Госпожа Эйджвотер-холла, или Тайны дома у воды

– Закари приехал! – Голос, который показался Габриэлле вначале вечера бледным и невыразительным, зазвенел колокольчиком, а большие карие глаза засветились двумя бриллиантами.

Мирно подремывавший дом мгновенно ожил. Элизабет отдавала приказы прислуге: ужин, ванна, сигары и корреспонденция должны быть уже готовы и дожидаться хозяина поместья в его комнате. Эмма зачарованно смотрела на дверь, Сэнди зевал, а Габриэлла тихонько сидела в мягком кресле, закинув ногу на ногу и спокойно взирала на творящуюся вокруг суету.

– Оливер! – Глубокий, слегка тягучий баритон, раздался где-то на подступах к гостиной. Габриэлла поймала себя на мысли, что именно таким его и запомнила. – Оливер, мне должны были прийти сюда письма из комиссии по ценным бумагам, где они? – Скидывая пальто, спросил Захария и обернулся к собравшимся с таким лицом, будто только сейчас заметил.

– Закари! – воскликнула Элизабет и подплыла к нему, протягивая руки.

– Прошу прощения, я так торопился, что совершенно забыл о манерах. – Он коснулся губами тыльной стороны ее ладони и посмотрел на остальных. – Сэнди, Эмма… мисс Хилл?!

Он неспешно пошел к темно-бордовому креслу, притаившемуся вблизи камина. Габриэлла поднялась ему навстречу и протянула руку для рукопожатия.

– Рад вас видеть у себя дома. – Захария принял руку и скользнул по ней мягкими сухими губами.

– Спасибо за приглашение, мистер Денвер. Я рада быть здесь, – ответила она.

– Мне не сообщили, что вы уже приехали. – Он повернул голову и стрельнул взглядом в миссис Крэмвелл.

– Я пыталась дозвониться к тебе в офис и на сотовый, но безрезультатно, – начала оправдываться Элизабет.

– К сожалению, у меня еще много дел, и я не смогу присоединиться к вашей компании. Приятного вечера! – обратился Захария ко всем. – До завтра, мисс Хилл. – Он круто развернулся и вышел из гостиной вместе с Оливером.

Глава 5. Правда за правду, или провокационная сделка

Габриэлла открыла глаза и села в кровати. Спала она прекрасно, даже сны не беспокоили ее. Наверное, сказалась дорога, новые впечатления и холодный морской воздух, тонкой струйкой проникавший через узкую щель неплотно закрытой балконной двери. В комнате стало ощутимо прохладней. Габриэлла поежилась, но вместо того, чтобы закрыть наглухо балкон, глубже зарылась в мягкое одеяло. Времени собраться к завтраку было достаточно, спешить некуда, можно спокойно полежать и подумать. Она почти уснула, когда короткий стук в дверь молоточком стукнул в висок, заставляя вздрогнуть.

«Кого принесла нелегкая?» – Габриэлла хмуро посмотрела на часы и крикнула:

– Войдите!

Миловидная девушка в темно-синей униформе горничной и белом кружевном фартуке прошла в комнату и поставила на прикроватную тумбу небольшой поднос.

– Доброе утро, мисс Хилл! Меня зовут Пегги, я принесла вам утренний чай с молоком, мармелад и тосты. – Габриэлла только моргнула и натянула одеяло по самый нос. Она либо еще спит, либо у нее галлюцинации. Ну зачем ей чай с молоком в семь утра? Но озвучивать вопрос она не стала, молча наблюдая, как девушка расставляет посуду.

– Завтрак в восемь, приятного дня, мисс Хилл. – Пегги улыбнулась и, обняв серебряный поднос, выскользнула за дверь.

Через час Габриэлла сидела за столом и натянуто улыбалась стоявшей перед ней тарелке с горячей овсянкой. Не то чтобы она сильно не любила ее, но для человека, неприемлющего опоздания, но обожающего поспать подольше, а потом вихрем носиться по квартире, натягивая чулки и глотая горький кофе, нормальный завтрак был чем-то из ряда вон выходящим. Габриэлла привыкла практически ничего не есть утром и сейчас озадаченно смотрела на весьма плотный, калорийный и достаточно необычный завтрак. На столе помимо традиционных бекона, яиц, ветчины и тостов, была поджарка, печенные грибы, томаты и фасоль, а также неожиданные для антуража Эйджвотер-Холла медовые мюсли, ванильные хлопья и шоколадные шарики, но попробовать все это не представлялось возможным. Овсянку подали всем!

