Ныбуты. Книга 3. Сквозь стекло

Глава 4

Снег, который сначала медленно падал и изысканно украшал своими кристаллами еловые ветки на вывеске кондитерской, пошел сильнее и уже скоро на улице завьюжило. Никому из гостей дядюшки Унто не приходило в голову подойти к витринному стеклу. Поэтому женщина невысокого роста в длинной темной юбке, таком же платке и, не подходящей к этому одеянию, элегантной шубке осталась незамеченной. Она стояла на улице и спокойно разглядывала всех, кого видела за окном. У этого спектакля не было режиссера, но декорации к нему выполнял дядюшка Унто, сам об этом не подозревая. Пряничные домики с сахарной ватой на крышах, рождественская елка и печенье в виде лесных зверушек, заполняли все пространство между стеклами.

Женщина подошла вплотную к окну и со стороны могло показаться, что она заинтересовалась тем, что было выставлено на витрине. Велламо Суккери, а это была именно она, незаметно кивала головой и что-то еле слышно бормотала.

– Какая теплая компания собралась. – бубнила она себе под нос. – Этот выживший из ума старикан собрал людей, которые не должны находиться вместе. Губернатор и самый богатый человек в городе – ювелир Эманов не могут веселиться среди босяков из бродячьего цирка. Ну, все остальные не имеют власти или огромного состояния, и поэтому вполне могли бы составить компанию лицедеям, но эти двое должны были отказаться от участия в этом сборище. Унто еще бы торговцев с рынка или лесосплавильщиков пригласил. – усмехнулась она. – Вот бы они все вместе повесилились. Неужели непонятно, что у знатных людей должно быть особое окружение? Не удивлюсь, если узнаю, что все это задумала Коскинен, которая пока имеет какое-то влияние на губернатора.

«Пока.» – вздохнула Велламо.

Ей не нравилась публика, которая находилась сейчас в кондитерской, но она многое отдала бы, чтобы оказаться среди них. Глядя сквозь стекло, как господин Райле говорит о чем-то с Еленой, женщина морщилась, как от зубной боли. Она не считала обычную домохозяйку своей соперницей, потому что эта простушка не могла сравниться с ней ни в красоте, ни в уме ни в умении себя подать. Просто в силу определенных обстоятельств у той пока было преимущество в том, что она больше проводила времени с губернатором, а у самой госпожи Суккери никак не выходило обрести знакомых, которые бы помогли войти в доверие этого мужчины. Размышляя о своем, она не забывала запоминать всех тех, кто сейчас находился на празднике у старого Унто, ведь любой из этих людей мог стать пешкой в ее игре. Безусловно можно было бы и самой найти точки соприкосновения с интересами губернатора, но важно не спугнуть эту знатную птицу, для которой госпожа Суккери вскоре начнет расставлять силки. В этот момент женщина была похожа на военноначальника, которому была обозначена задача, не показывая своих позиций, дождаться времени, когда можно будет начать атаку. Что это будет за война, сколько она будет длиться, и кто окажется победителем, никто сказать не мог, но Велламо не привыкла проигрывать и, поэтому была готова действовать не только четко по своему плану, но и менять тактику в зависимости от ситуации.

В кондитерской же в это время Штефан рассказывал о том, как тигрица привыкала к новому месту и все внимательно его слушали, изредка задвая вопросы. Луиза, которая была непостредственным участником этой истории сначала дополняла своего друга, но потом случайно посмотрела на окно и не увидела, но почувствовала, что за ним кто-то стоит. Велламо Суккери была в более выгодном положении, чем гости в кондитерской. Циркачка стояла далеко от витрины и не могла разглядеть того, кто стоял на улице, да и свет в помещении был лишней помехой этому.

Из-за любви Штефана дрессировщица последнее время ощущала гармонию между собой и внешним миром и вдруг у нее встал комок в горле и ей стало трудно дышать. Миниатюрная женщина уже стала забывать те ощущения, когда она кожей чувствовала опасность, и поэтому с испугом взглянула на Штефана.

«Неужели счастье, которое только показало свою верхушку может закончиться?» – подумала она.

