наконец, смогу избавиться от этого проклятого состояния абсурда? Сколько можно бунтовать? Хотя, разве ж это бунт? Разве я вообще способен на бунт? Да кто я такой?.. Меня может спасти только смерть. И почему я ещё жив? Почему? «Почему я здесь? А почему бы мне здесь не быть?». Я ещё не согласен, что это мои пределы. Этим я ничего не докажу. Жизнь– это бегство от абсурда…
Нет, всё, хватит хандрить. А то опять, как в прошлом году… Ну, может, всё-таки новые люди… Может хоть они отвлекут, а то, как весна, так… Ладно, отдохнул, пора дальше писать.
«Анализ онтологической интерпретации временности…»
16.02.04 8:31 – 8:40
Здравствуйте.
Добрый день.
Вы, если я не ошибаюсь, Виталий Андреевич?
Да, а вы…
Пётр Дмитриевич.
Очень приятно.
Взаимно.
Значит, будете работать у нас на кафедре?
Совершенно верно.
Ну что же, на мой взгляд, место неплохое, коллектив тоже, так что…
Главноеколлектив, если Люди хорошие, то и работать приятно.
Ваша правда.
А кто у нас ещё?
Сейчас должны подойти Владимир Николаевич и Константин Станиславович.
Ясно. Знать бы ещё, как они выглядят, а то как-то…
Ну, Константина Станиславовича, я думаю, ни с кем не перепутаешь; теолог, понимаете ли.
О-о, даже так?
Именно так.
Очень интересно, значит, в нашу среду вкрадётся теолог?
Да-а…
Неужели я слышу смех на кафедре философии?
Добрый день.
Здравствуйте.
Здрасти. Владимир Николаевич.
Пётр Дмитриевич.
Виталий Андреевич.
Признаюсь, Я был удивлён; на прошлом моём месте я не слышал смеха уже давненько, такие люди были… даже поговорить не с кем; все себе на уме, а как есть – дураки дураками.
Ну, зачем же вы так, Владимир Николаевич? Разве философ может быть дураком?
А почему нет? Да и какие там философы…
Это точно, сейчас от философии ничего не осталось.
Люди пошли такие, что ничего и никому не нужно; вернее даже не люди, а образ жизни. Сейчас все и каждыйтолпа, а толпа не может думать. Брошенностьона…
А по-моему, не в людях дело.
А в чём же ещё, Владимир Николаевич?
В самой философии. Что, по сути, всегда была философия? Её практика. Мораль. Философия во все времена создавала ценности, творила человека, и это было её основным занятием.
Нет, ну…
Безусловно, теоретически философия занималась другим, но в действительности… Когда же все поняли, что есть человек на самом деле, ибо люди умнеют, старые взгляды перестали иметь смысл, а новые, истинные, индивидуалистические, не прижились.
Позвольте…
Да и не могли они прижиться, в индивидуализме нет морали, в общепринятом понимании.
Позвольте с вами не согласиться. Это почему же индивидуализмистинная философия? Как раз-таки наоборот, гуманизмвот где истина, именно к нему философия шла всю свою историю. Да и согласитесь, именно в эпоху гуманизма и просвещения философия была в расцвете.
В расцвете она оказалась, потому что за сотни лет капания на мозги теологией, люди соскучились по мышлению, и вот новый взгляд, просвещение. Оно же ведь всегда больше, когда начинается.
Ну, на счёт теологии вы, безусловно, правы, а вот…
Здравствуйте, я не опоздал?
Нет, нет, времени ещё достаточно.
Константин Станиславович.
…
А вы случаем не…
Кто?
Теолог?
Владимир Николаевич, я, прежде всего, христианин.
Ясненько, а мы тут как раз говорили…
И о чём же?
Да, в общем-то, это и не важно, Константин Станиславович. А вы присаживайтесь, присаживайтесь.
Ах да, спасибо.
Не за что. Мы тут ведём речь о том, почему философия сейчас есть то, что есть.
Ну здесь, я думаю, моё мнение не будет отличаться от общепринятого.
Общепринятого? У нас такого нет.
И какое же у вас мнение, Константин Станиславович?
