Ира выглядела отличницей. Она сидела на передней парте, в белой рубашке и аккуратной серой жилеточке. Ире было лет 30. Она ходила с прямой спиной, была холодна как британец, держалась в стороне от других и чаще всего ела еду из контейнеров, принесенных из дома. На наши вопросы она отвечала, но сама задружиться не пыталась.

– Ир, а кем ты работала перед тем, как попасть сюда?

– Я была в декрете.

– О, надо же, как я. А до этого кем работала?

– Я была стюардессой.

– Ого, как интересно.

– А почему не стала туда возвращаться? Надоело?

– Да нет, там было хорошо. Я почти весь мир облетела. Но я летала 10 лет, и здоровье уже не то. Не смогу больше.

На первом ряду сидели еще Настя, Володя и Эдгар.

– Насть, а как ты здесь оказалась?

– У нас с мужем квартира в Видном, и я прямо из окна вижу ТЦ через трассу, рядом со МКАДом. Вот, хочу в нем работать. Напрямки он близко, но придется обходить по надземному пешеходному переходу минут 20. Но все равно близко.

– А до этого ты работала вообще?

– Да, я была агентом по недвижимости.

Настя не из Москвы. У нее светлые волосы в хвостике, она не использует косметику, да ей это и не надо. У нее гладкая кожа и свежий цвет лица, и она похожа на качественно сделанную резиновую куколку со вздернутым носиком и небесного цвета глазами. Настя спокойно и ровно прожила модуль по продукту, впадать в ступор от идиотизма работы по скриптам она стала на продажах. Но это сильно позже, на втором этапе.

Володя напоминал подростка – долговязого, в рытвинках на лице, только седого. У него две дочки, и даже когда он ругается на старшую по телефону, то «мам, тебе даже кошка не верит», как говорит мой сын про меня. Володя – экономист по образованию, но работал только в продажах. Пришел он из «Румера», где продавал столы.

– Да мне, Оль, что столы, что кухни, какая разница, – говорит он, идя со мной в дальнюю столовку по коридору, где глаза наши цепляются то за диваны, то за шкафы, то за детские. – У меня дома постоянный ремонт и нам нужны средства.

Второй ряд – это мой ряд. Я люблю второй ряд. На первом ты как под обстрелом, а на втором есть возможность выбора: хочешь – спрячешься за спинами впереди сидящих, хочешь – задашь вопрос или ответишь. Рядов нашей аудитории было три, и я бы села на любой, лишь бы к окну. Чтобы золотая клетка не сильно давила, мне нужно было периодически смотреть в окно и видеть там трассу и лес. Лес был настоящий, густой, чистый. Он беззвучно шелестел за стеклом и успокаивал: «Я с тобой, я рядом». А кухни для меня были городом, антиприродой, стружкой тех самых деревьев, которые качали листочками через дорогу. Я сидела на двух стульях, между мирами, и так мне было терпимо.

От стекла шел холод, и в первый день я терпела, во второй сидела в капюшоне, на третий пришла в жилетке, а сзади под спину навострилась класть свой рюкзак горизонтально. А нашей пышной Родине-Ольге все это время было жарко, и она периодически приоткрывала окно.

– Оля, специально для тех, кто мерзнет, повторяю: мы открываем окно, выходим в открытый космос, – подтрунивала она.

– Надеваю скафандр, – отвечала я, надевала капюшон толстовки и, стиснув зубы, продолжала терпеливо ковыряться с программой и ставить в проект чертовы античные колонны с патиной и массивный малофункциональный, но понтовый портал.

Ладно, мне было не так сложно, как Игорю – дяденьке чуть старше меня, лет 50. Игорь был подтянутым, аккуратным, хоть и чуть пожеваным жизнью фотографом. К его рыжей бородке отлично шли и его курточка цвета хаки, и светло-синие облегающие джинсы. Игорь был почемучкой, он задавал Ольге миллион вопросов:

– А если клиент скажет, что ему не нравится мой дизайн?

– А если он захочет то, что мы не можем?

Я так и видела его клиентов. Именно такие бы и пришли к нему, ведь он призывал их своими опасениями. Но не придут, потому что у него ничего не получалось с программой дизайна. Ему помогали ребята и слева и справа, и только слышались отчаянные возгласы:

– Ну где она? Опять потерялась.

