3. Война и Вера
– Сынок, очнись!
Ясем подскочил на постели, будто его укусила оса, и тупо уставился в никуда.
– Мой бедный мальчик! Чем же ты грезил на этот раз?
Ясем тяжело дышал. Увиденные кошмары из будущего бурлили в его сознании, как магма в вулкане, стремясь вырваться на поверхность любой ценой.
– Надо рассказать учителю! – воскликнул он, понимая, что только Ян может взять на себя часть тяжести угнетающих образов.
Мария настаивала:
– Сынок, поговори со мной, что ты видел?
Ясем отрицательно покачал головой.
– Нет, мама, извини. Я не могу сказать тебе.
– Почему? – удивилась Мария.
Вместо ответа мальчик вскочил и сказал:
– Мне надо бежать к учителю.
Мария прослезилась и ответила:
– Что за такая напасть? Все дети как дети, а ты – чудной какой-то, прямо в отца… Царство ему небесное…
Ясем обнял ее:
– Мама, не плачь… Я не властен над грезами. Они давят изнутри.
Ясем накинул залатанный кафтан, выбежал из шалаша и прямо у крыльца наткнулся на нивницских близнецов:
– Что вы тут делаете?
Эраст и Бенедиктом отвечали наперебой:
– Привет!
– Тебя ждем…
– Куда бежишь?
– Мы хотим с тобой!
Ясем ответил:
– У меня срочное дело к Учителю. Вам нечего ходить за мной.
Близнецы не хотели слышать отказ:
– Мы мешать не будем!
– Мы поможем!
Тут на крыльцо выбежала Мария со скатертью в руках:
– Сынок, возьми скатерть и захвати учителю свежие сайки из новой пекарни. Сегодня там первая выпечка.
– Нет, мама, я не могу задерживаться из-за выпечки! – ответил Ясем и побежал к шалашу Учителя.
Близнецы вызвались помочь:
– Мы пойдем за сайками!
– И понесем учителю!
Эраст схватил скатерть, и мальчики помчались в сторону пекарни.
Это происходило в Брандис над Орлицей. Городок принадлежал графу Карлу Жиротинскому, и он стал приютом для беженцев после разгрома Фульнека. Были выстроены шалаши на опушке леса, пресвитеры воздвигли огромную палатку из шерстяной материи наподобие часовни, где совершали богослужение, а рядом с часовней всем миром соорудили пекарню. Народ ожидал первую выпечку. Эраст и Бенедикт прибежали тогда, когда к пекарне подошел сам граф. Он тяжело перенес горечь утраты сына, однако, проявил стойкость духа и действенно помогал Братьям. Последние дни он сам работал на строительстве этой печки.
Народ расступился с поклоном и граф сказал:
– Поздравляю с новой пекарней! Выпечка достанется всем.
Кто-то сказал из толпы:
– Ваше высочество, сначала отведайте вы!
Граф заметил близнецов и сказал:
– Уступим первенство сиротам из Нивницы. Нам подобает проявлять заботу о детях.
Произнеся слово «дети», граф вспомнил потерянного сына и подавил в себе горечь.
Близнецы подпрыгнули от восторга, захлопали в ладоши и принялись низко кланяться.
– Позвольте отнести первую выпечку учителю Яну.
– У нас скатерть наготове!
Граф удовлетворительно кивнул головой.
– Вы славные парни. Будь по–вашему.
Эраст с Бенедиктом наблюдали, как пекарь Дрдоличек взял лопату у своего помощника Варича, и из печного отверстия появились вкусно пахнущие сайки, а за ними последовали аппетитные крендели.
Еле переводя дыхание, Ясем стоял перед учителем.
Сам Ян сидел у огромного стола, полного рукописей, бумаг и книг.
– Друг мой, как хорошо, что ты пришел, – обрадовался мальчику Ян, – смотри, это спасенные тобой бесценные для меня рукописи. Это подвиг!
– Позвольте рассказать мои утренние грезы. Это очень важно! – ответил Ясем.
