Деревенский дневник. Энциклопедия деревенской жизни

Обживаюсь в старом деревенском доме

Заниматься уборкой я ненавижу! В моей городской квартире был вечный бардак. Уборка – это бессмысленное, тупое занятие, отнимающее время и нервы. Иногда я даже обращалась в клининговую компанию, пару раз в год, чтобы они провели для меня генеральную уборку в квартире: отмыли окна, потолки, специальными пылесосами почистили мягкую мебель и ковер. Я во время этой уборки сама убиралась, подальше из дома.

Когда я осталась наедине с дедовым домом, то первая мысль была: «Господи! Сколько же мне здесь прибирать! Да мне и за неделю не справиться». Но, делать нечего – не спать же в паутине и в трехлетней пыли. До ночи мне нужно хоть небольшой комфорт для себя устроить.

Для начала мне нужно было растопить печку, а то в апреле еще прохладно, ночью можно и замерзнуть в доме. Я пошла в дровяник, в надежде, что там остались какие-нибудь дрова. На моё счастье в углу дровяника стояла ровненькая небольшая поленница из березовых дров. Кое-как я надрала бересты с рассохшихся дров на растопку. За три года древесина сильно высохла и начала уже трухлявить. Знаю, что от таких дров жара в печи мало, но лучше уж так.

Печка никак не хотела растапливаться. В доме было холодней, чем на улице, и из-за этого тяга получилась обратная. Весь дым сначала пошел в дом. Может еще и в трубе что-нибудь застряло, и я несколько раз открыла и закрыла заслонки, чтобы немного прочистить дымоход. Вот ведь, двадцать лет как в городе живу, ни разу за эти годы печку не топила, а руки помнят, что нужно делать.

Через некоторое время огонь прижился на сухих дровах, и дым пошел куда надо, в трубу, а не в дом. Сразу стало уютно, как будто кто-то родной появился рядом со мной в пустом доме. Тихое потрескивание полешков оживляло дом. Теперь уже можно и за уборку браться.

Я вынесла во двор постельные принадлежности, чтобы они подсохли на теплом апрельском солнышке. К моей радости подушка и матрас не пахли затхлостью, а только пылью и известкой. А еще какими-то травами.

В самый разгар уборки, когда я мыла полы, согнувшись в три погибели, ко мне пришел первый гость. Если бы я знала в тот момент, что посетители будут заглядывать ко мне целыми днями, я может, и не решилась на отдых в деревне.

– И хто это у нас тут порядки наводит без хозяев?

От неожиданности я подпрыгнула и чуть не поскользнулась на мокром полу. Передо мной стоял классический деревенский дед. В серой ватной фуфайке, в меховой шапке (в такую-то жару) и с намертво приклеенной к губе цигаркой.

Выглядел мой гость безобидно и до боли знакомо. А когда он улыбнулся, я сразу признала в нем лучшего друга моего дедушки – дед Михей. По его улыбке я сразу поняла, что и он меня узнал.

– Дядь Миша! Да это же я, Света Максимова, узнали же! Вот порядки навожу, отдохнуть в родную деревню приехала.

Дед Михей хекнул, хлопнул ладонями себе по бокам и двинул ко мне обниматься. Я от неожиданности не знала, что делать и стояла столбом, пока он меня тискал.

– Вот уж не ожидал, что внуча приедет! Не признал тебя сразу-то, совсем тебя городская жись другой сделала. Вона чо, раздобрела девка, в самую силу вошла, а то была всегда тощая, как коза моя. Да ты не боись деда Михея, чего оторопела?

– Да я отвыкла уже от деревенских обычаев. В городе ни с кем так не обнимаемся при встрече. Да и не ожидала я сейчас кого-нибудь здесь увидеть. Думала, недельку поживу в дедовом доме, отдохну, сил наберусь, в тишине побуду. А тут видать меня в покое не оставят.

