Сказки Зеркал

Глава 6. Ворон Каркл и чудесные пирожки

Фея-Матушка пекла пирожки.

В большой и очень уютной кухне жаром дышала старинная печь, в деревянных мисках высоко поднималось и пыхтело воздушное тесто. На длинном столе крутилась в белом мучном облаке неутомимая волшебная скалка, раскатывая ровные лепёшки-кругляши; пухлые руки Феи-Матушки порхали над ними, раскладывая начинку. Длинные и кругленькие, треугольники и конвертики, в форме полумесяца и в виде лодочки – пирожки рядами укладывались на противни и отправлялись в горячую духовку.

Какой чудесный запах наполнял кухню! Он вылетал в раскрытые окна, плыл между почтовыми облаками; там его подхватывал ветер и разносил по лесистым склонам Волшебной горы. Белки на деревьях раздували чуткие ноздри, полевые мышки замирали и принюхивались, даже угрюмые волки облизывались. Птицы вплотную подлетали к кухонным окнам – и самые смелые даже опускались на подоконники.

А ветер нёс запахи по Мирру, всё дальше и дальше. Пахло ванилью и корицей, клубникой, яблоками и мёдом. Люди распахивали окна, смотрели в небо и улыбались:

– Какой чудесный запах! Не иначе как феи небесные пекут сегодня свои волшебные пирожки…

* * *

Фея Растрёпа прыгала между грядками, разгоняя птиц и покрикивая. И вдруг остановившись как вкопанная, она потянула носом воздух.

«Какой вкусный запах! Это похоже… это похоже… это похоже на запах сладких пирожков Феи-Матушки! Конечно, Фея-Матушка печёт сегодня свои славные пирожочики!»

Славный сладкий пирожок –

Прыгай в руку, мой дружок!

Я обидеть не хочу,

Просто – ам! – и проглочу.

«Да-да, – бормотала Растрёпа, – пирожки Феи-Матушки лучшие на свете! Но как же это несправедливо: сейчас фейки-обжорки усядутся за стол без меня, будут их есть, слопают все – все до единого! А мне, бедняжке, ничегошеньки не достанется. Это нечестно, нечестно!»

И обиженная фея затопала ногами так яростно, что целая стайка осмелевших было крылатых воришек, пронзительно гомоня, взвилась в небо. Растрёпа погрозила им вслед кулаком: «Кыш! Раз уж мне не достанется вкусных пирожков, не видать и вам этих ягод!»

Вам, обжоры-птицы,

Тут не поживиться:

Здесь запретная еда –

Здесь охрана хоть куда!

Будь ты птица или мышь –

Кыш!

Тут Растрёпа обнаружила, что один большой ворон нисколечко не испугался её угроз. Напротив, он преспокойно расхаживает среди грядок, горделиво поглядывая по сторонам. «Ну держись ты у меня, воображала!» – подумала фея. Она подняла с земли большую палку и только-то собралась метнуть её в крылатого наглеца, как с удивлением обнаружила, что ворон уже сидит на кончике этой самой палки и смотрит в Растрёпины глаза с укоризной. Только теперь юная фея заметила, что ворон этот не простой: на правой ножке у него было серебряное колечко, в левом крыле – серебряное перо.

– Ворон Каркл, – вскричала Растрёпа, – личный секретарь директора Магуса! Откуда ты взялся?! А-а-а, так тебя конечно же прислали за мной. Наконец-то догадались, ура! Давай-ка поспешим обратно в школу: может, успеем вернуться до ужина, пока там прожорливые фейки ещё не все пирожки слопали.

Ворон лукаво глянул на Растрёпу и моргнул левым глазом.

– Лично я никуда спешить не собирраюсь, – прокаркал он. – Магистрр Магус ррешил, что, рраз уж ты попала в такую куррьёзную исторрию, стоит тебе и тут чему-нибудь полезному поучиться. Что-то врроде незапланиррованной летней пррактики.

