И правда, кто знает, почему так? Я школьник. Но. Я был школьником. Подумайте об этом на досуге.
Похоже, Амир настоящий и вполне себе ныне здравствующий. Ничего особенного, просто Сабрина ошиблась. Была кем-то дезинформирована. Или мало ли что. В любом случае, сейчас Амир вполне открыт для общения.
«Я хотела спросить, – написала Вера Николаевна, – как дела у Сабрины? Вы были так дружны, когда учились у меня. Сейчас общаетесь?»
Амир прочитал сообщение и вышел в офлайн.
*
Дорогая Сабрина. Здравствуй, догорая милая Сабрина! Моя дорогая Сабрина!
Сабрина! А уверена ли ты… А знаешь ли ты наверняка… Не могло ли тут быть ошибки?…
Вера Николаевна пыталась прикинуть на бумаге варианты письма Сабрине. И не достигла большого успеха. Даже на русском. А что уж говорить об английском! Над строчками витал призрак сомнения в здравом рассудке.
Вера Николаевна получила от Сабрины сообщение, но не спешила его просматривать. Вне зависимости от содержания этого послания, в ответ нужно спросить про Амира. Ведь он жив, хоть и не отвечает на сообщения. Как выяснилось, это вполне для него характерно.
Проведя в творческих муках какое-то время, Вера Николаевна вдруг подумала: «Зачем искать окружной путь, когда есть калитка?!» Она зашла на Филфри, открыла диалог с Амиром и нажала на «Print Screen». Несколько нехитрых манипуляций в Paint, чтобы убрать всё ненужное, и дело сделано.
«Если Амир погиб, как объяснить это?» – написала Верна Николаевна и прикрепила картинку.
«Что это?» – спросила Сабрина. – «Когда была эта переписка?»
«Вчера, сразу после того, как ты мне написала о трагедии, я захотела посмотреть его профиль. Потому что он ведь мой ученик, понимаешь. Мне стало грустно. Захотелось увидеть его фото. И тут он вдруг оказался онлайн. И я не утерпела и написала ему, а он ответил».
«Это очень странно», – ответила Сабрина. – «Похоже на какой-то злой розыгрыш. Вот посмотрите». Она отправила ссылку на новостной портал. Язык заметки был не английский и, уж конечно, не русский. «По-малайски», – решила Вера Николаевна. На фото были какие-то искореженные фрагменты автомобиля. Пробежав глазами по тексту заметки, Вера Николаевна увидела имя Амира. Которое там, несомненно, там упоминалось.
Пришлось подвергнуть текст статьи автоматическому переводу. Всё выглядело достоверно. Может, Амир зачем-то инсценировал свою смерть? Например, поссорился не с теми людьми и… А что, и такое бывает.
Тишину напряжённого недоумения прервал звук входящего сообщения. От Амира.
«Здравствуйте, мадам Вера! Извиняюсь, что прервал вчера беседу столь поспешно. У меня были на то причины. Я вынужден сообщить вам неприятную новость. Сабрины больше нет. Она умерла. И для меня это невосполнимая утрата и огромная личная трагедия».
Вера Николаевна сидела, глядя на свет фонаря за окном. Цвета жжёного сахара. So sweet. На фоне такого сладкого света мелькали такие быстрые снежинки. Как сахар, который размешивают в стакане крепкого чая. Вера Николаевна была почти полностью неподвижна. И только дыхание. Люди ошибочно думают, что усилие нужно на вдохе. На самом деле после хорошего выдоха воздух сам наполняет собой лёгкие. Усилие нужно на выдохе. Всё, что нужно для жизни приходит само по себе, причём в избытке. Главное как следует выдохнуть.
«Выдохни», – говорит заведующая кафедрой, когда Вера Николаевна начинает выходить из равновесия. А поводов из него выйти в их университете, что грибов после дождя. «Выдохни», – мысленно приказала себе Вера Николаевна голосом своего начальника.
Сообщение для Амира:
«Я как-то общалась с Сабриной и спросила про тебя. Мне показалось, что она была расстроена, потому что ты прервал с неё общение без причины. Что произошло между вами?»
Амир выдержал паузу, а потом прислал сообщение.
«Мне давно хотелось с кем-то поделиться. Потому что довольно тяжело носить это в себе. Чувствую ли я себя виноватым? Да. Хотел бы я объясниться с Сабриной? Наверное, да. Если бы у меня был выбор прожить всё заново, повторил бы я свои действии? Определённо, нет. Считал ли я, что поступаю правильно тогда? Да, я искренне так считал.
Возможно, для вас мы с Сабриной были только студентами, которые всегда сидят за одной партой. Может быть, вы даже думали, что я сижу с Сабриной ради учёбы. Чтобы помогала с ответами. Но это не так. Возможно, сначала так было. Но уже во втором семестре первого года учёбы я принципиально не заглядывал к ней в тетрадь. Понимаете, мне казалось это признаком слабости. А слабости дорого обходятся, особенно, мужчинам.