Я это говорила не со зла, на самом деле рада была увидеть знакомого человека. Да и дед Михей мои слова всерьез не воспринял, улыбался мне, как родному человеку. От этой нежданной встречи на душе у меня потеплело, ушел страх перед неизвестностью.

– Ты это, Светунь, приходи ко мне через часок. Я карасей наловил, как раз с рыбалки шел и увидел дым из трубы. Дай думаю, загляну, кто тут хозяйничает. Вот, видать не зря много карасиков поймал. Сейчас ухи наварю, как раз одному-то мне много будет. Так что ты давай, полы домывай и ко мне прямиком. С дороги самое то горяченькой ухи похлебать.

Я заверила деда Михея, что непременно приду к нему, как немного порядок наведу.

Он ушел, а я за этот час, окрыленная нежданной встречей, быстро домыла полы, подкинула еще дров в печку, вынесла мусор и разобрала свои вещи из дорожной сумки. С пустыми руками в гости решила не ходить, и взяла в подарок деду Михею набор рыболовных крючков и блёсен, которые я надеялась использовать в своем отпуске. Вот и отлично! Сама-то я и не разберусь с этим богатством, а дед, знатный рыбак, и подарку рад будет, и мне подскажет, как порыбачить.

Пока наводила порядок в доме, обнаружила в старом шифоньере платье своей мамы. Длинное, до середины икры, из тонкой шерстяной ткани винного цвета с белоснежным вязанным воротничком. Я помнила это платье, мама его очень любила и надевала только по праздникам и в гости. Вот и пригодилось! И по размеру впору пришлось. Видать, я уже по полноте мать догнала, а она была дородная, крупная женщина. Я всё думала, что стройней, но что выросло, то выросло…

Царская уха деда Михея

Дом деда Михея стоял сразу возле дома моего деда. Даже забора в одном месте не было, чтобы удобно было в гости друг к другу ходить. Помню, как мой дед чуть ли не каждое утро шел первым делом к другу, попроведать его, а уж потом в сарай к скотине управляться. Да и дед Михей частенько к нам забегал – то рыбки принесет, то вечером на лавочке покурить с другом. Так и дружили домами.

Шла я в гости, как на праздник. Не помню у себя такого торжественного настроения в последние годы в городе. Там и по гостям как-то редко ходила. Обычно, на новый год и на дни рождения. Застолье, выпивка. Одни и те же разговоры о работе и покупках. Никакой радости. А сейчас моя душа пела неизвестно отчего.

Дед Михей вышел встречать меня на улицу. Уже на крыльце я почувствовала умопомрачительный аромат ухи. В животе сразу заурчало, еще бы! С утра не ела ничего. С большой уборкой совсем про обед забыла. Как же удачно меня сосед в гости позвал!

В доме деда Михея планировка была практически такая же, как и в нашем доме. Крепкий пятистен: в одной половине дома кухня-прихожая, в которой большую часть занимала русская печь, в другой половине горница – большая и светлая комната. Только, в отличие от нашего заброшенного дома, в доме деда Михея было уютно и живо. Несмотря на то, что хозяин мужчина, везде был порядок и чистота. Чистые полы, застеленные пестрыми половичками, беленые стены, самотканый ковер с розами в горнице над металлической кроватью, старый комод, заставленный фотографиями. Все это дышало и жило, все было на своих местах.

Хозяин накрыл мне стол в кухне. В деревне не принято таскать еду в горницу. Только на свадьбы стол накрывали в горнице, и то, если женился кто зимой. А летом свадьбы справляли во дворах под открытым небом.

Так вот для меня дед Михей накрыл царский стол: посредине стола стояло большое блюдо с вареными карасями, рядом две тарелки с ухой, подернутой янтарными жиринками, нарезанная краюха ржаного хлеба, какая-то зелень в плошке, соленые огурцы, варенье. У меня в глазах зарябило от такого количества еды. Хозяин явно был доволен моей реакцией. Без лишних разговоров усадил меня за стол, вручил деревянную ложку и сам уселся за стол.

– Ну, приступим, помолясь! – перекрестил еду и первый отправил полную ложку ухи себе в рот.