– Тоже мне – практика! Да чему тут учиться? Воро́н пугать? – возмутилась фея-ученица. – Для этого большого ума не надо: кричи погромче да палкой размахивай! Эти птицы такие тупицы, хм… я, конечно, не имею в виду лично тебя. Каркл, миленький, помоги мне вернуться домой, в школу!

Растрёпа нарочно тёрла сухие глаза, точно вот-вот расплачется.

Но ворон был неумолим.

– Зрря прритворряешься, юная Ррастррёпа, меня не прроведёшь! – заметил он. – За все прроделки прриходится ррасплачиваться: ты уже вторрично потерряла волшебную палочку, очень ценную учебную палочку, а для феи-ученицы ничего хуже прросто и быть не может. Подумай-ка, рразве мало непрриятностей вышло в пррошлый рраз?

Растрёпа довольно хихикнула, прикрывая ладошкой рот: в прошлый раз её палочка целый месяц путешествовала по Мирру, привязанная к хвосту воздушного змея.

– Так что порработай-ка на огорроде, – продолжил ворон. – А пока магистрр тебя не прростит, будешь под моим стррожайшим пррисмотрром.

И Растрёпа поняла, что спорить с ним бесполезно.

* * *

А в это время Слончик, с мешком аппетитных пирожков за плечом, как раз торопился совершить долгожданный подвиг. Один прыжок, другой, третий – и он уже внизу, у подножия Волшебной горы. Ещё прыжок – и он в долине, на опушке дремучего леса. Прыг-скок – и вокруг храбреца непроходимая лесная чаща. Хоп! – и весь лес остался позади. Вот как резво скакал Слончик!

Неудивительно, что не успело ещё и солнце зайти, как он оказался на окраине Торгуй-Городка. Чтобы дождаться темноты, будущий герой спрятался в кустах, на берегу тихой речки. Он не скучал: целый мешок пирожков хоть кому составит приятную компанию.

Наконец солнце скатилось за гору: пора было действовать.

На ходу дожёвывая последний пирожок, пыхтящий Слончик пробрался безлюдными улочками к дверям зеркальной мастерской, затаился, прислушался.

Внутри было тихо.

«Подвиг начинается: вперёд!» – шёпотом скомандовал он сам себе, осторожно втискиваясь в распахнутое окошко.

Ему повезло, в мастерской уже спали: в Торгуй-Городке рано ложились спать, потому что работать начинали с рассветом. Подмастерья сладко посапывали на своих соломенных матрацах, брошенных прямо на пол; их одежда висела на гвоздиках, вбитых в стену. Слончик на цыпочках пробрался между спящими и стал рыться в карманах их потрёпанных курток. Но ему попадались лишь мелкие монеты, ореховая скорлупа, пружинки-винтики да хлебные крошки – волшебной палочки не было нигде.

Слончик поискал на полках, в ящиках стола, потом прокрался на кухню. Но там его ждали лишь старательно выскобленные едоками миски да погнутые от голодного усердия ложки.

«Эй, где же ты прячешься, палочка-пропалочка? Отзовись! – бормотал себе под нос ночной посетитель. – Всё равно не спрячешься от меня, самого ловкого в мире охотника за волшебными палочками!»

Он вернулся в мастерскую и осторожно, стараясь не разбудить спящих, начал шарить в постелях и под матрацами. Это оказалось непросто: храпящий Бумбан, переворачиваясь на другой бок, локтем въехал Слончику в самое ухо, сопящий Хватыш пребольно лягнул его ногой, а Смихля от прикосновения Слончикова хобота заверещал сквозь сон: «Ой, щекотно, щекотно, не могу! Ой, перестаньте!»

Перепуганный Робсик проснулся от шума, заревел и перебудил остальных. «Чудище! Здесь чудище! – рыдал Робсик. – Спасите-помогите!»

Бумбан мигом зажёг фонарь, и мальчишки увидели Слончика: в зыбком свете фонаря он, с его хоботом и длиннющими ушами, действительно показался им настоящим страшилищем. Подмастерья дружно завопили, их крик разбудил спавшего за стенкой мэтра Амальгамыча, и тот примчался босиком, забыв в суматохе про свои ночные шлёпанцы.