Ян сказал:
– Конечно, позволю! Но сначала подойди ко мне, чтобы я тебя поблагодарил. Вот, смотри, в этой связке ты спас мои записи относительно того, как можно устроить настоящую школу радости в будущем. Когда Бог будет милостив и вернет нас нашей родине, у нас под рукой уже будут пособия, при помощи которых можно скорее восполнить ущерб, нанесенный школе и юношеству.
Ясем спросил:
– Когда Бог вернет нас на родину?
– Очень скоро. Тогда я построю школу радости, где детям учеба будет в удовольствие… А эта книга…
Учитель уже не успел досказать, потому что в шалаш прибежали близнецы и заговорили наперебой:
– Здравствуйте, учитель.
– Мы прямо из новой пекарни!
– Принесли вам свежую выпечку!
– Здесь сайки и крендели!
– Как мило! – сказал Ян, раскрывая скатерть, – попробуем вместе. Отломите все по кусочку.
Комната заполнилась приятным запахом свежеиспеченного хлеба.
– Очень вкусно! – сказал учитель, – кстати, вам будет тоже интересно послушать. Ясем спас мои рукописи. Среди них – будущая книга «Лабиринт света и рай сердца».
Близнецы принялись спрашивать:
– Что такое лабиринт?
– Что такое рай сердца?
Учитель ответил:
– Во–первых, открою вам секрет, что эта книга о том, как найти счастье. Ведь об этом думают мудрецы во всех краях света и во все времена. В чем высшее благо? На чем может остановиться человеческое стремление? Как достичь успокоения мыслей, не имея уже того, к чему можно стремиться?
Близнецы затараторили:
– Да, да, да! Это самое важное!
– Люди будут спасены, если такое найдут.
Учитель сказал:
– Так вот, «свет» – это наша мирская жизнь, и люди ищут успокоения своих мыслей в предметах света.
– Какие это предметы? – спросил Эраст.
– Да! Хороший вопрос! – добавил Бенедикт.
Учитель ответил:
– Это роскошь и удовольствие, слава и уважение, веселое товарищество и времяпрепровождение. Изучив мир, мудрец Соломон заключил, что все суета и томление духа. Поэтому наш неспокойный ум смотрит на запутанный мир через очки заблуждения и легко теряется.
Ян посмотрел на сайку и сказал:
– Вот, к примеру, выпечка. Задумывались ли вы, мои друзья, о том, каким скудным и простым питанием поддерживается тело человека? Одной сайки хватит на весь день. Но вместо этого люди жадно собирают себе в желудки жареные огузки, копченые колбаски, вареные окорока, всякие паштеты, лакомые печенья с пирогами и все это заливают вином и пивом.
Близнецы заговорили:
– Это повреждает чувства и разум.
– И человек превращается в неразумного зверя.
Ян кивнул:
– Также и телу нужны самые скудные и простые одежды. Люди же тратят состояние, чтобы нарядить себя в пух и прах, надевая шляпы с перьями, бархатные штаны с позументами, расшитые камзолы из тонкого сукна и дорогие башмаки с позолоченными чулками.
– Это называется вычурность, – сказал Эраст.
– И позерство, – вставил словечко Бенедикт.
Учитель продолжил:
– Вот нас изгнали из наших домов, и мы грустим, однако, живем ведь в этих простых постройках. Почему же люди тянуться к княжеским замкам и королевским дворцам, где невозможно даже сосчитать количество комнат?
Тут и Ясем включился в обсуждение, и сказал:
– Учитель, это излишество.
– Правильно. Однако излишество мы наблюдаем повсеместно. Бесчисленные толпы наевшихся вычурных людей кружатся в тумане и ходят в масках, скрывая уродства души своей – собачьи зубы, лисиные хвосты, волчьи когти и обезьяньи рожи. Каждый тянет свою песню, не слушая другого. Все ругаются, ссорятся и воюют, разоряя процветающие города и королевства. А между тем, среди них ходит смерть, вооруженная острой косой и стрелами и сражает всех без разбора. Так бессмысленно и безжалостно губит себя Человек. Однако он же предназначен к бессмертию.