Я, не долго думая, последовала его примеру. Уха показалась мне божественной! Насыщенный рыбный вкус, немного аромата дыма из русской печи, кусочки икры и картошки, прозрачный лучок и терпкая нотка лаврушки. Вроде ничего особенного, но я наслаждалась этой ухой, как лучшим ресторанным блюдом. Да куда там ресторану до деревенской свежей пищи! Тут не только тело, тут душа насыщается. Изголодавшийся желудок мгновенно замолк, и по телу расплылось тепло. Усталость, как рукой сняло. От такой еды не чувствуешь тяжести, хоть весь чугунок ухи съешь.

Дед Михей подлил мне еще порцию, и пододвинул блюдо с вареными карасями. Это уже не просто еда – это искусство. Медитативно разбираешь рыбины, осторожно языком прощупываешь, чтобы какая-нибудь мелкая вредная косточка не проскочила, и наслаждаешься нежным мясом. Я не заметила, как съела три больших карася.

Пока я ела, дед Михей рассказывал, что рыбалка в этом году хорошая. И зимой хорошая была и после ледохода. В прошлом году был большой паводок, две реки объединились, рыба в Серпушке обновилась. Даже щуки снова начали водиться, значит, им еды хватает.

Потом он мне рассказывал, как готовить тройную уху. Надо в одном чугунке сварить в кипятке подряд три порции рыбы. Получается насыщенный рыбный бульон. Потом в этом бульоне варить уже картошку, лук и икру. Лаврушку класть уже когда чугунок из печи достаешь, чтобы не дал горький вкус. Идеально готовить уху из ершей и окуней, но и карась тоже пойдет. Если рыба не жирная, то можно масла сливочного добавить и обязательно черный перец горошком. Такую уху можно есть как горячую, так и холодную. В остывший бульон (картошку и лук лучше убрать) кладешь рыбное мясо и ставишь в ледник, на другой день получается рыбное заливное.

Я ела и слушала, и мне не верилось, что все это происходит в реальности. Как-то все не по-настоящему, слишком хорошо и спокойно. Как в детстве. Мне казалось, что я вот-вот проснусь и вновь окажусь в своей городской квартире. Но ощущения тела говорили мне, что все взаправду. И это радовало.

Я подарила деду Михею рыболовный набор, отчего мой гостеприимный хозяин пришел в детский восторг. Все обещал меня в ближайшие дни взять с собой на рыбалку. Я, естественно, согласилась.

Мне так хотелось посидеть с дедом Михеем подольше, поговорить, вспомнить деда, но с каждым словом я чувствовала, как мой язык заплетается, глаза закрываются сами собой. За окном уже начало смеркаться, и я, попрощавшись, пошла к себе домой. Сил хватило только раздеться, и я бухнулась в кровать. В первую ночь я спала без сновидений.

Утренние деревенские хлопоты

Проснулась я на следующее утро раным-рано. Часов в пять – разбудили деревенские петухи, которые, как по будильнику в это время начали голосить. Первые несколько минут не могла понять, где нахожусь. И только оглядев знакомые с детства стены, пришла радость от осознания – я дома!

Не помню, когда у меня было столько энергии с утра. Обычно еле раздираю глаза, выключаю ненавистный будильник, и еще какое-то время борюсь с желанием завернуться обратное в одеяло. Но надо вставать, надо приводить себя в порядок, надо идти на работу. Будь она неладна! Вот и накаркала…

Но сейчас я даже рада, что меня уволили. Сама бы я никогда не решилась уйти с работы, и отдохнуть. В отпуск сходить уже три года не было возможности. Последний отпуск и вспоминать не хочется. Но, видимо придется. Надо бы к деду на могилу сходить.

А пока нужно просто жить! Готовить завтрак, хлопотать по хозяйству. Да и помыться не мешало бы. Пойду с баней разбираться, вчера туда не заглядывала.

