Реформация. Противостояние католиков и протестантов в Западной Европе XVI-XVII вв.

Глава 4
Реформация в Англии до 1559 года

Реформация в Саксонии в первую очередь руководствовалась религиозными побуждениями и лишь затем политическими. Во Франции, Голландии и Шотландии Реформация началась как религиозное движение, но затем неизбежно затронула и национальную политику.

Однако так происходило далеко не везде. В некоторых странах Реформация началась потому, что нации развивались, а религиозные изменения влияли на это развитие. В Дании и Швеции Реформация оказалась в основном политической революцией, имевшей религиозные последствия, но так и не стала религиозной революцией с политическими результатами.

Английская Реформация является уникальной, потому что ее итогом стало утверждение новой церкви. По характеру она, безусловно, является политической революцией, а ее автор король Генрих VIII в течение некоторого времени решительно противостоял ее религиозным последствиям, подобным тем, которые сопровождали политические перемены в Европе.

Королевская власть в Англии стала антипапской вовсе не вследствие традиции. Король не мог эффективно управлять страной, когда почти треть ее территории находилась в руках церковников, а те обладали особыми правами и могли независимо судить и платить налоги. Вот почему ему пришлось отобрать у папы высшую власть для контроля над своим духовенством.

Интересным примером применения королевской власти может служить история кардинала Вулси. Он был главным министром Генриха VIII с 1514 года, стал кардиналом в 1515-м и являлся канцлером с 1515 года до своего падения в 1529 году. Казалось, что он обладал всей полнотой власти в государстве. Однако он нуждался не только в королевской власти.

Чтобы управлять государством в 1520 году, ему потребовался авторитет папы римского, благодаря которому он возвысился над епископами и религиозными орденами. Став папским легатом, он получил власть, которая постоянно обновлялась и расширялась под тем предлогом, что Вулси нуждался в них ради реформации церкви. Он публично говорил о необходимости реформ, но оказался слишком занятым высшими делами государства.

Вулси закрыл монастыри, чтобы основать два колледжа, попытался покончить со святынями. От того, насколько он добивался контроля над феодальными землевладельцами, зависел и порядок в церкви. Однако сам Вулси «реформировался» не полностью.

Вулси извлекал доходы не только из своей должности архиепископа Йорка, но еще, по крайней мере, из нескольких приходов, хотя никогда не посещал ни одну из своих епархий до своего отстранения от власти. Он брал огромную плату или взятки за предоставление мест любого рода и выставлял напоказ свое богатство. Вулси не отличался моральной чистоплотностью, содержал любовницу, от которой имел, кажется, дочь и сына, которого сделал деканом Уэльского собора, когда мальчик еще учился в школе.

С 1518 по 1529 год Вулси правил Англией как представитель и короля, и папы. Его непопулярное правление, а особенно способы извлечения денег усиливали разочарование образованных мирян властью церковников и, таким образом, недовольство папой.

Контроль папы в этой новой форме оскорблял потому, что он происходил на глазах прихожан и оказывался более эффективным, чего не удавалось бы сделать на расстоянии. Большинство землевладельцев и церковников хотели избавиться от папского контроля сильнее, нежели когда-либо раньше.

Вулси, однако, оставался королевским, а не папским слугой. Без расположения короля он не удержался бы и минуты. Пользуясь расположением папы, король уже семь лет до 1529 года фактически контролировал и церковь, и Английское королевство. Даже при враждебности населения к папе он смог бы продолжать управлять церковью и государством и без расположения папы. Отставка Вулси произошла потому, что король захотел избавиться от своей жены Екатерины Арагонской (против чего возражал папа), так что компромисс оказался невозможным.

«РУКОВОДСТВО» ЦЕРКОВЬЮ

Генрих VIII захотел жениться на Анне Болейн. Екатерина старела слишком быстро, была слишком немощной и не могла удовлетворять страстную энергию короля. Кроме того, из ее детей выжила одна Мария, остальные появлялись мертворожденными или умирали в младенчестве. Свои физические потребности король удовлетворял только с помощью любовницы.

