Столь долго сковывающие все мои чувства лед стремительно таял под лучами разгоравшегося во мне солнца надежды. Я стремительно переживала новый расцвет. Все мои засохшие и развеявшиеся сухой пылью мечты воскресли и засияли с новой силой. Я снова увидела путеводную звезду новой цели, которая теперь, как мне казалось, была значительно ближе, чем раньше.
Я представила всю эту картину настолько красочно и реалистично, что все окружавшее меня – выбеленные стены, заваленный бумагами стол, прямоугольник дверь на против – показалось мне ненастоящим и иллюзорным. Мое нахождение здесь было попросту неестественно. Даже не великого ума Кевин заметил, что я не должна быть здесь. Этот не забивающий себе ничем серьезным голову парень, к которому я относилась с легким презрением, вдруг показался мне пророком, указавшим мне правильный путь в момент, когда я уже совершенно увязла в пучине безотрадной хандры. И этот знак я не намерена игнорировать. Никто не может позволить себе не обращать внимания на знамения свыше. И я не совершу снова старой ошибки.
Я знала, что нужно было делать. Больше никаких волнений, сомнений, метаний. Только уверенность в себе, только беспрерывный путь к цели. От мечтательности я перешла к настойчивой жажде действий. А действовала я так решительно, словно кто-то шептал мне на ухо, как нужно поступать. И, перво-наперво, я должна составить портфолио и разослать его по модельным агентствам.
Буквально на следующий день я уже просмотрела профили множества фотографов города, выбирая, к кому бы обратиться. Я подошла к этому делу крайне щепетильно. Ведь я должна была получить не просто стопку фотографий. Нет уж, от этого портфолио зависела вся моя возможная карьера. На этот раз я не собираюсь затеряться среди общей массы. Я должна была приковывать к себе взгляды. Я должна завоевать свое место под солнцем.
Мне нужен был не просто хороший фотограф, не просто профессионал своего дела. Мне нужен был человек, с которым я смогла бы установить тесный контакт, человек, которому я смогла бы открыться. Человек, умеющий проникнуть за внешнюю оболочку. Тот, который отобразит не только мое лицо, но и мою душу. Я потратила уйму времени, перечитала множество отзывов, но, кажется, мне все же удалось наткнуться на подходящего фотографа.
Вот так вот я и нашла Брайана.
Глава 11
Мне казалось, что все года, последующие за съемками на Роквэй стрит, изгладились из моей жизни, как будто их и не было. Мною овладело то же лихорадочное возбуждение, что и в то время. Я была необычайно оживлена и улыбчива, что с удивлением отметили даже несколько моих коллег по работе, спрашивая, что приводит меня в такое отличное расположение духа. Я лишь отмахивалась и отвечала какими-то короткими фразами. На меня начали посматривать с ноткой неодобрения. Не знаю уж, почему, но пребывание в хорошем настроении и отсутствие панических переживаний по поводу горящих дедлайнов считалось здесь едва ли не дурным тоном.
Кевин явно принимал мое переменившееся отношение к нему за явный и неприкрытый флирт, и с удвоенной энергий приглашал меня «залететь» вместе с ним на баночку пива или в кино. Бедняга, он и не догадывался, что моя благосклонность объяснялась тем, что его невзначай брошенные слова буквально вернули меня к жизни. Ну как теперь я могла на наго злиться!
Впрочем, меня не волновали ни Кевин, ни коллеги. Новым, прояснившимся взглядом я с отвращением смотрела на постоянную озабоченность, угнетенность, апатию и пассивную озлобленность работающих вместе со мной людей, которые ничего не видели дальше своих бумаг и мониторов. Теперь мне было еще труднее находиться на рабочем месте, и каждый день я в спешке убегала оттуда, как из стен концлагеря. Тесный офис буквально душил меня, стены давили. Работу я начала выполнять спустя рукава, даже не вдумываясь в то, что делаю. Мысленно я была уже далеко отсюда, а на сотрудников редакции смотрела с жалостливым презрением, словно мне было доступно то, что не доступно им. Я была человеком, который очнулся ото сна и сбросил оковы, а они так и были спаяны ими по рукам и ногам, заточенные в клетку крохотного мирка редакции. И, что было самое для меня самое непонятное, кажется, всех это вполне устраивало.