За пару секунд перед ней промелькнула вся ее жизнь и возник и испарился образ бабушки Суви, которая давно не давала ей никаких советов. Луизе боялась даже думать о том, что может случиться, и поэтому заставила себе пересчитывать все десерты, которые попадались ей на глаза. Когда усилием воли страх за близкого человека был подавлен, то женщина постаралась понять откуда в ней возникло это чувство тревоги. Глядя на эту красивую женщину в красном бархатном платье с пышной юбкой, которая доходила до тонкой щиколотки нельзя было догадаться о чем она думает. Она мило улыбалась каждому на кого смотрела, а сама внутренне сжималась в комок и садилась на корточки, чтобы попытаться разобраться в своих ощущениях. Ей обязательно нужно было почувствовать себя ребенком, чтобы увидеть то, что невидно глазу.

Минут через пять она облегченно вздохнула и, продолжая приветливо улыбаться, сначала отошла к другой группе людей, а затем подошла к витрине, за которой стояла Велламо.

Только стекло разделяло двух этих женщин, которые стояли напротив друг друга и, если бы не свет в кондитерской, то скорее всего госпожа Суккери не выдержала бы пристального взгляда Луизы, который был подобен точному выстрелу из лука. Велламо не ожидала, что к окну подойдет именно циркачк, а про которую городничая даже говорила шепотом. Госпожа Суккери верила только себе, и хоть сплетни и любила, но принимать решение привыкла сама, и поэтому сначала немного отпрянула в сторону, и стала внимательно рассматривать карлицу. К своему неудовольствию, она отметила, что это подобие человека достаточно красиво и похоже на большую фарфоровую куклу, которую сделали на заказ какому-нибудь иноземному принцу. Красный цвет платья был выбран этой пигалицей не случайно, потому что никакой другой цвет так не привлекал к себе внимания. С ее маленьким ростом ей было необходимо надеть что-то, чтобы не затеряться среди высоких дам, и этот акцент был правильным и точным.

«Не дура. – сделала вывод Велламо. – Привыкла к поклонению публики и пытается и здесь устанавливать свои права. Ну, что ж, – усмехнулась она. – всегда приятно иметь достойного соперника. Хорошо, когда можно увидеть врага в лицо, чтобы понять на что он способен.»

Госпожа Суккери была настолько уверена в том, что она отличный стратег, что ей и в голову не могло придти, что кто-то, не зная о ее планах, будет стараться помешать ей. Женщина подняла воротник красивой шубки, которая плохо согревала ее на сильном морозе и улыбалась собственным мыслям.

Луиза, которая стояла около витрины, вдруг быстро добежала до входной двери и, распахнув ее, выглянула на улицу. Велламо Суккери не ожидала такого поворота событий, и машинально повернула голову к дрессировщице. Через секунду она пришла в себя и, отвернувшись, пошла прочь, но циркачке было довольно того, что она смогла увидеть. Миниатюрная женщина вернулась в теплое помещение, стараясь запомнить лицо незнакомки, которая наблюдала за всем происходящим.

«Это не просто прохожая, – думала она, – это человек, который подготовился к тому, что будет долго стоять на улице. В таких юбках и платках ходят простые горожанки, а на этой даме была дорогая шубка, которая по карману единицам. Для чего эта небедная женщина пришла в предпраздничное время под окна кондитерской? За кем наблюдала она через стекло?

Когда захочешь помочь кому-то, то не думай что делать – нельзя оступиться с дороги жизни, если ты идешь к намеченной цели. – вдруг явственно услышала Луиза голос саамки.

Давно я тебя не слышала. – подумала она и слезы навернулись у нее на глазах.

Ты растила цветок любви, и мне нечему было тебя учить.

Ты же говорила, что невозможно научиться всему.

После слова всегда идет дело, которым ты и была занята.

А теперь я свободна? удивилась Луиза.

Зерно в земле и должно пройти время, чтобы сад расцвел.

Значит ты отрываешь меня от дел? – чуть усмехнулась друссировщица.

Человек не может жить только среди цветов.

А как бы хотелось. – вздохнула Луиза.

Невозможно быть райской птичкой, если ты родился кротом.

Я крот?

Он дает воздух корням, чтобы деревья росли и рождался прекрасный сад, который будет радовать и тебя.»

Дрессировщица улыбнулась собственным мыслям и подощла к Елене, которая разговаривала с молодой женщиной в темно-синем платье, которая пришла на этот праздник одна.

– Познакомься, Луиза, – обратилась к ней мать Алекса, – это госпожа Калела.

– Эльза. – просто ответила та, приветливо улыбнувшись циркачке. – Я попала на этот праздник совершенно случайно и совсем никого здесь не знаю. – смущенно добавила она.

