Соловей в клетке

– Соловьев на выход!

Пушкин резко поднялся , отложил потрепанный блокнот и направился под конвоем охраны в соседний корпус.

Он оказался в чистом, залитом полуденным солнцем, кабинете, на тщательно выбеленных подоконниках зеленели растения. Перед заключенным стоял прибранный стол – настольная лампа, стакан с ручками и карандашами, лежал рисунок на альбомном листе, открытый блокнот, а рядом тетрадь с рукописью «Соловья в клетке»

Пушкину захотелось немедленно схватить свои труды, убежать в камеру, и писать, писать, писать…

Но он не мог. Не имел никакого права. Соловьев просто стоял , осматривал обстановку, фиксировал на память солнечные лучи, свободно гуляющие по потолку и линолеуму. Он заметил свое отражение в зеркале на стене – высокий, изрядно похудевший, усталые впавшие глаза, колючий мелкий ежик когда-то густых и блестящих черных волос.

Дверь с табличкой «подсобное помещение» медленно приоткрылась. Первое, что бросилось в глаза оцепеневшему Соловьеву – расстегнутая верхняя пуговица на кружевной блузке. Затем он увидел огромные голубые глаза под круглыми очками, тонкие губы, белоснежные гладкие волосы до плеч, уловил сладкий аромат духов. Его прошибло огнем, ладони вспотели, зрачки расширились. Впервые за долгое время увидеть молодую женщину, идеальную, словно богиня… Это стало настоящим испытанием для Пушкина. Заключенный думал, что не устоит на ногах, голова закружилась, он сглотнул слюну , шумно вдохнул и выдохнул.

Она спокойно и плавно подошла к столу, чистая как икона, прекрасная как майский цветок.

Осколки потерянной свободы зазвенели где-то глубоко внутри, заключенный сразу понял – она здесь новенькая. Слишком живой взгляд, в глазах море, а не пустота. Её голос звучал так же нежно, как она выглядела.

– Добрый день, прошу, – женщина указала жестом на кресло рядом со своим рабочим столом.

Соловьев покосился на охранника , тот кивнул. Заключенный присел. Он буквально утонул на месте, ему было слишком мягко, комфортно, тепло. После мрака холодной камеры, все казалось нереально уютным.

– Меня зовут Елена Александровна, я – психолог. Мы будем встречаться с вами раз в неделю, беседовать, анализировать, чтобы помочь вам встать на путь исправления.

Пушкин позволил себе слегка улыбнуться, вспомнил, как в шутку написал заявление на посещение психолога, даже не мечтал, что настолько повезет, и он будет еженедельно приходить на душевные разговоры к самому ангелу.

– Сегодня мы только познакомимся, – она заглянула в блокнот, – Сергей Михайлович. И сразу вопрос – разрешите ли вы мне прочесть вашу рукопись до конца?

Соловьев недоумевал, с каких это пор у заключенных начали спрашивать разрешение. Он нервно закивал, и заикаясь промямлил:

– Кккконечно.

– Вы хотите дописать свою книгу?

Она назвала корявые записи в тетради книгой? Внутри у Пушкина взрывались фейерверки. Он проговорил уже смелее:

– Очень хочу.

– Я сделаю копию, завтра вам вернут тетрадь и вы сможете продолжить.

Пушкин смущенно опустил глаза, затем перевел взгляд на рисунок. По-детски накаляканное, странное несуразное существо с рогами и шипами, с подписью: «Иннокентий Клюев». Елена Александровна заметила интерес Пушкина, взяла листок в руки и пояснила:

– Творение одного из заключенных.

– Что-то я не знаю такого, Иннокентия Клюева, за что сидит? – внезапно спросил Соловьев.

Звонкий смех Елены Александровны, прекрасного небесного создания, наполнил кабинет наравне с золотом солнца. Смех не звучал издевательски, напротив, Пушкин расслышал нотки одобрения и симпатии. Психолог изящным движением поправила очки и объяснила:

– Я давала задание нарисовать несуществующее животное и придумать ему имя, Иннокентий Клюев – так назвал это животное автор рисунка. Фантазия у некоторых людей работает как надо.