«Интересно, они всегда ее едят, или Элизабет продолжает угощать меня исконно английскими блюдами? – подумала Габриэлла и вновь осмотрела стол. – А говорят еще, что у англичан однообразный, постный и не питательный завтрак! Вот и верь после этого стереотипам!»

Она тихо вздохнула, продолжив держать хорошую мину при плохой игре и ковырять ложкой в тарелке.

Захария искоса бросил на Габриэллу изучающий взгляд и перевернул очередной лист «Файненшел Таймс». Читать газеты за завтраком было для него своеобразным ознаменованием нового дня. Привычка. Хотя, признаться, он не столько узнавал там новости, или искал нужную информацию, сколько отдавал дань традиции: так делал дед и отец. За столом все шло своим чередом: Элизабет обсуждала с миссис Грин меню на сегодняшний день и еще какие-то очень важные хозяйственные дела, вроде сочетания цвета скатерти и узора на чайном сервизе; Эмма лениво кивала Сэнди, рассказывавшему очередную веселую историю о жизни в колледже. Эти разговоры были привычны и абсолютно не отвлекали, но сидящая по левую руку мисс Хилл привлекала внимание не хуже обвала на фондовой бирже. Она с улыбкой Моны Лизы гипнотизировала свою тарелку, будто это могло помочь каше испариться.

– В первый раз вижу, чтобы с такой настойчивостью строили глазки тарелке с овсянкой, – отложив газету, заметил Захария.

– Тренируюсь, не хочу потерять сноровку, – быстро среагировала Габриэлла. От нее не укрылась ни ирония, сквозившая в его голосе, ни насмешка, притаившаяся в глубине голубых глаз.

– Оливер! – Одно слово, и перед Габриэллой, как по волшебству, оказалась тарелка с хрустящим беконом, яичницей и свежим хлебом. Она благодарно кивнула и обратила внимание, что все присутствующие притихли и внимательно следят и за разговором, и за манипуляциями с едой.

– Приятного аппетита, – пожелала всем Габриэлла и, взяв в руки приборы, все свое внимание посвятила завтраку.

Элизабет бросила на Габриэллу до странности настороженный взгляд, будто бы пыталась понять, из чего та сделана, или, возможно, в ее голове просто не укладывалось, что кто-то может не любить овсянку. Но уже через мгновение на ее лице появилась ослепительная улыбка, обращенная к племяннику.

– Закари, какие у тебя планы на утро?

Кинув взгляд на часы, он ответил:

– Через пару часов собираюсь проехаться верхом. Мисс Хилл, надеюсь, вы составите мне компанию?

От такого неожиданного предложения Габриэлла растерялась. Она вздернула бровь и недоуменно взглянула на хозяина поместья. Зачем ему вздумалось сажать ее на лошадь?

– Вы катаетесь верхом? – заметив ее замешательство, осведомился Захария.

– К сожалению, мой опыт общения с лошадьми сводится к неудачной школьной экскурсии на ферму и просмотру фильма «Чемпион», – ответила она и прикусила язык. За время работы в средствах массовой информации у нее выработалась стойкая привычка отвечать хлестко, с едким юмором, обильно приправленным остротами и сарказмом. Но что хорошо в журналистике, плохо в жизни. – Мистер Денвер, – пытаясь сгладить ответ, начала Габриэлла, – я не уверена, что это хорошая идея.

– Это уж позвольте мне решить, – спокойно отозвался Захария. – Нам с вами есть, что обсудить. – Голос его был таким же расслабленным и глубоким, но Габриэлла только усилием воли сдержала желание поежиться. Что-то в его тоне заставило насторожиться и быть готовой к любому повороту событий.

Я отвечу на ваши вопросы, если вы ответите на мои…

Вспомнила она их разговор в кафе.

«Что же вы хотите узнать от меня? И что будете делать, когда узнаете, что я ничего не знаю?»