– Как говорила моя бабушка Суви в этом мире не бывает случайностей, – спокойно проговорила Луиза, – просто люди не хотят оглядеться кругом, чтобы увидеть для чего с ними это случилось.

– Конечно, это не случайность. – покачала головой Елена. – Не должна молодая женщина грустить в праздничный день. С ее мамой я познакомилась на остановке, когда ездила к вам в город за подарком Алексу. – объяснила она дрессировщице. – А когда случилось несчастье у Макияври, то познакомилась и с Эльзой.

– Кроме денег я не смогла оказать никакой помощи. – пожала плечами молодая женщина.

– Были люди, которые говорили в тот момент какие-то слова, а кто-то подходил и спрашивал, чем можно помочь. – проговорила мать Алекса. – Эльза пришла ко мне домой: убедилась, что Катарина и правда живет у меня, и вручила конверт с деньгами.

– Но ребенок остался совсем раздетый в мороз. – тяжело вздохнула женщина. – Я не знаю, чем еще могу помочь этому ребенку.

– Вы сделали лучшее. – улыбнулась ей циркачка. – Цветы нужно поливать вовремя, а не тогда когда они уже засохли. Поэтому Вы здесь не случайный, а самый что ни на есть необходимый человек.

– Конечно. – улыбнулась Елена. – Пойдемте я Вас со всеми познакомлю. – и она увлекла женщину к другим гостям.

Луиза огляделась по сторонам и заметила, что за ней наблюдают маленькие Эмановы. Дрессировщица улыбнулась и подошла к многочисленному семейству.

– Здравствуйте. – приветливо произнесла она.

– Мы Вас видели в цирке! – громче, чем нужно произнес Давид.

Разговоры в кондитерской стихли и все посмотрели на мальчика.

– Нужно говорить тише. – с укором проговорила мать.

– Ребенок ничего плохо не сделал. – заступилась за парнишку дрессировщица. – Дети очень часто вскрикивают от радости или хлопают в ладоши, когда видят меня. – пояснила она.

– Правда? – обратился к ней глава семейств, а который души не чаял в своем отпрыске.

– Конечно. – кивнула головой циркачка. – А ты был на представлении в этом городе или вы приезжали и в M?

– И здесь и туда. – дружелюбно проговорила мать мальчугана, которая была благодарна друссировщице за то, что она заступилась за ее горячо любимого сына.

Дети у четы Эмановых появились, когда они были уже в достаточно преклонном возрасте и, поэтому отец с матерью не могли надышаться на них. Но если Гурген при виде сына терял способность смотреть на вещи трезво, то Флора изо всех сил старалась не утонуть в любви, которая может нанести только вред. Поэтому чаще всего она сама разбиралась со всеми шалостями ребятишек и занималась воспитанием, не привлекая к этому супруга.

– Что-нибудь понравилось? – обратилась Луиза к брату и сестре.

Давид с Кариной начали наперебой рассказывать о своих впечатлениях, а старый Гурген, когда увидел, что его отпрысков никто не обижает, наконец успокоился и отошел от своих родственников.

