Ложится на бок, прижимая к себе, зарывается в волосы, вдыхая их запах. Гладит меня по спине, скользит пальцами вдоль позвоночника до ягодиц, поглаживает их.
– Ты же понимаешь, что теперь ты только моя? – голос очень тихий, вкрадчивый. Тянет за волосы, запрокидывает голову, смотрит прямо в глаза, дико, жадно. – Ты понимаешь это, птичка? Я научу тебя всему, ты будешь моей идеальной девочкой. Больно больше не будет, я обещаю.
В ту ночь он больше не трогал меня, ушёл совсем. Мне бы призадуматься еще тогда, но чёртов инстинкт самосохранения отключился. Его вкрадчивый голос, глаза с диким блеском не подсказали мне ничего.
Дальнейший секс не вызывал во мне ровным счётом ничего. Я так и осталась той рыбой, что была выброшена на берег. Мне было никак. Толя же будто не замечал этого, он реально был одержим мной и моим телом. Подстраивал его под себя, обучал и приручал. Я была его птичкой в золотой клетке, дрессированная канарейка.
– Птичка, твой безумно порочный рот с этими пухлыми губками для меня сильнее любой наркоты, ты ведь знаешь это?
– Толя, я не хочу.
С силой давит на плечи и ставит на колени перед собой.
– Давай, милая, возьми его, – напряженный член покачивается прямо перед моими глазами. – И не смотри такими невинными глазками, ты знаешь, от этого я ещё больше завожусь.
Перед нами большое панорамное окно от пола до потолка, за ним ночной город с высоты двадцать пятого этажа. Я на коленях, в одних чулках, член моего мужа во рту, его рука на затылке, и ритмичные движения до самой гортани. Слёзы вновь текут по щекам, не от дискомфорта, а уже от обиды. Неужели так будет всегда? На сколько меня хватит?
Рывком поднимает меня, разворачивает к себе спиной, мои ладони на прохладном стекле окна, член трется о половые губы, резко входит на всю длину, ритмичные движения, пальцы поглаживают клитор. Мне даже приятно, Толя иногда любил так ласкать меня, целовать шею. Запрокидываю голову на плечо, мой тихий стон, движения настойчивее, стон громче.
– Да, моя птичка, да, кончай, сладкая. Ты только притворяешься замороженной фригидной куклой, на самом деле ты та ещё похотливая сучка. Моя сучка!
Толчки сильнее, мокрые ладони скользят по стеклу, стоять трудно. Толя натирает мой клитор, сжимает его между пальцами, тело меня предает, я кончаю на члене и от ласк своего по-прежнему нелюбимого мужа.
– Какая же ты красивая, посмотри на себя, – он разворачивает мое лицо, заставляя посмотреть на свое отражение, тяжело дышит мне в ухо, он тоже кончил мне на спину. – Ты самая красивая кукла! Моя кукла!
Так прошёл мой первый год замужества. Толя наряжал меня в красивые тряпки, таскал по важным для него и его бизнеса мероприятиям. В тот же год я примерно поняла, что за бизнес был у моего мужа помимо основного, а точнее, в его параллель. В клубах бордели, в спортклубах бои без правил, транзит оружия и наркотиков. Меня даже тогда это не смутило, я понимала – дергаться бесполезно.
Большой дом за высоким забором, камеры на каждом углу, охрана смотрела всегда в пол или мимо меня, а Толя был только для меня Толей, для всех остальных– Анатолий Александрович или Толя Бес.
Глава 21
Вера
Город стоял в пробках. Ехали медленно, молча, лишь из динамиков лилась какая-то навязчивая попса. Егор что-то читал в своём телефоне, начальник охраны просто смотрел вперёд, видимо, его совершенно не раздражала эта толкотня на дороге. Я молчала, как пришибленная, ну, меня-то понять можно, почти два года я не слышала имя мужа от других людей.
И вполне понятна реакция – внутри всё похолодело, даже дышать стало трудно. Давно я не слышала о нём ничего, да и не пыталась узнать. А тут прямо в лоб, словно у меня спрашивают, а знаю ли я что-то о Толе Бесе? Я бы рада не знать, но знаю слишком много.
Паркуемся, высотное здание, бетон, стекло и металл. Егор открывает мою дверь, подаёт руку, смотрю на неё, не двигаясь с места.
