Автобиография йога

– Я дарю тебе свою безусловную любовь.

Бесценные слова! Прошло четверть века, прежде чем я вновь услышал из уст своего гуру уверения в любви. Он не любил пылких речей, его глубокое, как океан, сердце выражало любовь безмолвно.

– А ты подаришь мне такую же безусловную любовь? – он посмотрел на меня с детской доверчивостью.

– Я буду любить вас вечно, Гурудев!

– Земная любовь эгоистична и глубоко уходит корнями в желания и удовольствия. Божественная любовь не имеет условий, границ, она неизменна. Человеческое сердце навсегда избавляется от склонности к переменчивости при пронзительном прикосновении чистой любви, – гуру смиренно добавил: – Если когда-нибудь ты увидишь, что я выпадаю из состояния осознания Бога, пожалуйста, пообещай, что положишь мою голову к себе на колени и поможешь мне вернуться к Небесной Возлюбленной, которой мы оба поклоняемся.

Земная любовь эгоистична и глубоко уходит корнями в желания и удовольствия. Божественная любовь не имеет условий, границ, она неизменна.

Затем он поднялся в сгущающейся темноте и повел меня во внутреннюю комнату. Пока мы ели манго и миндальные конфеты, гуру ненавязчиво вплел в нашу беседу глубокое знание моей натуры. Я был поражен величием его мудрости, изысканно сочетающейся с врожденным смирением.

– Не горюй о своем амулете. Он выполнил свое предназначение.

Подобно божественному зеркалу, мой гуру, по-видимому, уловил отражение всей моей жизни.

– Я так рад видеть вас воочию, Учитель, что мне больше не нужны никакие талисманы.

– Пришло время перемен, поскольку ты не обрел счастья, проживая в той обители.

Я не рассказывал ничего о своей жизни, теперь это казалось излишним! По непринужденному и спокойному поведению гуру я понял, что он не хочет слышать изумленные восклицания по поводу своего ясновидения.

– Тебе следует вернуться в Калькутту. Зачем исключать родственников из твоей любви к человечеству?

Его предложение привело меня в смятение. Родные предрекали мне возвращение, хотя я не реагировал на их многочисленные просьбы в письмах. «Пусть молодая птичка полетает в метафизических небесах, – писал Ананта. – Его крылья устанут в плотной атмосфере. Мы еще увидим, как он спикирует к дому, сложит крылья и смиренно осядет в нашем семейном гнездышке». Это обескураживающее сравнение врезалось в мою память, и я был полон решимости не «пикировать» в направлении Калькутты.

– Господин, я не вернусь домой. Но я последую за вами куда угодно. Пожалуйста, скажите мне ваш адрес и ваше имя.

– Свами Шри Юктешвар Гири. Моя основная обитель находится в Серампуре, на Рай-Гхат-лейн. Сюда я приехал всего на несколько дней, чтобы навестить мать.

Я поразился замысловатой игре Бога с верными последователями. Серампур находится всего в двенадцати милях от Калькутты, но в тех краях я никогда даже мельком не видел своего гуру. Для встречи нам пришлось отправиться в древний город Каси (Бенарес), освященный воспоминаниями о Лахири Махасайя. Эта земля также была благословлена стопами Будды, Шанкарачарьи и других Христоподобных йогов.

– Ты придешь ко мне через четыре недели, – впервые голос Шри Юктешвара прозвучал сурово. – Сегодня я выразил свою вечную симпатию к тебе и не скрывал, что счастлив найти тебя, – вот почему ты игнорируешь мою просьбу. В следующий раз, когда мы встретимся, тебе придется вновь пробудить мой интерес: я не приму тебя в ученики так просто. Мое строгое обучение требует полного послушания и подчинения.

Я упрямо молчал. Гуру сразу понял мое затруднение.

– Ты думаешь, что родные будут смеяться над тобой?

– Я не вернусь.

– Ты вернешься через тридцать дней.

– Никогда.