Я же теперь жила словно в двух параллельных измерениях. В одном я продолжала пять дней в неделю приходить в редакцию, проводя там восемь часов, с 10.00 до 18.00. Однако она уже не угнетала меня так, как раньше, ведь мысленно меня там и близко не было. Я знала, что вскоре покину это место навсегда ради своей новой вожделенной жизни, которая когда-то ускользнула от меня.
В другом же измерении я просматривала все модельные агентства Нью Йорка и ознакамливалась с их требованиями. И тут неожиданно возникло небольшое препятствие. В общем и целом, у меня были подходящие рост (хотя желательно бы на пару сантиметров выше, но тут уж ничего не поделаешь) и параметры фигуры, вот только объем бедер… Конечно, благодаря постоянному контролю за питанием и тренировкам я была в отличной форме, но… Боже, я даже представить себе не могла, что девушки такого высокого роста должны быть настолько худыми! Мне срочно нужно было похудеть в бедрах как минимум на три сантиметра. Но необходимость быстро сбросить вес меня не пугала, благо опыт у меня был.
Так что теперь я снова взялась за регулярные ежедневные тренировки. Ела я только мюсли без сахара, каши без соли, зеленые овощи и натуральные йогурты с нулевым процентом жирности. Быстрые углеводы пугали меня даже больше, чем эпидемия чумы в 16 веке. Я перестала даже изредка покупать себе сладости, чтоб тело не отекало и выглядело как можно более сухим и подтянутым. Несмотря на это, я была бодра и полна сил. Осознание того, что у меня снова есть смысл, есть, к чему стремиться, подстегивало меня и во много раз умножало жизненную энергию. Чем меньше я съедала, тем более приподнято себя чувствовала, ведь это приближало меня к цели. Чем больше я контролировала вес своего тела, тем больше я уверялась, что полностью контролирую свой путь к успеху. Теперь мне казалось, что я близка к нему, как никогда, и я решительно, отчаянно, изо всех сил устремлялась вперед.
Похудела я довольно быстро, и, хоть мне и казалось, что результат еще далеко не идеальный, но тянуть дальше у меня не хватило терпения. Я жаждала действий.
Как я уже говорила, после тщательных поисков я нашла подходящего, как мне хотелось верить, фотографа. Не сказать, чтоб он пользовался широкой популярностью, да у меня бы и не хватило средств на услуги такого человека. Тысяч восторженных отзывов, как у многих других, у него тоже не было. Если честно, я вообще наткнулась на страничку его студии совершенно случайно. Я обратила внимание на то, что многие клиенты (в основном, это были девушки) писали обширные комментарии о том, как тонко он передает саму суть, насколько легко с ним работается и как сильно он располагает к себе. Ну что ж, кажется, это именно то, что мне нужно. Цены тоже меня вполне устроили. Кажется, этот человек, если он действительно так хорош, не слишком задирает по этому поводу нос, и мне это понравилось. Надеюсь только, восторг девушек был вызван только его профессиональными качествами. Я не намеревалась отвлекаться ни на что другое. Слишком многое зависело от этого портфолио, и я собиралась сделать все возможное и невозможное, чтоб оно было более чем достойным.
Я набрала указанный на сайте номер фотографа, которого звали Брайан Тернер. Мне ответила его ассистентка, которая искусственно-дружелюбным голосом поинтересовалась, какого рода услуги мне необходимы. Я объяснила, что мне нужно создать модельное портфолио. Уж не знаю почему, однако я вдруг смутилась, произнеся это. Создалось впечатление, что, заявив вслух о своем намерении, я обнажила душу и представила на всеобщее обозрение все свои тщательно оберегаемые от чужих взглядов и ушей надежды. Так складывается, что, когда мы начинаем в голос заявлять о своих мечтах, они разом теряют долю своего очарования, превращаясь в скупую формулировку цели, а формулировка цели всегда пугает, так как требует немедленного приступления к действиям. Так вот, стоило мне произнести это, как меня вдруг охватили трепет и неуверенность. По телу пробежал скользкий холодок, однако я постаралась взять себя в руки, прогнав это неприятное мимолетное чувство, и вести дальнейший разговор как можно более непринужденно.