– Вера, пойдём, – тянет меня за локоть, находит ладонь, сжимает. – Ты снова вся ледяная. Пойдем скорее внутрь.
Втроём поднимаемся по большому крыльцу, стеклянные двери, мраморный, натертый до зеркального блеска пол, рамка, вертушка, охрана. Большой лифт, Егор ищет в зеркальной стене моё отражение, всматривается в лицо, хмурит брови.
– Когда будет вся информация по Бессонову?– обращается к Глебу, не сводя с меня глаз.
– Через пару часов досье ляжет на стол, шеф. Парни уже роют землю носом.
– Хорошо, я жду.
Лифт не спеша плывёт наверх, а мои мысли несутся галопом с обрыва. Пара часов, и парни нароют много интересного о моём муже, а приятным бонусом будет информация о его жене, плюс гигабайты фотографий. На них я, как счастливая жена, рука об руку со своим мужем, приёмы, банкеты, благотворительные вечера, Толя любил мелькать и брать меня с собой. Облик успешного бизнесмена, владельца компаний и мецената поддерживался на всю катушку.
Цель всех этих сборищ – не благие намерения, а пафос и показуха. Новые сиськи любовницы, бриллианты жены, встреча нужных людей, связи и знакомства – вот что основное. Всегда была далека от этих мероприятий. Но больше всего удивляла реакция на моего мужа других женщин. Откровенные взгляды, полные похоти, в которых так и читались неприкрытые ничем предложения своего тела. Так и хотелось сказать: «Да на, забирай! Подавись им!»
Но Толя будто никого не замечал, кроме меня, или так хорошо отыгрывал роль примерного мужа. Прижимал к себе, всегда с силой, словно я могу сорваться и убежать, целовал в висок. Но в жестах и движениях ни капли нежности, только натиск собственника. В этом весь Толя Бес.
Светлая приёмная, красивая блондинка за столом секретаря. Иначе никак в главном офисе Воронцова Егора Ильича. А то, что мы именно в нём, я поняла сразу, не успела только прочитать название на переливающейся солнцем табличке, да и всё равно, мне тут недолго осталось.
– Добрый день, Егор Ильич, мы и не думали, что вы приедете, – секретарша затараторила, подскакивая со своего места.
– Марина, успокойся, я ненадолго, – Егор, даже не глядя на девушку, махнул ей рукой, открывая дверь кабинета, пропуская меня вперед.
– Зачем мы здесь?
Большой кабинет, все функционально и сдержанно, панорамные окна, с недавних пор не люблю такие.
– Мы ненадолго, надо кое-что проверить, – Егор открывает сейф, перебирает бумаги.
– Для чего здесь я?
– Хочу, чтобы ты была рядом.
– Я, по-твоему, похожа на ручную собачку, которую везде за собой таскают? – на смену ледяному страху во мне закипала злость.
– Нет, ты не похожа на собачку, – тон спокойный, всё так же рассматривает бумаги. – А я не похож на мужчину, который любит женские истерики, так что успокойся.
Стою и молчу, но успокоиться получается не сразу, прикрываю глаза, с меня хватит, надоело. Как бы меня ни тянуло к этому мужчине, как бы моё тело ни оживало в его руках, мне не нужна вторая клетка даже с таким владельцем. Разворачиваюсь, иду к двери. Мне надо уйти– из этого здания, от этого мужчины, и никто меня не остановит.
– Вера, стой! – окрик мне в спину.
– Я не животное,чтобы выполнять команды. Не надо со мной так. Я открою дверь, выйду, и ты меня не остановишь.
Не успеваю повернуть ручку, Егор оказывается рядом, берёт за плечи, разворачивает к себе.
– Что с тобой? Что опять не так? Я хочу тебя понять, но не могу, – разглядывает лицо, нежно проводит пальцами по скулам.
– Не надо со мной так, я прошу. Я не кукла, чтобы меня наряжать и таскать за собой. Может быть, кому-то это нравится, и это предел мечтаний, но мне этого хватило по горло, – быстро замолкаю, понимая, что сболтнула лишнего.
