Жизнь тем временем шла своим чередом: она развелась с мужем из-за его нудного характера, написала плохонькую диссертацию, вырастила сына и осела в архиве научным сотрудником. Ольга Витальевна так и просидела бы там до пенсии, но тут случилось невероятное – на конференции она познакомилась с историком из Финляндии, который пригласил ее поработать в архиве маленького финского города – там как раз требовался сотрудник со знанием русского языка. Кроме того, Ольге Витальевне казалось, что историк в нее еще и влюбился. Вспомнив историка, Ольга Витальевна заулыбалась.
Владимир Вадимович не выдержал долгой паузы.
– А вы помните, Оля, как все началось? Вы написали мне, и мне казалось, что я как воздуха свежего глотнул – бескорыстная, очаровательная женщина, остроумная, веселая… Сколько уже прошло лет? Невероятно!
Тогда появились и стали набирать популярность социальные сети. Ольга Витальевна отыскала там своего кумира и написала ему письмо со словами восхищения его талантом. Он ответил, и между ними завязалась переписка. Чего они только не обсуждали – и права человека, и международную ситуацию, и спасение тюленей в Тихом океане. Особенно долгими их беседы были тогда, когда у Ольги Витальевны родился внук – он постоянно плакал по ночам, спать все равно было невозможно, а Владимир Вадимович сидел без работы. Ночью они болтали, стирая пальцы о клавиши, утром сонная Ольга Витальевна шла на работу, а Владимир Вадимович отправлялся спать. Они без стеснения признавались, что нужны друг другу, и уже не представляли себе вечеров без обязательного и приятного общения.
Потом внук стал спать, у Владимира Вадимовича вновь появилась работа, беседовать они стали реже, темы бесед себя исчерпали. Но все равно Ольга Витальевна и ее кумир знали, что они есть друг у друга.
Кофе был выпит, пироги съедены. Наконец, Ольга Витальевна сдавленно произнесла:
– Мне, кажется, пора.
– Да-да, – засуетился Владимир Вадимович, – и вправду поздно.
Принесли счет, и он галантно заплатил за обоих. Выйдя из кафе, Ольга Витальевна остановилась.
– Не провожайте меня.
На лице Владимира Вадимовича ясно отразилось облегчение.
Ольга Витальевна положила руку на его рукав, затем, отвернувшись, чтобы от нее не пахло мясным пирогом, неловко обняла Владимира Вадимовича. Потом повернулась и быстро пошла прочь. Она не оборачивалась, но ясно представляла, как он стоит и смотрит ей вслед.
Она почти бежала по улице, излишне полная, неуклюжая пятидесятитрехлетняя женщина. Она бежала и представляла себе новую жизнь в другой стране, историка, который, может быть, станет ее поклонником и позовет замуж, работу, с которой она непременно справится так, что ее контракт на год продлят на несколько лет или даже навсегда, и она напишет научный труд, который сделает ее известной и даже богатой, и она купит дом с садом. Ей всегда так хотелось иметь дом с садом! И еще собаку, она непременно купит пушистую собаку!
А здесь, на родине, о ней будет думать и помнить яркий талантливый человек, и все арии о любви, которые он поет со сцены, будут посвящены ей и только ей одной. И, может быть, когда-нибудь она приедет снова в этот город, и они снова встретятся – в этом же кафе.
Ольга Витальевна так бежала, что не заметила бордюр. Она споткнулась и упала, больно ушибив колено и испачкав брюки. Некоторое время она сидела, морщась от боли, потом встала, засмеялась и побежала дальше, представляя свою новую прекрасную жизнь.
Научный руководитель
Утром легче не стало. Кира бессмысленно ходила по квартире, передвигала вещи, пыталась заняться каким-то делом, но все мысли возвращались к одному – ехать или не ехать.
Вчера она твердо решила, что точно никуда не поедет. Написала друзьям и коллегам, что ее ждать не надо. Бывшую однокурсницу попросила купить цветы.
Родители и муж успокоились. Они не то чтобы были против ее приезда, нет. Но, разумеется, они переживали. Дорога очень непростая – сначала автобус до соседнего города, потом шесть часов поездом до столицы, оттуда в аэропорт, два часа на самолете, а еще от аэропорта сколько ехать. Девочки очень устанут, да и имеет ли смысл срывать их сейчас со школы? Да и сама Кира – до конца ее стажировки остался всего месяц. Какой смысл носиться туда-сюда? Это уж не говоря о деньгах. Билеты ужасно дорогие. И ведь это – самый дешевый вариант! Если добираться только самолетами, то на троих сумма выйдет вообще заоблачная. Муж сказал, что Кира должна решить сама, но ей следует взвесить все за и против.
Кира взволнованно заходила по комнате. Взвесить! Можно подумать, она последние два дня занималась чем-то еще.
Письмо пришло в субботу днем. Кира с девочками как раз вернулись из парка. Кира сварила картошку, сделала салатик, и они быстро перекусили. Потом девочки ушли к себе играть, а Кира достала свои бумаги. В понедельник ей предстояло показать написанное руководителю. В принципе, все было готово, но Кира волновалась и перечитывала текст еще и еще.