Впервые за долгое время, Пушкин смеялся от души, беззаботно, искренне, не стесняясь. На эти мгновения стены тюрьмы словно растворились, исчезла колючая проволока и высоченный забор. Он оказался на свободе. И внезапно осознал, что свобода сияет у него внутри.

Он даже поделился этим озарением с психологом, она одобрила, согласилась, похвалила за позитивное мышление.

***

Зарубин швырнул тетрадь на пол и удалился. Пушкин поднял рукопись, оттуда выпал и спланировал на кровать лист бумаги. Подобрав его, Соловьев понял, что это записка.

Пишите, обязательно пишите. Мне очень понравилась книга. С нетерпением жду продолжения. Вы необычайно талантлив.

Заключенный не мог поверить – записка от психолога Елены. Он еле удержал бурю, разразившуюся в теле и душе. Подумал, что не стоит рассказывать обо всем сокамерникам. Пока.

Тихий, как всегда громогласно, поинтересовался лежа на шконке:

– Вернули ?

– Да, – Соловьев не мог сдержать улыбки, – продолжение будет!

Внутри появилось столько вдохновения и желания писать, что казалось – этого хватит книг на десять. Пушкин решил начать немедленно, открыл тетрадь на последней записанной строчке. До приема пищи оставалось еще немного времени, он накидал почти целую главу. Захар стал писать стихи, а вечером ему почудилось, что он видел в зарослях прекрасную незнакомку. Человек на острове, как и сам Пушкин , пока не понимал, насколько реальна эта женщина, или он сам её выдумал и возвел на пьедестал своих мечтаний.

Вечером Соловьев читал вслух продолжение, всё, что успел сочинить за день. Перед отбоем Крот подал голос из-под одеяла:

– Пушкин, ты гений или чё? История про мужика, который один на острове застрял, я такое и сам придумать могу. Но пишешь интересно, оторваться невозможно. Я так внимательно слушал, что даже подрочить забыл.

В столовой человек в форме положил перед Соловьевым листок со списком заданий.

Речь на юбилей жены прокурора – срочно!! 50 лет, зовут Анна Сергеевна, красиво, душевно, как ты умееешь

2 куплета песни для отряда – отдать Зарубину

(Наподобие, как ты придумал для 3 отр)

Письма для ЗК:

Зюзин В. 1 отр. – признание в любви для Юлечки, раскрутить на деньги и передачу (сигареты, сладости)

Иванов К. 1 отр. – признание в любви для Тамары, уговорить на длит. свидание, деньги, передачу (сигареты, сладости, сухофрукты, консервы – нормальные, не дешевка!)

Клементьев Ю. 2 отр. – письмо для близких с раскаянием. Попросить прощения и т.д.

(мать , сестра Дашка, дядя Вова )

Соловьев пробежался глазами по списку, кивнул надзирателю:

– Будет сделано.

Днем Пушкина вызвали на выход. Когда заключенный понял, куда его ведут, разволновался, раскашлялся, заморгал.

Опять лучи солнца по стенам, опрятный стол с лампой и блокнотом, только рисунок с Иннокентием Клюевым пропал.

На ней была другая блузка, голубая, в синий цветочек, на этот раз без пуговиц, с высоким воротничком, а вот юбка доходила лишь до середины бедра. Даже охранник приподнял брови при виде Елены Александровны. Волосы , собранные в тугой пучок, очки, длинные ресницы… Разве она не должна быть одета по форме? Пушкин пытался сохранить каменное лицо, но почувствовал, что его щеки запылали.

– Добрый день, – прощебетала психолог, и указала на уже полюбившееся Пушкину, кресло. Соловьев с удовольствием занял место напротив неё, даже не оглянувшись на охрану.

Беседа длилась около получаса. Сергею очень понравилось разговаривать с Еленой Александровной, он почувствовал себя ребенком, которым интересуются. Она тактично задавала вопросы, он безропотно отвечал. Психолог словно обнажала его душу по частям, Соловьев и не думал, что способен общаться так открыто с малознакомым человеком.