– Через два часа я жду вас на заднем дворе, – сказал Захария и, пожелав оставшимся приятного аппетита, вышел из столовой.

– А пока я могу устроить вам экскурсию по дому! – оживилась Элизабет. – Он хоть и небольшой, но неподготовленный человек может заплутать.

– Это было бы чудесно! – с наигранной радостью ответила Габриэлла.

Экскурсия, устроенная миссис Крэмвелл, оказалась весьма познавательной и пришлась как нельзя кстати. Теперь Габриэлла имела представление о размерах всего поместья и могла, хоть и примерно, ориентироваться в нем, а самое главное – теперь она может передвигаться по дому без помощи прислуги или вездесущего Оливера. Небольшой особняк, как его, не задумываясь, окрестила Элизабет, оказался внушительных размеров и потеряться в его многочисленных коридорах, гостиных или перепутать спальню было немудрено.

Габриэлла увидела и шикарный зал для торжественных приемов, и огромную, сверху до низу заставленную книгами библиотеку, и так называемую клубную комнату, где мужчины могли поиграть в пул, выпить и обсудить дела вдали от женских ушей. Но самого главного ей так и не показали. Длинная галерея, которая занимала почти весь третий этаж и в которой нашла свое пристанище огромная коллекция мистера Денвера, была закрыта. Элизабет объяснила, что когда Захария сочтет нужным показать экспонаты, собираемые их семьей годами, то сделает это сам. Но зато на ее детище – оранжерею, – Габриэлле пришлось любоваться около часа. Видно было, что Элизабет обожала возиться с растениями, и они отвечали ей взаимностью: цвели пышным цветом, источали легкий аромат и радовали глаз. Миссис Крэмвелл с таким воодушевлением рассказывала об особом сорте зимних роз, что Габриэлле даже неудобно было прерывать ее, а времени до встречи с мистером Денвером оставалось немного.

Через два часа Габриэлла вышла на задний двор и осмотрелась. Дорожка, вымощенная квадратной плиткой, вела к невысоким постройкам. Конюшни. Рядом – обширный загон, в котором сейчас бродили несколько лошадей. Они щипали пожелтевшую траву, поднимая головы и с интересом оглядывая все вокруг большими влажными глазами.

Захария находился в отличном расположении духа – это бросилось в глаза сразу. Он играл с двумя гончими с черными боками в ярко-рыжих румянах. Собаки заливались громким лаем и игриво тыкались мордами ему в колени. Когда один из псов чувствовал, что внимание хозяина ускользает, переключаясь на другого, то начинал энергично лизать его длинные пальцы и подставлять голову для ласки, и Захария незамедлительно отвечал.

Габриэлла улыбнулась этой умилительной картине. Она не знала точно, как мистер Денвер относится к людям, но животных он явно любил! Захария поднял голову и посмотрел на нее.

– Вы пунктуальны, мисс Хилл, – отгоняя от себя гончих, констатировал он. – Рик, забери собак и выведи лошадь для леди.

Молодой парень в широкополой шляпе, больше подходившей для вестернов, и теплом дутом жилете кинулся уводить собак, но те были настроены иначе и уходить не собирались. Один из псов, тот, что покрупнее, повернулся к Габриэлле и, внимательно оглядев, в два прыжка добрался до ее ноги и обхватил мощными лапами.

– Айвен, фу! – крикнул Рик.

– Что поделать, кобель! – улыбаясь, сказал Захария, поглаживая морду другой собаки.

– Фу! Нельзя! – погрозив ему пальцем, воскликнула Габриэлла. – Оставь свой пыл для лохматых подружек!

Рик схватил Айвена за ошейник и, оторвав лапы от ноги, повел прочь.

Погладив в последний раз другого пса, Захария приказал ему бежать за Риком.

– Вы понравились Айвену, обычно он не любит чужаков.

– Я счастлива, – обтряхивая черные джинсы от пыльных собачьих следов, проговорила она.

– Прошу, пройдемте. – Он указал ей в сторону загона и пропустил вперед.

