– Но зачем перед нами выпендриваться? – встрял Костя. – Мы и так верим в природу и признаём её первенство.
– Этого недостаточно… Или через нас хотят преподать урок людям.
– Но мы же ничего не сделали! – вспыхнул Сава.
– Мы зашли в лес, где нас не ждали.
– Так в чём проблема, – заорала я во всё горло. – Отпустите нас и больше в этот лес мы ни ногой!
Пока мы спорили, орали друг на друга и ругались, к нам пожаловали гости: большие и довольно заметные ящерицы копошились в траве поляны, приближаясь к нам.
Они выглядели необычно. И если бы я не присмотрелась, то посчитала бы их за обычных ящеров-переростков, но всё было не так.
Вместо пасти у них был клюв, как у попугая. От головы и до хвоста располагались наросты: острые, срезающие травы при каждом движении. Маленькие змеиные глазки следили за нами внимательно и очень настороженно.
Замерев, я издала что-то похожее на мышиный писк. На меня надвигалась самая крупная и отвратительная ящерица.
– Не шевелись, – испуганно проговорил Костя.
– Легко сказать, – на выдохе ответила я, заметив, что ящерица, двигающая на меня, дёрнула хвостом, который оканчивался длинным, наверняка ядовитым шипом. После этого я заметила мельтешение и справа, и слева.
– Нас окружают, – доложил Сава.
– Это аспид, – тихо просветил нас Кир. – Мы бессильны перед ними.
– Вот так поддержка, – ехидно заметил Костя, покрепче хватая палку, которую после болота так и не выпустил.
Ящерица передо мной остановилась. Мощное тело напряглось. Она стала приподниматься над травой. Вот показалась одна пара её лап. Вот вторая. Ящерица замерла. Вытянувшись, она была немного ниже обычного человека. Ящерица, словно пытаясь загипнотизировать меня, закачалась на месте. От страха я непроизвольно шагнула назад, за что получила предупреждающее шипение.
– Замри, – аналогично зашипел Кир, стоящий ближе всех ко мне.
– Что нам делать? – запаниковала я, понимая: это конец.
– Не знаю. Мы что-нибудь при…
Но закончить Кир не успел. Ящерица не стала ждать нашего решения. Она просто бросилась вперёд, намереваясь вцепиться в меня и неважно куда именно. Словно в замедленной съёмке я видела, как ящерица гармонично сократила крепкие мышцы и выбросила себя ко мне. Как плавно она своим немалым весом оторвалась от земли, словно оттолкнулась от батута. Как дурацкий попугайский клюв, приложенный на огромную, необычную ящерицу, раскрылся, показывая склизкий с синеватым оттенком язык, усыпанный крупными сосочками.
У меня не получилось даже закрыть глаза. Да и не хотелось этого делать, настолько завораживающе и естественно ящерица летела на меня. Но тут перед глазами появилась спина Кира. Выглянув из-за его плеча, я заметила, как он в останавливающем жесте протягивает к ящерице руку. И вначале всё шло своим чередом: ящерица летит, мы стоим. Но потом всё резко изменилось.
Ящерица вспыхнула. Стремительно загорелась её кожа, скукожились, словно жухлые листья, наросты на спине. Скрутился в спиральку хвостовой шип. В воздухе отчётливо запахло гарью, серой и палёной крокодильей кожей, будто я снова прожгла мамину сумку.
Ящерица сгорела ещё в воздухе и опустилась уже в виде пепла.
Все притихли. Остальные ящерицы замедлились. Вероятно, эта, самая крупная, была у них вожаком, которого теперь не стало. И никто не осмеливался занять место, чтобы и его постигла та же участь.
Мгновение мы смотрели друг на друга: окружившие ящерицы на нас, а мы на них. Вероятно, в моих глазах они прочитали отчаяние и готовность и дальше их палить, хоть я и знала, что это не моя заслуга. Но блефовать я всегда умела.
Мгновение и в лесу остались только мы вчетвером.
– Что? Это? Было? – отчётливо и непонятливо проговорил Сава, который мало что успел увидеть из происходящего.
– Ящерица сгорела, – ошарашенно ответила я. – Только не знаю отчего.
– Из-за меня, – Кир повернулся: левая рука, которую он выставлял вперёд, дымилась и была чёрной.
– Охтыж… – просипел Костя и бросился к осевшему на траву Киру.
Костя всегда носил с собой походную аптечку. Но он не сразу в неё полез, а вначале промыл руку Кира, которая уже перестала дымиться. Ладонь Кира была ярко-красной, словно полуденное солнце, и, как заметил Костя, была очень горячей.
– Странно, – недоверчиво отозвался Костя, вертя при этом руку Кира. – Никаких ожогов нет. Хотя выглядела она так, будто побывала в костре.
– И ощущалось также, – вяло подтвердил Кир.
– Так что с рукой? – не выдержал Сава.
– Когда я попытался затормозить аспида, из моей ладони вылетел огонь, – невнятно промычал Кир, словно сам не верил в то, что говорил. – И выглядело это… нереально.
– То есть теперь ты сам не веришь в происходящее? – подколола я его.
– Ага, не верь после того, как рука полыхает так, словно её бросили в Мордор, а не кольцо, – скривился Кир.
– Видимых повреждений нет, – заключил Костя. – Больше похоже на нейропатическую боль или обычное самовнушение.
– А как тогда объясняется огонь из руки, медик ты наш? – съязвила я.
– Это уж пусть увлекающийся фольклором сам объясняет, – улыбнулся Костя. – Моё дело спасти его тело, а не душу.
– Вы слышите? – прервал нас Сава, подняв палец в небо.
Мы притихли, прислушались. Кир отрицательно мотнул головой.
– Петухи поют, – довольным шёпотом поделился Сава.
За деревьями послышался деревенский гомон.