Короче, поднялся такой переполох, что даже самоуверенный Слончик немного растерялся – и забился в угол, затравленно озираясь. Тут-то он и заметил в руке у сонного Страшика предмет своих поисков: волшебную палочку. Недолго думая, Слончик выхватил её и улизнул в окошко.

Прыг-скок – чудища и след простыл. Попробуй, догони такого!

Мэтр Амальгамыч и подмастерья долго не могли опомниться от ночного происшествия и всё гадали, что за диковинный зверь забрался в их мастерскую и зачем он отнял у Страшика такую бесполезную ерунду – какую-то деревянную палочку. Но потом все начали зевать, тереть глаза – и в конце концов затворили окошко и улеглись спать.

Неугомонный Смихля шумно ворочался в постели, испуганный Робсик никак не мог унять дрожи. А Страшик грустил: ему было жаль украденной палочки.

Один Дрёмс всё проспал. Он всегда спал очень крепко.

Глава 7. Экзамен

Ученики мэтра Амальгамыча готовились к выпускному экзамену: целыми днями они мастерили свои зеркала, все очень старались. Хватыш рвался поскорее стать самостоятельным и открыть собственную мастерскую, чтобы заработать кучу денег. Робсик боялся плохой работой рассердить учителя, он всегда всего боялся. А Бумбану до чёртиков надоела учёба, ему хотелось покончить с ней и наконец вырваться на свободу: он мечтал о путешествиях и опасных приключениях. Смихле же просто нравилось делать зеркала, потому что в них отражались забавные рожицы, которые он постоянно корчил.

Даже соня-Дрёмс, хоть и позёвывал, работал прилежно.

Страшик же старался больше всех, в глубине души он надеялся, что его зеркало всё-таки станет волшебным – ну хоть самую малость!

Наконец зеркала были готовы, и их выставили в витрине мастерской, на всеобщее обозрение. Вроде – зеркала как зеркала: мало ли на белом свете зеркал?

Но внимательный наблюдатель наверняка заметил бы, что прохожие подолгу, не отрывая глаз, любовались собой в новеньком зеркале Страшика; что замирали перед зеркалом Дрёмса, точно всматриваясь во что-то неведомое – а потом удивлённо толкали друг друга и трясли головами, словно прогоняя наваждение; что у зеркала Робсика все приосанивались, расправляли плечи, решительно посматривая по сторонам, а от творения Бумбана кто-то сердито спешил прочь, а кто-то, напротив, отходил с довольной улыбкой.

Только перед Смихлиным зеркалом постоянно толпилась неугомонная детвора: там царило безудержное веселье.

– Вот видите, – торжествовал Смихля, – у меня и без волшебства получилось моё Смешильное Зеркало!

– Ерунда у тебя получилась, а не зеркало, – ворчал Хватыш, – кривлялка для мартышек.

Хватышу было завидно, ведь на его зеркало совсем не обращали внимания: глянут вскользь – да и пойдут себе дальше, не оборачиваясь.

Мэтр Амальгамыч то радовался, то грустил: он гордился своими мальчиками, ставшими теперь отличными мастерами. Но ему так не хотелось с ними расставаться…

Однако детство кончилось, и теперь бывшим ученикам предстояло покинуть мастерскую, где они столько лет осваивали зеркальное ремесло, покинуть родной Торгуй-Городок, чтобы отправиться по Безграничному Мирру в поисках своей судьбы.

Старый зеркальщик напёк подмастерьям румяных лепёшек на дорогу, потом обнял каждого из них и напоследок сказал: «Возьмите с собой свои зеркала. Жизнь подскажет вам, как поступить с ними. Но я уверен, что они обязательно принесут всем удачу».

Юные мастера спрятали зеркала в свои дорожные сумки, простились с любимым учителем и отправились в путь. Стараясь сохранить любимые места в своём сердце, они не спеша прошлись знакомыми улочками, пересекли шумную Рыночную площадь, полюбовались цветным фонтаном у Колокольной башни.