Однако душевные бури, которые разыгрываются у нас глубоко внутри, проходят незамеченными для остального мира. А он, как правило, не дожидается, пока мы разберемся в себе и придём в чувство. Ассистентка, ничуть не изменившись в интонации, тем же искусственным голосом спросила, сколько фотографий я хочу сделать, и объяснила, что для создания полноценного портфолио лучше будет провести несколько фотосессий в разные дни, чтоб я могла восстановить силы. Я вполне согласилась с ней, и девушка, быстро просмотрев график Брайана Тернера, сообщила, что у него есть свободное время на следующей неделе, в среду, на 13.00. Решив взять больничный на работе, я ответила, что меня все абсолютно устраивает. Теперь оставалось лишь дождаться этого дня.
***
И вот, в назначенный день, ровно в 14.50 я стояла перед студией фотографа Брайана Тернера (по тому, что я в кое-то веки пришла заранее, можно было оценить степень ответственности, с которой я подошла к этой встрече). Студия размещалась в стоявшем в отдалении от крупных торговых магазинов небольшом здании в не самом оживленном районе. Она не бросалась в глаза и не блистала огромными заманчивыми вывесками, обещающими создать потрясающие качественные снимки, которые запечатлят лучшие моменты вашей жизни. Надпись над студией просто, лаконично и недвусмысленно гласила: «Фотостудия Брайана Тернера». Немного ниже была размещена табличка с перечислением всех видов съемок, которые осуществляет фотограф.
Несмотря на неприметный внешний вид, недостатка в клиентах у мистера Тернера, судя по всему, не было. Стоило мне только подойти, как стеклянная дверь открылась, и из студии вышла девушка с блуждающей на лице одухотворенной улыбкой и немного отсутствующим видом, словно мыслями она все еще находилась внутри. Я проводила ее взглядом, пожала плечами и вошла внутрь, сопровождаемая звоном хрустальных колокольчиков над дверью.
Маленькая уютная приемная была ярко освещена. Вдоль всей стены тянулись глубокое кресла и уютный диван с широкими круглыми подлокотниками. На стеклянном столике перед диваном стояла вазочка с конфетами. Вместо глянцевых журналов, которые обычно украшают журнальные столики, там лежала большая книга по истории искусства с яркими картинками, отображающими самые знаменитые произведения разных эпох. Хм. Довольно своеобразный выбор.
Меня уже поджидала фальшиво улыбающаяся ассистентка. Это была неопределенного возраста женщина с четко прорисованными бровями, очень белой кожей, бледноватыми губами и забранными в пучок, чересчур прилизанными волосами. Как по мне, это прическа делала ее похожей на скелет с голым белым черепом.
– Добро пожаловать в фотостудию Брайана Тернера, – хорошо поставленным, заученным голосом поприветствовала она меня. – Меня зовут Марта Бейкер. А вы…?
– Летиция Дэвис. Я была записана на 13.00.
– Ах, да, конечно. Дело в том, что многие пытаются попасть без записи, поэтому нередко происходит путаница с графиком. Простите, мистер Тернер еще занят. Вас не затруднит подождать пару минут?
– Да, без проблем.
Марта любезно предложила мне присесть на диванчик, выпить чаю и угоститься конфетой. Я посмотрела на нее так, словно она предложила мне дохлого тарантула. Неужели она всерьез решила, что я буду есть углеводы перед фотосессией?!
Но ее слова напомнили мне, насколько я голодна, ведь я ничего не ела с раннего вечера предыдущего дня, чтоб живот был как можно более плоский, а талия точеной. Дело в том, что на стандартных снэпах, которые требует каждое агентство, я должна быть только в белье, так что все мои лишние граммы будут видны, как на ладони.