На мой взгляд, дело в самой философии, как в науке. Философия жеэто мать всех наук, из неё всю историю что-нибудь вытягивали, очевидно, что рано или поздно от неё ничего не останется.
Боюсь, я с вами не согласен, Константин Станиславович, я бы…
Ну почему же, Пётр Дмитриевич? Отчасти Константин Станиславович прав, дело тут действительно именно в научной стороне, только вот не в количестве, а в качестве.
То есть?
Что-то я вас не понимаю, Виталий Андреевич.
Поясню. Человек стал более рационален, тем более рациональной стала наука: должна быть точность, ясная база, чёткая методология, в конце концов, должны быть ясными область, предмет и объект изучения, а в философии? Какая точность? Никакой. База? До сих пор существует и материализм, и идеализм, не говоря уж о чём-то большем. Методология? Только логика, но логика без точностипустые слова. Предмет исследования, объект…
Это отвратительно. Весь этот лингвистический анализ, да и вообще такой подход к философии… Как говорил Бердяев…
Нет, ну Константин Станиславович, тогда философия, получается, вообще не наука, и в таком случае ставить её надо в один ряд с живописью, литературой, музыкой… Давайте уж примем за основу тот факт, что философияэто прежде всего наука.
Но…
Константин Станиславович, вот вы, если я не ошибаюсь, доктор?
Да.
А вы слыхали когда-нибудь о докторе «художественных наук», о докторе музыки?
Я…
Владимир Николаевич прав.
Да, философияэто наука, но наука без метода, без объекта, без предмета, сейчас это пустая наука, в этом всё…
Виталий Андреевич, по-моему, вы слишком сгущаете краски.
Сгущаю? Я…
Я думаю, философия уж точно имеет и метод, и объект, и предмет.
Ну, методладно, а вот насчёт остального…
Объектчеловек, предметсмысл его бытия.
Извините, извините, Пётр Дмитриевич, это онтология, а онтология далеко не синонимична философии, это лишь одно из её направлений.
Ну, хорошо, пожалуй, я ещё могу согласиться с тем, что гносеология умерла; рациональность, другие науки, добили её, но онтологией не занимается больше никакая наука, кроме философии, так что сейчас следует принять тот факт, как бы дико он не звучал, что философияэто онтология, и отталкиваться следует именно от этого.
В общем-то, лично Я согласен с Петром Дмитриевичем.
А я, в отличие от Владимира Николаевича, совершенно не согласен.
Почему же, Константин Станиславович?
А теология? Это ведь, по сути, тоже часть философии, но и предмет, и объект, и метод…
Позвольте, позвольте, какая же это философия? Если только «спекулятивная»?
Ваша правда, Владимир Николаевич, это уже не совсем философия, по крайней мере, на современном этапе.
Ну вот, например, тот же Бердяев…
Да какой же он теолог?
Хорошо, а, к примеру, Эразм Роттердамский, да и вообще…
Господа, одно дело онтология со «ссылками» на теологию, и совсем другое теология со «ссылками» на онтологию.
Действительно.
Да, пожалуй, с этим, Виталий Андреевич, я ещё могу согласиться, но…
Да не о том сейчас речь, это лишь частность, главное же понять основы, в том числе, вернее даже в первую очередь, основы проблематики.
Что за основы?
В общем, что изучает философия.
Это очень растяжимое понятие, это ваше, Пётр Дмитриевич, что.
Я подразумеваю Человека, как существо мыслящее и социальное в аспекте его настоящего бытия, с дальнейшим вопрошанием к этому бытию, с целью получения ответов на такие неразделимые вопросы, как «Что?», «Как?» и «Почему?».
Как по писаному.
Я недавно на эту тему статью писал.
В общем-то, верно, изучать, безусловно, следует присутствие, и как таковое, и как в отношении его со-бытия.
А как же относительно Бога? Без Творца же нельзя познать и творение.
Это не имеет смысла.
Почему?
Образно говоря, какое бы число не получилось, если из него вычесть ноль, оно не изменится.
Это если ноль, а если…
Вот это «если», Константин Станиславович, вообще отдельный разговор.