Благоговейно поклонившись ему в ноги, я удалился, не ослабив напряженного сопротивления. Пробираясь в полуночной темноте, я задавался вопросом, почему чудесная встреча закончилась на такой негармоничной ноте. Двойные весы майи, которые уравновешивают каждую радость с горем! Мое юное сердце еще не поддавалось преобразующим пальцам гуру.

На следующее утро я заметил возросшую враждебность со стороны членов обители. Целыми днями я неизменно слышал грубость. Через три недели Дьянанда покинул ашрам, чтобы посетить конференцию в Бомбее, и на мою несчастную голову обрушился ад.

– Мукунда – паразит, который пользуется гостеприимством обители и ничем не платит взамен!

Услышав это замечание, я впервые пожалел о том, что подчинился просьбе вернуть деньги Отцу. С тяжелым сердцем я разыскал своего единственного друга, Джитендру.

– Я ухожу. Пожалуйста, передай мои сердечные извинения Дьянандаджи, когда тот вернется.

– Я тоже уйду! К моим попыткам медитировать здесь относятся не более благосклонно, чем к твоим! – Джитендра говорил решительно.

– Я познакомился с Христоподобным святым. Давай навестим его в Серампуре?

И вот «птичка» приготовилась «спикировать» в опасной близости от Калькутты!

Глава 11
Два мальчика без денег в Бриндабане

– Так тебе и надо, если Отец лишит тебя наследства, Мукунда! Как глупо ты растрачиваешь свою жизнь! – нравоучения старшего брата звенели в моих ушах.

Мы с Джитендрой, свеженькие с дороги (это просто образное выражение, на самом деле мы были покрыты пылью), только что прибыли в дом Ананты, недавно переведенного из Калькутты в древний город Агра. Брат работал главным бухгалтером в «Бенгальской железной дороге Нагпура».

– Ты прекрасно знаешь, Ананта, что я хочу получить наследство от Небесного Отца.

– Деньги важнее, к Богу можно прийти и позже! Откуда нам знать? Жизнь может оказаться слишком долгой.

– Бог важнее, деньги – Его рабы! Зачем что-то загадывать? Жизнь может оказаться слишком короткой.

Мой ответ был вызван остротой момента и не содержал никаких предчувствий. И все же нить времени оборвалась для Ананты рано и окончательно. Несколько лет спустя^[69] он переместился в страну, где денежные купюры уже не играли никакой роли.

Бог важнее, деньги – Его рабы!

– Мудрость, полученная в обители, я полагаю! Но я вижу, ты покинул Бенарес, – глаза Ананты удовлетворенно заблестели, он все еще надеялся заполучить птичку в семейное гнездо.

– Мое пребывание в Бенаресе не было напрасным! Я нашел там все, к чему стремилось мое сердце! Можешь быть уверен, это далеко не твой пандит или его сын!

Ананта вспомнил тот случай и засмеялся вместе со мной. Ему пришлось признать, что выбранный им бенаресский «провидец» оказался близорук.

– Каковы твои дальнейшие планы, мой странствующий братец?

– Джитендра уговорил меня поехать в Агру, чтобы полюбоваться красотами Тадж-Махала^[70], – поведал я. – Затем мы отправимся к моему новообретенному гуру, у которого есть обитель в Серампуре.

Ананта гостеприимно разместил нас в своем доме. Несколько раз в течение вечера я замечал, что его взгляд задумчиво устремлен на меня.

«Мне знаком этот взгляд! – подумал я. – Брат что-то замышляет!»

Разгадка наступила во время раннего завтрака.

А что, если бы я предложил подвергнуть твою хваленую философию испытаниям в нашем реальном мире?

– Итак, ты чувствуешь себя совершенно независимым от богатства Отца? – с невинным видом Ананта вновь поднял неприятную тему вчерашнего разговора.

– Я осознаю свою зависимость от Бога.

– Пустые слова! До сих пор ты жил безбедно! Хотел бы я посмотреть на тебя, если бы тебе пришлось обращаться к Невидимой Руке за пищей и кровом! Вскоре ты бы начал просить милостыню на улицах!

– Никогда! Я бы не стал вверять свою жизнь в руки прохожих, а не Бога! Он может изобрести для Своего верного последователя тысячу способов пропитания, помимо чаши для подаяния!