Вскоре город остался позади: слева и справа потянулись поля, огороды, деревенские домики – и наконец путешественники поравнялись с клубничным полем Дяди-Ягодки.

«Смотрите, смотрите! – воскликнул Смихля. – Да это же то самое пугало – помните?! Видите, вон оно руками махает, скачет и вопит! Вот потеха!»

Мальчики остановились и с интересом стали наблюдать за странным пугалом. Растрёпа – а это конечно же была она – старалась в полную силу: птицы так и разлетались во все стороны.

Вдруг фея заметила зрителей на дороге. «Эй, чего вытаращились? – закричала она. – Это вам не балаганчик тут, с клоунами! Проваливайте и не вздумайте воровать клубнику, а то и вам не поздоровится!» В ответ мальчишки расхохотались, отчего Растрёпа пришла в ярость: она стала кидать в насмешников палки и комья земли.

«Идёмте-ка отсюда, братцы, – заторопил Страшик, – а то это злющее пугало все наши зеркала перебьёт!» Хохочущие подмастерья отправились дальше, а сердитая фея плюхнулась на землю и разревелась.

– Какая я несча-а-астная! – запричитала она. – Все смеются надо мной, даже эти глупые мальчи-и-ишки! Неужели я всю жизнь буду торчать пугалом на этом противном огоро-о-оде?!

Ворон Каркл осторожно опустился на её плечо:

– Ничего, Ррастррёпа, ничего. Прридётся немного потеррпеть. Лишь бы отыскалась твоя волшебная палочка, карр.

– Тогда я иду её искать, – заявила фея. – И иду сейчас же!

– Ты опоздала, фея-ррастерряха, за твоей палочкой уже отпрравился Слончик.

– Слончик?! – встрепенулась Растрёпа. – Как?! Моя жизнь сейчас зависит от этой прожорливой трещотки с хоботом?! Вот, значит, из-за кого я тут целую вечность торчу, на этих противных грядках? Не слишком-то он торопится!

– Он прропал, Ррастррёпа, прропал вместе с волшебной палочкой: уже целый месяц от него нет вестей. Даже сам дирректорр не может рразыскать Слончика.

– А вот я его найду! Разыщу! Поймаю! Из-под земли достану! – мрачно пообещала Растрёпа. – Я ему покажу, как пропадать бесследно: он у меня быстренько научится ушами птиц разгонять!

Рассерженная фея вскочила и решительно зашагала в сторону дороги.

Каркл тревожно кружил над её головой.

– Не торропись, Ррастрёпа, – кричал ворон. – Мирр такой большой, куда ты пойдёшь?

– Всё равно – куда, лишь бы подальше от этих гадких ягод и этих надоедливых птиц, – отмахнулась уходящая фея.

Хочешь не хочешь, а пришлось мудрому ворону следовать за ней.

Глава 8. Назлоб

Назлоб сидел на крыше своего мрачного замка и курил колдовскую трубку. Каждый вечер он выкуривал трубку, наблюдая, как солнце медленно сползает за горизонт. Ему казалось, что это он, Назлоб, самый могущественный в Безграничном Мирре колдун, прогоняет солнце с неба. «Давай-давай, глупая лампочка, – подгонял светило злобный волшебник, – проваливай побыстрее! И лучше бы тебе никогда сюда не возвращаться».

Назлобу нравилась только ночь, и он хотел, чтобы ночь на земле длилась вечно. Весь Мирр бы тогда погрузился во тьму, умолкли бы ненавистные крикливые птицы, осыпались с деревьев надоедливо шуршащие листья, перестали бы цвести эти гадкие цветы, от запаха которых у него каждую весну начинается невыносимый насморк.

Безмолвие, холод и тьма – это так прекрасно!

Солнце скрылось, и теперь колдун смотрел на звёзды. Отсюда они казались крошечными: сверкающие точки на небе, алмазная россыпь.

Волшебнику нравились драгоценные камни.

Назлоб только что вернулся из странствия – он странствовал в тёмных подземных мирах, набираясь опыта среди злых духов и ужасных теней. Раз в году колдун устраивал себе такие увлекательные каникулы.