Поэтому я сидела и молилась, чтоб этот мистер Тернер освободился побыстрее. Сосущая пустота скручивала внутренности в тугой узел, и я боялась, как бы мой живот не начал громко бурчать. Конфеты с разноцветными сверкающими обертками заманчиво манили, и я старалась не смотреть на них. Чтоб отвлечься, я наобум открыла книгу и увидела обнаженную рыжеволосую женщину, расслабленно раскинувшуюся на белых простынях. Я сразу же узнала «Венеру Урбинскую», самое известное произведение итальянского художника Тициана. Не подумайте, что я сильно увлекалась искусством, но в свое время я зачитывалась романтической историей Тициана и его манекенщицы. То, что художник писал свой шедевр со своей нагой возлюбленной, показалось мне донельзя пикантным и волнующим, поэтому мне и запомнилась данная картина
…но сейчас я была ужасно голодна и могла думать только о конфетах. Они стояли у меня перед глазами: шоколадные, ореховые, пралине, соленая карамель…
– Мисс Дэвис, – раздался мужской голос из другой комнаты. – Прошу прощения за ожидание. Если Вы готовы, мы можем приступать.
***
Брайан Тернер не был мужчиной, покоряющим женщин с первого взгляда, очаровывающим своей харизмой и заставляющим сердце колотиться и выпрыгивать из груди. Он не старался продемонстрировать себя с выгодной стороны и не обволакивал льстивыми словами, которые обычно тщательно выбирают, чтоб расположить к себе клиентов. Он спокойно проводил меня вглубь плохо освещенной студии, в которой находилось несколько штативов с камерами, высокий стул, несколько пуфов и большие прожекторы, направленные на стандартный белый фон на всю стену. В дальней части помещения располагался стол с компьютером. Несколько папок и стопок с фотографиями, перетянутыми резинкой, были разложены в образцовом порядке.
Взгляд мой сразу же привлекла доска с прикрепленными к ней фотографиями. Их было не много, и висели они ровно и симметрично, через равные промежутки, не закрывая друг друга. Судя по аккуратности расположения, можно было сделать вывод, что мистер Тернер крайне щепетильно относился к подбору этих фотографий. Наверное, это были его любимые снимки. Скользнув по ним беглым взглядом, я не заметила в них ничего особенного. Однако за те несколько минут, пока мистер Тернер возвращал на место инвентарь к предыдущей фотосессии, я разглядела их повнимательнее.
На фотографиях были изображены и мужчины, и женщины, и дети, и даже старики. Фотографий пейзажа, зданий или животных там не было. Только люди. Они были запечатлены на фоне совершенно разной местности: на ступенях перед старинными зданиями, на серебристом песке пляжа, на самой запруженной улице Верхнего Ист Сайда, в беспредельном цветочном поле и в мрачном полумраке сквера. И хоть там не было ни одной фотографии, которая походила бы на другую, однако кое-что их объединяло. На лицах каждого, изображенного на снимках, было передано особенное, легко читаемое выражение: дерзость, веселость, грусть, вызов, ярость, кокетство, одухотворенность, игривость, соблазн… Были лица, которые не выражали совсем ничего, однако и это с большой сноровкой было представлено фотографом как состояние погружения в себя и раздумий о чем-то важном. Я уверена, что некоторые из этих снимков клиенты точно отбросили бы как неудачные, а некоторые и вовсе были случайными изображениями занимающихся своим делом людей, не подозревающих о том, что их фотографируют. Однако то, что Брайан Тернер видел в них нечто, чего не видели остальные, и старался передать в своих фотографиях что-то неповторимое, невидимое в реальной жизни, не оставляло сомнений.