Когда они подошли, Захария открыл дверцу загона и подошел к длинноногому жеребцу цвета чернильного неба с белой звездой на лбу. Взяв в руки поводья, он вывел его и представил:

– Это – Дым. – Он погладил длинную морду и посмотрел в сторону. – А вот и Молли.

Габриэлла, с восхищением рассматривавшая жеребца, обернулась и увидела серую в яблоках тонконогую кобылку. Красивая и изящная, с ухоженной жемчужной гривой и выразительными темными глазами, на вид очень покладистая. Но все равно представить себя верхом было трудно.

– Молли спокойная и знает дорогу, просто держите слегка поводья, и она сама довезет вас. Я буду ждать у реки, – вскакивая в седло, проинструктировал Захария и рванул по траве в сторону холмов.

Рик помог залезть Габриэлле на лошадь, что, как ни странно, получилось с первого раза и, взяв под уздцы, подвел к плотно утрамбованной дорожке, по обеим сторонам которой раскинулись заросли вечнозеленого барбариса.

– Мэм, по этой тропинке двигайтесь вверх, здесь нет ответвлений, и вы не заблудитесь, а Молли действительно прекрасно знает дорогу. – Он погладил нос кобылы и произнес:

– Молли, шагом!

Лошадь неспешно брела, все дальше углублялась в сторону холмов. Когда они вышли на открытую местность, Габриэлла не смогла сдержать восхищенного вздоха. Такой необъятный простор! Вдали, как спящие великаны, притаились бурые с зелеными вкраплениями насыпи холмов. На пожухшей траве седыми полосами осел иней. Значит, ночью были первые заморозки, а осеннее солнышко не торопилось выглянуть и растопить сковавшую землю изморозь. А воздух? Чистейший, жгучий. Он свежим дыханием касался щек, щекотал ноздри и обжигал прохладой легкие.

Дорога начала уходить вправо, и Габриэлла заметила тонкую полоску воды. Рекой ее можно было назвать с большой натяжкой, скорее, это был широкий канал. Возле воды мерно перебирал копытами Дым, а его хозяин, прислонившись к кривому стволу вяза с поникшей кроной, смотрел в сторону холмов.

Когда Захария сообщил про прогулку, Габриэлла решила, что увидит его в парадном рединготе, белоснежных бриджах и начищенных высоких сапогах. Сапоги, кстати, имели место быть, вот только бриджи были серыми, вместо редингота жилет, а под ним – черный свитер с узкой горловиной.

– Вы быстро, мисс Хилл. Как вам поездка? – Он подошел к остановившейся кобыле и протянул руки, помогая Габриэлле спешиться.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Лучше, чем я ожидала. Здесь великолепные пейзажи. Я еще так мало видела, но Корнуолл покоряет с первого взгляда.

– Замечательно. Итак, мисс Хилл, вы здесь!

Габриэлла внутренне напряглась, отмечая, что он не собирался долго запрягать, а сразу перешел к цели ее приезда в Эйджвотер.

– Насколько мне известно, вы не сомневались в моем приезде.

– Разве может один из самых пронырливых журналистов Чикаго отказаться от такой возможности! – Захария не спрашивал, он утверждал.

– Наводили справки обо мне?

– Как и вы обо мне. – Он отошел к реке и присев, потрогал темно-серую воду. – Ледяная, – тихо произнес он и повернулся к Габриэлле: – У вас своеобразный подход к людям: наглый, но интригующий.

– Если бы я вам просто позвонила и попросила уделить мне время, разве вы согласились бы встретиться со мной? – Захария не ответил, только уголки его губ на секунду дрогнули в улыбке, но взгляд оставался непроницаемым, изучающим.

– Я действительно закрыт для прессы, но давать интервью таблоидам и писательнице – это разные вещи. Я прав? – Она кивнула, не совсем понимая, куда он ведет. – Тема вашей книги нетривиальна и достаточно интересна. – Он сорвал сухую травяную веточку и поднялся. – Я не любил Самюэля, но уважал, и если он поделился с вами своими воспоминаниями, показал ценные реликвии, значит, вы того стоите.

Габриэлла не стала как-то подтверждать его слова или рассыпаться в благодарностях от высокой оценки, которую Захария Денвер изволил дать. Она молча ожидала продолжения, осознавая, что все сказанное до этого, всего лишь прелюдия, самое интересное еще впереди.