– Не думал, что моё проявление заботы ты воспримешь так агрессивно. Молчишь до последнего, что-то там накручиваешь в своей милой головке. Пойми, не хотел тебя обидеть, впервые мне не всё равно, – всё так же поглаживает мои скулы, опуская одну руку на шею, легко сжимает её. – Я словно сам себя теряю рядом с тобой. Ты понимаешь?
Сглатываю, снова его глаза, полные огня, руки, полные жара. Шея горит, губы покалывает, прикусываю их. Знаю, что сейчас будет, и, твою же мать, хочу этого. Но Егор не двигается ни на сантиметр, а меня уже потряхивает от его близости. Скольжу пальцами по его небритой щеке.
– Когда ты так близко, я теряюсь в тебе, – почти шепчу в его сухие губы, накрывая своими.
Доля секунды, Егор отвечает на поцелуй. Жарко. Жадно. Окончательно лишая меня воли. Терзает губы, а мне мало, сама за волосы притягиваю его ближе, сплетая наши языки. Егор вжимает меня в дверь, даже сквозь слои одежды чувствую его эрекцию. Живот скручивает, тело помнит его член внутри и резкие толчки.
– Останови меня, – хрипит, кусая губы, задирает узкое платье до пояса.
– Не могу, – мой жалкий ответ и стон, когдаон руками сжимает мои ягодицы, прижимая к себе.
– А я уже не смогу, – подхватывает под бедра, несет куда-то вглубь кабинета.
Угловой диван, верхняя одежда летит на пол. Оттягивает высокий ворот платья, целуя шею, забираясь рукой мне под колготки в трусики, где всё уже мокро. Страсть вспыхивает спичкой, разжигая пламя между нами.
– Ты опять оделась так, что до тебя невозможно добраться, – Егор рычит, разворачивая меня спиной к себе, стягивая мои колготки вместе с трусиками вниз.
Падаю грудью на спинку дивана, попка задирается кверху, слышу шелест одежды, что-то летит на пол, пряжка ремня, ладони скользят по моим обнаженным ягодицам. Пальцы накрывают возбужденную, мокрую плоть, растирая по ней влагу.
– Чёрт, Вера, прости, но без прелюдий.
Мои бёдра приподнимают чуть выше, чувствую, как головка члена скользит между половых губ, задевая клитор, слишком медленно. Но в следующую секунду возбужденная до предела плоть врывается в меня одним толчком, до упора.
Громко вскрикиваю, принимая яростные движения, подаюсь навстречу им. Всё слишком быстро, сильные руки на моих бедрах, резкие движения и шлепки моей попы о напряженный живот мужчины.
Мышцы крутит, руки до белых костяшек сжимают кожаную обивку дивана. В солнечном сплетении что-то вспыхнуло и полилось вниз, к животу, сдавленный крик, и я начала тонуть в нахлынувшем оргазме. Чувствую, как мои бедра сжимают ещё сильнее, Егор кончает, издавая громкий стон. Пульсирует внутри меня, и горячий поток спермы стекает вниз по ногам.
Глава 22
Егор
Это случилось снова. Меня накрывает рядом с ней. Надо поговорить, сказать многое, но что-то животное во мне берет верх, меня тянет, влечет, а Вера словно подливает сама масло в этот огонь, и мы горим вместе.
Вижу, что-то не так с девочкой, не лезу с вопросами, чувствую, что спугну, и закроется снова, как это она любит и умеет. Уйдет ведь, и я не смогу остановить, если только не посадить под замок, как это сделал Морозов.
Моя забота ее напрягает, я чувствую, будто ей всего этого не надо. Как часто я встречал женщин, которым ничего от меня не надо? Да никогда! И для меня было нормально чем-то платить за близость с ними.
– Егор Ильич, к вам… – дверь кабинета распахивается, врывается секретарша, отталкивая ее, заходит Снежана. – Я пыталась остановить, но…
– Все в порядке, Марина, идите.
– Егор, почему меня не пускают? – Снежана возмущается, с презрением косится на моего секретаря.
– Снежана, почему ты здесь?
– Я была ниже, в ресторане, увидела Глеба и поняла, что ты здесь, пришла навестить.
– Снежана, если ты не помнишь, то мы расстались, и навещать меня больше не надо, поверь.
– Но то, что было тогда, это ведь не может быть правдой, это так на тебя не похоже, – Снежана мнется, пытается подобрать слова, подходит ближе, пытается что-то разглядеть и понять.
