Сложности высоких отношений

Женя отложила книгу, понимая, что не сможет и дальше сосредоточиться. Взяла телефон, открыла браузер и зашла «ВКонтакте», благо мама позволила подключиться к тарифу, где был недорогой интернет. Женя через Машу, через Карину, которая каким-то чудом затесалась в друзьях у Маши, нашла Диму. Открыла его страничку. Стена его была вся исписана сообщениями от одноклассников, были там и фотографии вечеров, где они собирались классом, были фотографии, где Диму снимали исподтишка, сбоку, в тот момент, когда он сидел на стуле и перебинтовывал руки перед или после боксирования. Дима был блестящий и взмыленный на этой фотографии, и качество было не очень, но жар и сила чувствовались всё равно.

Женя вернулась на свою страницу, стену которой специально закрыла, чтобы никто не смог добраться до неё и здесь. Заметила, что на странице «Друзья» появилось единичное уведомление. Икры слегка свело от жуткого предвкушения: очень хотелось, чтобы новый «друг» оказался беззлобным, понимающим. Добрым. Ярким. Коренастым.

Открыв страницу, она увидела, что «Дима Ковалёв» предлагает дружить. Сдерживая нервную дрожь, Женя широко заулыбалась. Она бесшумно выдохнула – не стоит будить маму и привлекать её внимание к тому, что Женя занимается не пойми чем, – и нажала «Принять заявку».

Спустя несколько секунд в сообщениях появилось уведомление о новом входящем.

Дима: «Почему не спишь?»

Женя: «Не хочется. А ты?»

Дима: «Слишком насыщенный день. Не могу заснуть».

Они общались сухо, узнавая друг друга: что можно написать дальше, что сказать в следующую секунду.

Дима: «Так во сколько ты выходишь в школу?»

У Жени перехватило дыхание, от ужаса. На секунду она представила, как заявляется в школу вместе с Димой, как их видит много учеников, потому что он-то приходил почти перед самым звонком. Но почему она это представила? Может, Дима спрашивал из-за того, что интересно, да и Женя тогда не ответила на вопрос.

Женя: «Это так важно?»

Дима: «Нет, просто интересно».

Ну вот.

Но насколько? Настолько, что после этого интереса он готов подвергаться косым взглядам и сопровождающим смешкам? Женя не хотела утонуть в новом потоке внимания. Не сейчас, когда будет и концерт, и взаимодействие с другими учениками, и… другой интерес?

Женя удивлённо подняла глаза и посмотрела на стену, где у неё висели фотографии с Машей и мамой, картинки из журналов и оттуда же вырезанные цитаты. Какой ещё «другой интерес»? Это что она себе придумала? Откуда такие мысли, м?

Дима: «Хорошо, не хочешь говорить, не страшно».

Женя очень надеялась, что смайлик в конце сообщения Димы и правда значит то, что он не обиделся. Она тихонько зарычала про себя, совсем не желая обижать хорошего человека.

Женя: «Без десяти восемь выхожу, бывает без пятнадцати».

Ответила она тоже со смайликом: стало неудобно, что Женя поднимается в такую рань, выходит настолько рано, что даже петухи, бывало, ещё не просыпались, если это было зимой.

Дима: «Ого. В это время я иногда могу только вставать».

Написал он со смеющимся смайликом. И Женя чуть расслабилась, разжала внутреннюю пружину, что норовила расправиться самостоятельно и что-нибудь выбить своей силой.

Женя: «У меня со сном особые отношения. Мы с ним близкие друзья, и он меня не сильно донимает своим присутствием».

Улыбаясь, написала Женя, считая, что сообщение вышло красивое и поэтичное. Но, прочитав ответ Димы, поняла, что перестаралась.

Дима: «Бессонница?»

Женя: «Нет, ты что! – захрустела клавишами телефона Женя, пытаясь торопливо оправдаться. – Просто у меня особенность организма, что я высыпаюсь за пять часов».

Дима: «А-а-а. О, ничего себе, как круто. Завидую».