Для всех мы с Сабриной были друзьями. Друзьями, которые вместе сидят на уроках. Друзьями, которые вместе ходят в кафе, болтают на переменах, гуляют в парке. Не бывает такой дружбы между парнем и девушкой! Особенно, когда им девятнадцать лет. Чем больше я узнавал Сабрину, тем сильнее влюблялся в неё. Я не знал, отвечает ли она взаимностью на мои чувства. Сейчас я понимаю, что отвечала. Но тогда, мне казалось всё ненадёжным и подозрительным.
На каникулах после первого курса мы разъехались по домам. Я безумно скучал. Каждый день мне хотелось сорваться и поехать в тот город, где жила она. Но я представлял себе реакцию её родителей, если молодой человек типа меня появится у них на пороге. В России всё было просто, а у нас – это был бы скандал. Что-то вроде вторжения вражеской армии. Одним словом, проблема.
Конечно, всё это было решаемо. Можно было договориться о встрече где-то в торговом центре. Встречу можно было обставить, как случайность. У меня был школьный друг. Назовём его, Кайрул Анвар. Он в открытую встречался с девушкой из хорошей малазийской семьи. Они ходили вместе на спортивные матчи, в рестораны, даже ездили на каникулы путешествовать по Европе. Его девушка – Нани – была весёлая и общительная крошка. Ни в чём плохом она не была замечена, хотя хеджаб носила от случая к случаю. Что само по себе говорит о свободе нравов. Поэтому и родители Нани смотрели на такие добрачные отношения снисходительно.
Семья Сабрины была более консервативна. Особенно её отец. Я решил посоветоваться с Кайрулом, как мне быть. Его рассуждения поразили меня. Ему нравилась Нани. Он даже говорил, что влюблён. Но по его словам получалось, что гарантом их любви служит финансовая сторона вопроса. Нани была из состоятельной семьи и могла сама выбирать себе жениха. А Кайрул был седьмой сын седьмого сына. Ни денег, ни положения в обществе. Он ни за что не бросил бы Нани, даже если бы узнал про неё что-то плохое. Когда я заговорил о своих чувствах к Сабрине, то он первым делом спросил, из какой она семьи. Сабрина была из семьи среднего достатка. Кайрул скривился, как будто надкусил лимон. «Не стал бы я афишировать отношения с такой девушкой. Это может помешать сделать хорошую партию в будущем», – сказал он.
Я был сбит с толку, как только может быть сбит с толку юноша. Мне едва исполнилось двадцать лет. Я буквально ненавидел себя за собственную недальновидность. Я ведь тоже был из небогатой семьи. Мой отец погиб рано, и мама была вынуждена обращаться за помощью к родственникам и брать ссуду в банке, чтобы оплатить моё обучение. А ещё у меня был младший брат, которого тоже нужно было ставить на ноги.
Но мои чувства к Сабрине были сильны. Поэтому я решил поговорить с мамой. Она отреагировала удивительно спокойно. «Может быть, это и правда твоя девушка. Та, единственная, которая сделает тебя счастливым. Но если ты хочешь развеять сомнения, давай сходим к гадалке. Я хожу к этой мудрой женщине много лет, и она ни разу не ошиблась в пророчестве». Я даже не знал, что мама имеет такие знакомства! Тем же вечером мы пошли к гадалке.
Нам не пришлось ехать в другой город, спускаться в пещеры или взбираться на гору. Гадалка жила в трёх кварталах от нас. Её квартира была на втором этаже муниципального дома. Мы вошли и поздоровались. Гадалка была очень полной женщиной. Её маленькие ручки напоминали младенческие: с перетяжками на сгибах, с ямочками в области суставов. Я наблюдал за ними, как завороженный. «Оставьте нас!» – приказала она матери. Когда мы остались одни в комнате, гадалка сказала: «Я могла бы сделать тебе любой расклад, на любых картах. Или погадать на свечном воске. На кофе или чае. Но я не буду этого делать. Потому что вокруг тебя точно витает облако. В этом облаке я вижу всё, что ты хотел бы узнать. И даже больше. Я вижу то знание, от которого ты с удовольствием бы отказался. Девушка, с которой ты связан узами, которые нельзя порвать, станет твоим проклятьем на всю жизнь. Но принимать ли это – твой выбор. Однако я вижу больше. Если после следующего своего дня рождения ты скажешь ей хоть одно слово, она погибнет по твоей вине». Я не уверен, что смогу правильно изложить суть её слов по-английски. Она сказала, что у меня есть выбор. Если я буду следовать своим желаниям, идти по пути наименьшего сопротивления, то после непродолжительного счастья меня и Сабрину будет ждать горе и мрак. Если же я откажусь от своих притязаний, то у Сабрины будет шанс стать счастливой с кем-то другим. Её жизнь можно купить ценой самоотречения.