– Если я сказал «все», значит, все! Что непонятно тебе в этом слове?
Начинает бесить вся эта ситуация, раздражает эта глупая женщина с ее выходками и этим внезапным визитом.
– Но… но… я думала…что…
– Снежана, не думай так много, это ни к чему хорошему не приводит. Мы все решили тем утром в особняке.
– Я посчитала, что все было сказано на эмоциях, ты был чем-то взволнован и наговорил лишнего, да и я столько всего сказала в ответ, я совсем не хотела тебя обидеть.
Девушка волновалась, подбирала слова, подошла ко мне совсем близко, попыталась взять за руку, но совершенно не хотелось, чтобы она прикасалась. Хорошо, что Вера ушла в туалет с душевой в конце кабинета и не видит всей этой сцены.
– Снежана, ты, видимо, не так поняла– или поняла, но по-своему. Мы расстались, и нас больше ничего не связывает, да и не связывало.
Пытаюсь отстраниться, беру за плечи и хочу отодвинуть, но поднимаю взгляд и встречаю глаза Веры. Она стоит в дальнем углу, вытирая руки салфеткой, смотрит на нас, но как-то странно ведет головой, отводя взгляд в сторону.
Снова надевает на себя маску безразличия, идет к дивану, но на полпути останавливается, глядя на него, разворачивается и идет к окну.
Снежана понимает, что мы в кабинете не одни, следит за моим взглядом, видит Веру, секундное замешательство, но тут же скидывает белокурые кудри с плеча за спину, прищуривает глаза, что-то сопоставляя в голове.
– Так вот на кого ты меня променял, да, Егор? Что это за безликое создание делало в твоей уборной? Кто она? Твоя очередная подстилка? Где ты ее подцепил? Официантка в забегаловке или твоя новая маникюрша?
– Снежана, остановись, – не узнаю свой голос, меня прошибает холодом при каждом оскорбительном слове, сказанном в сторону Веры, моей Веры!
– А то что? Что ты мне сделаешь?
Перед глазами темные круги, сжимаю кулаки до хруста суставов. Хватаю Снежану за шею одной рукой, притягиваю к себе, мне ничего не стоит свернуть ей голову, словно курице. В голове просто шум, чувствую, что уже не холод пронзает меня, а жар.
– Еще хоть одно слово, я тебе сломаю шею одним движением, – хриплю прямо в ухо, чтобы слышала только она.
В глазах Снежаны дикий страх, она жадно глотает воздух, не может произнести ни слова.
– Ты меня поняла?
Кивает головой, царапает мои руки, пытаясь убрать их с хрупкой шеи.
– Да, да, отпусти…Егор…больно, – по щекам текут слезы, оставляя дорожки от размытой туши, а мне становится мерзко и гадко от самого себя.
Быстро разжимаю ладонь, с меня словно сходит морок. Отшатываюсь.
– Просто уйди.
Снежана срывается с места, быстро бежит к двери, зажимая рот рукой, пытаясь унять слёзы и истерику. Дверь с силой хлопает. Я вздрагиваю, как от удара. Что это вообще сейчас такое было? Я поднял руку на женщину только потому, что она говорила плохое о Вере. Только потому, что она посмела оскорбить ее, отозваться нелестно, задеть и обидеть.
Я становлюсь гребаным одержимым шизофреником, не умеющим контролировать свои эмоции. Что будет, если кто-то еще посмеет при мне обидеть эту женщину? На что я способен еще? Покалечить, убить?
Ищу Веру, она все так же стоит у окна, смотрит на меня, поджав губы. Но во взгляде, что скользит по мне, нет страха или осуждения. Там нет совершенно ничего. Ни одной эмоции. Снова отворачивается к окну, за ним уже сгущаются сумерки, к зиме в наших краях темнеет рано.
Ветер на этой высоте кружит снежинки вихрем, а мне почему-то хочется сдохнуть от того, что она все это видела. Мою агрессию и несдержанность, тем более по отношению к женщине. Совершенно не хочу, чтобы она думала обо мне плохо, внутри как-то все леденеет от того, что она смогла уже надумать.
– Вера, то, что произошло… так не должно было быть, – пытаюсь подобрать слова, даже оправдаться и не выглядеть в ее глазах скотиной.