Да чему завидовать, удивилась Женя, которая часто не знала, чем заняться, потому что мама спала, а шуметь нельзя. Желательно даже не ходить из комнаты в комнату, потому что она могла проснуться. И не поворзопаться по кровати – скрип будил её. А после этого мама будет не выспавшаяся и недовольная. Не злая, но нервная и сварливая. Мама в таком виде была не очень красивой, и Женя всегда старалась дать ей выспаться, чтобы она была свежей и бодрой.

Дима: «Так, ладно, я пошёл пробовать заснуть, потому что у меня нет такой суперспособности, как у тебя, а варёным овощем чувствовать завтра себя не хотелось бы».

Женя всполошилась, быстро написала «спокойной ночи», чтобы не задерживать, чтобы не отвлекать Диму. И тихо выдохнула. Ну вот, из-за неё он лёг поздно спать. Из-за неё Дима будет завтра вялым и сонным. И чего она решила, что в одиннадцать ночи самое время переписывать с человеком? Спать надо, а не отвлекать людей.

Женя недовольно бросила телефон на кровать, не сдержавшись, фыркнула на себя. В зале на диване завозилась мама, и Жене оставалось лишь понадеяться, что это не из-за неё.

Глава 4. Дима

Егор: «После уроков ко мне?»

Курчавый, округлый и какой-то одинаковый почерк Егора сложно было разобрать, но Дима давно научился видеть в кругляшках и закорючках буквы и даже смысл. Ему иногда казалось, что Егор пойдёт на врача – именно из-за почерка ему это предопределено. Хотя тот рвался в гейм индустрию, хотел создавать компьютерные игры, которыми он был, как казалось Диме, слишком увлечён.

Дима: «Ага, у тебя есть что-то новое?»

Егор: «А то! Обижаешь. У меня всегда есть что-то новое».

Дима улыбнулся в парту, чтобы химичка не подумала, что он одновременно с записью материала занимается неурочными делами.

Дом Егора находился в противоположной стороне от дома Димы, но до него от школы было идти минут пять, ну максимум семь. Он ещё поражался, что они всё равно смогли сдружиться. Но это было не удивительно, потому как в хорошую погоду Дима часто приезжал к Егору в гости.

У него был трёхкомнатный дом, с отлично сделанной душевой и туалетом, в котором было не холодно и не страшно отморозить себе зад о стульчак. Нет, Дима не жаловался на своего отца, который по мере сил держал дом крепким, но всё же было обидно, что вот у Димы в туалете было не так уютно, как у Егора.

В одной комнате была родительская спальня, другая – зал, третью же занимал Егор, который здесь раньше уживался со старшим братом – он уже отучился и завёл свою семью. Брат приезжал редко, а если и наведывался со «всей оравой», то спали они втроём в зале, на раскладывающемся диване. Егор рассказывал, что такое количество гостей утомляло, хоть он и любил свою племянницу.

– Во что играем? – спросил Дима, бросая рюкзак за кровать. Огляделся, вновь удивился хаосу, что творился в комнате. – Мама не пытается тут навести порядок?

– Нет, с чего бы ей пытаться? – удивлённо уточнил Егор.

То, что мама Егора не заставляет убираться его в собственной комнате – Дима уже знал. Он не сразу задал вопрос, думая, что такой бардак – это единовременная акция, но потом понял, что это постоянное состояние пространства. И что Егору в этом пространстве уютно до невозможности.

– Не знаю, моя бы уже начала бубнить, что я раскидал вещи и вообще… надо бы навести порядок, – пожал плечами Дима, не решаясь продолжить выделять минусы комнаты. В принципе, в ней было по-домашнему уютно, но всё же грязновато, словно в берлоге. Дима натянул на край кровати покрывало и присел.

– Мама даёт мне личное пространство и возможность что-то самому решать, даже обои я выбирал, ну и помогал клеить, – серьёзно ответил Егор, и Дима заметил, как тот распрямил плечи, выкатив грудь, сразу видно – гордился своими достижениями.