– И снова пустые слова! А что, если бы я предложил подвергнуть твою хваленую философию испытаниям в нашем реальном мире?

– Я бы согласился! Ты ограничиваешь Бога только лишь умозрительным миром?

– Посмотрим. Сегодня ты получишь возможность либо переубедить меня, либо подтвердить мои взгляды! – Ананта сделал драматическую паузу, затем заговорил неторопливо и серьезно. – Я предлагаю отправить тебя и твоего товарища по ученичеству Джитендру этим утром в близлежащий город Бриндабан. Вы не возьмете с собой ни единой рупии, не будете просить ни еды, ни денег. Вы не должны никому сообщать о своем затруднительном положении, не должны голодать, и вам нужно найти средства, чтобы уехать из Бриндабана. Если вы вернетесь ко мне домой до полуночи, не нарушив ни одного установленного правила, я буду самым потрясенным человеком в Агре!

– Я принимаю вызов.

Ни в моем голосе, ни в сердце не было колебаний. Мне с благодарностью вспомнились случаи Мгновенного Благодеяния: мое исцеление от смертельной холеры благодаря обращению к портрету Лахири Махасайя; игривый подарок в виде двух воздушных змеев, когда я стоял на крыше Лахора с Умой; своевременное появление амулета в минуты моего уныния; решающее послание, которое принес неизвестный бенаресский садху к порогу дома пандита; видение Божественной Матери и Ее величественные слова любви; Ее быстрый ответ на мои незначительные затруднения через Мастера Махасайя; помощь в последнюю минуту перед сдачей выпускных экзаменов в школе и величайшее благо – мой Учитель, явившийся во плоти из тумана мечтаний всей жизни. Никогда бы я не признал, что моя «философия» не пройдет испытаний на суровом полигоне земного мира!

– Такая готовность делает тебе честь. Я немедленно посажу вас на поезд, – Ананта повернулся к Джитендре, который слушал нас с открытым ртом. – Ты должен пойти с нами в качестве свидетеля и, очень вероятно, такой же жертвы испытаний!

Полчаса спустя мы с Джитендрой держали в руках билеты в один конец для нашей спонтанной поездки. В укромном уголке станции мы позволили Ананте нас обыскать, чтобы он убедился, что у нас нет никаких спрятанных сокровищ. Наши простые дхоти^[71] не скрывали ничего, кроме наготы.

Так как вера пересеклась с серьезной сферой финансов, мой друг запротестовал:

– Ананта, дай мне одну или две рупии для подстраховки, чтобы я мог телеграфировать тебе в случае неудачи.

– Джитендра! – мое восклицание прозвучало резко и укоризненно. – Я не буду продолжать испытание, если ты возьмешь деньги для подстраховки.

– В звоне монет есть что-то обнадеживающее, – Джитендра больше ничего не сказал, поскольку я строго посмотрел на него.

– Мукунда, я же не бессердечный, – в голос Ананты прокрался намек на сожаление. Возможно, его мучила совесть – за то, что он отправил двух мальчиков без денег в незнакомый город, или за его скептическое отношение к вере. – Если по счастливой случайности или милости Бога ты успешно пройдешь испытание в Бриндабане, я попрошу тебя принять меня в свои ученики.

Это обещание звучало довольно странно, под стать необычному случаю. Старший брат в индийской семье редко склоняется перед младшими, больше него уважают и почитают только отца. Но у меня не оставалось времени на ответ – объявили отправление нашего поезда.

Джитендра хранил мрачное молчание, пока наш поезд преодолевал мили. Наконец он встрепенулся и, наклонившись, больно ущипнул меня.

– Я не вижу никаких признаков того, что Бог собирается снабдить нас пищей!

– Успокойся, Фома Неверующий, Господь на нашей стороне.

– А ты можешь сделать так, чтобы Он поторопился? Я уже умираю с голоду от одной только мысли о том, что нам предстоит. Я покинул Бенарес, чтобы посмотреть на мавзолей Тадж-Махал, а не для того чтобы войти в собственный!