– Не надо ничего говорить. Я не хочу ничего слышать и знать. Это ваши отношения, и я здесь совершенно ни причём. Это твоя девушка, мне Глеб сказал, я видела ее тогда, когда она приехала, мы были на крыльце.
– Но она уже не моя девушка, с того утра, когда я тебя поцеловал на кухне.
– Меня это тоже не волнует. Вчера твоя, сегодня не твоя, это не мое дело, – она даже не поворачивается ко мне, так и смотрит в окно, опять себя накручивает.
Быстро сокращая между нами расстояние, беру за плечи, разворачивая, прижимаю к себе. Крепко, как только можно.
– Только не думай сейчас ни о чем. Просто не думай. Я вижу, как в твоей голове путаются мысли, хоть ты и не подаешь вида. Я сам не могу понять, что происходит со мной, с нами. Я словно падаю с обрыва, не замечаю ничего и никого вокруг. Кроме тебя.
Глажу ее по волосам, крепко сжимая плечи, в кабинете окончательно становится темно, свет так и не был включен. За окном кружит снег. Сердце бьется ровнее. Странно, но эта девушка умеет его приручать, то запуская в бешеном ритме, то усмиряя. Такая слабая и такая сильная, моя девочка. Только моя.
Глава 23
Вера
Я не могу не думать. Мысли путаются, я противоречу сама себе, отталкиваю и тут же теряю волю, стараюсь хлебнуть как можно больше этой близости, впитать эмоции, которых у меня никогда не было. Живу в некой иллюзии, на время забывая, кто я, чья жена. Что я в принципе не имею право на отношения, право строить планы, иллюзии, вообще мало на что имею право.
Почему я до сих пор не ушла? Я ведь понимаю, что скоро на стол ляжет досье на Анатолия Бессонова и его жену Веронику, с фото будет смотреть девушка, похожая на меня, с той лишь разницей, что на снимках брюнетка с длинными волосами, а сейчас я почти блондинка со стрижкой до плеч.
Это изменит многое. Мой статус, положение, отношение. В который раз возникает мысль рассказать все Егору, всю мою такую пропащую и невзрачную жизнь. Но, черт возьми, мне не страшно, мне стыдно!
Как говорить такое успешному, уверенному мужчине? Как можно сказать, что ты была нежеланным и нелюбимым ребенком, сиротой при живой матери, предоставленной самой себе? А потом благодаря безволию и слабохарактерности стала любимой куклой нелюбимого мужчины. Да лучше провалиться или просто сбежать, как я это обычно делаю.
В кабинете темно и тихо. Сердце Егора стучит ровно, отдаваясь мне в грудь.
– Вер, поехали поедим, я голодный, сил нет, – голос тихий, такой родной.
– Конечно, поедем, – я снова соглашаюсь, пойду за ним, мыслей нет сопротивляться.
Пустая приемная, длинные, такие же пустые коридоры и светлый лифт, что слепит глаза.
– Поедем в прекрасное место, вот увидишь, тебе там понравится, – тянет за руку, на ходу кутая в свой широкий шарф, обдавая слегка уловимым ароматом ванили и коньяка.
– Мы разве одни, без охраны?
– К черту охрану, от нее никакой пользы.
– Но как же Глеб, его надо предупредить, – сама не знаю, что меня тревожит.
– Ты еще позови его с нами. Прольется кровь прямо там.
Едем по снежному городу, Егор уверенно смотрит вперед, четкий профиль, слегка полные губы с еще видимой ссадиной, двухдневная щетина, ему очень идет. Сильные руки сжимают руль, зависаю, глядя на них, вспоминаю, как они так же уверенно сжимали мою талию, а пальцы ласкали в самых откровенных местах, даря безумное блаженство.
– Вера, прекрати.
– Что именно? – говорю тихо, сама так и не могу оторвать взгляд.
– Так смотреть. Я чувствую твой взгляд, у меня встает. Мы не доедем до ресторана. Ты хочешь секс в машине в первой подворотне под яркими фонарями?
Только сейчас, произнеся все это, он поворачивает голову в мою сторону. В глазах пляшут черти, руки еще сильнее сжимают руль, кожаная оплетка на нем хрустит.
– Извини, – отворачиваюсь к своему окну, пряча улыбку в шарф, даже краснею, представляя, что может произойти, во всех красках и подробностях.