Под впечатлением этого образного рассказа мальчики потеряли дар речи, а учитель продолжил:
– В старину так и было. Наши мудрые предки довольство–вались скудным питанием, простой одеждой и несложными постройками. Все это требовало мало заботы, оставляя много времени для Бога! Но люди отвыкли от простоты, и теперь тысячи мастеров, подвергая себя опасности на суше и на море, добывают и обрабатывают кучу ненужных и причудливых вещей. Сколько зависти и обмана среди этих промыслов. Платьям и постройкам придают какой-нибудь необычайный вид, чтобы выделиться. Зачем? Иногда это даже грешно.
Ясем слушал учителя с большим вниманием, и когда наступило молчание, спросил:
– Как же найти верховное благо, чтобы душа успокоилась?
Учитель ответил:
– Об этом-то и спорят философы и ученые. Но они спорят извращенно. Повздорят, перессорятся и собираются в университете для схватки, которую называют диспутом. Кто считает себя более ученым, старается снискать себе похвалы и известности, ссорясь со всеми. В аудиториях же они ходят с указками, расписывают буквы, черточки и точки. Развеши–вают слова лишь для того, чтобы спорить, что чему соответствует. И как только один пишет или произносит иначе, нежели другие, начинают смеяться. Чертят на стене круг, который требуется превратить в квадрат.
Близнецы звонко смеялись, слушая это.
Ян сказал:
– Все из-за того, что ученые покидают храм своего сердца и ищут успокоение мыслей в богатстве, в словах и в почете. Вот вы вырастете и станете настоящими беспристрастными и честными учеными от Бога! Тогда наука будущего будет совсем другой…
– Я понял! – сказал Ясем, – внешние вещи не приносят блага, если не найти Бога в сердце.
– Ты мудрый малый, – ответил Ясен, – вера в Бога спасет человека, а неверие несет погибель. Однако мы заболтались, друзья. Спасибо близнецам, что угостили. Теперь у нас с Ясемом разговор с глазу на глаз. Эраст и Бенедикт, помогите нам вот как. Подежурьте, пожалуйста, снаружи, чтобы нам никто не помешал, пока мы будем здесь обсуждать кое–что очень важное.
– Я буду отличным часовым! – сказал с гордостью Эраст.
– Я тоже! – не отстал Бенедикт.
После этого часовые удалились. Ян посадил Ясема рядом с собой, сказал:
– Я чувствую, как ты торопишься поделиться. Наверно твои грезы имеют важное значение. Я внимательно слушаю.
Ясем набрался духа и ответил:
– Вы только что говорили об ученых нашего времени. А я видел собрание ученых будущего.
– О! Как интересно!
– Они там не ссорились, не размахивали друг на друга и не насмехались, хоть и выглядели страннее странного.
– Как же?
– Они были одеты в сероватые камзолы с пестрыми галстуками.
– Что они делали?
– Они собрались на торжественное мероприятие в большом зале, говорили между собой, читали заметки и обкуривали друг друга.
Ян насторожился:
– Обкуривали? Они что, язычники?
– Я тоже сначала так подумал, но на язычников они не походили.
Ян предположил:
– Возможно, они это делали для ясности мыслей и просветления, что указывает на их мудрость? Рассказывай дальше.
– Там у них на стене висел огромнейший портрет. Под ним надпись «360 лет». А на нем изображены вы.
Ян кашлянул от удивления и строго сказал:
– Ты должен быть вполне уверенным, если рассказываешь такие вещи.
Ясем ответил:
– Я все так и видел…
Ян смягчился и сказал:
– Ладно. Допустим, что во сне можно увидеть разное. Что они говорили?
– У них выступал главный, и он утверждал нечто невообразимо странное.
– Неужели им открылся прямой путь к Богу?
– Нет, учитель. Он говорил, что их наука давно уже доказала, что… Бога нет.
У Яна перехватило дух, и он невольно выкрикнул не своим голосом:
– Не может быть!
Ясем вздрогнул от неожиданности.