Вот это правильно, Владимир Николаевич, изучать следует только Человека, и только относительно Людей, ибо без Людей Человекничто.
Людисредства, именно в этом контексте и следует…
Владимир Николаевич, как же так? Людии средства?
А как же иначе? Только Я имею значение, всё остальноесредства.
Владимир Николаевич…
Относительность-к-людям следует рассматривать не иначе, как брошенность, без людей, конечно же, феномен экзистенции разомкнуть невозможно.
Виталий Андреевич, не знаю, поймёте ли вы меня, но это снова «если».
Только Бог…
Безусловно «если», но, однако ж, не о том сейчас речь; главное, что рассматривать в философии, в частности онтологично, следует присутствие и его бытие-в-мире, как в статике, так и в динамике, безусловно, с разработкой прогноза и поиском путей выхода.
Да, вот это правильно.
Ну, здесь я с вами, Виталий Андреевич, не могу не согласиться.
Но всё это должно быть относительно Бога, иначе вообще теряется всякий смысл подобного изучения.
Константин Станиславович, Я уже говорил…
Это следует…
17.02.03 11:38 – 11:49
– Ну как прошли пары?
– Как обычно.
– Нет, здесь студенты, пожалуй, получше, чем в моём прошлом институте.
– Почему вы так решили, Пётр Дмитриевич?
– Что удивительно, здесь меня действительно слушали, а не делали вид, что слушают.
– Люди все одинаковы, ибо Бог…
– Да нет, не везде, если рассматривать конкретно этот пример, то здесь очень многое зависит от института, от специальности, от кафедры…
– Это не существенно.
– Но ведь именно по этому мы и судим, а значит, это и есть самое главное в Человеке.
– Пётр Дмитриевич, вы хотите сказать нам, что главное в человеке– его видимые качества?
– Для других– да.
– А в мировом масштабе, в общем?
– Что-то я вас перестаю понимать, Константин Станиславович.
– Имеется в виду, как насчёт индивидуально-онтологического понимания?
– Ну, здесь, конечно же, главное…
– Экзистенция.
– Я.
– Бог.
– Человек.
– Вот здесь вы, уважаемый Пётр Дмитриевич, не правы, сам по себе человек – ничто, только душа, как проявление Бога в твари, ведь именно этим мы и отличаемся…
– Ну, это всё само собой, это нечто априорное, хоть душа, на мой взгляд, и не проявление Бога, тем не менее – она главная, но…
– А вот Я с вами не согласен.
– Владимир Николаевич, вы…
– «Я больше чем дух», то есть, если душа и есть, она второстепенна, главное то, что Я о себе думаю, как Я себя представляю, и на что Я способен.
– Но душа– это же наша с вами основа, а что может быть главнее фундамента? Мы и душа должны быть…
– «Я не дух, и дух не Я».
– Я думаю, Владимир Николаевич прав. Экзистенция непознаваема, самость, по сути, невозможно разомкнуть в данном бытие-в-мире, поэтому «Я» действительно есть некий «дух» и…
– Не подменяйте понятия, Виталий Андреевич.
– Замените эти…
– Ну как же можно отождествлять такие вещи?
– Я в том смысле, что…
– Виталий Андреевич, эти понятия в корни различны уже в самом фундаменте, ибо душу познать можно, ежели стремиться к Богу и слушать её.
– Точно так же, как и экзистенцию.
– Вопрос о познаваемости, как мне кажется, здесь вообще неуместен.
– Почему?
– Невозможно познать то, что никак себя не проявляет.
– Почему же невозможно, Владимир Николаевич? Самость взывает через совесть, то есть…
– Совесть есть производная морали, суть извне, а вы говорите– самость, так что боюсь у вас какое-то неверное понимание данного феномена.
– Почему же?
– Если Я не переведу бабульку через улицу, Меня будет мучить совесть, так неужели ж это Моя самость, и Я сам того желал?
– А почему нет?
– Тогда получается, что человек изначально добр, стремится делать всё для других, не помнит зла…
– А так оно и есть, Владимир Николаевич, именно так. «Люди рождены друг для друга».
– Пётр Дмитриевич, это воззрение устарело ещё в веке эдак девятнадцатом.