– Повезло, – усмехнулся Дима.

Он сам не смог устроить такое у себя в комнате. Кружки с чаем, которые Дима приносил вечером, чтобы попить горяченького, пока делались уроки, перед сном обязательно убирал и мыл. У Егора же на столе стояли две кружки, и Диме показалось, что одну из них на этом же месте он видел на прошлой неделе. Пыль плотным слоем покрывала часть полки над столом и тетради, которые там лежали. И на это Дима обратил внимание уже благодаря маминым акцентам, которая только из-за одной пыли могла начать ругаться, что в комнате у Димы бардак. Да и диван она, кстати, тоже заставляла застилать и ругалась, когда Дима в уличных вещах садился на постельное.

Егор уселся в компьютерное кресло, что уже начало затираться. Достал с идеально чистой и аккуратно обставленной подставки для дисков коробочку. Нажал на кнопку открытия дисковода и опустил туда диск. Нажал на кнопку, на что Дима улыбнулся – в школе все просто толкали дисковод, Егор же всегда правильно его закрывал.

– Ты есть-то хочешь? – вдруг повернулся Егор, застав улыбку на лице Димы. И сам заулыбался. – Чего лыбишься? Ну да, я нажимаю на кнопку, уже все успели поржать над этим.

– Да я что, я ж ничего не говорил. Да, – поспешно добавил Дима, опуская ладони на колени, – я бы перекусил.

– Окай, пошли тогда глянем, что там есть в холодосе.

На кухне было прохладнее, чем в комнате, и Дима невольно вспомнил про Снегурочку. Или, точнее, про Женю.

– Мимозу будешь? – уточнил выглянувший из-за дверки холодильника Егор.

– Мимозу? – удивился Дима. И невольно спросил: – Вы праздновали что-то?

– С чего бы? – теперь уже удивился Егор и достал салат, видимо, решив, что Дима всё же будет не против такой еды.

– Мы делаем такие салаты только на праздник, – Дима почувствовал себя глупо.

– Да не, мы не праздновали, мама захотела салат, а в запасах как раз были ингредиенты для Мимозы. Вот и сделала, – Егор поставил на стол тарелку, обычную, плоскую, совсем не праздничную. Достал вилки и включил электрический чайник.

Пока ели, Егор успел немного описать игру, ввести Диму, так сказать, в тему.

Егору нравились игры кооперативные, где надо было биться либо против игры, либо вместе проходить сюжетку. Ему не нравилось бездумно сражаться друг с другом. Конечно, они пару раз пробовали играть в «Guilty Gear», где Дима успел прикипеть к одному персонажу, одержимому мстительным духом, но Егор быстро потерял интерес. А вот игры, где надо было исследовать миры, решать загадки и бродить, он поощрял. Как и его родители. И по четвергам Дима приходил в гости к Егору, чтобы вместе поиграть, чтобы быть в курсе увлечений друга, как он себе объяснял, но всё же это было интересно: смена деятельности.

Новая игра, которая вышла ещё в прошлом году, но тогда нечаянно прошла мимо Егора, называлась «Trine». И в теории в неё можно было играть втроём.

– Чур, я воровка, – благоговейно проговорил Егор, хватаясь за джойстик.

– Очень странный выбор, – ухмыльнулся Дима, потому как кроме воровки были ещё два персонажа и оба мужского пола.

– Ну нравятся мне сильные женщины, что поделать, – хитро улыбнулся Егор, и Дима понял, про кого была речь. – Как дела с моделью? Договорились о встрече?

– С чего нам встречаться? – Дима решил ответить вопросом на вопрос, потому как судорожно соображал, что же такого сказать нейтрального, чтобы Егор не догадался об интересе.

– Потому что она тебе понравилась, – Егор смотрел в монитор, где грузилась игра, но умудрялся и коситься на Диму.

– Это так заметно? – тяжело вздохнул Дима, положив джойстик на стол и вытерев руки о джинсы: ладони нещадно взмокли, словно его застали за неподобающими действиями.