– Вы были у него в лавке накануне смерти, он надевал колечко? – Тон беспечный, но глаза смотрели зорко, испытывающее.

«Что же вы хотите узнать, мистер Денвер?» – мысленно спросила Габриэлла, а вслух произнесла:

– Надевал, а для вас? – Она все поставила на этот вопрос и, как ей показалось, не прогадала. Захария был у него в тот день, и Самюэль опять отказал ему продавать свою часть Ибелина. Но, естественно, никаких подтверждений своим догадкам Габриэлла не получила. Только ясный непроницаемый взгляд и чуть склоненная набок голова указывали, что он вообще слышал ее.

– Сегодня после ужина я буду ждать вас в кабинете. Я приехал в поместье отдохнуть, но днем по большей части буду занят. Поэтому наши беседы будут проходить в свободные вечера. И возможно, мисс Хилл, вам придется задержаться в Корнуолле дольше, чем вы рассчитывали. Вас это устраивает?

– Вполне. Вопросы будут корректироваться вами? – Он кивнул. – То есть я буду писать только то, что вы сочтете нужным?

– Вы думали, будет как-то по-другому? – Габриэлла неопределенно пожала плечами. – Я слышал, вы практически уволились из газеты. Почему?

– Разочаровалась в профессии, – без каких-либо подробностей ответила она.

– Почему? – еще раз спросил Захария.

– Я прилетела в Англию не для того, чтобы говорить о себе, мистер Денвер. Я приехала говорить о вас.

– Ответьте.

Габриэлла не хотела делиться с ним внутренними переживаниями, сомнениями и сожалениями, связанными с работой, но, по сути, это всего лишь слова, и отказывать в ответе на достаточно невинный и обыденный вопрос казалось не разумным.

– Честной журналистики больше нет. Мы пишем то, что удобно. Все темы жестко регламентируются, фильтруются и одобряются сверху. В принципе, как и у нас с вами.

– Хорошо, мисс Хилл, давайте заключим сделку. Вы можете задавать мне любые вопросы, скорее всего, я отвечу не на все, но и это уже немало. Но если я решу спросить вас о чем-то, вы должны будете ответить и ответить предельно откровенно. Согласны? – Он спокойно, не сомневаясь в ее решении, начал перебирать серебристую гриву Молли.

– Согласна. Мистер Денвер, почему вы избегаете общения с прессой, вам есть что скрывать? – Габриэлла не удержалась и задала свой первый вопрос.

– А вам разве нет? Все вопросы вечером, мисс Хилл, нам пора возвращаться, а то вы замерзнете в своей курточке.

Захария помог ей забраться в седло и, ловко запрыгнув на спину своего жеребца, взял в руки поводья и его, и Молли.

– Мисс Хилл, сейчас не бойтесь и держитесь. Молли, рысью!

Глава 6. Вы говорите – я записываю…

Библиотека в Эйджвотер-Холле вмещала в себя гигантское количество книг. Широкие стеллажи тянулись от пола до потолка и занимали практически все пространство. Здесь стоял сухой, немного затхлый воздух. Так пахли книги. Сэнди открыл одно из окон, впуская осеннюю прохладу. Расположившись в широком кожаном кресле и закинув ноги на подлокотник, он начал пролистывать толстый учебник по экономике. Сейчас он бы с радостью отправился в Лу² к приятелю и провел бы там пару дней: ночные гулянки, пабы и симпатичные девчонки, но практика заканчивалась – экзамены не за горами, да и мать как с цепи сорвалась. Постоянные нравоучения, бесконечные нотации и нудные обсуждения поистине наполеоновских планов на его будущее – вот основные темы их бесед. Хорошо еще, что Захария так вовремя вернулся в Эйджвотер, и теперь все внимание женской половины будет по праву принадлежать ему.