– Не унывай, Джитендра! Разве нам не предстоит впервые взглянуть на священные чудеса Бриндабана?^[72] Я испытываю глубокую радость при мысли о том, что буду ходить по земле, освященной стопами Господа Кришны.

Дверь нашего купе открылась, к нам сели двое мужчин. Следующая остановка поезда должна была стать последней.

– Молодые люди, у вас есть друзья в Бриндабане? – неожиданно поинтересовался сидевший напротив меня незнакомец.

– Не ваше дело! – грубо ответил я и отвернулся.

– Вы, вероятно, бежите от своих семей, очарованные Похитителем Сердец^[73]. Я сам по натуре верующий и считаю своим прямым долгом позаботиться о том, чтобы вы получили пищу и укрытие от этой невыносимой жары.

– Нет, господин, оставьте нас в покое. Вы очень добры, но вы ошибаетесь, считая нас сбежавшими из дома.

На этом беседа закончилась, поезд остановился. Когда мы с Джитендрой вышли на платформу, наши случайные попутчики взяли нас под руки и усадили в конный экипаж.

Рис. 13. Слева направо: Джитендра Мазумдар, мой товарищ по «испытанию без денег» в Бриндабане; Лалит-да, мой двоюродный брат; Свами Кебалананда («Шастри Махасайя»), мой святой учитель санскрита; Я сам, старшеклассник

Мы остановились у величественной обители, расположенной среди вечнозеленых деревьев на ухоженной территории. Наших благодетелей, очевидно, здесь знали: улыбающийся парень без лишних слов провел нас в гостиную. Вскоре к нам присоединилась пожилая женщина с величавой осанкой.

– Гаури Ма, принцы не смогли приехать, – обратился к хозяйке ашрама один из мужчин. – В последний момент их планы изменились, они глубоко сожалеют. Но мы привели двух других гостей. Как только мы встретились в поезде, я почувствовал симпатию к ним как к последователям Господа Кришны.

– До свидания, юные друзья! – двое наших случайных знакомых направились к двери. – Мы встретимся снова, если будет на то воля Божья.

– Добро пожаловать к нам, – Гаури Ма по-матерински улыбнулась двум своим неожиданным подопечным. – Как хорошо, что вы явились!

Я готовилась встретить двух царственных покровителей этой обители. Как было бы обидно, если бы моя стряпня не дождалась никого, кто оценил бы ее по достоинству!

Рис. 14. Ананда Мойи Ма – бенгальская «Мать, пронизанная радостью»

Рис. 15. Одна из пещер, где обитал Бабаджи в горах Дронгири близ Раникхета в Гималаях. Внук Лахири Махасайя, Ананда Мохан Лахири (второй справа), и трое других верующих во время паломничества в священное место

Эти дразнящие аппетит слова произвели на Джитендру огромное впечатление: он разрыдался. «Предстоящие испытания», которых он так боялся в Бриндабане, обернулись королевским пиром, и его разум не смог вынести таких перемен. Наша хозяйка посмотрела на него с любопытством, но ничего не сказала. Возможно, она была знакома с подростковыми причудами.

Подали обед. Гаури Ма повела гостей в обеденный дворик, наполненный пряными ароматами, а сама исчезла в примыкающей кухне.

Я заранее рассчитал момент. Выбрав подходящее место на теле Джитендры, я ущипнул его так же сильно, как он щипал меня в поезде.

– Фома Неверующий, Господь помог нам – и даже поторопился!

Хозяйка вернулась с панкхой. Она без устали обмахивала нас веером на восточный манер, пока мы сидели на расстеленных вокруг стола декоративных одеялах. Ученики ашрама носились туда-сюда, выставив перед нами примерно тридцать блюд. Если этот обед нельзя было назвать «пиром», то тогда под его описание подходили только слова «роскошный пир». С самого появления на свет мы с Джитендрой никогда прежде не пробовали таких деликатесов.

– Эти блюда поистине достойны принцев, Досточтимая Мать! Я не могу себе представить, что же могли ваши царственные покровители посчитать более неотложным, чем посещение этого банкета! Вы подарили нам воспоминания на всю жизнь!