Однако на самом деле решение Генриха VIII было продиктовано более высокими мотивами. По договору Екатерина должна была стать женой Артура, старшего брата Генриха. Таким образом, она не могла быть невестой Генриха и вышла за него замуж только после освобождения от обязательств папой.

Возможно, больные дети и отсутствие наследника доказывали, что благословение Господа не снизошло на женитьбу, запрещенную Законом Божьим. Памятуя о Войне Алой и Белой розы, династия Тюдоров явно чувствовала себе неустойчиво, а для обеспечения единства и процветания Англии был необходим законный наследник мужского пола, который со временем стал бы королем. Как теперь начал сам себя убеждать Генрих VIII, Екатерина никогда и не была его женой. Он обратился к церкви, чтобы объявить об этом факте и добиться одобрения его женитьбы на Анне Болейн.

Папа Климент VII, прилежный, но неудачный политик, оказался слишком слабым или рассудительным, чтобы категорически воспрепятствовать его намерениям. Он продолжал затягивать с решением. При благоприятных обстоятельствах, возможно, он действовал бы достаточно быстро, чтобы объявить о том, о чем его просил король. Однако то, о чем просили Генрих VIII и Вулси, казалось совершенно невозможным с точки зрения веры и практического наполнения. Король и Вулси просили папу объявить, что освобождение от обета и разрешение Генриху VIII жениться на Екатерине было неправомочным.

Папа не мог дезавуировать действие своего предшественника, не ослабив таким образом собственную власть. Кроме того, среди череды итальянских политиков армии императора Карла V оказался племянник Екатерины Арагонской, разграбивший Рим в 1527 году и захвативший папу. Климент не мог облагодетельствовать Генриха VIII, не обидев Карла V.

Летом 1529 года английский король, отчаявшись убедить папу «сдаться», уволил Вулси и от политики убеждения перешел к угрозам. Он решил последовать примеру северогерманских князей, которые благополучно отреклись от власти папы в своих владениях. Генрих VIII начал вести работу в этом направлении. Король созвал парламент 1529 года, разрешив присутствовать мирским и антицерковным адвокатам, освободил Вулси от его должности, а затем принял ряд биллей, направленных на реформирование церковной администрации.

С 1393 года главным законом, ограничивающим папское вмешательство в дела английской церкви был статус Praemunire. Первоначально с его помощью предполагали прекращать действие папских декретов, которые ограничивали права английских епископов, но английские суды медленно расширяли сферу его применения. Именно в связи с этими решениями отставка Вулси основывалась на совершенно безосновательном обвинении в том, что он выступал как папский легат в Англии.

В 1531 году адвокаты повернули это угрожающее оружие против всего английского духовенства. Церковников Англии обвинили в нарушении Praemunire, потому что все церковные суды следовали римскому Кодексу канонического права. «Никто, – писал императорский посланник, – не может постигнуть тонкостей этого закона. Его интерпретация зависит только от настроений короля, который трактует и определяет его в зависимости от своего желания, применяя его к кому он захочет».

Конвокации^[12] английской церкви после резкого протеста и без словесных обвинений купили свое прощение за 118 000 фунтов (100 000 фунтов уплатила конвокация Кентербери и 18 000 фунтов – Йорка). Затем король заставил признать себя главой церкви, «единственным и высшим Господином, который, насколько позволял закон Христа, даже стал выше неба».

Данная формула практически ничего не означала, ибо она не отрицала власть папы. Фраза «насколько позволяет закон Христа» могла указывать на любое ограничение. Однако лорды и адвокаты парламента согласились с королем в том, что выступили против папы. Один из советников – лейтенантов Вулси, Томас Кромвель, теперь поднялся наверх. Основываясь на опыте Вулси, управлявшего церковью и государством как единым целым, Кромвель поставил перед собой цель – контролировать короля и парламент, но уже без папы.

В 1532 году, следуя петиции парламента, Генрих VIII взыскал у конвокаций «субмиссию», то есть обязательство, чтобы их законодательные полномочия, вытекающие из канона, не вступали в конфликт с законодательной властью короны и парламента. Другими словами, отныне они должны были действовать только по предписаниям короля и представлять все свои канонические решения комитету, назначенному королем для их утверждения.