Секунду спустя, Ян взял себя в руки и сказал поспокойнее:
– Сынок, твои грезы становятся кощунственными. Не смей богохульствовать! Твои предсказания оправдываются, но поверить в то, что ты сейчас говоришь, я не могу. Возможно, что с твоими грезами надо бороться молитвой и постом. Не смей далее поносить Бога и церковь! Никакая наука будущего не способна доказать, что Бога нет!
Ясем спросил сквозь слезы:
– Как мне быть?
Ян сказал:
– Давай успокоимся и разберемся. Расскажи мне подробнее, как ты вообще грезишь?
Ясем вытер слезы:
– Я вижу реку времени. По ней я могу плыть против течения в будущее или по течению в прошлое. Все видно, как бы сквозь водную рябь – расплывчато и мутно. Но если я скользну ближе, то берег оживает.
– И ты можешь там скользить по своей воле куда угодно?
– Нет. Меня, как бы подталкивают мои чувства.
– Хорошо. Теперь скажи, каким образом ты слышишь речь и слова?
– Через ту же самую пелену, которая походит на воду. Когда кто-то говорит, появляется водная рябь чувств, ощущений и мыслей. Так и видны обрывки опыта, памяти и знаний говорящего, которые проплывают передо мной живыми образами. Понять того ученого мне было сложно потому, что он мыслил не по–нашему.
Ян задумался:
– Несомненно, у тебя божественный дар. Возможно даже, что тебе помогают ангелы, которые через тебя хотят донести кое–что до нас. Однако я никак не могу принять никакого богохульства!.. Да еще там висел мой портрет? Так?
– Да, я не мог вас не узнать. А под портретом надпись: «360 лет».
– Если это годы со дня моего рождения, а я родился в 1592 году от Рождения Христа, то получается, ты видел будущее 1952 года… Ну, не скрою, ты ввергаешь меня в недоумение. Однако, давай уточним, что же говорил тот ученейший человек? Меня интересует, не называл ли он метод, который они там использовали, чтобы доказать… Не могу даже повторять такое богохульство… Не обкуриванием же ладана они дошли до такого?
Ясем ответил:
– Я даже знаю его имя – Давид Вихонековский. А метод у них называется так – марксистко–ленинский диалектический материализм.
Ян постарался осмыслить это словосочетание, но у него ничего не получилось, и тогда он спросил:
– Что это такое?
– Это высоконаучный метод. С его помощью были открыты сущность человека, законы развития всего общества. На его основе также свершилась какая-то великая революция какого-то рабочего класса и теперь, то есть тогда, они поделили ученых мужей на два лагеря – те, кто были до марксистско-ленинского диалектического материализма и те, кто были после. Первые глубоко заблуждались, а у вторых открылись глаза на истину, ибо это есть единственно правильный научный метод.
Ян развел руки:
– Я в полном замешательстве. Ничего не понять…
Наступило долгое молчание. Ясем набрался смелости и сказал с горечью:
– Но это еще не все, учитель… Я видел Пшеров, покрытый ужасной болезнью… Мор в каждом втором доме… Люди умирали от бубонной опухоли в мучениях и агонии. А те, кто выживал, совсем обезумели… Там я видел тетушку Магдалену… Она умерла в агонии на глазах у чумного лекаря, который не мог ей помочь… И рядом с ней ваши дети… Они тоже погибли. И тогда преподобный Лукаш увез их хоронить… Простите меня, учитель… Я не мог не сказать…
Рыдание помешало Ясему говорить дальше.
Яна охватило неожиданное раздражение и гнев.
Он крикнул на мальчика:
– Я не верю ни единому твоему слову! Убирайся вон с глаз моих долой! И не показывайся мне больше!
Обиженный Ясем сорвался с места и перед тем, как выскочить из шалаша, сказал, задыхаясь от слез:
– Как вы так можете?.. Я доверился вам…
Учитель приказал:
– Вон!..
И Ясем выскочил наружу…
Удивленные близнецы смотрели вслед убегающему другу.
Через минуту из шалаша вышел учитель и сказал:
– Эраст и Бенедикт, я поддался раздражению и плохо поступил с Ясемом. Теперь я очень жалею и хочу вернуть его обратно, догоните его, пожалуйста, и передайте мои извинения.
Ничего не говоря, близнецы развернулись и умчались вслед.
