– Если вы соберете тысячи музыкальных инструментов с лютнями и, настроив их самым чудесным образом, созовете искуснейших исполнителей, а они заиграют лучшую земную мелодию, то это все же будет лишь как собачий лай, в сравнении с тем, что слышу я. Эта музыка созидания, это вибрация творения Бога, это мелодия ангельских труб…

Господин Беме замолчал и застыл с блаженной улыбкой на лице…

Ян подошел к нему и произнес молитву:

– Благословите, огнь и вар, студь и зной Господа. Скажи мне, брат мой, Якоб, есть ли какое–либо слово, дело или злоба, которые не исповеданы или не прощены? Проси прощения у братьев и у врагов… Скажи: «Прости и люблю!»

Губы философа едва заметно задвигались.

Ян продолжал:

– Ты знаешь лучше меня, что во всех предметах света есть лишь сомнительные призраки, досадный обман и отчаянное бедствие. Тебе открывается истина Света. Обратись к Иисусу в сердце своем и скажи: «Прости и люблю!», и да простятся тебе грехи твои, брат мой…

Ян достал из внутреннего кармана бутылочку с елеем. Осторожно помазав лоб философа, он извлек бутылочку с вином, кусочек хлеба для причащения и начал нашептывать:

– Царю Небесный, Утешителю, Дух Истины, который везде находишься и все наполняешь, источник благ и податель жизни приди и вселись в Якоба Беме, и очисти его от всякой скверны и спаси, Благой, его душу.

Ян начал произносить свою внутреннюю молитву, которая тотчас потекла по всему телу Беме, мир растворился и перед ним возник образ небесной лестницы. Счастливый Якоб у лестницы, и звуки ангельской музыки. И вот он ступил на лестницу, начиная свое восхождение. Возвысившись на несколько ступенек, он обернулся к Яну, и сказал:

– Учитель, тебе просвещать поколения. Возможно, тем самым ты исправишь все дела человеческие. Пиши свои послания и направляй их в будущее.

Подчиняясь невидимым силам, Якоб поплыл выше по лестнице и растворился в Свете.

– Да очистишься ты от всякой скверны, и да спасет Благой твою душу, – повторил Ян три раза и добавил еле слышно, – наша земная жизнь – подготовка к жизни вечной!

Ян оглянулся, почувствовав, что вернулся в мастерскую сапожника. Он увидел Крюгера, который проверял пульс:

– Он отправился к ангелам…

Ясем заплакал. Златоуст и Ян нашептывали молитву.

Крюгер сказал:

– Господа присяжные заседатели, вам – безмерная благодарность. Я видел, как вы сделали моего друга счастливым в последние минуты его земной жизни. Но сейчас вам лучше удалиться. Я должен сообщить бургомистру. Сюда прибудут секретари, чтобы все опечатать.

Ян сказал:

– Конечно, мы понимаем, потому – удаляемся.

Выйдя на крыльцо, они удивлялись сияющему солнцу. Тумана словно не было никогда.

Даже угрюмые солдаты заулыбались.

Тут их окликнул Крюгер:

– Господин председатель…

Ясем обернулся.

– Вы забыли книгу, которую принесли с собой…

Крюгер вложил в руки Ясема красивую книгу.

– Возьмите, она ваша, – сказал Крюгер.

Ясем со слезами на глазах прочитал название:

– Христософия Якоба Беме.

13. Война кормит войну

Вечером кардинал Лохелиус устроил настоящий праздник в честь своего посвящения. Он пригласил несколько магистров Ордена, всех своих рыцарей и заказал царский ужин.

В этот торжественный день кардинал разрешил своим рыцарям нарушить обет молчания до рассвета, и они заговорили все разом, весело и задорно. Пили вино за здравие кардинала, за процветание Ордена Друзей Священного Копья, за волшебный город Мон Сен Уриель, а также за папу и многое другое. Вдобавок, к празднику кардинал приказал выдать каждому из своих рыцарей по 50 дукатов на развлечения. Некоторые пустились танцевать от счастья, а другие отпросились на площадь, чтобы на эти деньги провести время в уличном трактире в обществе девушек легкого поведения.

После того, как гости разошлись, Лохелиус делился своими ощущениями с пастором Флуктусом:

– Кажется, что я зарядился могуществом Священного Копья. Это сложно описать словами.

