Собравшаяся в кабинете толпа в разноцветных комбинезонах встала на одно колено. Краем глаза я заметила, как Марк, поморщившись, опустился на колено вместе с остальными и взглядом показал сделать мне то же самое. На черном экране начали бегать кислотно-лиловые столбцы цифр, и потом какой-то зомбирующий голос, словно молитву, начал зачитывать совершенно непонятный для меня текст. Вдруг цифры пропали и экран показал чье-то незнакомое, удивительно безволосое лицо. Такое ощущение, что у человека с экрана не было ни бровей, ни ресниц, ни вообще каких-либо примечательных черт лица, кроме слегка крупноватого носа. Войдя в экзальтацию, пухлая блондинка в исходившем от нее исступлении со всей силы плюнула в экран. Как я потом узнала, это был портрет лидера Металандии, единственной провинции, отказавшейся присоединиться к Алгоритмии и ее злейшего врага, с которой они ведут многолетнюю разрушительную войну. Люди, до этого казавшиеся вполне адекватными, под влиянием зомбирующего голоса и постоянно мелькавшей на экране картинки буквально на глазах начали кипеть лютой ненавистью и выкрикивали проклятия и грязные бранные слова. Диктор, словно мантры, продолжал зачитывать свой текст, а коленопреклоненные люди на этом странном собрании повторяли за ним клятвы говорить ничего кроме неправды и делать все ради победы над общим идейным врагом Алгоритмии.

Когда пятиминутка, длившаяся почти десять минут, наконец-то закончилась, началась обычная редакторская летучка и я впервые увидела его. Словно налетевший шторм, в кабинет внезапно вторгся импозантного вида мужчина лет пятидесяти и по-хозяйски занял кресло во главе огромного редакторского стола, жестом пригласив всех остальных сделать то же самое. Джон Баскервилль, как я узнала позже, занимал совершенно особое положение в этой редакции. Он единственный носил черный комбинезон и никогда не посещал пятиминутки честности. Несмотря на заурядную внешность, это был человек абсолютно дьявольского ума, хотя из-за неказистой наружности на первый взгляд он казался совершенно обычным. Абсолютно лысая, словно бильярдный шар, голова, сухие, дряблые от курения щеки, слегка свисавшие складками на худом лице, когда он улыбался, делали его похожим на большого обаятельного шарпея. За очками в старомодной черной оправе смотрели живые, насмешливые глаза.

– Итак, уважаемые, так сказать, коллеги! – начал главред. – У меня для вас скверные и очень скверные новости. Рейтинги наши все падают, охваты не растут, о степени вовлеченности аудитории я вообще молчу. Алгоритм все больше недоволен нашей работой. Если срочно не примем меры, вам не то, что даже некрологи нигде не дадут писать, а вообще писать будет нечем, да и незачем.

Собравшиеся за столом редакторы беспокойно переглянулись. Больше всего побледнел рыжеволосый толстяк.

– Брэдли! – воскликнул главред. – Что за бред вы написали в последнем выпуске? Прочитайте отрывок из вашей недостатейки.

Рыжеволосый толстяк сразу вскочил с места, и, все больше бледнея, запинаясь, начал зачитывать текст со своего электронного планшета.

– Новые продукты детского питания «Румяные щечки» настолько приятны на вкус, словно бокал мартини после рабочего дня и вызывают зависимость, словно сигареты, но при этом полезны для растущего организма. Все продукты состоят из обогащенных синтетических ингредиентов высшего качества и прошли строжайший контроль. Ваши детки оценят новую лимитированную упаковку со своими любимыми героями…

– Ладно, достаточно! – оборвал главред. – Сигареты, алкоголь… В рекламной публикации о детском питании! Вы отпугнули от нас спонсора и как минимум 50 тысяч молодых мамаш, которые сейчас отовсюду строчат нам свои разгневанные комментарии.

– Простите! – закричал толстяк, начиная трястись от страха. – Я исправлюсь! Пожалуйста! У меня просто не было достаточно времени придумать другой текст…

– Поздно! Ты уже исчерпал все попытки. Это уже твое третье предупреждение! – сухо ответил главред. – Баншрифт! Роквелл! Уведите!

В кабинет вошли два высоких амбала с резиновыми дубинками и, подняв толстяка, отволокли его к выходу.

– Нет! Не надо! – раздавались его жалобные крики и всхлипы за дверью.

– Ну и пошел на хрен… – буркнул короткостриженный субъект, сидящий в дальнему углу стола. – Достал уже всех своим вечным нытьем!

– И да, – сказал главред, продолжая с довольным видом наблюдать, как толстяка, избивая, волокут в грузовому лифту. – Мы больше не посылаем никого на хрен, а вежливо желаем всего хорошего за пределами нашей редакции.

Я испуганно бросила взгляд на Марка, включившего фиолетовую подсветку и, казалось, остававшегося невозмутимо спокойным и безразличным.

– Мы должны подумать, как срочно поднять наши рейтинги… – непринужденно продолжил совещание главред. – Если бы случилось что-то плохое, это было бы для нас очень хорошо. Купер, что предложите?

– К сожалению, пока нет ничего интересного… – снова подал голос короткостиженный мрачный тип с заметной щербиной между зубов. – Очередная внутригалактическая конференция планет большой восьмерки по поводу изменения гравитации и останавливающегося земного ядра, объявление шорт-листа престижной литературной премии за самый нечитабельный роман Прустнер, новая вспышка неизвестного вируса в Африке…

– Купер, вы же редактор новостей! – возразил главред. – Уж вы-то должны знать, что не новости формируют СМИ, а СМИ формируют новости! Поработайте, вы же умеете находить новости там, где на них даже намека нет! Для чего я вас вообще сюда вытащил из «Светского сплетника»? На худой конец, придумайте сами! Чем пошлее заголовок, тем лучше! Правильный заголовок должен кричать читателю «Открой меня!», «Посмотри на меня!». Пусть он откроет, а в статье будут только три слова про жопу. Мы совершенно не обязаны оправдывать интересы нашего читателя! Мы здесь работаем совсем не для этого! Интересы читателя! Ха! Это последнее, что нас должно волновать!

Мы должны взывать к самым низменным его чувствам: жадности, любопытству, зависти, ненависти, злорадности, которые у него и так легче всего натренировать. Не надо делать такие глаза, Перпетуа. Это самое простое, что может делать человек, который умеет составлять слова в связные предложения. Умело надавливая на слабые болевые точки нашего читателя мы можем от него добиться всего того, что мы захотим. Один раз заглотнув нашу наживку, он уже у нас крючке и будет есть все, чтобы бы мы ему не преподнесли на своем блюде, пусть это даже придуманная нами от начала до конца новостная статья. Он считает, что думает самостоятельно, а на самом деле все его убеждения, все его знания об окружающем его мире основаны на том, что мы старательно в нем воспитали и в него вложили! Мы должны быть как информационный фастуфуд – должны вызывать зависимость и неспособность употреблять что-то еще. Это понятно?