Сэнди бросил взгляд на притихшую на краю оттоманки Эмму, сильно удивившую желанием скрасить его невеселое времяпрепровождение с книгами. Он любил сестру, но не понимал. Она всегда была замкнутой и скрытной, а после смерти отца ко всему этому прибавилось еще и безразличие. Она абсолютно равнодушно приняла ухаживание Дика Аддингтона и также равнодушно произнесла брачные клятвы. Иногда Сэнди спрашивал себя: неужели Дик ничего не замечает? В его юношеской, пропитанной максимализмом голове не укладывался такой формат отношений. В свои неполные двадцать он, как и все молодые люди, считал себя знатоком жизни. И если уж он решит жениться, то только по большой любви! А деньги, положение в обществе и тому подобные атрибуты брака, принятого заключать в его кругах, казались глупыми пережиткоми прошлого.

Сэнди вспомнил, сколько раз высказывал семье свою точку зрения. Мать, поднимая глаза к потолку, хваталась за сердце со словами, что не переживет такого мезальянса, а Захария молчал, снисходительно улыбаясь. Сэнди так ждал, когда закончит учебу, начнет сам зарабатывать и распоряжаться собственной жизнью! Тогда он будет таким же, как его кузен. Независимым, сильным, уверенным. Захарии никто не смел указывать: что делать, как себя вести и кого любить.

Размечтавшись, Сэнди преувеличено громко вздохнул, бросив взгляд на сестру – та даже не шелохнулась. Эмма продолжала тихо сидеть напротив, задумчиво поглаживая бриллианты на дорогой золотой цепочке. Взгляд обращен к старой картине, изображавшей корабль, пробиравшийся через буйство морской пучины к одинокому свету маяка.

– Когда мама сказала про приезд журналистки, – нарушила тишину Эмма, – я решила, что Закари таким интересным образом хочет познакомить нас со своей любовницей. Но теперь понимаю, что это невозможно.

Не поднимая головы от учебника, Сэнди спросил:

– Почему невозможно? По-моему, Габриэлла очень красивая и может понравиться любому. Хотя уверен, что она здесь именно по той причине, которую нам озвучили. А Закари, если захочет кого-то привести в свой дом, никаких предлогов придумывать не будет.

– Может и красивая, если тебе такие нравятся, но Закари любит блондинок.

– Тебе-то откуда знать, каких женщин он любит? – откладывая книгу, насмешливо спросил Сэнди.

– Знаю… – задумчиво протянула Эмма.

– Я бы на твоем месте попридержал язык и поменьше распространялся о его предпочтениях. Это не твое дело, сестричка, – уже серьезней сказал он.

На его замечание Эмма лишь надменно ответила, что не ему, сопляку, указывать ей, что делать, но библиотеку не покинула, продолжая молча размышлять о каких-то только ей ведомых далях. Сэнди лишь закатил глаза и вернулся к изучению анализа спада на инвестиционном рынке, попутно разбавляя чтиво собственными мыслями и мечтами.

***

Габриэлла вышла из своей спальни, решив немного побродить по поместью. После конной прогулки она чувствовала острую необходимость пройтись по твердой земле. Ее до сих пор трясло от легкой рыси, которую продемонстрировала тонконогая Молли со своим милейшим хозяином.

Пока день еще не начал клониться к закату, она хотела осмотреть особняк снаружи и сделать несколько снимков. С мистером Денвером они, слава богу, пришли к согласию, и Габриэлла уже успела набросать вопросы для сегодняшней беседы и общий список тем, которые хотела бы осветить в своей книге.

Длинный коридор вел ее к парадной лестнице нескончаемой чередой похожих, как две капли воды, дверей. В декоративных нишах, оформленных под Средневековье, украшенных искусно расписанными вазами, благоухали зимние розы и орхидеи из оранжереи миссис Крэмвелл. Очередной поворот, и Габриэлла оказалась возле тяжелой резной двери, выбивавшийся из общего ансамбля и цветовой гаммы. Дверь в библиотеку было ни с чем не спутать: темный дуб, массивные медные ручки с плетеным орнаментом и вазы в человеческий рост с закрученными в спираль стеблями бамбука. Когда Элизабет показывала библиотеку, Габриэлла заметила внутри на ажурном столике малахитовый телефон, очень похожий на тот, что был в магазине Самюэля Митчелла. Она не смогла сделать ни одной фотографии в его антикварной лавке и проиллюстрировать часть книги, посвященную его рассказу, было нечем, но сейчас представилась возможность исправить это. Захарии Денверу эти несколько фотографий ничего не будут стоить, зато Габриэлла сможет вложить некую память, хоть какой-то наглядный пример увлечения Самюэля длиною в жизнь.