– Истина не стареет.
– Так это истина, а это…
– Господа, не о том речь, каким бы ни был человек, совесть…
– Ну хорошо, почему же тогда если целая толпа не предала человека, а Я его предал, Меня будет мучить совесть? Ведь Я поступил так, как хотел, не смотря ни на кого, как велела мне Моя «самость»?
– Ну-у…
– Что есть совесть, вытекает из того, что есть наша основа, а наша основа есть душа, поэтому…
– Да, душа есть, это уже едва ли не неоспоримый факт.
– Пётр Дмитриевич, этот «факт» ещё ой как оспорим.
– Это уже почти доказано.
– И кто же это доказал?
– Биофизика.
– Ну, извините, какая ж это душа? Это уже не Душа, а торсионное поле.
– Вот здесь и кроется главный вопрос: что есть душа, основа основ, нечто божественное, или это всего лишь некое поле с определённой частотой, энергией…
– Виталий Андреевич, душа от Бога, в этом не может быть никаких сомнений.
– Если есть сомнения даже в боге, то как их не может быть в душе?
– Эх, Владимир Николаевич, вот и все беды в мире из-за того, что не веруют люди больше ни в душу, ни в Господа Бога нашего.
– Когда-нибудь надо взрослеть.
– В смысле?
– В смысле, что люди уже дошли до такого уровня развития интеллекта, что уже всё, что написано в библии…
– Я вас понял, Владимир Николаевич, можете не продолжать. Но разве Библия не учила добру, взаимопониманию, любви?
– Любви, это в смысле «Не любите мира, ни того, что в мире», или «Кто любит отца или мать более, нежели меня, недостоин меня…»? Извините, Константин Станиславович, но это уже не любовь, а страх, страх перед богом, вся любовь в библии сводится к «Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи».
– Но, Владимир Николаевич…
– И это любовь отчая? Это не любовь доброго отца, а отношение господина к своему рабу.
– Господь Бог не требует поклонения, не требует, чтобы перед ним пресмыкались и восхваляли его.
– Да? А как же «…ангел Господень поразил его за то, что он не воздал славу Богу»? «Славу», и это называется «не требует восхваления»?
– Вы слишком прямо всё понимаете.
– Как писано, так и понимаю.
– Так нельзя. Это библицизм, это неправильно.
– Значит, правильно – это когда сначала искажаешь до безобразия, потом додумываешь половину своего, а потом преподносишь это едва ли не как откровение господне?
– Нет, конечно.
– Тогда я вас что-то перестаю понимать, Константин Станиславович, почему же тогда все вы, все теологи и священники, именно на такой позиции и стоите?
– Мы стоим не на такой позиции.
– На чём же тогда основано всё ваше мировоззрение, то есть, религия?
– Ну, в основе, конечно же, Библия.
– Которая сама по себе ничего не стоит, ибо «сама по себе»– это библицизм.
– Скажем, мы понимаем Библию немного не так, как большинство людей.
– А как?
– Мы…
– Вы, Владимир Николаевич, тоже упускаете ряд моментов. К примеру, там, где говорится «Не любите мира, ни того, что в мире» подразумевается не вся целокупность того, что наличествует в бытие, а лишь мир материальный, а так уже никакого противоречия нет.
– Хотя библия, да и вообще всё христианство, не смотря на общественное мнение, всё же далеко от гуманизма и филантропии, но насчёт того, что не стоит любить материальное – с этим я абсолютно согласен.
– Пётр Дмитриевич, вы правы как никогда. Весь абсурд по существу и проистекает из того, что человек слишком многого хочет от материального.
– Ох, как вы неправы. В конце концов, и материальное, и духовное– всего лишь средства, а уж какое больше нравится– это не нам решать, а конкретному человеку; только он вправе выбирать и оценивать.
– Если только он, то для кого?
– Для себя.
– И только?
– Остальное неважно, только Я имею значение.
– Владимир Николаевич, по-вашему, духовное– средство?
– И духовное тоже. Всё средство для достижения конечной цели– власти.
– И Люди?
– Люди в первую очередь.