– Так-то лучше, но мне безумно нравится, как ты смотришь, – берет мою руку– так неожиданно и вполне естественно, подносит к губам и целует пальцы.
Замираю, сердце пропускает удар. Слежу за его движениями, целует, кладет себе на бедро, накрывая своей горячей ладонью. Едем в тишине, иногда шуршат дворники, расчищая лобовое стекло от налипшего снега. Егор просил меня не думать, я не буду, не сейчас, когда так хорошо.
Ресторан на самом деле большой, просторный, все в современном стиле, два этажа стекла, зеркал, натурального камня, словно воздушных лестниц и огромных окон с видом на набережную в вечерних огнях.
Егор снова тянет меня за руку к столику на втором этаже. Некоторые гости с ним здороваются, кому-то он отвечает, на кого-то не обращает внимания. Скидывает пальто, снимает с меня. Подзывает официанта, заказывает, видимо, все подряд, даже не глядя в предложенное меню, не спрашивая, что хочу я.
– Мне надо отойти, где тут дамская комната?
Официант указывает направление, поднимаюсь, иду вдоль стены, справа перила второго этажа и несколько столиков, слева зеркальная стена с встроенными светильниками. Ресторанный зал гудит голосами и легкой живой музыкой. И тут я понимаю, что мне начинает закладывать уши, сердце нарушает ритм, сбавляю шаг, смотрю вперед, пытаюсь понять, что стало причиной моего состояния.
Хаотично шарювзглядом по залу, цепляюсь за фигуру, что идет прямо мне навстречу. Мужчина, темный костюм, черная рубашка, зачесанные назад светлые волосы, одна рука в карманах брюк, другая держит телефон, он с кем-то разговаривает. Губы плотно сжаты, скулы заострены, он наверняка чем-то недоволен.
Я забываю, как дышать, ладони потеют, замираю на месте. Вокруг снуют официанты с огромными подносами, звеня посудой. Я не могу оторвать взгляд от мужчины, он стал еще шире в плечах, мощный, с походкой хищника. Это уже не гиена, а акула, безжалостная, опасная, кровожадная. Это мой муж – Толя Бес, это он идет уверенной походкой дикого хищника мне навстречу.
Понимаю, что надо уходить с дороги, но смотрю на причину своего страха– пронзающего, животного, парализующего. Кто-то толкает меня в плечо, просит отойти с дороги. Очнулась, словно от гипноза, вижу, как официанты открывают двери, видимо, на кухню, срываюсь туда, несусь по коридорам, гонимая страхом. Замираю за каким-то поворотом многочисленных коридоров, прислоняюсь к стене, пытаюсь унять дыхание и сердце. Руки холодные, меня потряхивает, хватаюсь за горло.
Не знаю, сколько так стою, совершенно выпала из времени. Кто-то касается моего плеча, вздрагиваю, отшатываюсь, пытаюсь убрать руки, которые меня трогают. Нахожусь в состоянии, близком к истерике. Я думала, это прошло, что такие приступы осталисьв далеком прошлом, но нет, снова накрыло до боли в сердце и нехватки воздуха.
– Вера, посмотри на меня! Что опять случилось? – узнаю голос Егора.
Он прижимает меня к себе, перестаю сопротивляться, утыкаюсь лицом в его грудь. Я не плачу, но слезы сами текут по щекам, пропитывая рубашку. Меня так резко отпускает истерика, нет сил сопротивляться слезам. Они текут и текут, Егор гладит меня по голове.
– Ну что ты, все, тише, тише, маленькая. Все хорошо. Тебя нельзя отпускать одну даже в туалет. С тобой что-то всегда случается.
– Я хочу уйти отсюда, давай уйдем. Прошу тебя, пожалуйста.
– Конечно, уйдем, как скажешь. Пойдем, заберем вещи и еду навынос, ты голодная с утра, – Егор тянет меня в сторону зала, сопротивляюсь, слезы снова льются из глаз.
– Нет, нет, я не пойду туда, я подожду тебя здесь, пожалуйста.
Он очень странно смотрит на меня, не задавая лишних вопросов, но я знаю, что они последуют, и надо что-то придумывать, снова врать. Противно. Мерзко.