И тут пришло письмо.
Первой мыслью было – отмучалась старушка. Софья Моисеевна болела уже много лет. Операцию ей сделали очень удачно, после нее она еще четыре года держалась молодцом, а потом начала сдавать – все реже появлялась на кафедре, свой курс отдала читать молоденькой аспирантке, а на разных мероприятиях вне института не появлялась совсем. Говорили, что в последние полгода она почти не вставала.
Письмо было от коллеги. Та писала, что сама узнала только что, про похороны пока ничего не знает, и вообще в голове у нее какой-то сумбур – она не может представить себе кафедру без Софьи Моисеевны.
Кира позвонила мужу, они вместе повспоминали Софью Моисеевну, и в конце концов Кира расплакалась. Прибежали девочки, Кира попрощалась с мужем и рассказала дочерям, что только что узнала – сегодня умерла ее научная руководительница.
– Вы помните ее?
И тут сама одернула себя – вопрос был глупый.
Конечно, девочки не помнили Софью Моисеевну. Они и видели ее всего один раз, им было тогда по два года. Они случайно встретились около Ленинградского вокзала. Кира провожала в Петербург подругу. Девочек пришлось взять с собой, они устали, хныкали и клянчили все подряд. Кира думала только о том, как бы скорее добраться до дому. Софья Моисеевна только что вернулась из Петербурга – наверное, участвовала в какой-то конференции или презентации. Тогда она еще куда-то выезжала. Ее сопровождала какая-то тощенькая невзрачная девица, восторженно хлопавшая глазами.
– Кира! Ну надо же, это ты! – воскликнула Софья Моисеевна, – а это кто же, твои девочки?
Девочки задрали головенки и с недоумением рассматривали нависшую над ними старуху в шляпе.
– Очень хорошенькие девочки! Похожи на тебя… в твои студенческие годы! – не замедлила подпустить яду Софья Моисеевна, – а вы знаете, девочки, кто я такая?
Девочки молча таращили глаза.
– Не знаете? Я – друг детей! – сообщила Софья Моисеевна и нагнулась ниже.
Девчонки подняли крик и бросились к Кире. Успокаивая их, она подняла глаза на Софью Моисеевну. Та смотрела на девочек с нескрываемой брезгливостью. Тощая девица старательно копировала ее взгляд. Кира поспешила попрощаться и ушла, таща за собой упиравшихся и орущих дочек.
Брезгливый взгляд друга детей особо не давал покоя. За своих девочек Кира была готова загрызть кого угодно.
– Мама, а кто она была? – спросила Ника.
– Она? Ученая, литературовед. И переводила для детей, она очень много книг перевела для детей.
– То есть ты как она?
– Как она? Ну… нет, ну что ты! Она была знаменитой, она столько всего сделала!
– Ну все равно, мама – значит, ты – как она! – сказала Женя.
Как она. Мечта юности. Быть, как она. Писать статьи, переводить, участвовать в научных конференциях. Чтобы показывали по телевизору и говорили по радио. Чтобы были ученики и последователи.
И в другом быть – как она. Быть зло-остроумной. Уметь одним словом поставить человека на место. Не смущаться. Уметь добиваться своего.
Когда-то Киру, зеленую девчонку, начинающую аспирантку, обидела злющая тетка с другой кафедры. Явившись в университет, Софья Моисеевна тут же заметила Кирино несчастное выражение лица и стала выяснять, что случилось. Выслушав жалобы, она ласково погладила Киру по плечу и сказала:
– Не сердись на нее, детка! Прости ей! Только подумай – она ведь ни разу в жизни не была замужем…
У самой Софьи Моисеевны с замужествами было все в порядке.
– Как ты понимаешь, детка, у меня был не один муж…
Кира когда-то видела ее фотографии. В молодости Софья Моисеевна была ошеломляюще, оглушительно красива. Теперь, в старости, она любила о красоте поговорить.
Рассказывая про классика литературы, она притворно-смущенно добавляла:
– Увидев меня, он упал на колени и воскликнул: о, если бы я был на тридцать лет моложе!
Рекомендуя Кире книгу по диплому, она задумчиво говорила:
– Обрати внимание, детка, эту книгу написали муж и жена. Они были такой красивой парой, он так ее любил! Правда, при этом он увлекался каждой хорошенькой аспиранткой… кстати, я была его аспиранткой.
Кира слушала ее изящные маленькие рассказики из жизни и млела. Она никому бы в этом не призналась, но ей ужасно хотелось, чтобы и к ее ногам падал знаменитый писатель, а заведующий кафедрой, молодой красивый профессор, обратил на нее хотя бы капельку внимания.
Ничего из таких прекрасных мечтаний не вышло, внимание на Киру обратил сын маминой подруги, очень милый мальчик-аспирант, и на третий год знакомства они поженились. Еще через два года родились близняшки. Кира тогда училась на третьем курсе аспирантуры.
Конечно, первый год о диссертации она и не вспоминала. Девочки были относительно спокойными, но все-таки времени ни на что не хватало. Еще повезло: когда девочкам исполнился год, на пенсию вышла мама Киры. Кира вздохнула свободнее и снова стала появляться в институте.