В тот же самом году появился закон, ограничивающий выплату Риму десятины или первых плодов, а в 1534 году этот налог передали короне. В 1533 году закон запретил обращения из Англии в Рим, в 1534 году все остальные законодательные права и обязанности папы также передали короне. Тогда же, в 1534 году, в акте о супрематии объявили, что король является главой англиканской церкви, и опустили статью о членах конвокации.

Новый архиепископ Кентерберийский Томас Кренмер заявил, что женитьба Генриха на Екатерине не считается браком, и в 1533 году на Троицын день Анну Болейн короновали. В июне и июле 1535 года епископа Фишера Рочестерского и бывшего канцлера сэра Томаса Мора обезглавили, потому что те отказались признать превосходство короля, принизив тем самым власть папы. В январе 1535 года Кромвель получил разрешение посетить церкви и духовенство во всем государстве.

Что чувствовало духовенство, когда от него потребовали отречься от папы и принять королевское превосходство в эти несколько лет после 1534 года?

На юге Англии практически не осмелились возражать открыто. Впоследствии католические историки следующего поколения заявляли, что сохраняли молчание, опасаясь и дрожа от страха. Трудно сказать, насколько верно это утверждение. Сохранились свидетельства людей, заявлявших о превосходстве папы своим личным друзьям. Поскольку сохранились свидетельства только тех, кто впоследствии был предан этими друзьями, то, наверное, глухой ропот все же был более распространен, чем нам известно.

Все перемены в религии причиняли беспокойство. Священник в церкви Святого Альбана заявил, что не может отречься от старых обычаев, потому что его так воспитали. Перемены тревожили, люди не знали, чего им ожидать. Произнося проповедь по поводу перемен, монах Бренчли заявил: «Господа, будьте осторожны, сегодня у нас много новых законов. Я полагаю, что вскоре у нас появится новый Господь».

В Гисберне, в Йоркшире, когда священник зачитывал статьи акта о супрематии, человек выступил из толпы, выхватил книгу из его рук и выбежал из церкви. Это было проявление всеобщего страха, люди не понимали, в какую сторону двинется правительство, боялись лютеранства, страшились, что король может отобрать церковные земли. Во время утренней службы Джон Сметсон сказал служившему вместе с ним священнику: «Не стану молиться за короля, он ведет себя как попрошайка».

Большинство недовольных были простыми людьми. Исключения незначительны, вспомним Фишера и Мора, придерживавшихся мнения, что никакой парламент не может запретить власть папы.

Допрошенный 29 апреля 1535 года доктор Рейнольдс говорил, что «все порядочные люди королевства поддерживают его». Приведем и другое высказывание: «За меня весь Генеральный совет, писатели, все ученые богословы последних 1500 лет, особенно святой Амвросий, святой Иероним, святой Августин и святой Григорий».

Он считал, что по католическому вероучению власть папы является частью христианской веры, ни один закон парламента не может отменить ее, потому что она стала частью сознания. Возможно, положение приняли все, кто находился в окружении королевы Екатерины Арагонской, потому что без опоры на папский закон Екатерина не смогла бы выйти замуж за Генриха.

Все, кто считал развод противозаконным, должны были согласиться с тем, что папа не ошибся, дав согласие на брак, и тем самым признавали, что папа обладает религиозной властью, данной Господом, и административной властью, данной людьми.

По большому счету такие люди были редкостью. Высшее духовенство не сильно страдало, отрекаясь от папы. Они рассматривали папство как институт, придуманный людьми, который можно было законодательно отменить ради выдвижения лучшего устройства. Самое удивительное, что они были готовы подписать бумаги, что юрисдикция епископа Рима не распространяется на Англию, как и любого другого иностранного епископа.

Они поддерживали епископов, объявивших в феврале 1535 года, что папская власть связана с человеком, а не с Богом. Однако епископы не всегда следовали велениям времени. Например, Танстел из Дарема, человечный и честный, энергично поддержал супрематию короля только после того, как ему приказали это сделать.

Роланд Ли, епископ Ковентри и Личфилда, возмутился вовсе не тем, что ему велели проповедовать против папы, а тем, что в случае отказа ему пригрозили лишением кафедры. В Северной Европе большинство поддерживало принятые сто лет назад решения Констанцского и Базельского соборов, что папа является «исполнительным слугой церкви».

