Сова пролезла в форточку, перелетела на стол, аккуратно сложила крылья и замерла, глядя на Анри круглыми жёлтыми глазами. Молча.
– Вы сегодня разговаривать будете? – поинтересовался командировочный, – или так и будем молчать, каждый о своём?
Сова молчала, не отводя глаз. Глаза отвёл Анри. И стал вспоминать детали сна. Город из сна он не знал, человека того тоже. Совершенно бесполезно было ему что-то показывать. Зато любопытство подняло голову:
– А дальше что было, – спросил он сову, уже, в общем, не надеясь получить ответ.
Сова полуприкрыла глаза и начала топорщить перья. Выходило это забавно – словно волна прокатывалась от хвоста к макушке. Потом раскрыла клюв, и всё это молча.
– Получается, я вас сегодня не слышу?
Сова кивнула.
– Почему?
Сова пожала плечами.
– Коньяк?
Сова развела крыльями.
– И как теперь быть? – Анри вдруг стало обидно. Словно поманили яркой конфетой, да не дали.
Сова подковыляла к включенному ноутбуку, внимательно уставилась на экран.
– Ты что, грамотная? – от огорчения Анри непринуждённо перешёл на ты, сам того не заметив. – Так давай я блокнот включу.
Сова аккуратно пощёлкала клювом по клавиатуре.
« в бутылке что-то осталось?»
Анри метнулся к шкафу – о! осталось, к счастью, не допил всё. Показал сове.
«пей»
Выпил. Из горла. Прислушался к себе. Мягкое тепло провалилось внутрь и вернулось в голову. Как положено для коньяка.
– А теперь?
Сова снова открыла клюв:
– В коньяк что-то попало, – сообщила она, и Анри с облегчением перевёл дыхание. – Так что сегодня ещё сможем поговорить, а потом всё. Не факт, что следующая бутылка будет такая же. Письма же клювом писать не буду, да и, как понимаешь, ноутбука у меня в дупле нет.
– А дупло есть?
– А дупло есть, – кивнула сова, – я же порядочная птица, а не голубь какой.
– Тогда рассказывай, что дальше с Артёмом случилось? Правда, помощник из меня никудышный – ни города не знаю, ни главного героя.
– То, что сон тебе показали, почему-то помогло. Вспомнил Артём, откуда он, сегодня уже с врачами в больнице должен разбираться. Как – не знаю, из нашего городка он пропал. Будет всё хорошо – так и не вернётся.
– Так он не умер, там?
– Оказалось, нет. Оказалось, ограбили да по голове стукнули. Хотя, – сова задумалась и сунула голову под крыло, пощёлкала там клювом, и снова уставилась на Анри круглыми глазами, – странно всё это. Ему ещё и в руку вложили значок с изображением того самого лица, чей памятник он заменил. Ну, а дальше кома, больница, так и пролежал всё то время, пока памятником работал.
– Раздвоился, что ли?
– В том-то и дело, – вздохнула сова. – И там, и здесь был, непорядок полный. А вот когда вспомнил сегодня – развоплотился, прямо на глазах. Говорит, а сам в туман превращается. Потом и тумана не стало. Но ты тут вот при чём оказался. Реальный Артём из твоего города. Ты за ним приглядывай потихоньку, фамилию он мне успел сообщить. Если что снова странное случится – тогда снова и встретимся.
– А как я тебя найду?
– А меня искать не надо, – усмехнулась сова, – такие, как я, сами находятся.
Сова снова полезла в крыло, выдернула с кряхтением оттуда небольшое пёрышко и положила его на стол. Потом подошла у ноутбуку и клювом выщелкала в открытом по-прежнему блокноте фамилию. Подумала, вгляделась в экран и безошибочно нажала кнопку «Сохранить».
– Перо с собой возьми. Мало ли что. Не люблю странностей, а от этих историй, что Артёма, что твоей странным ветром так и тянет. Надо ещё и с Яковом обсудить.
– Яков – это гном?
– Нет, не гном, человек как бы.
– Почему как бы?
– Потому, – сова прошаркала по столу, тяжело подлетела и уцепилась когтями за форточку, – не простой человек, борода не растёт и живёт слишком долго. Но об этом не сейчас, спать тебе пора.
Сова вывалилась в форточку и исчезла, оставив Анри в совершеннейшем недоумении и раздражении. Конфета снова прошуршала и спряталась, и когда её ещё покажут, да и покажут ли вообще становилось совершенно неопределённым.
Грибы из пустыни
– Проснись! Да проснись же, – писк влезал в уши и в сон, распугивал осторожные сновидения, тащил на поверхность. В дупло то есть.
Сова неохотно приоткрыла один глаз.
– Ну, конечно, кто бы сомневался! – проворчала она, открыв и второй глаз.