– Что вы собираетесь делать дальше? – спросил Флуктус.

– Честно говоря, не знаю. Ясно, что на рассвете нам надо отправиться в обратный путь. У меня отложенная аудиенцию к императору Фердинанду, но там имперская казна пуста и, скорее всего, придется заканчивать войну некоторым перемирием. Император будет вынужден терпеть отступников в своей стране. Кальвинисты, Лютеране, Моравские Братья и все другие еретики получат возможность вернуться на свои земли, откуда мы их с таким трудом изгнали. Солдаты короля Испании вернутся на родину, а я продолжу исполнять свои обязанности надзирателя по делам веры и регулярно сообщать в Рим о нарушении еретиками правил святой католической церкви. Другого выхода я не вижу. Хоть это очень огорчает, но войне приходит конец, если, конечно, не произойдет какое-то чудо. В общем, дорогой мой пастор, позаботься о том, чтобы карета и рыцари были готовы к рассвету.

Флуктус ответил:

– Конечно. Все подготовлю.

Кардинал умолчал о том, что ожидал встречу с Ришелье. Возможно, что на этой встрече…

Хотя, чего там загадывать. Ведь общеизвестно, что Ришелье очень непредсказуем…

– Что тебе известно про Ришелье? – спросил Лохелиус задумчивого Флуктуса.

– Многое. Зависит от того, что вы хотите услышать? Общеизвестные данные или сплетни?

Лохелиус ответил вполголоса:

– Давай сплетни.

Флуктус склонился к уху кардинала и сказал почти шепотом:

– Его полное имя Арман–Жан Дю Плесси, герцог де Ришелье. Когда ему было двадцать два года, освободилось место епископа в Люсоне. Это наследственное епископство в семье Ришелье. Король Генрих IV назначил епископом юного Армана Ришелье. Однако, согласно церковным законам, он не мог быть посвящен в епископский сан по молодости. Тем не менее, он немедленно отправился к папе Павлу V и произнес перед ним прекрасную речь на латинском языке. Папе понравилась речь, однако, возникло сомнение, и он спросил: «А вы достигли уже возраста, требуемого церковными уставами?» Тут будущий первый министр Франции ответил с поклоном: «Точно так, ваше святейшество».

– Невероятно! – воскликнул Лохелиус, – он солгал в лицо самому папе! В это трудно поверить…

– Слушайте дальше, – сказал Флуктус. – Папа провел священный обряд, и Ришелье стал епископом. После этого он передал папе контрибуции за рукоположение в епископы и от себя прибавил очень дорогой алмазный перстень стоимостью в тысячу дукатов. Это было сверх положенного. Папа принял подарок с удивлением и восхищением. Сразу после этого Ришелье пал ниц пред понтификом и воскликнул: «Ваше святейшество, только что я совершил великий грех. Я ввел вас в заблуждение, ибо я не достиг еще надлежащего возраста! Молю вас, отпустите мне этот грех!»

Лохелиус восхитился:

– Какая изворотливость! Что же ответил папа?

– Папа был настолько поражен, что тут же отпустил грех епископу и обратился к собравшимся: «Этот плут очень далеко пойдет!»

Лохелиус не сдержал себя и расхохотался:

– Неужели это может быть правдой?

Флуктус ответил:

– Вы просили сплетни, ваше преосвященство… Но это не самая удивительная история.

– Неужели? Рассказывай дальше!

Тогда Флуктус продолжил шепотом:

– Анна Австрийская была замечательно хороша собою. Король Франции Людовик готовился жениться на ней, а она готовилась стать королевой. Но поначалу и сам Ришелье был к ней неравнодушен и даже влюбился.

– Не могу поверить! – воскликнул Лохелиус.

– Так эта же сплетни. Однако в то время все только об этом и говорили.

– Ладно, продолжай.

– Вам известно, что молодые женщины – охотницы пошутить и посмеяться. Так вот Анна и ее подруга, герцогиня де Шеврез, задумали позабавиться над влюбленным кардиналом. Тогда будущая королева написала Ришелье, что она наслышана о его ловкости и грации, и хочет посмотреть, как он танцует сарабанду.

– Не может быть! – вырвалось у Лохелиуса.

– Это еще не все! Для лучшего эффекта в письме она советовала кардиналу нарядиться в шутовской костюм. Кардинал уже был тогда первым министром. Тем не менее, любовь ослепила его, и он решил, что на самом деле покорил сердце Анны Австрийской.