– Ну как тебе сказать… да, так заметно. Каждый раз, как она появляется в поле зрения, ты украдкой пытаешься смотреть на неё. И так как в этот момент я глазею на Машку, я и заметил, что головы у нас с тобой двигаются синхронно.

– Фигово, – выдохнул Дима, понимая, что если заметил Егор, то, скорее всего, засекли и другие.

– Да не, норм, – пожал плечом Егор. – Она же тебе нравится, что тут может быть плохого?

– То, что я ей не нравлюсь?.. – полувопросительно ответил Дима.

– А вот это уже предстоит тебе узнать. Ну или сделать так, чтобы ей понравиться.

Игра загрузилась, и Егор выпрямился. Даже сидя сбоку, Дима видел, как у него загорелись глаза, как чуть нервно и нетерпеливо он стал дрыгать ногой.

Егор выбрал воровку, Дима остановился на рыцаре, а-ля богатырь средневековья, думая, что спасти – или завоевать – Снегурочку не такая уж плохая идея.

*

– Как поиграли? – спросил папа, когда Дима вернулся домой.

– Отлично, Егор загонял меня, но было интересно.

Пахло борщом и жареным мясом с луком, желудок у Димы заурчал, требуя тяжёлой и сытной еды.

– Удивительно, как ты уроки успеваешь делать, – мама вышла из кухни, вытирая руки о полотенце.

– Это всё магия, – усмехнулся Дима раздеваясь. – За меня их делают маленькие эльфы.

– Хм, надо сказать твоей классной, чтобы и оценки ставила этим эльфам, а не тебе, – с улыбкой ответила мама. – Идём есть. По твоим впалым щекам вижу, что голодный.

Папа заторопился на кухню, словно не ел вечность.

– Да ладно тебе, мам, какие впалые щёки, – отмахнулся Дима. Но всё же ускорился, чтобы папа не съел всё. – Ты меня так раскормишь.

– С твоими занятиями это будет сложно.

Мама вернулась на кухню, где уже начала ругать папу, который облизывал ложку от сметаны.

– Как репетиции? – спросила мама, пока папа быстро орудовал ложкой. Он всегда ел так, будто его не кормили с прошлого века. Но Дима знал, что так папа ест только ту еду, которая ему очень нравится. Например, в гостях он мог вяло ковыряться в тарелке и есть нехотя.

– Отлично, пока не сильно прикольно, потому что не все знают свои слова. Да и торопиться некуда.

Торопиться некуда. И Дима с неприятием ждал момента, когда репетиции и концерт закончатся, потому как после этого контакт с Женей будет потерян.

– А с кем ты ходишь домой? – улыбнувшись, спросила мама и подняла взгляд от тарелки.

Дима резко вдохнул и закашлялся, когда бульон попал не в то горло. Он откашливался долго. Папа успел смачно постучать ему по спине, что вроде как не сильно помогло. Слёзы, что выступили на глазах, затуманили взгляд, но Дима успел заметить, как папа стукнул себя ладонью по лбу, словно намекая маме, что она болтает под руку. Но мама отмахнулась от него.

Вначале Дима хотел как-то отговориться от этого вопроса. Переспросить что-нибудь другое. Но понял, что кашлем стёр себе все пути отступления.

– С девочкой, которая играет Снегурочку, – Дима, наконец, решил ограничиться только этой информацией. Не хотелось уточнять, кто именно это был.

– Это, случаем, не Женя Короткова? – допытывалась мама.

Чёрт, и как она узнала? Дима кивнул, потому как врать не было смысла.

– Мне тёть Наташа сказала, что видела вас, – мама доела суп и отставила тарелку, подтягивая к себе чай. Папа поднялся и убрал их тарелки в раковину. Сел обратно и тоже приступил к чаю. – Красивая Снегурочка.

Чёртова тёть Наташа. Везде сующая нос и всё знающая – но в плохом смысле слова. Дима бы с удовольствием ей вручил почётную медаль первой сплетницы в посёлке, но слишком много чести.