Я повнимательнее присмотрелась к самому создателю этих снимков, который вызвал во мне интерес, не говоря ни слова и не прикладывая к этому ни малейших усилий. Брайан был высоким молодым человеком со светло-каштановыми, немного длиннее, чем диктовала современная мода, волосами. Он оказался моложе, чем я думала, не больше двадцати семи лет, хотя я никогда не могла точно определить возраст. Он был одет в простые, широковатые для него джинсы и свободную белую футболку. Его лицо с мягкими линиями, внимательными серыми глазами, слегка пухлыми и яркими, как для мужчины, губами имело задумчивый вид.
– Простите, если я кажусь Вам немного рассеянным, мисс Дэвис, – вдруг негромко сказал он и приветливо улыбнулся уголками губ. – Я всегда так сильно погружаюсь в работу, что некоторое время мне тяжело прийти в себя. Образы стоят у меня перед глазами, и я невольно думаю, все ли я смог воплотить, ту ли эмоцию передал, правильно ли я ее понял и выразил.
Я растерянно взглянула на него. Он вел себя совсем не так, как обычно ведут себя фотографы. Те сразу четко отрепетированными и энергичными движениями указывают тебе, где переодеться, куда встать, какой стороной повернуться. Они просят тебя расслабиться, не нервничать и вести себя естественно, как в жизни. Манера поведения мистера Тернера была для меня совершенно непонятной и сильно смущала меня. Я никак не могла определиться, как мне себя с ним вести.
– Что ж, давайте сначала присядем и немного поговорим, – обратился ко мне мистер Тернер, и, как мне показалось, в глазах его вспыхнул огонек нетерпеливого интереса. – Расскажите мне, какие именно снимки вам нужны и как вы их видите.
Он придвинул ко мне стул и вытащил откуда-то из темного угла стул для себя, усевшись напротив. Он переплел пальцы рук и со спокойным вниманием смотрел на меня, ожидая. Я прокашлялась.
– Для начала, мистер Тернер…
– Просто Брайан, прошу вас, -вдруг перебил он меня. – Подобные официальности только режут мне уши и создают ненужные барьеры.
– Конечно, как вам будет удобно… Брайан, – он полностью сбил меня с мысли, и теперь я торопливо пыталась сформулировать, зачем сюда пришла. – Как вы уже знаете, мне нужно создать портфолио для модельного агентства. Думаю, лучше всего начать со стандартных фото. Несколько снэпов в купальнике, с обычным выражением лица, безо всяких эмоций. Только показать свое лицо и фигуру, без прикрас. Так, как я выгляжу в настоящей жизни.
–А разве в настоящей жизни ваше лицо не выражает никаких эмоций, мисс Дэвис? – улыбнулся он.
Ничего не значащий вопрос, однако я почувствовала в этом какой-то двусмысленный упрек, который ничем не проявился в голосе и который я скорее предугадала. А может, мне всего лишь показалось.
– Нет, конечно. Однако модельным агентам нужно увидеть мое лицо безо всякого выражения, чтоб определить мой типаж. И еще несколько фото в простой одежде. Но, опять же, чтоб хорошо была видна фигура. Лучше также сделать несколько кадров с легкой улыбкой.
Я показала ему готовые примеры фото, которые хочу получить. Он едва удостоил их беглым взгляд и снова внимательно посмотрел на меня. И опять у меня возникло странное ощущение, будто он не одобряет происходящего, хотя я, ну хоть убейте, не понимала, что ему, собственно говоря, так не нравится.
Однако он больше не задавал вопросов и только показал мне небольшую комнатку, где я могла переодеться. А заодно и привести мысли в порядок. Мне все казалось, что, когда я показала ему примеры фотографий, он испытал скрытое разочарование, а интерес его угас, сменившись обычной готовностью к работе. Но сейчас было не время забивать этим голову.
Оставшись одна и прикрыв за собой дверь, я сняла с себя широкий спортивный костюм, едва прилегающий к телу, который я выбрала специально, чтоб швы или резинки не оставили следов на коже. Немного оттягивая время, я аккуратно сложила одежду, оставшись в простом черном раздельном купальнике. Медленно достала черные туфли на высоком каблуке и обула их. Провела расческой по волосам, пока они не заструились блестящей волной. Внимательно посмотрела на себя в зеркало.