– Он пришел к ней?!

– Да, но не один… Он взял с собой скрипача Боккаче, явился в назначенный час в комнату королевы, одетый в зеленый бархатный костюм с серебряными бубенчиками на пряжках и в подвязках.

Лохелиус невольно засмеялся и воскликнул:

– О!

Флуктус продолжил рассказ:

– Королева с придворными дамами и кавалерами скрывалась за ширмами, из-за которых можно было видеть, как танцует кардинал. Сначала они сдерживались, но под конец невольно разразились громким смехом. Увидев, что над ним подшутили, Ришелье оскорбился до глубины души. Он поклялся отомстить за отвергнутую любовь, и это клятва вылилась в войну против Габсбургов и Медичи…

– В это просто невозможно поверить…

Уже была поздняя ночь. Лохелиус ожидал приглашения от Ришелье, однако, никто его не звал. Подумав, что о нем забыли, Лохелиус отправился на покой. Уже почти на рассвете его разбудил шум в спальне. Открыв глаза, он в ужасе подскочил на постели.

Перед ним было страшное привидение – черный силуэт монаха в капюшоне с мерцающей лампой в руках. Привидение задвигалось, и кардинал тут же узнал его:

– Отец Жозеф?! Что вы тут делаете?

Отец Жозеф постоял пару секунд и ответил:

– Ваше преосвященство, вас просит к себе его высокопреосвященство.

Лохелиус сразу встал:

– Конечно, я сейчас… Буду готов через три минуты…

– Жду, ваше преосвященство, у дверей, – ответил отец Жозеф и вышел.

Встав с постели и наскоро одевшись, Лохелиус отправился на заветную встречу. Отец Жозеф проводил его в покои Ришелье, очень учтиво открыл перед ним дверь, а сам встал у входа, как тень.

Бледный Ришелье сидел полулежа на диване. Несмотря на нездоровый вид, он выглядел бодро и, увидев вошедшего, сказал:

– Ваше преосвященство, не обращайте внимания на мое больное тело, которое постоянно страдает всякими тяжелыми недугами. Я крепок духом назло врагам. Пожалуйста, простите, что я пригласил вас в столь неудобный час.

– Ваше высокопреосвященство, – ответил Лохелиус, – я рад видеть вас в любое время дня и ночи.

– Давайте, для начала, помолимся, – сказал кардинал и обратился к отцу Жозефу, – преподобный, прочтите нам утреннюю молитву.

Отец Жозеф вышел из тени, шепотом неразборчиво прочитал молитву и, закончив, опять ушел в тень.

Тогда Ришелье обратился к Лохелиусу:

– Мой дорогой кардинал. Сегодня на капитуле вы сделали мудрый выбор. Здесь у меня пожертвование для вас в шестьдесят тысяч дукатов золотом от вновь избранного гроссмейстера Валентинуа. Не откажите принять, пожалуйста…

Удивленный Лохелиус ответил:

– Ваше высокопреосвященство, я безмерно благодарен вам! После посвящения в магистры я чувствую себя вознесшимся на седьмое небо. Это полностью ваша заслуга, и она бесценна. Поэтому я молю вас принять все это состояние от меня как пожертвование на ваши великие дела, на благо спасения душ всех истинных католиков.

Кардинал с интересом взглянул на Лохелиуса и спросил:

– Вы хотите пожертвовать всю сумму или только часть?

Лохелиус ответил:

– Хочу пожертвовать все.

Кардинал сказал:

– Конечно, я признателен, но позвольте спросить, почему прямо все? Вы можете ограничиться лишь половиной этой суммы, и я остался бы столь же благодарным.

Взвесив ответ, Лохелиус ответил:

– Мое пребывание здесь – полностью ваша заслуга, следовательно, мой голос также принадлежит вам. Как же я мог присвоить хоть дукат из того, что мне не причитается?

Ришелье улыбнулся:

– Мне нравится ход ваших мыслей, но я приму лишь половину содержимого этого сундучка, ибо такова воля Бога – мы должны давать дань справедливости. Отец Жозеф, займитесь расчетами и отправьте в покои кардинала Лохелиуса половину содержимого этого сундука. Но перед тем прошу вас раздать нищим десятую часть.

Отец Жозеф молча кивнул и убрал сундук к себе в тень.