Игорь терял мышку. Ему снова помогали, он сильно отвлекал весь второй ряд. На второй день он хотел встать и уйти, не заключая учебный договор, но Ольга мягко сказала ему:

– Игорь, вы не торопитесь, попробуйте еще, ничего страшного не случилось, вы сможете.

И он остался. На третий день он все так же терял мышку, бился с программой и старался делать это тихо, но воздух был наполнен его злостью и отчаянием. На четвертый день он не пришел.

На четвертый день подорвался на мине еще один новобранец – дизайнер интерьеров Владимир. Это был замкнутый парень средних лет с красным лицом и светлыми глазами. Он носил клетчатые рубашки, бесформенные пиджаки, один раз пришел в свитере Хемингуэя. Он еще больше покраснел, когда мы стали изучать «1С». Он быстрее всех нас освоил KitchenDrаw, но плевался и боролся с «1С».

– Ненавижу эту бухгалтерию! – говорил он на перерыве.

Бухгалтерия выиграла битву. Или может Ольга была последней каплей:

– Владимир, вы только на стажировку приходите в опрятном виде.

– А у меня что, неопрятный?

– Ну, у вас может есть что-то не такое мешковатое…

Все мы барахтались в кувшине с мебельным молоком в попытках сбить масло, и каждый подрывался на чем-то своем. Меня бесили расчеты, но спасал интерес к дизайну, а «1С» – это было всего лишь упражнение на усидчивость и терпение. А вот вопрос одежды меня очень сильно беспокоил. В СДО было прописано, что мы обязаны носить на работе белый верх – черный низ. Как-то я подошла в перерыве к Ольге с вопросом:

– На стажировку нам надо будет уже белый верх – черный низ? А то я заказала на «Вайлберрис», но может не успеть приехать.

– Нет, не обязательно.

Она окинула меня критическим взглядом:

– Только, конечно, не в таком виде. Не в кроссовках и не в джинсах. Найдите что-нибудь приличное, у вас наверняка есть что-то в шкафу. Брючки там, блузку…

Я стояла перед ней в самом своем приличном виде – в молочно-белом свитере оверсайз, в темно-синих джинсах и в любимых черных сетчатых кроссовках с «Алиэкспресса». В единственной своей обуви. Кожаные белые кроссовки пришлось выкинуть, и даже не потому что они протерлись на пятках до дырок, я бы и так носила, а вот то, что пятки от этого стали болеть, – совсем меня разозлило.

Штаны у меня в шкафу лежали либо широченные, либо красные, либо индийские. В этом январе я привезла со Шри-Ланки трое безумно красивых штанов: зеленые, желтые и красные. Блузки было две: зеленая китайская и белая с голубыми перышками, опять же из Шри-Ланки. Две юбки в пол. А все остальное – спортивное: толстовки, футболки, леггинсы.

Это потом я поняла, что не надо так буквально все понимать, ни в СДО, ни в том, что говорит Ольга, а тогда мне казалось непреодолимым препятствием, преступлением против себя вся эта попытка сделать из меня безликого черно-белого бота.

Я сильно переживала за одежду, а стажировка была уже близко. По расписанию у нас стояло: 5 дней занятий – выходные – 5 дней стажировки – выходные – подготовка к аттестации 1 этапа – сама аттестация 1 этапа.

В пятницу нам выдали контакты наших наставников, каждому – из того места, где он будет работать. Я, когда шла на обучение, выбрала «Румер», он ближайший ко мне. Его же выбрали еще пять человек из двенадцати.

– Юлия Владимировна, здравствуйте, вы – наш наставник. Когда вы работаете?

– Я работаю в субботу, воскресенье, понедельник, вторник и среду. Желательно, чтобы вы были в эти дни.

– А можно не во все?

– Можно, тогда будете делать задания самостоятельно, и я не смогу ответить на ваши вопросы.

Я держалась на соплях и держала свои сопли при себе из последних сил. Но от новости, что выходных у меня не будет, в носу стало еще сопливее. Мы с Максом решили выйти в субботу, а девочки – в воскресенье. Я вышла на «Антигриппине». И хорошо, что вышла. Нам достались компьютеры! В «Румере» было три салона от фабрики, но в них работали менеджеры, и свободный компьютер – большая удача. Мне достался компьютер директора салона. И я важно расселась в директорском кресле. В конце дня мне принесли деньги. Клиентка приехала с наличкой. Деньги, конечно, принесли не мне, меня согнали, чтобы подключить там машинку для счета денег. Ничего-ничего, я же не настоящий директор, но все равно приятно.