Высшее духовенство, часто связывавшее консерватизм с mumpsimus и обскурантизмом, иногда было право. Брат Артур из Кентербери, молясь в Герни перед огромной аудиторией, обвинял новые книги и проповедников в том, что они вводят людей в заблуждение и препятствуют постам, молитвам и паломничествам. Он называл их иудействующими и говорил, что любой, кто отдаст хоть одно пенни на гробницу святого Фомы (Аквинского), заслужит большую милость от Господа, нежели если пожертвует ее бедным, ведь один поступок духовный, а другой – телесный.

Простые люди придерживались консервативных взглядов и оставались невежественными. Кренмер удивился, узнав, что такой образованный человек, как доктор Рейнольдс, мог настойчиво утверждать подобную точку зрения на папу.

Архиепископ Йоркский Эдуард Ли распорядился, чтобы все его кюре читали декларацию против папы, но указывал, что не следует точно выполнять это распоряжение, поскольку многие кюре плохо владеют грамотой, и лично ему известно менее дюжины светских священников в епархии, способных произносить проповеди.

Хотя некоторые нравственные вещи и вызывали беспокойство, однако писатели следующего поколения (времени правления Марии Тюдор) указывают еще на одно обстоятельство. Упразднение папской власти вовсе не было самым рискованным законом Генриха VIII. Страна едва заметила отлучение папы, а Генрих VIII заявил, что не станет волноваться, даже если папа отлучит хоть 10 000 человек.

Легкость, с которой была отменена власть папы, и вынужденное подчинение духовенства земельному закону вдохновили короля и Кромвеля на дальнейшие изменения. Все города, отрекавшиеся от папы, упраздняли монастыри. Король и Кромвель положили глаз на английские монастырские земли, теперь оказавшиеся беззащитными перед властью короны. Вулси уже закрыл двадцать восемь монастырей, чтобы основать свой новый колледж в Оксфорде (позже колледж Крайст-Черч) и школу в Ипсуиче.

УПРАЗДНЕНИЕ МОНАСТЫРЕЙ

Отношение протестантских государств к монастырям было различным, хотя все протестанты были едины в том, что монашество представляет собой ошибочную форму христианской жизни. Так это или нет, но монашество следовало упразднить. Для начала все протестантские государства отменили законы, предусматривавшие наказание бежавших монахов и монахинь. Они также поощряли монахов и монахинь вернуться к светской жизни, пытаясь смягчить этот переход, предоставляя им пансионы вне монастырского окружения и окружая их пастырской заботой, выплачивая им жалованье, если они оставались священниками. Монахини, пожелавшие выйти замуж, также получали приданое. Иногда монахов заставляли учиться, намереваясь направить в сторону от ошибочного поведения. Более революционные города, например в Швейцарии, просто упраздняли монастыри и конфисковывали их собственность, получая деньги для снабжения всем необходимым вышедших из монастырей монахов.

Некоторые лютеранские государства последовали их примеру. В других, например в Саксонии, Швеции и особенно в Дании, некоторым монастырям позволяли продолжать свою деятельность, пока те не выдыхались естественным путем.

Многим монахиням, ушедшим в мир после закрытия монастырей, явно приходилось труднее, чем большинству монахов, и в Швеции несколько женских монастырей спокойно просуществовали несколько лет до своего угасания. Так, монастырь в Марибо на о. Лолланн, в Дании, не закрывался вплоть до 1621 года.

Англия, как и во многом другом, оказалась исключением. В консервативной Англии Генриха VIII применяли разные оговорки, чтобы вовсе не закрывать монастыри.

Летом 1535 года наделенный особыми полномочиями Кромвель организовал посещение монастырей. Два уполномоченных, Ричард Лайтон и Томас Ли, посетили монастыри на юге Англии между июлем 1535 года и февралем 1536-го. Они сообщали о множестве случаев безнравственного поведения в монастырях.