– Дорогой кардинал Лохелиус, – сказал Ришелье, – позвольте теперь поговорить с вами как с магистром. Я не мог сделать этого вчера, до вашего посвящения.

Тут Лохелиус понял, что начинается очень серьезная беседа.

– Я весь во внимании, – ответил он.

– Если я не ошибаюсь, – сказал Ришелье, – вы честью и словом служите его святейшеству, императору Священной Римской Империи, мудрейшему правителю Фердинанду.

– Совершенно верно, – ответил Лохелиус.

– Я также осведомлен о том, что некоторое время назад его императорское величество начал священную войну ради освобождения империи от всех еретиков и первым делом освободил Богемию и Моравию. Я с ним согласен, когда он говорит, что лучше бы правил пустыней, чем страной, полной еретиков.

– Ваша осведомленность достойна только восхищения, – ответил Лохелиус.

Кардинал Ришелье оставил похвалу без внимания и сказал:

– Его величеству помогает в этом богоугодном предприятии правитель Испании. С его помощью император провел первое успешное наступление, изгнал еретиков и к своему ужасу обнаружил, что с началом военных действий казна чудесным образом опустела. Ведь война – очень дорогое удовольствие, даже для всемогущих монархов.

– Вы вновь правы. Ваше послание с приглашением на капитул застало меня в тот самый миг, когда я направлялся к его величеству, чтобы обсудить с ним содержание армии и поиск средств на продолжение войны.

– И как вы думаете содержать многотысячную армию?

Лохелиус ответил:

– У меня нет решения этой сложной задачи. Испанский король далее не будет оказывать нужную поддержку, других союзников не видно и, вполне возможно, что столь удачно начавшаяся кампания заглохнет. Мы не сможем даже удерживать земли, которые завоевали, и тогда еретики вернутся. Так провалится наше благое начинание.

Кардинал Ришелье кивнул.

– Позвольте задать вопрос иного характера. Правильно ли я понимаю, что ваш основной враг – это протестантские князья и священнослужители отколовшихся сект – кальвинисты, лютеране, Моравские Братья и им подобные?

– Да, это именно так.

Ришелье подумал и спросил:

– Если бы вы были бы на месте его величества, где бы вы сами достали бы необходимое золото для обеспечения армии для ведения войны?

Лохелиус ответил:

– К своему ужасу, я должен отметить, что не имею понятия.

Ришелье рассмеялся:

– Я бы ответил ровно также. И не только мы с вами, но и любой монарх не в состоянии тратить миллионы на войну. Однако безысходности не бывает. Давайте подумаем вместе. Представьте, что было бы, если бы его высочество, император Фердинанд, позволил бы солдатам самим добывать себе пропитание на тех землях, которые они сами же и завоюют?

Неожиданные мысли в голове Лохелиуса завертелись, как ураган.

Поначалу он возмутился: «Как такое вообще возможно?»

Однако другая часть мозга восклицала: «Это же гениальная мысль! Кто из монархов финансирует пиратов? Они добывают пропитание войной!..»

– Получается… – сказал Лохелиус после очень долгой паузы, – получается, что война кормит войну…

Ришелье восхитился:

– Как метко сказано! Война кормит войну! Даже самый лучший из поэтов не смог бы выразиться более лаконично и точно.

– Благодарю, – ответил Лохелиус и продолжал размышление, – если император позволит солдатам кормиться тем имуществом, которые они сами же награбят у еретиков, то обеспечивать армию больше не надо.

– Какую мудрость вы высказали! – восхитился Ришелье.

– Позвольте, ваше высокопреосвященство, – ответил Лохелиус, – мысль всецело исходила от вас. Я лишь ее озвучил.

– Не могу согласиться, – сказал Ришелье, – вы сами автор озвученных вами с несравненной остротой мыслей. Теперь, я не сомневаюсь, что вы пойдете дальше в своих рассуждениях и придете к мысли, что для осуществления столь великой миссии необходим маршал, который поймет, примет и воплотит этот принцип.

Подумав еще несколько секунд, Лохелиус сказал:

– Совершенно верно. Нужно первым делом подыскать маршала.

Ришелье ответил:

– Я бы помог вам найти кандидата на пост маршала его императорского величества, Фердинанда Второго, если бы вы попросили.

Лохелиус сказал:

– Прошу вас, ваше высокопреосвященство. Подскажите кандидата.