– Хорошо, выйдем через черный ход. Подожди меня здесь, хорошо? Я быстро. Вера, ты понимаешь?
– Да, я понимаю, я не умалишенная, не надо так говорить, – смотрю на него, вытирая слезы, беру себя в руки. – Все хорошо, иди, я жду здесь.
Егор уходит, я сползаю по стене вниз, на пол, обнимая себя за плечи. Воспоминания накрывают не хуже истерики, во всех красках и подробностях.
Глава 24
Вера
– Какая же ты дрянь! Последняя конченая сука!
Толя орал так, что звенела посуда и закладывало уши. В стену напротив меня летело все, что попадалось ему под руку. Пол был усыпан осколками стекла, обломками пластика от разбитых телефонов, настольной лампы. Там же была моя косметика, духи вперемешку с разбитыми бутылками алкоголя.
– Сука паскудная, я готов задушить тебя голыми руками, но я этого не сделаю. Ты обманывала меня все эти годы, водила за нос и держала за лоха.
– Толя, ты слишком все усложняешь, – я сидела на полу в груде осколков когда-то хороших вещей и качественного алкоголя.
– Заткнись, бля…ь! Я даже не начал еще усложнять!
Толя не был пьян или под кайфом, он был совершенно трезв, поэтому максимально зол. Это было страшнее, лучше бы он выпил.
– Перестань орать, тебя слышит весь двор с кучей охраны.
– Мне поебать на охрану, а вот с тобой, моя птичка, мы будем разбираться долго, и я буду орать столько, сколько нужно. А потом будешь орать ты– подо мной! Ты моя жена! Жена, которая наебывала меня почти три года и лечила о том, что дети – это дар небес. Оказывается, дары неба зависят от одной маленькой сучки, которая просто их не хотела.
Да, Толя хотел детей. Наследника престола, как он говорил. Когда спустягод нашего брака он заикнулся о детях, мне стало страшно. Я не была совсем уж набитой дурой и понимала, к чему приводит незащищённый секс. И еще я боялась, как бы Анатолий не принес в дом букет венерических заболеваний.
Я просто сделала выводы, сама, имея представление о своем муже, уверенная в его неразборчивых связях. Но я ошибалась. Меня заверили, что шлюхи – это грязь, после того как он узнал, что я оказалась девственницей, его не тянет больше ни на кого.
–Ты так умело меня обманывала, прикидываясь милой, беззащитной девочкой.
Толя подходит ближе, под подошвой туфель противно скрипит стекло. Словно скребет по нервам. Рывком поднимает с пола, с силой вдавливает в свою каменную грудь.
– Я не трону тебя, моя птичка, – от его горячего дыхания по телу озноб и дрожь. – Ты же знаешь, ты моя сладкая птичка, моя куколка. Но если ты, тварь, еще хоть раз меня обманешь, я закопаю тебя живьем во дворе дома и посажу там розы.
Сильные руки сжимаются на шее, я смотрю в глаза своего мужа, а там нет ничего. Только холод. Он пробирает до костей и выбивает дыхание из легких. По щекам текут слезы, кислорода не хватает, инстинктивно цепляюсь за его руку, пытаюсь оторвать от себя.
– Я вижу, ты поняла меня.
Мерзкая улыбка, хватка на шее слабеет, его губы впиваются в мои болезненным поцелуем. Кусает, пожирает, сминая до крови, насилуя рот языком. Это так мерзко, так противно и унизительно, слезы продолжают бежать потоками, слезы боли и обиды.
Меня так же резко отпускают, не могу устоять на ногах, падаю на пол, усыпанный стеклом, царапая руки, осколки впиваются в кожу.
– Выброси все, что я нашел, это в твоих интересах, – разворачивается и уходит.
Мне страшно, мне не было так страшно, когда меня выдавали замуж, мне не было страшно, когда меня лишали девственности, а сейчас мне реально страшно.
После первой брачной ночи охрана, которая теперь будет около меня постоянно, отвезла в женскую консультацию. Милая женщина-гинеколог, осмотрев, сказала, что все в порядке, порекомендовала оральные контрацептивы. Я и не думала, что Анатолий может захотеть детей, да и сама не горела желанием– какая из меня мать?