Баня у деда была старенькая, но еще крепкая. Строил сам лет десять назад. Вместе с другом Михеем. Заказали только брёвна в лесхозе, а уже сами рубили, ставили, конопатили и печку делали. Я всего-то в этой баньке разок и попарилась, как раз когда поставили. Приезжала тогда в гости к маме и к деду. И тогда же с ними вдрызг разругалась. Вспоминать тяжело.

А банька стоит, ждёт хозяев. Печка крепкая, на плите большой пустой бак для горячей воды, сбоку каменка для пара. В самой баньке и на полках чисто, как будто недавно прибирали и мыли. Стены белёные – по-другому никак, сосновые брёвна смолу выделяют. Но от белых бревенчатых стен в бане даже с маленьким окошком светло. Пахнет старыми берёзовыми вениками, которые тут же висят, древесной смолой и известкой. Хороший добрый запах. Ладно, милая, затоплю я тебя, попарюсь сегодня, погреюсь, как положено, а то в городе и бани-то нормальной не найдешь. А пока надо с завтраком разобраться.

Завтрак я решила готовить на уличной печурке под навесом, который дед называл «летняя кухня». Так оно и было – под шиферным навесом стояла небольшая кирпичная печка с плитой, на ней мама всегда готовила летом еду, чтобы дома лишний жар от печи не создавать. Хоть и плита стояла в доме газовая с баллоном, но ею пользовались не так часто, в основном готовили в русской печи или на улице в летней кухне. На стенах навеса пристроены полочки, заставленные посудой – всё, что нужно для готовки и приема пищи, всё под рукой.

Тут же под навесом стоял небольшой самодельный стол, и скамейки, оббитые цветастой клеёнкой. От времени клеёнка потрескалась, обтрепалась, но не потеряла свои яркие краски. На сочном зелёном фоне нарисованы ромашки между красными клетками. Китч полнейший и отсутствие стиля, но для деревенского завтрака идеально!

Я решила приготовить на завтрак рисовую кашу и чаю попить с печеньем. Крупу я привезла с собой, а также сухое молоко, сахар, чай и консервы, разные конфеты-печенюшки. На неделю продуктов должно хватить, а тут еще, оказывается, и у деда Михея подкрепиться рыбкой можно – с голоду не помру! Да и не мешало бы пару килограммов скинуть.

Но прежде чем готовить завтрак, нужно еще растопить печурку. Вчера я как-то быстро с домашней печью справилась, и здесь не должна оплошать. Но на деле оказалось растопить маленькую печь сложнее, чем домашнюю русскую печку. Уличная печурка маленькая, большие поленья не влезают. Пришлось искать в сарае топор и разбивать поленья на мелкие щепки. С непривычки чуть себе ногу не оттяпала. Но помучившись полчаса, наколола мелких полешек, ободрала с них бересту. С такой растопкой в печурке мигом заплясал живой огонь.

Я тут же на плиту поставила полный чайник воды. И чай попить и умыться тёпленькой водой в течение дня пригодится. Нашла маленькую кастрюльку, насыпала горсть риса, налила воды и поставила туда же, рядом с чайником.

Пока печка разгоралась, а мой завтрак готовился, решила еще набрать из колодца пару вёдер воды. Вчера пришлось набирать несколько вёдер, а сегодня от непривычной работы побаливали кисти рук и спина. Ещё бы – потягай-ка из колодца полные ведра! Давно у меня такой нагрузки не было. Но что вчера набрала – всё использовала в уборке. Теперь вот для бани нужно ведра четыре набрать.

Мне нравился сам процесс набирания воды из колодца. Только так понимаешь, что вода ценность имеет. Не просто так по трубам водопровода к тебе пришла, и ты даже не замечаешь, сколько её льёшь. А тут ведро с цепью аккуратно раскручиваешь воротом в бездонный тоннель колодца, слышишь, как ведро коснулось воды, делаешь еще пару витков, чтобы наполнить его водой, и тянешь наверх. Работа не тяжелая, просто сноровка нужна. Бывает, что цепь на ручке ведра сдвинется, и поднимешь ты не полное ведро воды, а чуть на донышке. И снова нужно вниз крутить.