– Лерк, не смущай ребёнка, – попытался встрять папа.

Дима чувствовал, что покрылся красными пятнами: шея и щёки начали гореть.

– А я что, мне любопытно, с кем Димка дружит, – мама отрезала для них три кусочка рулета.

– Да мы так, просто вместе ходим до дома, – попытался выгородиться Дима. Родители-то пусть думают что хотят, но вот было неприятно о том, что там ещё наговорила тёть Наташа, которая могла эту информацию разнести и дальше.

Конечно, Диме было по фиг на сплетни, его это не сильно волновало. Но он переживал за Женю. Почему-то казалось, что ей не понравится, если про неё начнут болтать.

– Ну ничего, всё впереди, – подытожила мама, потихоньку убирая со стола. Дима опять закашлялся, не понимая, к чему она клонит. Мама словно догадалась о его мыслях и с лукавой улыбкой добавила: – Ещё успеете подружиться. Женя – девочка хорошая, видная.

Ужин всполошил Диму. Он опять разволновался, словно про него написали в новостях. И угораздило же попасться на глаза. В их турлах и так редко происходило интересное, поэтому люди хватались за любую возможность узнать новое – ну или скандальное. И судя по количеству сплетников, скандальное было в приоритете.

*

В пятницу после шести уроков опять была репетиция.

Дима и Егор притащили гитары, которые они оставили в учительской в начале дня. Сегодня была репетиция и номеров, которые Людмила Анатольевна вписала между сценками.

Вообще, это выступление Диме казалось взрослее, чем было, например, в прошлом году. Да и чувствовалась параллель с концертами в Доме культуры, куда они с Егором каждый год ходили, чтобы напитаться новогодним настроением, чтобы посмотреть на танцующих старшеклассниц и послушать приличные голоса поющих.

– Вы что же, ещё и на гитарах играете? – спросила Маша, когда Дима и Егор зашли в актовый зал.

Женя стояла рядом с ней, но занята была сценарием.

– Нет, для красоты их носим с собой, – с улыбкой съязвил Егор, когда Дима уже собирался ответить нормально и подтвердить.

– Не дерзи мне, Зимин, – сузила глаза Маша. Удивлённая Женя, наконец, посмотрела на них.

– А то что? – уточнил Егор. Дима успел подумать, что либо он устроит заварушку, либо нарвётся на комплимент – одно из двух.

– А то по почкам получишь.

Значит, заварушка.

Маша улыбалась, очень широко. Она как будто не могла сдержать эту улыбку. И Женя подхватила её. Дима заметил, что зубы у Жени кривоватые, но белые, даже красивые в своей не идеальности.

– Ах так…

Егор стал снимать гитару с плеча. Маша вся напряглась, чуть согнула колени, словно собираясь вот-вот отскочить от него. Егор пихнул гитару Диме и уже собрался приблизиться, чтобы запугать, но сзади послышались торопливые шаги: в актовый зал зашла Людмила Анатольевна.

– Все пришли? – она осмотрелась. – Что ж такое-то, где Трошина опять шляется? – все промолчали, не зная ответа на вопрос. – Ладно, начнём пока без неё.

Дима заметил, как Егор поднёс два пальца к глазам, потом эти же пальцы перевёл на Машу, как бы говоря «я слежу за тобой». Она же закатила глаза и показала рукой «бла-бла». Дима и Женя одновременно усмехнулись. И посмотрели друг на друга.

Глаза у неё были чистые, светлые. И такие пронзительные, что Диме стало жарко, несмотря на встреченный холодный цвет радужек.

Людмила Анатольевна подошла к сцене и, обернувшись на их четвёрку, сказала:

– Парни, а спойте мне.

Дима и Егор одновременно тяжело вздохнули, словно их заставили таскать столы.

Песню выбрала Людмила Анатольевна. И Диме вначале не нравилась ни песня, ни слова. Но именно сейчас, когда перед ним была Женя, когда он понял, кем она будет на концерте, и что именно её он будет спасать от Бабы-Яги, Дима проникся.