Из зеркальных глубин на меня смотрела высокая и бледная худощавая девушка с длинными русыми волосами. И хоть я и каждый день рассматривала себя в зеркале, однако в этом незнакомом помещении я себя не узнала. Я вдруг поразилась, какой тоненькой и хрупкой я выглядела. Лицо у меня очень заострилось, скулы резко выступали. Однако мягкий изгиб бровей, большие глаза и пушистые, лишь слегка подведенные ресницы сглаживали впечатление. В тусклом свете комнатки я выглядела какой-то эфемерной и неземной, и мне это очень понравилось.
Пора было выходить. Вдруг я с неожиданным стеснением почувствовала, что на мне практически нет одежды. До этого я как-то не задумывалась о том, что мне предстоит позировать в одном купальнике перед незнакомым мужчиной. Но я отмахнулась от этих мыслей. Он в первую очередь фотограф, а не мужчина. Если я хочу быть моделью, мне нужно привыкать к такому.
Брайан уже успел настроить свет и направить его на белый фон. Я выступила из защитной темноты на ярко освещенное пространство, чувствуя, как моя кожа предательски покрывается мурашками. Я подошла к самому центру полотна, обернулась и только тогда медленно перевела взгляд на Брайана. Он настраивал свой объектив, полностью поглощенный этим занятием, и лишь один раз скользнул по мне взглядом. Никакого видимого изменения в его состоянии на то, что я была практически обнажена, не последовало. Мне даже показалось, что интерес, который я заметила в его глазах, когда он всматривался в меня в самом начале нашей встречи, еще более поутих, как только я сбросила одежду.
Мне стало холодно, и я зябко обхватила себя за плечи… Яркий свет резал глаза, и я вдруг почувствовала себя донельзя скованно и беззащитно. Непроизвольно я начала накручивать локон волос на палец, дожидаясь, пока Брайан закончит с камерой. Мне вдруг стало интересно, каким видят мир фотографы, каким воспринимают его? Может, они настолько привыкли смотреть на него через крохотное окошко объектива, что его истинная красота, цвет, звук и глубинная сущность проявляется для них только тогда, когда они делают кадр?
Я вдруг спохватилась, что прямо сейчас порчу свою прическу, торопливо раскрутила локон и привела его в порядок. И только тогда заметила, что Брайан уже закончил и теперь смотрит на меня, внимательно и вдумчиво, словно разглядывая античную статую в музее.
– Мы можем начинать? – я хотела, чтоб это прозвучало увереннее, однако в голосе поневоле послышались детские нотки, которые прорывались каждый раз, когда я чувствовала себя неуверенно и уязвимо.
– Если вы готовы, то конечно. Может, вам нужно еще несколько минут? – голос Брайана прозвучал мягко и понимающе. В уголках его глаз собрались улыбчивые морщинки.
– Да нет, все в порядке. Я готова.
Брайан ничего больше не сказал, а попросил лишь сдвинуться к центру белого фона. Мы приступили к созданию снэпов. Сначала нужно было сделать снимки в полный рост. Я стояла неподвижно, глядя прямо в объектив, затем повернулась правым и левым профилем. Затем я подняла руки и немного неловкими движениями начала завязывать волосы в высокий хвост, чтоб как можно лучше открыть лицо. Почему-то я чувствовала себя очень неуютно. У меня не получилось бы выразить словами странное ощущение, которое у меня возникло, но изображать каменную статую с ничего не выражающим лицом перед этим человеком казалось неестественно и даже неуместно.
Брайан лишь иногда просил меня стать немного ближе или дальше, а иногда сам делал несколько шагов по направлению ко мне, чуть опуская или поднимая камеру. Глядя на него, я никак не могла сосредоточиться. То, как работал Брайан, завораживало меня. Его движения были легкими и мягкими, словно он вальсировал, перетекая из одного положения в другое плавно и неуловимо, как вода. Все его действия были слаженными и уверенными, выверенными до миллиметра. Однако в течение этой короткой съемки меня не покидало ощущение, что, несмотря на профессиональность, он работал как-то скучающе, почти автоматически. Но ведь я готова была поклясться, что видела интерес в его глазах!