По условиям Ананты мы не имели права говорить лишнего и поэтому не могли объяснить доброй женщине, что наша благодарность имеет двойное значение. По крайней мере, мы не скрывали искренности в голосе. Мы отбыли, получив от нее благословение и заманчивое приглашение вновь посетить обитель.

На улице стояла безжалостная жара. Мы с моим другом направились под сень величественного дерева кадамба, растущего у ворот ашрама. Джитендру вновь охватили дурные предчувствия, и он резко сказал:

– В какую переделку ты меня втянул! Наш обед был всего лишь случайным везением! Как мы сможем осмотреть достопримечательности этого города, когда наши карманы пусты? И как, черт возьми, ты собираешься доставить меня обратно к Ананте?

Как коротка человеческая память о божественных милостях!

– Как же быстро ты забыл Бога теперь, когда твой желудок наполнен! – в моих словах не было горечи, лишь только упрек. Как коротка человеческая память о божественных милостях! На земле нет ни одного человека, который ни разу не видел, как его молитвы были исполнены.

– Я вряд ли забуду, как сглупил, отправившись в поездку с таким сумасбродом, как ты!

– Помолчи, Джитендра! Тот же самый Господь, который накормил нас, покажет нам Бриндабан и вернет нас в Агру.

К нам быстрым шагом приблизился худощавый молодой человек приятной наружности. Остановившись под нашим деревом, он склонился передо мной.

– Дорогой друг, вы и ваш спутник, должно быть, здесь проездом. Позвольте мне стать вашим гостеприимным хозяином и проводником.

Вряд ли уроженец Индии может побледнеть, но лицо Джитендры внезапно приобрело болезненный вид. Я вежливо отклонил предложение.

– Но вы ведь не прогоняете меня? – тревога незнакомца при любых других обстоятельствах показалась бы мне комичной.

– Почему нет?

– Вы – мой гуру! – он доверчиво посмотрел в мои глаза. – Во время моих полуденных молитв благословенный Господь Кришна явился в видении. Он показал мне двух растерянных людей под этим самым деревом. Я видел ваше лицо, мой учитель! Я часто видел его во время медитации! Как бы мне хотелось, чтобы вы приняли мои скромные услуги!

– Я тоже рад, что ты нашел меня. Ни Бог, ни люди не оставили нас!

Хотя я был неподвижен, улыбаясь нетерпеливому собеседнику, внутреннее почтение бросило меня к Божественным Стопам.

– Дорогие друзья, не окажете ли вы честь погостить в моем доме?

– Щедрое предложение, но мы не можем его принять. Мы уже гостим в доме моего брата в Агре.

– Тогда хотя бы подарите мне воспоминания о прогулке с вами по Бриндабану.

Я с радостью согласился. Молодой человек, который сказал, что его зовут Пратап Чаттерджи, поймал для нас конный экипаж. Мы посетили храм Маданамохана и другие святыни Кришны. Пока мы молились в храме, наступила ночь.

– Извините, я схожу за сандешем^[74].

Пратап зашел в магазин, расположенный рядом с железнодорожной станцией. Мы с Джитендрой прогуливались по широкой улице, переполненной людьми, которые наслаждались сравнительно прохладным вечером. Наш друг отсутствовал некоторое время, но в итоге вернулся с целым пакетом леденцов в качестве подарка.

– Пожалуйста, позвольте мне получить эту духовную привилегию, – Пратап умоляюще улыбнулся, протягивая пачку банкнот и два только что купленных билета в Агру.

Я принял дар, благоговея перед Невидимой Рукой. Разве Ее щедрость не превысила во много раз необходимость, несмотря на насмешки Ананты?

Мы отыскали уединенное местечко недалеко от станции.

– Пратап, я посвящу тебя в Крийю Лахири Махасайя, величайшего йога современности. Его техника будет твоим гуру.

Посвящение завершилось через полчаса.

Воплощенному в теле эго требуется миллион лет, чтобы освободиться от майи. Этот период значительно сокращается благодаря Крийя-йоге.