– Коронована луной,

Как начало – высока,

Как победа – не со мной,

Как надежда – не легка.¹

Иногда он посматривал на Женю. Замечал, как она ёрзает на стуле, которые они с Машей успели подтащить, как нервно мнёт в руках листы, как блестят её глаза, как смотрит в ответ с живым интересом и даже некоторым восторгом, слово Дима делал какие-то невероятные, волшебные вещи.

Ко второму куплету заявилась Карина, своими стучащими, заглушающими гитарные аккорды каблуками обратила на себя внимание каждого в зале. Она встала напротив сцены, подошла к ней вплотную, и остановилась на той самой прямой, где взгляды Жени и Димы сходились. Как будто специально.

Финальные аккорды – все захлопали. Хлопки Карины выделялись громкостью и интенсивностью. Или это только казалось оттого, что она стояла так близко?

– Трошина, где ты вечно пропадаешь? – после аплодисментов спросила Людмила Анатольевна.

– Свежим воздухом дышу, – ответила Карина и усмехнулась, провела по распущенным волосам, приглаживая их.

– Подышала? Молодец. Теперь бери девчонок и бегом танцевать.

Дима и Егор уже унесли стулья со сцены, поставили их позади Жени и Маши и сели. Егор тут же наклонился вперёд, его лицо оказалось прямо между головами девушек, но Дима не услышал, что он начал им говорить и рассказывать, потому что заиграла песня «Flo Rida & T-Pain – Low» и на сцену вышли, как их называл Егор, «Карина и Ко».

Вначале они вчетвером смотрели на репетицию. Карина резво танцевала на каблуках, словно родилась в них. Но сразу же она начала оттопыривать зад и извивалась так, будто в зале сидел продюсер. И Дима понял, что ему совсем неинтересно на это смотреть. Он заметил, что Женя опустила голову – наверно опять начала читать слова. Егор и Маша над чем-то посмеивались.

Когда прогнали номера, Людмила Анатольевна в ускоренном порядке заставила пройтись по всей постановке. Не ругалась, что мало кто выучил слова. И часто посматривала на наручные часы.

Она задумчиво глядела на их сцену: как из-за кулис навстречу Диме выплывает Женя, как она плавно водит руками, как текуче приседает в благодарности – и как Дима машет, приглашая её пойти за собой, чтобы вывести из леса.

– Ковалёв, ты какой-то деревянный. Ты прошёл этот путь и боишься дотронуться до Снегурочки, чтобы её повести за собой?

– Этого не было в сценарии, вот и не дотрагиваюсь, – огрызнулся Дима, понимая, что да, правильней было схватить Снегурочку и утащить её из этого места, а не махать руками.

– Логично, – хмыкнула Людмила Анатольевна. – А теперь давай попробуем с предложением руки. Только помягче.

С предложением руки. И сердца.

– Конечно, я отведу тебя, Снегурочка…

Дима увидел, как часто задышала Женя, даже кофта и та стала подрагивать. Но она без страха, без каких-либо колебаний и промедлений протянула к нему руку.

Вокруг стояла тишина. Все смотрели на них. Но наверняка Дима не знал, всё его внимание сосредоточилось на девушке, сны о которой уже вторую неделю будили неопределённость и туманностью.

Её ладонь была тонкой, удлинённой и нежной. Прохладной. Настолько прохладной, что вначале Диме показалось, что его прошибло лёгким разрядом. Но сразу же её ладонь начала согреваться в его руке. Неукротимо становилась податливой и мягкой, словно тёплая глина.

Когда они отошли на другой край сцены, то не сразу разомкнули ладони. Долю секунды замешкались, но Дима понял, что Женя сама не торопилась убирать руку.

– Отлично, так и оставляем, – хлопнула в ладоши Людмила Анатольевна.

Женя спешно вытащила ладонь из ослабшей хватки Димы. И краем глаза он заметил, как в эту руку, что он успел нагреть, она сложила вторую ладонь, которая не получила тепла. Но, видимо, в этом тоже нуждалась.