– Думаю, этих фото более чем достаточно, – наконец сказала я. – Теперь мне нужно одеться, и мы можем продолжать, если вы не возражаете.
Я уже направилась к спасительному полумраку раздевалки, когда меня вдруг остановил его тихий голос.
– У вас нет одежды серебристо-голубого цвета?
Этот вопрос застал меня врасплох.
– Эээ…Конечно. Да, у меня есть платье как раз такого оттенка, но я давно его не надевала. К тому же, сейчас мне нужно сделать только фото в одежде как можно более нейтральных цветов. Я собиралась одеть черные джинсы и белый топ.
– Я хотел бы сфотографировать вас в платье такого цвета. Он бы необычайно оттенил ваши глаза, и они казались бы удивительного грифельного оттенка, словно море во время грозы.
Это не было высказано, как обычные рекомендации фотографа, как сделать более выгодную фотографию. Это не были и заигрывания мужчины, который старается усыпить мою бдительность с помощью романтичных комплиментов. По крайней мере, я не почувствовала ничего такого. Так мог бы сказать художник, который рассматривает чужую картину, и с тайным сожалением говорит, что, если бы к ней добавить определенные оттенки краски, сделать акценты, смешать полутона, то он мог бы создать из нее шедевр.
– Я могла бы взять это платье в следующий раз с собой, – с сомнением сказала я, не вполне понимая, чего он хочет. – Когда мы будем работать над более творческими фотографиями. Такими, где я полностью раскрыла бы себя, показала бы эмоции и переживания, которые могу изобразить, образы, которые могу воплотить… Но, знаете, я ведь даже не задумывалась на счет одежды. Мне кажется, главное, это то, что будет выражать мое лицо.
– О нет, тут я бы с вами не согласился, мисс Дэвис, – Брайан наконец улыбнулся, и я вздохнула с облегчением. – Людям свойственно либо недооценивать, либо переоценивать одежду, и в обоих случаях они ошибаются. Если платье идет женщине, если оно отображает ее суть и душевное настроение, а не надето по прихоти моды или потому, что красный цвет выделяет ее из толпы – вы не найдете лучшего союзника. Тогда это уже не просто кусок ткани, это – ваша кожа, ваша неотъемлемая часть, которая проникает вглубь и выносит наружу все спрятанные внутри чувства и эмоции, которые не могут пробиться и, словно пленные, мечутся внутри, если на вас надета неподходящая одежда. Вот почему я всегда спрашиваю у клиентов не то, насколько комфортно они чувствуют себя в студии, а насколько комфортно они чувствуют себя в своей одежде.
– Знаете, сейчас, когда на мне почти нет одежды, я чувствую себя очень скованно и совсем не могу расслабиться.
– В этом нет ничего странного. Есть те, кто, обнажая тело, обнажают душу. А некоторые души тем глубже прячутся внутрь, чем более открыто тело. Попробуем еще раз.
Я вернулась в раздевалку, совершенно выбитая из колеи. Кажется, я начала понимать, почему Брайан Тернер не оставлял никого равнодушным. Он хотел не просто методично выполнять работу и получать за это деньги. Нет, его дело было для него искусством, а каждое новое лицо – его уникальным произведением. Он жаждал не просто делать фотографии, а запечатлевать на них то, чего не было видно в реальной жизни. Он хотел во что бы то ни стало во всем отыскать красоту и заключить ее в свою фотокамеру, как в янтарь.
Я одела узкие черные джинсы, натянула через голову топ, снова распустила волосы. Мне хотелось поскорее вернуться в студию, но одновременно я оттягивала время, чтоб обдумать, что могу сказать ему. Брайан затронул какие-то струны в глубине моей души, и мне захотелось снова вывести его на откровенный разговор. Все его слова о платьях, глазах, душе… Я еще ни от кого не слышала таких мыслей, таких рассуждений. Нет, даже короткой встречи с ним определенно хватило, чтоб я поняла – он не был похож ни на кого из мужчин, с кем я имела дело раньше. Все они спешили поскорее выложить все козыри, которые имели – в кармане и за душой – на показ. А вот Брайан держал свои истинные мысли под замком. Он казался мне манящей загадкой, и мне непременно захотелось разгадать ее.