За его спиной послышался чуть заметный шорох, но Назлоб не оборачивался: он знал, что это его коварный помощник Повредитто прокрался на крышу. Повредитто всегда тайком следил за хозяином: подсматривал, подслушивал. Он был очень вредный, жадный и упрямый – а лучшего слуги для злобного колдуна и придумать нельзя.

– Эй, Повредитто! – окликнул Назлоб. – Вылезай, я тебя застукал! Плохо прячешься.

Повредитто высунул свой длинный нос из-за печной трубы, втянул дурманящий запах чёрного табака от хозяйской трубки, фыркнул, потом опасливо подобрался к колдуну и скрючился сбоку.

– Ты всё делаешь плохо, – строго сказал Назлоб. – Ты – скверный слуга.

Повредитто гаденько улыбнулся: слова хозяина были для него лучшей похвалой.

– Вы знаете, хозяин, как сильно и преданно я вас ненавижу! – низко кланяясь, воскликнул он.

Назлоб удовлетворённо кивнул.

– Расскажи, что произошло в Мирре за время моего отсутствия, – приказал колдун.

– Я вас не порадую, хозяин: всё было недостаточно плохо, – затараторил Повредитто, – как обычно. В этом Безграничном Мирре – увы! – случается слишком много хорошего. Правда, в одну вашу хитроумную ловушку всё же попалась кое-какая любопытная добыча…

Колдун злорадно хмыкнул: он любил охотиться, правда – на свой особый, злобный вкус. С помощью волшебства он возводил невидимые стены поперёк дорог – и летящие птицы насмерть разбивались о них, а люди в кровь расшибали лбы и в ужасе бежали прочь. Он заманивал путников в лабиринты горных пещер, из которых невозможно было выбраться. Он творил обманные колдовские мосты через бурные реки и пропасти: ступив на такой мост, обречённый путник внезапно обнаруживал, что под ногами у него разверзлась смертоносная бездна…

Но особенно нравились колдуну замаскированные ямы-ловушки. Тот, кто попадал в такую ловушку, становился пленником злого чародея: у Назлоба была особая темница в подземелье мрачного замка. Он называл её своей коллекцией.

Именно в такую яму и угодил несчастный Слончик.

* * *

Слончик мчался по дороге, преисполненный гордости, что так быстро и так ловко справился с заданием магистра Магуса. Поэтому он высоко задирал свой хобот и вовсе не смотрел под ноги. Да и зачем смотреть под ноги тому, кто только что совершил долгожданный подвиг, кто спас целый Мирр от неприятностей – и возможно, от настоящих катастроф – вовремя вернув волшебную палочку?

Р-раз! – и свежеиспечённый герой с треском провалился в колдовскую ловушку. Ловушка эта была слишком глубокой, а Слончик – слишком тяжёлым, ведь как раз перед этим он объелся пирожками Феи-Матушки. И как ни старался посланец Магуса, как ни прыгал – выпрыгнуть из ямы он так и не смог.

От усталости и обжорства Слончика потянуло в сон, и он решил вздремнуть часок-другой, чтобы потом с новыми силами выбраться на свободу. На всякий случай Слончик спрятал волшебную палочку внутрь хобота, ведь он мог дышать и ртом; потом свернулся калачиком и крепко уснул – так крепко, что из пушки не разбудишь.

Спал он, видимо, очень долго и очень крепко, потому что проснулся, к великому своему удивлению, вовсе не в яме, а за решёткой, в подземной темнице колдуна Назлоба.

В темнице было мрачно, сыро и холодно.

А ещё там был гадкий Повредитто: он бесцеремонно светил фонарём сквозь ржавые прутья решётки – прямо в глаза растерянному спросонья Слончику.

– Эй, длинноносый! – окликнул его Слончик. – Выпусти-ка меня отсюда немедленно, а то хуже будет! Я доверенное лицо самого могущественного во всём Безграничном Мирре волшебника Магуса и сейчас выполняю его важное поручение! Если он узнает, что мне тут у вас причинили хоть малейший вред, тебе не поздоровится.