С грехом пополам набрала-таки я четыре ведра воды для бани. А когда вернулась к летней кухне, то обнаружила, что каша моя пригорела. Быстро же огонь разгорелся, я и не сообразила.

Пришлось брать новую кастрюльку, заново ставить кашу на огонь, а пригоревшую кастрюлю я водой залила, чтобы позже отмыть. Теперь от каши я уже не отходила. Постоянно помешивала, когда крупа немного распарилась, добавила сухого молока. И поела я уже часа через два после пробуждения – вот что значит, непривычная к деревенской работе городская дамочка!

Завтракала я тут же, во дворе, наслаждаясь природой и утренними деревенскими звуками. Со двора было видно немного – обзор закрывал старый сарай, который стоит между двором и огородом. Но надо мной было ясное весеннее небо, в палисаднике расцветала черёмуха, а вокруг пели скворцы, соревнуясь, у кого трель красивее. Уже вылетали пчелки и деловито жужжали над одуванчиками, иногда пролетали сороки и трещали мне утренние новости. Ляпота!

Потом только поняла, что дел сделала много, а по времени ещё раннее утро. В городе я в семь часов только будильник выключаю, а тут ощущение, что полдня прошло. Теперь я поняла, что в деревне время течет по-другому, и за день можно очень много дел успеть. Потому что отвлекаться не на что. Нет здесь ни интернета, ни вечного шума машин, ни посторонних людей, и дурацкой беготни. Здесь всему своё место и время. И именно за этим я сюда и приехала!

Прости меня, дед, что стыдилась быть деревенской

Как бы я ни оттягивала момент посещения могилы деда, это сделать нужно. И лучше с утра, пока я не загрузила себя работой.

Чтобы понять мою нерешительность в этом вопросе, нужно оглянуться на десять лет назад, когда я последний раз была в родной деревне. Тогда случилось неприятное событие, которое навсегда разлучило меня с любимым дедом.

Ровно десять лет назад я влюбилась! Как говорят, без памяти. Были у меня отношения с мужчинами до 30 лет, но никогда я не испытывала таких сильных чувств, как к Виктору. Это было помутнение разума. Я буквально жила им, его вниманием, его взглядами и его ласками.

Сейчас я понимаю, что это были нездоровые отношения, ведь я сильно зависела от каждого слова любимого, от его настроения и капризов. В этих отношениях я потеряла себя, но не понимала этого.

А дед увидел это сразу.

Я пригласила Виктора познакомиться с мамой и дедом через полгода наших отношений. Он долго отнекивался, не хотел ехать в деревню, но так как дело шло к свадьбе (как я думала), то нужно было знакомиться с родными. Приехали мы не на поезде, а на машине Виктора. Я еще тогда порадовалась – вон, как быстро добрались до деревни. Вместо двух дней, всего за сутки долетели. И мама с дедом должны оценить, что жених у меня не бедняк какой-нибудь. Работа хорошая, своя квартира, машина. Для меня тогда это было очень важно.

А в деревне всё пошло не так, как я рассчитывала. Виктор сразу повел себя высокомерно с моими родными. Угощение, которое приготовила мама, есть не стал, а потом заставил меня готовить то, что он привык (с собой продукты привез). С мамой разговаривал как бы с насмешкой, свысока. Старался подчеркнуть, что деревенская жизнь для него не подходит. «Как вообще можно здесь жить, в этой дыре, в «жопе мира»? сказал он.

С дедом общение не заладилось с первой минуты. На протянутую в приветствии руку деда Виктор даже внимания не обратил. На любой вопрос отвечал односложно «да», «нет». О себе говорить ничего не хотел, да и у деда ничего не спрашивал. Просто взял свой телефон и пошел фотографировать двор, огород. Я знала, что всё это он позже выложит в свои соцсети, и мне было стыдно за то, как видел наш родной дом мой любимый человек. Явно всё его в деревне смешило и вызывало брезгливость.