Я повернулась к зеркалу, провела по губам прозрачным блеском, чтоб они маняще блестели, и, откинув волосы за спину, вернулась обратно, под яркий свет ламп, где меня уже ждал Брайан.
***
Мы продолжали съемку, однако теперь, когда между мной и Брайаном был физический барьер в виде одежды, я почувствовала себя значительно увереннее. В конце концов, я выглядела прекрасно, облегающие джинсы сидели на мне как нельзя лучше, но, что самое главное, внутреннее наитие подсказывало мне, что и мне удалось затронуть что-то в Брайане. Во время нашего последнего разговора он смотрел на меня особенным, внимательным, проникновенным взглядом. Я ощутила между нами – не искру, нет – но протянувшиеся незримые узы понимания, как будто мы слегка коснулись душ друг друга.
Однако тут мне пришла в голову неприятная мысль. А что, если всем так и нравилось работать с Брайаном, что он мастерски умел ненавязчиво внушить, что он относится к тебе по-особенному? И, испытав это чувство, начинаешь и вести себе гораздо увереннее и раскованнее. А Брайану удается запечатлеть это состояние, которое стыдливо прячется в реальной жизни. Может ли быть, что я только что разгадала его секрет?
От этих мыслей меня окатила волна раздражения. Порой мне приходит на ум, что мне несравненно легче переносить ревность, чем ощущение, что меня воспринимают так же, как и всех остальных, ничем не выделяя из толпы. Я с большей вероятностью простила бы измену, чем безразличие и пренебрежение. И, представив, как Брайан со всеми девушками на фотосессиях ведет разговоры в таком же духе, я едва не скрипнула зубами.
Это чувство злости на мистера Тернера застало меня врасплох. Да что со мной не так? Почему мне в голову постоянно лезут разные глупости, которые не дают мне сосредотачиваться на главном, путают мысли, сбивают с толку? Во мне постоянно горела страстная потребность ввязаться в игру, потягаться с судьбой, взбудоражить скучную реальность, бросить вызов обыденности…
И, сама не зная почему, я решила бросить вызов этому мужчине. И пусть это лишь игра, мимолетное соревнование, которое не имело ни важности в настоящем, ни значения в будущем, однако разве наша жизнь – не череда маленьких соревнований и незначительных побед, помогающих придать смысл этой бессмысленной жизни?
Тем временем мы приступили ко второй части съемки. Как и было запланировано, я не делала никаких сложных поз. Рука закинута за голову, я уверенно вздергиваю подбородок. Отступаю немного назад, сгибаю ногу в колене, ставлю ее на носок. Поворачиваюсь в сторону, наклоняюсь немного вперед, рукой провожу по волосам, прикрывая ресницы. Переношу вес на одну ногу, небрежно засовываю руки в карманы, высвобождая большой и указательный пальцы. Поднимаю руки вверх и едва-едва прикасаюсь ладонями к лицу, немного приоткрывая губы. Скольжу руками вверх, собираю струящиеся по спине волосы, закручиваю их в пучок и застываю в таком положении. Смотрю прямо на Брайана. С каждым движением чувствую себя все увереннее и увереннее. Я полностью контролировала свое тело, ощущала каждую клеточку, чувствовала, как лежит каждая волосинка. И как плавно двигался с камерой сам Брайан, так же спокойно, уверенно и медленно перетекала из позы в позу я. Какое-то интуитивное чувство говорило мне, что нельзя останавливаться, раздумывая над следующей позицией. Нельзя разрывать эту связь между фотографом и его манекенщицей. Мы словно вели танец, неспешный и чувственный, где каждый двигался по отдельности, однако был неразрывно привязан к другому.