Тут Ян заметил, что приближается граф.
– Государь мой, всемилостивейший, – сказал Ян, – добро пожаловать в мой скромный шалаш…
Граф обнял Яна и ответил:
– Нам надо поговорить. Я только что получил сообщение от Лукаша из Пшерова…
Услышав имя этого пшеровского священника, которое совсем недавно упоминал Ясем, Ян понял, что произошло нечто действительно ужасное.
– Неужели Магдалена?.. – спросил он и больше не смог ничего сказать.
Граф заплакал и ответил вполголоса:
– В Пшерове большая беда. Люди умирают сотнями от мора, занесенного испанскими солдатами. Магдалена и твой мальчик не выжили… Мне очень жаль…
Ян почувствовал, что земля уходит из–под ног.
Граф сказал:
– Я также обязан сообщить последние слова Магдалены. Она сказала, что сожалеет о том, что разлучилась с тобой. Наверно, это наказание ей.
Ян уже не воспринимал слова. Горе овладело им.
В шалаш зашел Ланецкий. Граф поклонился ему и сказал:
– Здравствуйте ваше преосвященство, – поклонился ему граф, – наверно вы хотите поговорить с учителем наедине?
Ланецкий кивнул, и тогда граф молча покинул дом учителя.
4. Грамматика божественной речи
Ян сидел в полном отчаянии. Казалось, что все кончено. Ощущалось единственное желание – поскорей увидеть Магдалену и детей. Бог возжелал призвать их к себе, так значит и ему пора туда же.
Бог послал черную смерть туда, где Магдалена должна была ожидать мужа в полной безопасности. Теперь она ждет его на небесах.
Яна терзали тяжелые вопросы: как всемилостивый Бог мог допустить такую беду? Зачем? Откуда такая напасть? Ведь они жили праведной жизнью!
Теперь все рухнуло, и его ничто не удерживает на земле…
Ян хотел умереть…
Ланецкий сидел напротив и молча наблюдал за ним. Бледное, исхудалое многочисленными постами лицо епископа выражало внутреннее спокойствие и непоколебимую веру, несмотря на постигшую их беду. Его глаза смотрели скорее во внутренний мир, нежели наружу, и говорили, что он видит людей насквозь так же хорошо, как мы видим внешнюю строну людей. Одно его присутствие уже утешало всех, с кем он встречался, однако, горе учителя было настолько велико, что он не видел ничего вокруг себя… Даже своего заботливого благодетеля и воспитателя.
Однако голос епископа вернул его в настоящее.
Ланецкий произнес тихо и умиротворенно:
– Дорогой мой Ян, очнись.
Ян поднял голову и ответил:
– Отец мой, прости мое малодушие, но мне очень тяжело… Я в отчаянии…
Ланецкий кивнул и продолжил вполголоса:
– Сын мой, я ношу отцовскую любовь к тебе. Знаю, тебя тоже переполняет любовь и уважение ко мне, как к опекуну твоему. После гибели твоих родителей я взял на себя заботу о твоем благополучии. Неустанно молился, чтобы в тебе возрастала любовь к познанию, чтобы ты становился чище и исполнялся плодами праведности Христа. Знай, что я молюсь с тобой в этот час горькой потери. Знай, что я скорблю с тобой в эту тяжелую минуту. Откройся мне, доверь свое сердце, и тебе станет легче.
Ян расплакался…
Он долго не мог произнести ни слова.
Наконец он ответил сквозь слезы:
– Отец, вы мой дорогой воспитатель и почитаемый покровитель. Вы свидетель моих тяжких душевных испытаний. Я чувствую себя подвешенным над пропастью, утопаю в своем горе. Хочу найти себя, но блуждаю в замешательстве и нахожу лишь муки. Все вокруг меня полно тоски и бесполезных страданий. Что же у меня осталось? Ничего. Какие мысли? Никакие. Где я? Сам не знаю… Хочу лишь одного – вернутся к своей любимой семье. Бог их призвал, значит, и мне туда…
– Сын мой, не греши. Разве забыл ты, что ты не властен над духом, чтобы удержать его, и нет власти у тебя над днем смерти, и нет избавления в этой борьбе. Но те, кто умирают с Христом, получают дар Божий и жить будут с Христом.