Дверь была приоткрыта, и Габриэлла тихонько скользнула внутрь. Сейчас библиотека была ярко освещена, а приглушенные голоса, доносившиеся с противоположного конца комнаты, яснее ясного говорили, что лучше зайти в другой раз. Габриэлла разочарованно поджала губы – свет для фотографии был идеальным – и сделала шаг к двери, но собственное имя, произнесенное ленивым голосом Сэнди, заставило замереть и прислушаться.

Когда она наконец оказалась на улице и глубоко вдохнула влажный морской воздух, то с улыбкой вспомнила подслушанный разговор, который помог ей сделать несколько весьма интересных выводов: во-первых, Эмма оказалась не такой уж апатично равнодушной. Во-вторых, она проявляла необыкновенный интерес к сексуальным предпочтениям своего кузена. В-третьих, конечно же, то, что джентльмены все-таки предпочитают блондинок! В шутку посетовав на мать, наградившую ее по-настоящему черными, густыми волосами, Габриэлла пошла в сторону пышных фигур кустарников, ко входу в лабиринт.

Восточное крыло практически полностью скрывалось под обильными зарослями плюща. Только на третьем этаже кое-где проглядывали пожелтевшие оконные рамы и мутные пыльные стекла. Габриэлла взяла камеру и сделала пару снимков. С этого ракурса дом больше напоминал заброшенный готический замок, нежели процветающий и обжитой особняк. Опасный, напряженный и странно притягательный – именно такие слова пришли на ум при созерцании его мрачного великолепия. Габриэлла чуть отступила назад и уперлась в колючую стену. Лабиринт. Волнообразный, густой, огромный.

Ее детская мечта – побродить в зеленых зарослях – наконец исполнится! Габриэлла неплохо изучила его с высоты своего балкона и, без опаски заплутать, вошла внутрь. В самом его сердце находилась кованная железная лавочка и античная скульптура, которые могли послужить ориентиром. К тому же, оттуда можно было сделать хорошие снимки.

Живая изгородь из деревьев и кустарников была хитросплетенной цепочкой из тупиков, путаных дорожек и ложных ходов. И чем дальше Габриэлла заходила, тем яснее понимала: никаких ориентиров здесь быть не может! Плотно высаженные растения достигали в высоту около шести футов, и единственное, что она могла видеть – заросли шиповника и серое небо над головой. А проход к центру, сверху казавшийся таким простым и незамысловатым, на деле оказался сложным и запутанным. Габриэлла остановилась, решив повернуть назад. В одиночку она вряд ли сможет найти проход к центру, а плутать здесь до вечера перспектива не из приятных. Сделав несколько шагов, Габриэлла отчетливо поняла, что не знает куда идти: в какой стороне выход, а в какой центр огромного лабиринта?

Она ведь никогда не страдала приступами панических атак, но сейчас ощутила в горле неприятный склизкий комок, и распространяющуюся по телу душащую ломоту. Не хватало пространства. Ей остро не хватало свободы. Куда бы Габриэлла не сворачивала – всюду тупик. Зеленые стены наседали, давили, путали. Сердце бешено стучало, грозя вырваться из груди, а короткое частое дыхание предвещало скорую гипервентиляцию легких. Стоп! Габриэлла присела в очередном проходе и сжала виски. Ей нужно успокоиться и адекватно оценить ситуацию. Если полностью поддаться панике – станет еще хуже. Габриэлла закрыла глаза, задержала дыхание, а потом несколько раз медленно и глубоко вдохнула. После встала и осторожно побрела по дорожке. Направление определить было сложно, единственное, за что она зацепилась – ветер, который дул с моря. Если он не переменился, значит, она движется в сторону дома.