Глава 5

Елена подошла к зеркалу, чтобы поправить прическу и увидела, как Гурген подошел к хозяину заведения. Невысокий сухонький мужчина был одет в такой же бархатный костюм, как и его сын, и лаковые ботинки. Обувь старый ювелир заказывал уже много лет у одного и того же мастера, который делал выше не только каблуки, но и изготавливал особую стельку, и та, хоть на немного, но увеличивала рост господина Эманова. Хотя Гурген и производил с виду очень уверенного в себе человека, но рядом с крупными людьми ему хотелось выглядеть более внушительно. Ни поправиться, ни вырасти он уже не мог, и поэтому нашел другой способ прибавлять себе несколько сантиметров. Со стороны это выглядело почти незаметно, но старому ювелиру казалось, что он выглядит более солидно. В детстве маленький рост ему сначала не мешал, потому что все старались опекать его, но когда подошла пора влюбляться, то оказалось, что девушки, которые ему нравились не видели в нем достойного кавалера и отдавали предпочтение высоким плечистым парням. Гурген, обладающим гибким умом, именно тогда и придумал обувь, за которую ему приходилось переплачивать вдвое дороже, чтобы становиться значительнее в глазах окружающих. И хотя первые красавицы так и не снизошли до молодого человека, работающего в то время подмастерьем у ювелира, но обычные девушки не гнушались знакомством с ним, и у него появился выбор невест, из которых он и выбрал свою Флору. В молодости жена Гургена была стройной, как лань, и обладала миловидным лицом и большими карими глазами, которые смотрели на мир с некоторой опаской. Флора росла в семье, где всем заправляла старая Шушан, а которая была матерью ее отца. Сгорбленная маленькая женщина обладала недюжинной силой воли и убеждением в том, что в доме должен быть один хозяин чьи функции она возложила на себя, не спрашивая на это разрешения домочадцев. Сухонькую старушку во всем слушался ее единственный сын и его жена, а уж про детей и говорить было нечего. Флора была старшей дочерью Унана и Анаид, и поэтому ее главной обязанностью в доме было присматривать за младшими. Те часто шалили, и за их проказы доставалось ни в чем не повинной Флоре, которую лишали воскресных прогулок с подругами. Когда девочка была помладше, то она часто расстраивалась из-за этого, но потом привыкла к тому, что редко встречается со сверстницами. В каждой семье в той местности, где родилась Флора держали коз, и нужно было с утра отводить животное на пастбище, а вечером забирать его. Когда подходила очередь Флоры, то она всегда с удовольствием выполняла это поручение, потому что тогда ее на целый день освобождали от присмотра за детьми, и она могла задержаться на пастбище, объясняя это тем, что искала сочную траву для животного. В разные годы количество коз в семье старой Шушаны менялось в зависимости от нужд семьи. Хоть дела у Унана и шли хорошо: он был прекрасным гончарным мастером, но его матери всегда казалось, что в доме должен быть больший достаток, чем мог обеспечить ее сын. Поэтому Анаид, занималась хозяйством и огородом, а в зимние вечера изготавливала домотканые разноцветные половики, которые потом Шушана продавала на ярмарке. В одну такую поездку старуха и взяла пятнадцатилетнюю Флору. Это была предпасхальная торговля, которая шла очень бойко, и довольная старуха отпустила внучку пройтись мимо рядов. Девушка шла медленно, рассматривая товары и людей, который их покупали, и остановилась около продавца зеркал. Плечистый высокий черноволосый мужчина прохаживался то вперед, то назад, ожидая покупателей, и когда Флора остановилась возле его прилавка, сразу начал расхваливать свои зеркала, показывая девушке, и одно, и другое. Флора, не привыкшая к такому вниманию, вся зарделась и, чтобы не выдавать своего смущения, взяла в руки зеркало, которое ей протянул продавец и посмотрелась в него. Она не заметила, что солнечный луч отразился в зеркале и ослепил на мгновение молодого человека, который шел сзади нее. После того, как юноша вновь обрел зрение, он осмотрелся кругом, чтобы найти причину внезапной слепоты. В это время Флора обернулась, и их взгляды встретились. Позже Гурген будет говорить, что девушка ослепила его своей красотой, отразившейся в зеркале, но это будет спустя несколько месяцев, а в тот момент он посмотрел на миловидную покупательницу, улыбнулся и подошел познакомиться. Через час они расстались и встретились снова через полтора месяца. Молодой человек за это время узнал подробно о семье Флоры и о самой девушке, а той было и невдомек, что вторая встреча на ярмарке была уже не случайна, а просчитана дальновидным Гургеном, которому хотелось взять в жены скромную и работящую девушку. У молодого Эманова были далеко идущие планы, но из-за того, что у него не было первоначального капитала, его мечта о магазине ювелирных украшений и большом доме с колоннами могла растянуться на долгие годы. Поэтому ему нужна была девушка непритязательная, которая поддерживала бы мужа во всех начинаниях. Флора, как нельзя лучше подходила на роль его жены, да к тому же имела приятную внешность. У молодого человека было на примете еще две невесты, но одна была единственной дочерью у родителей и Гурген боялся, что та не будет ему поддержкой, потому что привыкла, что во всем слушаются только ее, а у другой был крючковатый нос, что придавало ее лицу зловещее выражение. Когда Эманов решил, что Флора подходит ему больше других, то он начал действовать и для начала решил подружиться со старой Шушанной, голос которой был решающим. Для этого ему пришлось устроиться на пару дней продавцом корзинок. Его торговое место было рядом с бабушкой Флоры, и ему не составило большого труда сначала познакомиться со старой женщиной, а потом стать ей полезной. Всю дорогу до дома старуха вспоминала угодливого молодого человека, который не только уважает старость, но и имеет талант продавца. Когда на осенней ярмарке Шушанна снова встретилась с Гургеном, и он заговорил о сватовстве ее внучки, то старуха хоть и приняла это без восторга, но и не отказала бойкому юноше. Старая женщина, которая могла держать весь дом в своем подчинении, сразу заметила у молодого человека желание и возможности добиваться своего, и поэтому решила в свою очередь тоже побольше разузнать о нем. Старшую внучку хоть и держала она в строгости, но совсем не желала ей худшей доли.