Ян отчаянно покачал головой:
– Так почему же мне так тяжко, отец мой? Они обрели вечную жизнь, значит мне бы радоваться… Но я в сомнениях… Я не могу понять промысел Божий. Почему все не так?
– Откройся мне, сын мой. Что ты имеешь в виду? – спросил епископ.
Ян ответил:
– Мы, верные члены Братского Единства, живем в мире, ищем путь к Богу, верим в скорое наступление золотого века, ожидаем тысячелетнее правление Христа и воспитываем наших детей как достойных сынов для этого будущего. Ведя праведную жизнь, мы должны получать хоть некоторое вознаграждение и в этой жизни тоже. Но все не так… Вокруг нас одни беды. Жестокая судьба превратила нас в изгнанников на собственной земле, а теперь ужасная болезнь отняла у меня любимую супругу и драгоценных детей. Их больше нет. Я лишился семьи и теперь путаюсь среди обманчивых призраков, тону в водовороте горьких сомнений и гибну… Но в таком же положении тысячи наших братьев и соотечественников, которые тоже только и хотят, чтобы жить в мире и искать путь к Богу. Почему все не так? Почему Бог неблагосклонен к нам?
– Не греши, сын мой! Твоя речь звучит как осуждение Господа нашего. Не тебе судить Всевышнего! Не тебе порицать вселенную! Так ты душу свою погубишь! Помни, что неисповедимы пути Господни и непреложны Его законы! Неужели ты возгордился постичь бездну Божественного богатства, глубину премудрости Господа и тайны ведения Бога? Пути его непознаваемы!
Ян сказал с горечью:
– Есть вещи очевидные и без познания. Куда бы ни обратился взгляд мой, он встречает лишь великую досаду, горькое отчаяние и вселенское бедствие! Нет и не будет нам утешения. Нас изгоняют, вражеская сабля не щадит женщин и детей, грязные солдаты заносят беспощадный мор… И вот от смертельной болезни погибла моя почитаемая жена и умерли мои любимые дети. У меня нет более ни дома, ни семьи. Нет блага передо мной, нет высокой цели, к чему стремиться, нет света. Я во тьме, где для меня все закончено. Почему Бог допускает такое?..
Епископ ответил:
– Не забывай святое писание, где сказано, что Бог заключил в непослушание всех, дабы помиловать! Не зря сказано, да будут помилованы непослушные! Не дано тебе познать замысел Господа! Не быть тебе советником Всевышнему! Или ты думаешь дать ему что–либо наперед, чтобы он должен был тебе воздать? Или ты возомнил восседать рядом с Ним, верша судьбу народов? Его деяние – твой урок! Так выучи его вместо упреков. Наберись силы духа вместо жалких слез! Встань, молись Ему в глубочайшей благодарности за все и думай, как продолжать служить Ему искреннее, чище и с верой! Не теряй веру, сын мой! Это гораздо хуже потери семьи и тела…
Ян-Любящий ответил:
– Безумство людей несет смерть всему. И моя семья пала жертвой безрассудства. Я не хочу больше быть среди людей. Я не хочу больше быть в свете. Лишь одно желание движет мной – стремлюсь к одиночеству, тишине и смерти… Я решил больше не выходить из этой хижины до скончания дней моих. Хочу, чтобы Бог забрал меня к себе, к моей семье, прямо отсюда, не откладывая, немедленно. Я был полон жизни, теперь я полон отчаяния.
Епископ сказал:
– Сын мой, с помощью Бога ты возмужал и стал пастором. Взоры братьев и сыновей, сестер и дочерей обращены к тебе с надеждой. В тебе видят опору и надежду. Ты должен вдохновлять свой народ стойкостью веры своей. Теперь же я вижу, что вера твоя поколебалась. Неужели ты приткнулся, чтобы пасть? Не дай Бог тебе неверием отломиться от корней Господа… Я хочу видеть в тебе сына, стойкого в вере, а глаза мои взирают на жалкого и потерянного в неверии человечка. Не уподобляйся язычникам!