– Крийя – это твоя чинтамани^[75], – сказал я новому ученику. – Как видишь, техника проста, но она помогает ускорить духовное развитие человека. Индуистские писания учат, что воплощенному в теле эго требуется миллион лет, чтобы освободиться от майи. Этот естественный период значительно сокращается благодаря Крийя-йоге. Точно так же, как Джагдиш Чандра Бос продемонстрировал, что рост растений можно ускорить во много раз, так и психологическое развитие человека может быть ускорено внутренним познанием. Не оставляй эту практику, и ты приблизишься к Гуру всех гуру.

– Небесные силы привели меня к этому йогическому ключу, который я так долго искал! – Пратап говорил задумчиво. – Он избавит меня от телесных оков и откроет путь к высшим сферам. Сегодняшнее явление Господа Кришны предвещало мне только благо.

Мы посидели некоторое время в молчаливом согласии, затем медленно пошли на станцию. Меня наполняла радость, когда я садился в поезд, но Джитендра в этот день рыдал по любому поводу. Мое нежное прощание с Пратапом сопровождалось сдавленными всхлипываниями обоих моих спутников. В пути Джитендра еще раз ударился в слезы. На этот раз не жалея, а ругая себя.

– Как ничтожна моя вера! Мое сердце было каменным! Никогда впредь я не буду сомневаться в Божьей защите!

Приближалась полночь. Две «золушки», отправленные без гроша в кармане, вошли в спальню Ананты. На его лице, как он и обещал, отразилось изумление. Я молча высыпал на стол деньги.

– Джитендра, выкладывай правду! – тон Ананты был шутливым. – Неужели этот юноша совершил ограбление?

Но слушая наш рассказ, мой брат перестал улыбаться, а затем стал серьезным.

– Закон спроса и предложения проник в более тонкие сферы, чем я предполагал, – Ананта говорил с невиданным прежде духовным энтузиазмом. – Впервые я понимаю твое безразличие к земным богатствам и пошлому мирскому стяжательству.

Несмотря на поздний час, мой брат настоял на том, чтобы получить дикшу^[76] в Крийя-йогу. «Гуру» Мукунде пришлось взвалить на себя ответственность за двух нежданных учеников в один день.

На следующее утро мы завтракали в гармонии, отсутствовавшей накануне. Я улыбнулся Джитендре.

– Я не забыл о твоем желании увидеть Тадж-Махал. Давай посетим его, прежде чем отправиться в Серампур.

Попрощавшись с Анантой, мы с моим другом вскоре оказались перед жемчужиной Агры – Тадж-Махалом. Белые мраморные стены, сверкающие на солнце, представляют собой воплощение чистой симметрии. Их идеально дополняют темные кипарисы, шелковистая лужайка и неподвижная вода. Интерьер украшен кружевной резьбой, инкрустированной полудрагоценными камнями. Изящные венки и завитки замысловато складываются из мрамора коричневого и фиолетового цветов. Свет из купола падает на гробницы императора Шах-Джахана и Мумтаз Махалль, королевы его царства и его сердца.

Но довольно осматривать достопримечательности! Я тосковал по своему гуру. Вскоре мы с Джитендрой уже ехали на поезде на юг, в Бенгалию.

– Мукунда, я не видел свою семью несколько месяцев. Я передумал. Возможно, позже я навещу твоего учителя в Серампуре.

Мой друг, которого можно мягко охарактеризовать как человека с непостоянным характером, покинул меня в Калькутте. На местном поезде я вскоре добрался до Серампура, расположенного в двенадцати милях к северу.

Трепет изумления охватил меня, когда я осознал, что с момента встречи в Бенаресе с моим гуру прошло двадцать восемь дней. «Ты придешь ко мне через четыре недели!» И вот я с колотящимся сердцем стою во дворе его дома, расположенного на тихой Рай-Гхат-лейн. Я впервые вошел в обитель, где мне предстояло провести лучшую часть последующих десяти лет в компании индийского Джьянаватара, «воплощения мудрости».