Несмотря на то, что молодой Эманов был древнего армянского рода, жили они с матерью небогато, потому что отец спустил все состояние. Мужчина был большим поклонником певички из местной ресторации, и когда однажды он не вернулся домой, то мать Гургена с облегчением вздохнула, потому что от мужа она не видела ни любви ни денег. Благородной женщине приходилось подрабатывать прачкой, чтобы кормить двух детей, и мальчик знал цену деньгам и уже вскоре задумался о поиске работы. Сначала он устроился в подмастерье к жестянщику, но быстро понял, что это не его стезя и, когда дальний родственник матери ювелир Аракел предложил пойти к нему в ученики, то Гурген, не задумываясь, перешел к нему. Старинный род князей отложил отпечаток на юном Эманове, и тому не составляло никакого труда выбирать из ювелирных изделий лучшие. Мальчик немного рисовал и часто делал зарисовки того, что можно было сделать из благородного металла и драгоценных камней. Старый Аракел очень быстро стал доверять своему ученику работу, которую раньше выполнял только сам. Гурген вскоре стал правой рукой хозяина, и получал достаточно денег, чтобы жить с матерью, не шикуя, но и не экономя каждую копейку. Молодому Эманову нравилось то, чем он занимался, только с каждым годом ему все труднее и труднее было работать под началом Аракела, у которого дела шли неплохо и поэтому он не менял консервативных взглядов на изготовление новых изделий. Гурген хотел бы открыть свою маленькую мастерскую, но для этого нужен был солидный капитал. Драгоценные камни и благородные металлы стоят намного дороже, чем железо для работы жестянщика, и поэтому одних много, а других единицы. Юноша решил во что бы то ни стало открыть свое дело, и для этого откладывал понемногу каждый месяц. Мать очень гордилась своим сыном и изо всех сил старалась помочь в осуществлении его мечты, стараясь на всем экономить.

Целеустремленность молодого Эманова была по душе старой Шушане и, когда тот пришел узнавать о том, может ли он посвататься к Флоре, то услышал положительный ответ, правда, с оговоркой, что должен подождать, когда девушке исполнится семнадцать лет. Эти полтора года Гурген брался за любую работ, у чтобы откладывать теперь еще и на свадьбу. Когда наконец он пришел в дом к своей невесте, чтобы попросить ее руки у родных, то преподнес ей серебряное колечко, которое сделал сам. Флоре было приятно, что молодой человек старинного рода сватается к ней, но кроме дружеских чувств она к нему ничего не испытывала.