Не все увиденное полностью удовлетворило уполномоченных. Согласно закону 1536 года самые маленькие монастыри (с ежегодным доходом менее 200 фунтов) упразднили. Однако даже после принятия этого закона король не имел намерения распустить все монастыри и сам основал два монастыря в 1537 году. В мае 1538 года женский монастырь в Киркли получил патент для начала восстановления.

Все же с ноября 1537 года большие и более состоятельные монастыри начали «поддаваться», то есть самораспускаться согласно соглашению. По стране снова были разосланы уполномоченные, чтобы убедить монахов разойтись. Сделать это оказалось нетрудно, частично потому, что распространился слух, что вскоре все монастыри упразднят, а также и потому, что некоторым монастырям уже было сложно продолжать свою деятельность. Поэтому число монахов и монахинь, просивших о снятии обета, оказалось весьма значительным.

В мае 1539 года парламент издал закон, передавший короне все монастырские владения согласно закону 1536 года. Ни один из аббатов, присутствовавших в палате лордов, не выразил протест. Распад протекал мирно, кровопролитие происходило только в том случае, если кто-то отказывался признавать превосходство короля. Правда, не совсем ясно, выдвигались ли обвинения против неуживчивых аббатов, если те действительно не подчинялись. Последний монастырь, Уолтемское аббатство в Эссексе, перешел к королю 23 марта 1540 года.

Законом 1536 года учреждалась особая палата приращений, которая должна была принимать и управлять изъятой собственностью. Сначала намеревались просто владеть ею и получать ежегодный доход. Вскоре земли начали сдавать в аренду, часто служащим людям короля. Некоторые земли оказалось возможным продать, так что часть собственности перешла из ведения короны к обществу.

Распад монастырей оказался не просто самым значительным социальным событием в происходившей революции. На протяжении трехсот лет, с раннего Средневековья, монастыри олицетворяли моральную, духовную и интеллектуальную власть. А поскольку их земли и работа на них обеспечивали существование многих деревень, они стали социальным фактором, определявшим все стороны европейской сельской жизни.

Вероятно, в любой стране можно найти множество монастырей, которые воздействовали на ее религиозную жизнь, но в целом они составляли небольшую долю в общем количестве. Собственный дом Лютера в Эрфурте, находившийся под попечительством Штаупица, явно оказался тем местом, где верующие люди искренне пытались вести религиозный образ жизни. Бенедиктинский монастырь в Меттене, в Южной Германии, протестанты уважали за его благочестие. Картузианцы в Англии обладали силой духа, который позволил им доблестно умереть, подчинившись акту о супрематии Генриха VIII.

Возможно, встречались и монастыри, отличавшиеся своим более чем пылким поведением, их справедливо можно было назвать позорными. Многие монастыри Германии известны своим пьянством и распутством. Уполномоченные Генриха VIII рассматривали моральные проступки с точки зрения государства. Хотя они собрали коллекцию из множества вопиющих случаев, имелось и немало примеров противоположного рода, подтверждавшихся теми или иными косвенными свидетельствами.

Все же большая часть монастырей не отличались ни бурными нравами монахов, ни безнравственным поведением. Они оставались приятными, полусветскими заведениями для комфортного проживания. Самые маленькие монастыри являлись не чем иным, как фермами.

Хотя и трудно найти надежные подтверждения по данному поводу, ревностные католики верили, что многие монахи безразлично относились к распаду своих монастырей, убежденные в том, что смогут разделить деньги между собой или, по крайней мере, получить достойную пенсию. Кроме подобного утверждения мы не располагаем сведениями, в соответствии с чем большие монастырские дома в Англии «добровольно» распустились между 1536 и 1540 годами.

Весьма небольшое число английских монахов или монахинь в 1539 или 1540 годах искали пристанища за морями, чтобы продолжить в католических странах привычный для них образ жизни, невозможный в Англии. Известны несколько примеров того, как вышедшие в отставку монахи продолжали жить вместе со своим руководителем. Так, пять монахинь из Киркли в Йоркшире вместе с настоятельницей много лет прожили в Мирфилде. Трое или четверо монахов Бреттона вместе с настоятелем поселились поблизости от монастыря, забрав с собой часть библиотеки и документов.