– Ну, Владимир Николаевич, ну разве так можно?
– Не только можно, но и нужно.
– Хотя, да пусть даже всё средства, здесь это можно допустить, тем не менее, следует отдавать себе довольно-таки неприятный отчёт, что сейчас материальным путям и средствам отдают большее предпочтение, чем тем же духовным.
– Да, Пётр Дмитриевич, деньги, деньги…
– Деньги всего лишь мера.
– Да, но не «всего лишь».
– Ну-у, может быть Я и приуменьшил значение меры, но мера она и есть мера, это не цель, не идеал.
– Как раз-таки цель.
– Ну, хорошо, в каком-то приближении это действительно цель, но цель промежуточная, необходимое средство для достижения власти.
– Это Дьявольская цель, это от Дьявола, а не от Бога. Да, это, конечно, тоже цель, но от неё надо отказываться, с нею нужно бороться, ибо не ведёт она к спасению души, а ведь именно в этом, в спасении и обретении рая, и состоит цель жизни нашей.
– Да нет никаких таких метафизических целей; жизнь– ничто, «это способ существования белковых тел» и не более того, о каком боге тут вообще может идти речь?
– Или «Жизнь– это борьба с миром вещей, чтобы удержаться среди них».
– Вот, тоже верно.
– Да, никакой такой возвышенной цели в жизни нет, но прожить её надо так, чтобы Люди вспоминали о тебе с благодарностью.
– Какое Мне дело до людей?
– Люди же– это венец творения, выше Людей, Человека ничего быть не может.
– Кроме частного человека– Меня самого.
– Бог вас накажет.
– Ну-у, это вообще не нам решать, накажет он или нет. Что ни делай, всё равно, как бог захочет, туда ты и пойдёшь, от тебя самого ничего не зависит.
– Но, тем не менее, ты можешь склонить чашу весов в свою сторону.
– Разве Лютер или Кальвин так говорили? Что же вы…
– Я православный христианин, а не католик.
– Ах да.
– А это очень разные вещи, Владимир Николаевич.
– Вы бы сначала у самих себя разобрались, а уж потом народ агитировали.
– Это…
– Да, здесь Владимир Николаевич прав, подавляющее большинство схоластов и патристиков были фаталистами, то есть бог сам избирает тебе судьбу и может делать с тобой всё, что захочет, я, честно говоря, тогда вообще не понимаю, зачем жить, молиться, быть аскетом…
– Эта точка зрения…
– Вот именно. Вы бы, Константин Станиславович, послушали Виталия Андреевича, к этому вопросу он подходит правильно.
– Этот вопрос…
– Это, конечно, совершенно бесЧеловечно: лишать Человека всякой возможности выбора, а потом за это же ещё и наказывать.
– Он не лишает, он…
– Да христианство вообще афилантропично.
– Нет, вы…
– Что поделать? Такие были времена.
– Секундочку…
– Нет, ну Виталий Андреевич, тогда зачем сейчас…
17.02.04 15:26 – 15:29
«Куда катится мир? Ежели даже люди мыслящие не веруют, то как же сейчас верует простой люд? А ведь открываются новые церкви, люди их посещают, молятся Господу… Но ведь если молятся– значит верят, или, быть может, они и сами не ведают, в Кого верят? Выдумали себе богов, назвали их одним именем– Господь, отсюда и думают, что они христиане; просят у Него денег, просят, чтобы не отсудили квартиру… Воистину «Нет ничего неразумнее простого низкого люда».
Не верить в Бога… Как тогда вообще возможно жить? Если не верить в Него, то во что и в кого тогда? В Дьявола? Человек же не может ни во что не верить, так неужели ж человечество стало служить Дьяволу? Господи, спаси и сохрани. А ведь все хотят счастливой жизни, хотят жить в мире и согласии, но как же, ежели ты не веруешь? Как можно провести жизнь в счастье и покое, если ты отказываешься от пути, который приводит к таковому? Глупые. Сами творят зло, проповедуют зло, превозносят зло, но при этом хотят, чтобы к ним относились хорошо, как же? Хулят Господа, но молят Его о помощи в трудную минуту, а после обижаются, если Господь не помог им.