Накупив в ближайших пяти аптеках кучу стандартных таблеток, которых хватит не на один год, методично пересыпав и смешав с витаминами в баночке, я успокоилась. Речь о детях началась примерно через год. Вначале я просто пожимала плечами и делала вид, что не понимала, почему ничего не выходит.
Я не знала, как мне жить самой в этой клетке со зверем, я не знала, какой ребенок может родиться, с какими патологиями и болезнями, ведь я понимала, что Анатолий употребляет наркотики. Я мечтала вырваться из этого плена под названием «брак», но все никак не решалась. Куда идти? Что делать? Найдут, приведут, и будет еще хуже.
Как он узнал о таблетках, я не знаю, да уже и неважно. Вон они, все валяются, разбросанные по полу, в луже духов и алкоголя. Собирай и жри, но это уже бесполезно.
Если до этого момента мне казалось, что моя жизнь ужасна, то после начался сущий ад. Толя с одержимостью маньяка вколачивался в меня каждый день, кончал глубоко и держал так какое-то время. Я плакала, умоляла остановиться, перестать быть животным, покрывающим самку. Но все было бесполезно.
Я выла от своей безысходности и обречённости. Я вспоминала свою мать, нелюбившую меня всю свою жизнь. Неужели я тоже буду не любить своего ребенка? Ребенка от нелюбимого, ненавистного мне человека. Я кричала в голос ночами от того, что не вынесу этого, я не смогу так жить, если во мне будет ненависть, а не любовь.
Возникало желание убить Толю, пока он спит, просто воткнуть ему в горло что-то острое, я представляла все это так живо и в красках,как багровая кровь заливает белоснежную постель, из горла вырывается хрип, и душа покидает бездыханное тело. Но понимала: не смогу взять грех на душу.
Так продолжалось четыре месяца, в начале осени я поняла, что беременна. Меня выворачивало каждое утро, от любого запаха и вида еды. Толя воспринял все как должное, сам отвез меня к частному доктору в дорогую клинику, выслушал все рекомендации и больше с сексом ко мне не лез.
Мне было двадцать три, когда я поняла, что уже не одна в этом мире. Услышав биение сердца, я уже любила больше жизни своего ребенка. Меня словно отпустило, все страхи и сомнения ушли. Накрыло чистое блаженство и абсолютное равнодушие к тому, что происходит вокруг. Толя как-то странно изменился, стал смотреть иначе, ходил со мной на каждый прием и волновался о здоровье.
Через два месяца он сделал мне подарок – цветочный салон. Не знаю, почему именно он, но мне безумно понравилось. Я ничего особо не понимала, но был толковый управляющий, грамотные флористы, а еще море цветов. Они были повсюду вокруг меня, разных сортов и безумных ароматов, странно, от них меня не тошнило.
Глава 25
Егор
– Мне снова придется нести тебя на руках. Зачем ты сидишь на полу?
Егор подходит, он не один, за ним парнишка в черном костюме, в кармане трещит рация, пиджак отчетливо выдает, что под ним кобура с оружием. Он несет объемный пакет, а Егор – мое пальто.
– Давай, Вер, вставай, ты снова вся ледяная.
Кутает меня в одежду, снова наматывает шарф, старается на меня не смотреть, поднимает на руки и несет куда-то по темным коридорам. Черный вход, железная дверь громко хлопает за нами. Холодный ветер с колючими снежинками обжигает лицо, прячу его в распахнутом пальто Егора.
Теплая кожа на контрасте с моими холодными губами. Прижимаюсь, пытаясь согреться, жадно вдыхаю его аромат. Цепляюсь, как за последнюю соломинку, обхватываю рукой сильную шею. Мышцы напряжены, он сам весь словно натянутая струна. Машина стоит далеко, на центральной парковке, под яркими огнями ресторана.
Едем молча. Мне кажется, что вся моя жизнь – сплошное молчание и тишина. От нее закладывает уши, хочется кричать– громко, срывая голос, но я снова молчу.
– Мы едем ко мне на квартиру, возвращаться в особняк слишком поздно, да и дороги замело.
– Хорошо.
Высотка в центре, консьерж, лифт, мы не смотрим друг на друга. Егору скоро надоест возиться со своей непутевой экономкой, и меня наконец выкинут, как собачонку, на мороз. А может, он уже что-то знает, один звонок, и Глебушка расскажет историю глупой девчонки.