Серое небо начало стремительно темнеть и пошел дождь. Мелкий, назойливый, холодный. Такой не промочит до нитки, но изрядно потреплет нервы. Габриэлла спрятала камеру под куртку, стряхнула осевшие в волосах капли и накинула капюшон. Приблизилась ли она к цели, оставалось загадкой. Картина вокруг абсолютно не менялась. Паника скользким червячком снова начала пробираться в голову, заставляя ускорить шаг. Габриэлла повернула в очередной тупик и уже была готова взвыть от бессилия, как буквально уткнулась носом в темно-синий пиджак.

– Оливер! – подняв голову, с облегчением воскликнула она.

– Вы заблудились, мисс Хилл?

«Да, черт возьми, я заблудилась!» – но вслух беспечно заявила:

– Да так, немного заплутала

– Следуйте за мной, я выведу вас. – Оливер развернулся и спокойно пошел в противоположную ее направлению сторону.

– Оливер, вы хорошо здесь ориентируетесь, – заметила Габриэлла. Он ловко обходил все тупики и выбирал самые короткие дорожки.

– Я много лет служу у семьи Денвер и давно изучил этот лабиринт.

– А как вы узнали, что мне нужна помощь?

– Миссис Грин, наша экономка, вместе с горничной меняли шторы в длинной галерее и увидели вас. Оттуда прекрасно просматривается все поместье, и ей показалось, что вы не можете найти выход. Прошу! – Он остановился и отступил, пропуская Габриэллу вперед. Она увидела арку, венчавшую вход в лабиринт, и сам особняк.

– Спасибо, Оливер, и поблагодарите от меня миссис Грин, – расслабившись и успокоившись, попросила Габриэлла.

Он слегка склонил голову, принимая благодарность, и спросил:

– Вас проводить в дом?

– Не нужно, дальше я сама справлюсь, – не желая окончательно расписываться в очевидном топографическом кретинизме, беззаботно ответила Габриэлла.

Оставшись одна, еще раз посмотрела на лабиринт и прошлась взглядом по всей доступной глазу территории поместья. Сейчас она увидела оборотную сторону окружавшей ее красоты. Коварную, жестокую и даже опасную. Габриэлла взглянула на дом, ставший безмолвным свидетелем ее страха, и ей показалось, что он уродливо скривился в хищном оскале, насмехаясь над ее переживаниями, готовый растоптать в минуту слабости и растерянности. Передернув плечами от несвойственных ей мрачных мыслей, достала камеру, намереваясь сделать несколько снимков на фоне дождя. Молчаливо, угрюмо и неприветливо – Эйджвотер-Холл сейчас был именно таким.

Снимок, другой – Габриэлла уже готова была уйти, как увидела силуэт в опутанном плющом мутном окне обгоревшего крыла. Она присмотрелась. За грязными стеклами, покрытыми каплями дождя разглядеть что-то было сложно, но там определенно был человек.

– Оливер! – Габриэлла окликнула задержавшегося на крыльце дворецкого и побежала к нему. – Оливер, а восточное крыло обитаемо?

– Нет, мэм. Оно закрыто.

– Странно, мне показалось я видела там человека. – В приведения она не верила, галлюцинациями не страдала и уж точно ей не показалось!

– Мистер Денвер использует одну из комнат под мастерскую, возможно, вы видели его.

– Возможно, – нехотя согласилась Габриэлла. – А вы говорите, крыло закрыто.

– Оно закрыто для всех, мисс Хилл, кроме хозяина этого дома, – ответил Оливер и открыл парадную дверь.

После ужина Габриэлла поднялась к себе и, собрав все необходимое для записи беседы, отправилась в кабинет Захарии. Она негромко постучала, извещая о своем приходе, и толкнула дверь. Рассеянный свет настольной лампы скупо освещал пустой кабинет. Габриэлла переступила порог и осмотрелась. Все здесь было по-настоящему мужским. Обстановка, атмосфера и запах. Дорогая кожа, сигары и едва уловимый аромат парфюма, пряный, стойкий. Габриэлла прошла вглубь комнаты, погладила спинку кожаного кресла и остановилась у большого письменного стола. На нем аккуратными стопками лежали папки, отдельные документы находились в легком беспорядке, будто их только бросили, не успев до конца изучить, а в пепельнице тлела недокуренная сигара. Габриэлла бросила короткий взгляд на дверь и взяла в руки фотографию в обтянутой ребристой кожей рамке.