– Это должен быть человек с обостренной амбицией собственного возвеличивания, вместе с тем, с достойным чувством зависти, имеющий сильное стремление обогатиться и достаточно гнева в себе, чтобы вести войска на врага. И, вдобавок ко всему этому, он должен иметь достаточно денег, чтобы вложиться в сколачивание многотысячной армии.

Лохелиус внимательно смотрел на Ришелье:

– Есть ли именно такой человек из чехов?

Ришелье кивнул:

– Его имя Альбрехт Венцель Эусебиус фон Валленштайн. Он граф, принадлежит к древней чешской дворянской фамилии. Получил два наследства, от дяди и от богатой пожилой жены. Он служил в имперских войсках в капитанском чине, показал редкую храбрость, и император назначил его командиром земской милиции в Моравии. Он имеет опыт руководства наемными солдатами, выказывает им щедрость, и солдаты считают честью служить у него.

Лохелиус знал графа Валленштайна. Ему было известно и то, что император высоко ценил его заслуги.

– Из него получится прекрасный маршал! – воскликнул Лохелиус и добавил, – теперь остается подсказать графу Валленштайну мысль о том, что война может кормить войну, заручиться его согласием, а затем представить его императору, и тем самым разрешить вопрос обеспечения армии.

Ришелье сказал:

– Чудесная мысль! Вы наметили мудрый план.

Лохелиус продолжал мыслить вслух:

– На рассвете я отправлюсь прямо к графу Валленштайну. Я его уговорю, и мы с ним вместе предстанем перед императором с надеждой, что к Валленштайну будут благосклонны не только его величество, но и звезды тоже…

Кардинал дотянулся до комода, извлек оттуда бумагу и протянул Лохелиусу:

Лохелиус посмотрел на непонятные символы и спросил:

– Что это?

Ришелье ответил:

– Это карта судьбы Валленштайна, составленная самим Иоганном Кеплером. Согласно этой карте, граф родился при звездном рандеву, когда Сатурн и Юпитер встретились на небосводе. Сейчас ему благоприятствует Марс, и это означает, что в ближайшие годы у него сплошные победы на полях битвы. Ему присущи такие качества, как алчность, лживость, властолюбие, переменчивость настроения, драчливость, нелюдимость, жестокость. Его никто не будет любить, и он тоже никого не полюбит. Это лучший кандидат на пост маршала пиратской армии.

– Это невообразимо! – восхищался Лохелиус.

– Я бы еще подсказал графу Валленштайну идею о том, что чем больше армия, тем легче ее содержать. Большая армия завоюет больше земель, которые будут их кормить.

Лохелиус не мог находить места от возбуждения:

– Ваше высокопреосвященство, вы подсказали восхитительный план! Удивляет ваша осведомленность!

– Если я что-то сделал, то только из чувства долга перед вами как магистром великого Ордена Священного Копья! Магистры всегда помогают друг другу. Что касается осведомленности, то в этом заслуга отца Жозефа, который умело находит осведомителей. Поговорим теперь о вашем основном враге в Богемии.

– Секта Моравских Братьев, – сказал Лохелиус.

– Да, – ответил Ришелье, – хочу быть честным, их епископы мне нравятся.

Не понимая, к чему клонит Ришелье, Лохелиус ответил осторожно:

– Они играют под дудку сатаны! Они не повинуются священному собору, рукополагают священников против канонических правил, наконец, проповедуют на народном языке, игнорируя латынь. И это лишь несколько примеров из многочисленных преступлений. Однако я уверен, вашему высокопреосвященству это известно и без меня.

Ришелье кивнул:

– Я уверен, что настоящие епископы должны отличаться смирением, милосердием, учёностью, набожностью, стойкостью, горячей преданностью церкви и неукротимым стремлением к спасению душ своей паствы. Мне также известно, что епископы Братского Единства живут именно по этим правилам, что соответствует канонам жизни апостолов. Будем честными, этих правил не придерживается почти ни один из католических священнослужителей. Получается, что вместо войны против них, следовало бы учиться у них смирению.

Лохелиус совсем растерялся:

– Что вы имеете в виду?

– Их благочестие привлекает к ним толпы последователей. Этого нельзя допускать!

– Как же быть?

– Подумаем, как устроить так, чтобы члены Братского Единства не успели укрыться от армии Валленштайна в Польше. Кажется, они сейчас ищут убежище, чтобы не подчиняться своему императору.