Ян вытер слезы и ответил:
– Мой добрейший покровитель, отец мой! Как бы я хотел последовать твоему совету и, немедленно выйдя в люди, продолжить служение. Однако руки мои в кандалах тьмы и ноги мои в оковах душевных ран. Как облегчить свои раны? Где мне найти утешение?..
Ланецкий сказал:
– Трудно утешить тебя. Однако знай, что вся наша жизнь – это божья речь для нас, которую можно понять только сердцем, и там же надо учиться грамматике уяснения божественных слов. Вера послужит диалектикой, молитва – риторикой, созерцание – физикой, а любовь – этикой. Истина одна – всем управляет лишь Божественное предначертание. Помни и ты: никто не вышел на свет, когда хотел, так и никто не уйдет из света, когда захочет. Нагими мы вышли из чрева матери, нагими и возвратимся. Не походи на безумца, который принимает от Бога доброе, а злое принимать отказывается. Ты сам, священник Братского Единства, наставляешь многих, опустившиеся руки поддерживаешь, гнущиеся колени укрепляешь, а теперь, когда дошло до тебя, ты изнемог и пал духом. Вспомни, что богобоязненность – твоя единственная надежда! Блажен человек, который не отвергнет наказание от Господа! Ибо Он причиняет раны, поражает, и своими же руками обвязывает их, врачуя. Сетуя на судьбу, ты судишь Бога! Как же ты смеешь? Где ты был, когда Бог полагал основания Земли и краеугольные камни, затворял моря воротами и указывал заре ее место?
Ян молча опустил голову.
Епископ продолжал:
– Теперь тебе одно из двух. Вдумайся и выбирай: будешь ли иметь две обители – одну – в твоем сердце, другую же – на небе, у Бога, чтобы предавшись Ему, ты смог получить от Него крылья для вознесения ради свободы твоего ума. Или засохнешь прежде всякой травы, как тростник без влаги. Вдумайся и выбирай!
Ян по–прежнему молчал…
Наконец, он поднял голову и произнес еле слышно:
– Я не могу… Оставьте меня здесь, чтобы я спокойно покинул эту жизнь и воссоединился с любимой семьей.
Тогда Ланецкий сказал:
– Подумай, сын мой и, принимая решение, помни, что ты был торжественно посвящен в пасторы братства, и тогда ты давал клятву, что по первому зову послушно явишься перед лицом Бога и церкви, с чистым разумом и с готовностью служить Христу. Ты служишь церкви, божественному слову, тайным ключам и таинствам. Мы выбрали тебя, увидев, что ты питаешься божественным словом, ты можешь учить, ты трезв, благоразумен и одарен всеми качествами, которые нужны настоящему пастору. В глазах братьев ты посол от Христа, обещавший посвятить себя церкви, а не самобичеванию. Принимая решение, помни и то, что дети не умирают! Они есть наше бессмертное наследие. Ты должен знать прежде всех в нашем братстве, что смерти нет! То, что считается лишь концом, есть наше истинное духовное рождение.
Ян закрыл лицо руками и ответил сквозь слезы:
– Не могу…
Тогда епископ встал и сказал напоследок:
– Ян-Любящий, мой дорогой сын! Я приму любое решение твое. Продолжим разговор, когда захочешь. Знай, что скоро начинается совет старейшин и общий собор у часовни, где мы будем решать нашу дальнейшую судьбу. Ты знаешь, все нуждаются в тебе. Решай, будешь ли с нами, живыми, или похоронишь себя для тех, кого Бог уже призвал к себе.
Не поднимая головы, Ян повторил:
– Не могу…
Тогда епископ вышел из шалаша, оставив Яна одного со своим горем. За дверью он нашел близнецов и спросил удивленно:
– Что с вами?
– Мы бегали и искали Ясема!
– Но нигде не нашли.
Епископ кивнул:
– Посидите здесь. Возможно, учителю потребуется ваша помощь.
Эраст и Бенедикт с готовностью кивнули.
– Мы будем часовыми.
– Лучшими часовыми!