Елизавета Трокмортон, аббатиса из Денни в Кембриджшире, вернулась в свой монастырь вместе с двумя монахинями и продолжала сохранять верность уставу монастыря. Возможно, подобная неофициальная жизнь имела большее распространение, чем свидетельствуют факты. И все же перед нами исключительные случаи, и, даже взятые в совокупности, они вовсе не говорят о том, что монастыри сохраняли верность папе.

В 1539 году за неповиновение повесили аббатов из Гластонбери и Колчестера, однако подавляющее большинство безропотно приняло безоговорочную власть короля и отказ от авторитарной власти папы. Сходные примеры известны и в Германии. Распад монастырей не стал основанием для разрушения власти папы. Однако повсеместная передача земель, наделение многих новыми правами и заботами поощряли тех, кто соглашался с лютеранами.

Что же произошло с деньгами и землей распущенных монастырей?

Сначала они использовались, чтобы обеспечить бывших монахов и монахинь пособиями или приданым. Для обычных верующих они показались не слишком большими, но они регулярно выплачивались по всей протестантской Европе. Некоторые из получателей пособий прожили достаточно долгую жизнь. Фуллер утверждал, что последний из таких пенсионеров в Англии умер только в 1607–1608 годах, нам же известно, что бывший монах из цистерцианского монастыря в Битлесдене умер в должности ректора Даунси в 1601 году.

Многие бывшие монахи вошли в состав приходского духовенства и в течение некоторого времени позволяли церковным властям не посвящать новых священников. В Данстабле из двенадцати известных каноников по крайней мере десять занимали свои должности в 1556 году. Другие монахи, являлись ли они мирянами или служителями, занимались мирской деятельностью.

Английские аббаты и приоры получали большие пособия из монастырских доходов. Из самых богатых аббатств шесть новых основал Генрих VIII (в Вестминстере^[13], Бристоле, Честере, Глостершире, Оксфорде и Питерборо). Во всех новых соборах бывшие монахи были деканами и почти в каждом в должностях епископов.

В Питерборо дворец аббата преобразовали в епископский. От двадцати до тридцати настоятелей стали епископами за годы распада, некоторые другие главами колледжей или госпиталей. Если у старых соборов были монастырские учреждения (как в случае с Кентербери, Даремом, Винчестером, Или, Нориджем), монастыри превращались в часовни каноников, многие бывшие монахи продолжали свою деятельность в качестве новых каноников. Так, например, нам известно, что более двадцати монахов остались пребендариями в Нориджском соборе, что в Винчестере сохранились все монахи, кроме четырех, в Дареме двадцать шесть из пятидесяти четырех.

Однако наделы, переданные новым епархиям, представляли собой всего лишь часть монастырских земель. Еще одна, небольшая их часть, пошла на образование. Было основано или расширено несколько колледжей в Оксфорде и Кембридже. Небольшая часть денег пошла на основание школ, особенно в тех случаях, когда местный муниципалитет приобретал участок специально для строительства школы. Правда, подобные учреждения не могли компенсировать потерю монастырских школ, поскольку в то время образование шло в основном через духовные, а не светские заведения.

В германских государствах, где роспуск монастырей проводили столь же последовательно, как в Англии, от них получили гораздо больше средств, которые передавали в университеты или в школы. Все правительства остро нуждались в деньгах, поэтому основная часть доходов от этих земель должна была пополнить государственный бюджет, а также использовалась для вознаграждения за верную службу государству. Годовой доход английской короны в эти годы превысил 100 000 фунтов.

Там, где роспуск монастырей проходил неорганизованно, их судьба складывалась менее благополучно. В Шотландии, где центральное правительство было слабее, чем в Англии, этот процесс шел постепенно и иногда принимал грубые формы. Там, где центральное правительство не проявляло себя, монастыри оказались сокровищами, оказавшимися без защиты при передаче власти.

Все же не будем преувеличивать потери. Во всех странах Европы церковь превратилась в своего рода корпорацию, обладавшую настолько огромным богатством, что это угрожало здоровью нации. Передача части этой собственности стала насущной необходимостью. Конечно, этот процесс всегда проходил болезненно и обычно сопровождался несправедливостью по отношению к конкретным людям.