Через полгода сыграли свадьбу и Флора переехала в большой дом Эмановых, где жили его мать и младшая сестра, которой на тот момент было столько же лет сколько было и ей, когда она впервые увидела Гургена. Не избалованная девушка пришлась ко двору, и вскоре женская половина Эмановых не представляла, как раньше обходилась без услужливой Флоры. Вскоре и к младшей сестре Гургена начали присылать сватов, и старший брат на правах главы семьи старался выбрать лучшего. Но, к несчастью, через их городок проезжал господин, который увидел сестру Гургена, похожую в то время на нежный бутон лотоса и влюбился в нее. Как ни старался отговорить старший брать свою сестру от необдуманного шага, но та заявила, что выйдет замуж только за Рубена, который обещал девушке и ее родным, что счастливее ее не будет никого на всем белом свете. Гурген, как и старая Шушана хотел поставить сроки, после которых можно было играть свадьбу, но молодые заявили, что им не нужны пиршества и, быстро обвенчавшись, уехали на родину мужа. Когда через семь лет Зара вернулась в дом матери с новорожденным на руках, в семье Эмановых никто этому не удивился и, только досаждали сплетни соседей, которые так или иначе доходили до их слуха. Вскоре на семейном совете решили уехать из этого города подальше от любопытных глаз, и Гурген начал узнавать куда лучше им было бы отправиться. Умный Эманов понимал, что дело, которым он хотел заниматься будет процветать только там, где люди смогут позволить себе дорогие украшения и, поэтому у всех проезжих купцов расспрашивал о том, где был бы богатый край. Гурген долго все взвешивал, прежде чем пуститься почти на другой конец земли, но потом он ни разу не пожалел о том, что приехал в этот суровый край. Суммы денег, которая появилась после продажи дома в родном городе хватило на хороший участок земли, небольшой домик и материал, нужный для работы. Сначала Гурген делал простые вещицы, которые у него покупали местные горожане, но потом пришел заказ на ювелирное украшение, и мастер постарался вложить туда всю душу. Покупателю понравилось изделие, и он начал расхваливать Эманова всем своим знакомым. С этого момента Гурген привлек свою сестру к изготовлению простых вещиц, а сам занялся творчеством. Теперь долгие ночи были полны смысла жизни, потому что к появлению каждого изделия он относился, как к рождению ребенка. Смог бы он чего-нибудь добиться, если бы дети у него появились раньше – Гурген не знал. Часто великие матера или не имеют потомков или бывают неважными родителями, а господину Эманову предоставился тот уникальный случай, когда он смог вырасти в мастера, а потом на себе ощутить и понять, что никакие творения в мире не могут сравниться с рождением человека, который является продолжателем твоего рода. Флора с мужем уже давно смирились с тем, что у них нет детей. Они радовались тому, что есть племянник от непутевого супруга Зары, и относились к нему, как к родному сыну. Жена Гургена не сразу и поняла, что беременна, потому что первые месяцы все было, как обычно. Говорят, что дети, которые очень хотят родиться, могут не выдавать себя вплоть до родов. Видимо такой случай был и у Эмановых. За полнотой Флоры не было видно округлившегося живота, и чувствовала она все это время превосходно. За год до этого умерла мать Гургена, и когда родилась девочка, то новоиспеченная мать предложила назвать ее как и бабушку, но Эманов расценил это как вмешательство в загробную жизнь, и малышке дали другое имя. Сына Гурген хотел назвать Амазасап – «Победоносно идущий защитник», но вместо этого все называли мальчугана-любимым, и когда через месяц записывали в книгу о рождении, то отец провозгласил, что младший Эманов будет именоваться Давидом. К рождению детей у Гургена уже был достаточный капитал, и он начал строительство дома, о котором так давно мечтал. Восточная натура требовала широкого размаха, и поэтому он заказывал только самое лучшее, надежное и дорогое. Несмотря на то, что все семей, ство ютилось в том же небольшом домике Гурген даже не собирался спешить, чтобы переехать в просторный дом. Когда детям исполнилось три года, мечта всей семьи осуществилась и у Эмановых началась новая жизнь. Дело Гургена после переезда только расширилось, и вскоре ювелир стал одним из самых богатых людей в округе. Это была долгая дорога к успешной жизни, и только родные и близкие могли знать, как непросто складывались обстоятельства, которые могли бы быть препятствием, а на самом деле были ступеньками для восхождения к благополучию. Гурген был благодарен своей семье за то, что они не роптали все это время, а во всем его поддерживали, но в силу своей сдержанности и боязни сглазить то, что они имеют, мужчина старался держаться так, как будто ничего в его жизни особенного не произошло. Скромные Зара с Флорой и не требовали от него ничего. Сестра была благодарна за то, что брат ни разу не упрекнул ее тем, что она ушла от мужа с маленьким ребенком, а Флора со временем очень полюбила своего мужа, который не говорил громких слов, но все делал для того, чтобы семья ни в чем не нуждалась. Она видела его преданные глаза, и мудрой женщине было достаточно того, что читала во взгляде. Видимо за эту простую любовь наконец и они получили неожиданный подарок—прелестных двойняшек, которые смущали разум отца и согревали душу матери. Кто-то сказал, что женщина с детьми подобна духам, которые оставляют после себя длинный шлейф аромата. Когда Флора вкусила радость материнства, то, скорее всего у нее был терпкий древесный запах с нотками ванили, которая просветляет разум и делает человека мудрее.

Когда Гурген отошел от них, то она уже спокойно смогла говорить с Луизой о детях, искоса поглядывая на мужа, который остановился около дядюшки Унто.