– Это я-то – длинноносый?! – возмутился Повредитто. – Кто бы говорил! Лучше на себя посмотри, чучело: такого безобразного слоновьего носа нет даже у знаменитого Карлика-Носа! А уши?! А хвост-то, хвост! Нет, не зря я тебя сюда тащил, надрывался: хозяин будет доволен. Ведь такой образины в нашей коллекции ещё не бывало!

Повредитто обидно расхохотался, время от времени сквозь смех приговаривая: «Ой, не могу! Ой, чучело!» Наконец он угомонился, вытер рукавом мокрые от смеха глаза и объявил:

– Ты находишься в самой тёмной темнице на всём белом свете! Здесь никто и никогда тебя не найдёт, даже твой предобренький Магус-Бумагус. А когда вернётся мой хозяин, ужасный Назлоб, он уж сам придумает, что с тобой делать – он такой выдумщик!

Вот так Слончик исчез бесследно, и никто не мог его отыскать, потому что темница Назлоба была плотно окутана злыми колдовскими чарами.

Правда, у Слончика была при себе волшебная палочка феи Растрёпы.

Но – увы! – бедняга не умел ею пользоваться.

* * *

– Значит, в моей коллекции появился уродец, утверждающий, что он – подручный Магуса? – задумчиво произнёс Назлоб, выслушав обстоятельный рассказ своего слуги. – Если он не врёт, это кстати: через него я доберусь наконец до Магуса и его дурацкой школы. Пора навести там порядок, а то эти добренькие феи совсем обнаглели, настоящему колдуну уже и шагу ступить нельзя без того, чтобы на них не наткнуться. Везде сплошные феи, разве что по голове не скачут!

И Назлоб тотчас спустился в темницу, взглянуть на пленника. Повредитто, очень гордый собой, с фонарём в руке сопровождал хозяина.

Слончик спал в углу своей камеры, на грязной соломе. Назлоб долго рассматривал его – и наконец пробормотал:

– Помню, помню эту образину. Однажды мне попался в лесу наглый мальчишка, он осмелился выпустить птиц из моих колдовских ловушек. Сначала я хотел просто испепелить его на месте, но потом передумал. И превратил наглеца в этого жалкого уродца, над которым все потешаются. И он даже не помнит, что когда-то был человеком, потому что я лишил его памяти – хы-хы-хы! Эй ты, чучело, просыпайся!

Назлоб пнул Слончика носком своего тяжелого сапога, расшитого драгоценными каменьями. Слончик вскочил и спросонья захлопал ушами.

– Говорят, ты служишь у добряги Магуса, красавчик? – язвительно протянул колдун.

Слончик зевнул – и гордо выпятил грудь:

– Я его самый важный помощник! Отпустите меня, а то…

– Если у него все помощники такие, – ухмыльнулся Назлоб, – плохи его делишки. И что же ты делаешь для Магуса? Стоит заметить, что на прекрасную юную фею ты не слишком похож.

– Я выполняю его особые поручения! – хвастливо воскликнул Слончик. – Самые-самые важные! Вот и сейчас он поручил мне принести…

Слончик запнулся: он вдруг сообразил, что здесь нельзя рассказывать о волшебной палочке, потому что её сразу отнимут – и из героя он мгновенно превратится в лопоухого растяпу.

– Ну-ну, продолжай, – подбадривал Назлоб. – Что же ты должен был принести нашему всемогущему Магусу?

– Я… э-э-э… я… Я должен был принести… редкую морскую капусту для праздничных пирожков! – выпалил наконец несчастный пленник. – Магистр… э-э-э… любит пирожки с морской капустой. Да. Но я… я её нечаянно по дороге всю съел!

Назлоб и Повредитто переглянулись.

– Я не верю ни одному его слову, – шепнул своему помощнику колдун, – ни единому! Этот уродец что-то от нас скрывает. Подлей-ка нынче ему в похлёбку сонного зелья и обыщи хорошенько.