Роспуск множества монастырей связывался не с нанесением вреда христианскому образу жизни, но с очищением. Национализация предполагала минимальную компенсацию конкретным личностям, фермерам или городским общинам. Для тех, кто воспринимал монастырский идеал как единственно возможный и лучший, утрата такого сообщества стала настоящей катастрофой. При ликвидации монастыря одновременно закрывались школы, больницы, дома призрения, исчезло множество певческих школ, музыканты лишались работы и влекли самое жалкое существование. Исключением были бывшие монахини, которые не выходили (или не могли выйти) замуж.

Огорчало не только то, что церковь страдала от потери пожертвований, но что нуждавшиеся в деньгах протестантские правители Европы упустили уникальную возможность использовать эти благотворительные ресурсы в действительное благодеяние, создав образовательные учреждения, больницы или облегчая участь бедняков.

Перемены не казались бы столь суровыми, если бы они показали, что пожертвования действительно передавались на национальные нужды. Конечно, в некоторых случаях так и происходило, но гораздо чаще результатом распада монастырей было перемещение денег и земель в руки землевладельцев. Все эти отклонения позволяли правительству выжить или на какое-то время сохранять свои позиции.

Если монастырские строения размещались в городе, то они представляли собой ценную собственность. Если они находились в сельской местности, то нередко оказывались бесполезным, ибо их было невозможно продать или использовать. Английское правительство предписывало разбирать такие постройки, что часто оказывалось невозможным из-за дороговизны. И ободранные остовы домов превращались в руины, причем вовсе не романтического вида.

В Льюисе группа рабочих под руководством итальянского эксперта использовала порох, чтобы взорвать огромные колонны. Работу выполнили быстро, потому что здесь захотел жить родственник Томаса Кромвеля. Местный офицер из Линкольншира подсчитал, что для того, чтобы разрушить объект, придется затратить более 1000 фунтов. Поэтому он предложил вначале разрушить крыши и лестницы, чтобы сделать невозможным проживание в монастыре, а затем разрешил всем, кому нужен камень для строительства, использовать стены точно так же, как обычно применяют камни из каменоломни.

Некоторые владельцы отнеслись к использованию руин без должного уважения. Ричард Гренвилл позже превратил церковь Баклендского аббатства в жилой дом, похожая трансформация ожидала неф и трансепт собора в Денни в Кембриджшире. Огромные ворота нового дома лорда Райотесли оказались в середине аббатской церкви. Сам король Генрих VIII использовал часовню Лондонского дома престарелых, чтобы построить беседки и ограду в своем саду.

В Малмсбери один состоятельный продавец одежды и тканей купил монастырь, чтобы использовать его как фабрику, оснастил каждую комнату ткацкими станками и собирался построить многоквартирный дом для своих ткачей на его территории. Другие монастыри становились приходскими церквами, иногда города покупали аббатские церкви с той же целью. Так, аббатство в Тьюксбери, одно из сокровищ английской средневековой архитектуры, сначала хотели разобрать как бесполезное строение, но сумели спасти, так как, к счастью, оно перешло в собственность города.

Не удавалось обойтись без потерь. Кроме монастырей в Германии и Шотландии, разграбленных толпой, обычно посуда и драгоценности, а возможно, и некоторые книги из библиотеки передавались в казну или государственную библиотеку.

В Англии содержимое монастырей выставлялось на аукцион, часто продажа проводилась в самом монастыре или доме каноника. Таким образом, собравшиеся участники, торговцы или коллекционеры, представители консервативных слоев общества могли собрать стекло, облачение, требники, подсвечники, кадила, лестницы, органы, кафедры, кирпичи и черепицу.

Часто спасали весьма ценные работы по дереву, не меньшее значение имели свинцовые крыши. В известном письме (1591) приводится описание распродажи в аббатстве Рош, где монах пытался распродать все содержимое своей кельи, а крестьяне вырывали железные крюки из стен.

Сочувствующий консерватор купил некоторые деревянные части церкви и колокольни. Спустя некоторое время его племянник спросил у него, как тот решился сделать это. Тот ответил: «Как я мог поступить иначе? Разве я не мог, как и другие, извлечь прибыль из разрушения аббатства? Ведь я видел, как все это делали, и поступил, как и остальные».