– Верно…

– Валленштайн не может готовить армию тайно. Они узнают и сбегут. А их надо непременно уничтожить! Поэтому, если они будут беззаботно выжидать в Брандисе, Валленштайн сможет застать их врасплох и уничтожить всех до последнего. Надо каким-то образом удержать их в Брандисе.

Лохелиус спросил:

– Это верно! Но как этого добиться?

– У меня для вас еще один подарок, – ответил Ришелье и добавил, – отец Жозеф недавно завербовал одного дубильщика из Спротау в Силезии. Его зовут Кристофер Коттер. Оказалось, что ему очень доверяет председатель Братского Единства, архиепископ Кирилл. Он считает предсказания дубильщика неоспоримыми. Так вот, отец Жозеф уговорил указанного дубильщика распространить ложное предсказание о возвращении короны Богемии изгнанному королю Фридриху Пфальцскому. Если архиепископ Кирилл поверит, то Братья перестанут строить планы по переселению в Польшу, и армия застанет их врасплох. Так мы их перехитрим.

Лохелиус восхищался острым умом, тонкой прозорливостью, коварством и осведомленностью Ришелье. Он сказал:

– Для переговоров с графом Лешницким они отправили одного из своих пасторов в Польшу.

Ришелье спросил.

– Кого отправили? – переспросил Ришелье.

– Яна Амоса Коменского. Это учитель.

– Расскажите о нем.

– Он вынашивает замыслы по преобразованию школы. Утверждает, что хочет поправить все дела человеческие через образование, а для этого желает повсеместно создавать школы радости. Он хочет приблизить тем самым тысячелетнее правление Христа.

Ришелье сказал:

– Видимо, пастор Комениус очень интересный человек. Вы думаете, он способен создать такую систему образования?

Лохелиус отвечает:

– Скорее всего, да. Он заложил основу в своих книгах, которые я хотел сжечь, но они чудесным образом были спасены.

– Что в них?

– В них основа того, как сделать образование массовым.

Ришелье спросил:

– Какие же ценности он хочет вкладывать в будущие поколения?

– Христианскую любовь.

– Было бы интересно побеседовать с этим человеком. И, вообще, нам надо бы учиться у Моравских Братьев… Однако политика требует их истребления. А мы с вами, дорогой магистр, политики на службе у наших монархов. Так что нам вряд ли доведется встретиться с господином Комениусом, разве что он чудом уцелеет в ужасной и внезапной бойне, которую Валленштайн устроит Братьям.

Лохелиус сказал:

– Вашими советами это уже неминуемо.

Ришелье ответил:

– Кстати, еще один совет. При встрече с его импе–раторским величеством, подскажите ему мысль, которая, возможно, станет его лозунгом: один император, одна империя, одна вера.

Тут из тени вышел отец Жозеф, давая понять, что аудиенция закончена. Лохелиус понял и встал:

– Ваше высокопреосвященство, меня восхищает ваша осведомленность в делах. Если позволите, хотел бы спросить вас напоследок. Что вам известно обо мне?

Ришелье ответил:

– Не будь вы магистром, я бы промолчал, но вам скажу, что знаю о глазах вашей матери, которая смотрела на вас, когда ее несправедливо наказывали на костре. Тогда вы поклялись, что отомстите как вашему отчиму, так и вашему настоящему отцу, архиепископу, и для этого приказали себе достичь большего могущества, чем у архиепископа…

– Да, – ответил Лохелиус, переполняемый тревожными чувствами от воспоминаний, – все так и было. Я поражен…

– Однако признаем, что все это дела житейские, – сказал Ришелье, – мы, кардиналы, стоим выше этого. Вы достигли очень многого, и я не сомневаюсь, что в вас огромная духовная сила, которая делает вас очень могущественным архиепископом. Да пребудет с вами Бог!

Лохелиус низко поклонился и удалился.

Ришелье долго молчал, думал и, наконец, сказал отцу Жозефу:

– Мне все равно, какую веру исповедуют Моравские Братья. Я не имею против них ничего. Но их истребление сейчас внесет окончательный раскол в Священную Римскую Империю. В пламени войны империя разорит себя, что укрепит могущество нашей родины, Франции.

– Вы действуете очень мудро, как всегда, – ответил отец Жозеф.