Были мы в гостях всего один день. Дед как раз построил новую баньку, протопил её для дорогих гостей. Я с радостью побежала в баню – соскучилась в городе по живому пару. А Виктор остался в доме. Не захотел идти париться.

Когда я вернулась, разомлевшая от банного жара, то застала неприятную картину. Виктор стоял у порога, уже надевая свои ботинки, а дед ему вдогонку кричал: «Давай, катись, шалопутный! Чтобы духу твоего в моём доме не было!» Мама сидела на кровати в горнице и рыдала, прижимая платок к лицу, чтобы не было слышно голоса. Я ничего не могла понять, что случилось. Виктор уже выбежал во двор, завел машину, а я почти голышом, в одном махровом полотенце, побежала за ним.

– Оставайся в своей грязной деревне! Тебе здесь самое место!

И с пробуксовкой ринулся по улице к старому мосту.

Я вернулась в дом, мать уже успокоилась, но у деда желваки ходили от злости.

– Ой, Светка, кого ты себе нашла! Он же тебя за человека-то не считает. Не уважает ни тебя, ни нас. Мы для него грязь деревенская, дикари необразованные. И где ты его такого нашла?!

О чем тут разговаривали Виктор с дедом, мне было неизвестно, но я примерно догадывалась. Всю дорогу до Малого Острова я слушала лекцию, что деревни – это отстойник для быдла, для несостоявшихся в этой жизни людей с низкой самооценкой или для стариков, доживающих свой век.

Меня в пример приводил, что вот мол, ты хоть и из деревни, но в люди выбилась, выучилась на дизайнера, вырвалась из дыры. А кто ничего из себя не представляет – тот и живет в деревне, ходит по колено в навозе. Я не хотела портить себе настроение, думала, вот приедет любимый в мою родную деревню, увидит, как у нас красиво, познакомится с родными, и поймёт, что был не прав.

Оказалось, что пока меня не было, мать снова пригласила зятя к столу. Где это видано, чтобы гость и не поел нормально. На что Виктор заявил, что есть вечером не будет, да и ей не советует – лишний вес налицо. Мать пошутила, что ей её вес не мешает, а хорошего человека должно быть много. На что Виктор парировал – «И Светка тоже считает, что жирной быть нормально. Теперь понятно, в кого!»

Дед заступился на сноху и внучку, а там слово за слово и услышал о себе и о деревенской жизни много интересного.

Когда я всё это услышала, мне стало так горько на душе. Ведь я любила Виктора, и не хотела с ним расставаться. Но и с родными не хотелось портить отношения. Я-то выдержу, а им обидно.

Виктор с первых дней подтрунивал, что я деревенская, и мне было немного неловко и стыдно из-за этого. Постоянно подчеркивал какие-то мои деревенские особенности, черты характера, привычки. Но я как-то привыкла, старалась не замечать сарказма в его словах. А тут он задел моих родных.

Дед мне в тот день заявил, что такого мужа рядом со мной не хочет видеть. Своего благословения на свадьбу не даст. Если я совсем рехнусь и выйду за этого сноба замуж, то видеться со мной больше не желает. Мол, выросла, а ума не нажила, а ему за меня стыдно.

Тут уж я сама поднялась: «Нечего мне указывать, кого любить да за кого замуж идти. Прав Виктор – в деревне жизни нет, только и доживают здесь одни неудачники. А я женщина современная, в жизни состоявшаяся, проживу спокойно и без ваших предрассудков. Не нужно мне ваше благословение, не в царской России живем».

В тот вечер в доме деда больше никто не разговаривал. Я наутро уехала в районный центр, а там и к себе в город. Это была наша последняя встреча с дедом. Он мне не писал, а я сама не шла навстречу. Мать пыталась нас помирить, да видно, нашла коса на камень.

Вот поэтому мне и хотелось сходить на могилку к деду, покаяться, и в то же время совестно. Обидела я его, а он прав был.