В дупле обнаружился встрёпанный бесхвостый Симеон, подпрыгивавший от возбуждения.
– Наконец-то! – возопил он. – Я тебя уже битый час бужу!
– А целого часа у тебя не нашлось? – проворчала сова, пытаясь хоть как-то клювом пригладить перья. – Случилось что?
– Яков прислал за тобой, просил побыстрее к нему зайти.
– Прилететь, то есть, – уточнила сова. – А у него что стряслось?
Симеон задумался, сел на то место, где когда-то был хвост и закатил глаза кверху.
– Жив-здоров Яков, и Анна тоже. Кажется. Сыр у них точно был.
– Ну, если сыр есть, тогда спешить некуда, – резюмировала сова Симеонову борьбу с памятью.
Симеон замер, внимательно поглядел на сову и тихо пискнул:
– Но ведь Яков просил поторопиться. Значит, есть причина.
– Есть, понятное дело, – вздохнула сова и поскребла лапой под крылом. – Это я спросонок ворчу. Оставайся здесь, если хочешь. Тут тебя никто не тронет, да и новости от меня первым узнаешь.
– Полетишь?
– Ну, не пешком же идти.
Сова грузно перевалилась через край дупла и расправила крылья. Лёту до домика Якова было пару часов, если не отвлекаться на леммингов и прочую добычу. Сова и не отвлекалась, знала, что накормят.
В сумерках окна домика горели, как обычно уютным жёлтым светом. За окнами скользили тени и блики. Тени были плавны и неторопливы, тревоги в них никакой не наблюдалось, и сова расслабилась. Села на подоконник, постучала клювом по стеклу, Яков почти сразу распахнул окно и заулыбался, увидев гостью.
– Привет, дорогая, – воскликнул он и бережно взял сову на руки, перенося внутрь комнаты, – как же я рад тебя видеть! Нет, это мы рады. Анна, прилетела сова!
Анна вышла из кухни, шаль на плечах, поднос со снедью в руках, уютная и улыбчивая. Поставила поднос перед совой, убрала крышку с горшочка.
– Кушать подано, – рассмеялась приветственно, – привет, совушка!
Всё спокойно, всё нормально. И даже, кажется, лучше, чем нормально. Сова засунула клюв в горшочек, с удовольствием выловила из жаркого сочный кусок крольчатины.
Когда горшочек опустел, а живот у совы ощутимо прибавил в весе и объёме, она поинтересовалась:
– Ничего не понимаю. Звали меня зачем? Кроликом накормить, чтобы Симеону не досталось?
Яков нахмурился.
– Извини, – сказал он и встал из-за стола, – конечно, мы тебя с Анной невероятно рады видеть, соскучились, долгонько ты не появлялась. Но дело не только в этом.
Яков подошёл к стене и снял со стены меч, сове в этот момент послышался тихий вздох. Вернулся к столу, осторожно, как хрустальный, вытащил меч из ножен. В самом деле, как хрустальный. Местами клинок стал прозрачным, словно из сыра с крупными дырками. Сова протянула лапу и коснулась когтём одной из дыр – нет, под когтём оказалась твёрдая поверхность, но прозрачная.
– Что это с ним? – озадаченно поинтересовалась сова, заранее зная, что ей никто не ответит.
И ошиблась. Ответил меч. Снова тихий вздох и еле слышный шелест слов, вползающих в мозг:
– Болею я… Так у вас, кажется, это называется. Лекарство надо, оно далеко. Не будет лекарства – стану совсем прозрачным, а потом и вовсе уйду.
Замолчал. Сова вывернула голову, посмотрела на Якова. Яков делал брови домиком и голос меча точно не слышал.
– Он, – сова показала крылом на клинок, – с тобой говорил?
– Немного, – Яков вовсе не удивился, словно так и надо.
– Ну, каков хозяин, – ехидно заметила сова, – таков и меч, иначе бы не нашли друг друга. Что за лекарство ему надо, сказал?
– Сказал. Только это и сказал. Нужен ему отвар из гриба-звездовика, но не простого, а лобастого
– Лобатум, – прошелестело в голове у совы, – ну и память у человеков, геаструм лобатум.
– Лобатум, – машинально повторила сова, – геаструм. И где его взять?
– С этим как раз и плохо дело, – мрачно произнёс Яков, не заметив поправки, – растёт эта зараза только в пустыне Гоби, на южном её крае.
– Кто бы сомневался, что скромностью тут никто не страдает, – проворчала сова, – хорошо, что не на Луне. И как туда добраться? Загранпаспортов, я так понимаю, ни у кого из вас нет?
– Нет, конечно. У меня и обычный паспорт лучше не показывать, к возрасту сразу прицепятся. Мы надеялись, ты придумаешь.
Сова стала думать. Прошлась по столу, цепляя когтями скатерть, заглянула в опустевший горшок, отколупала клювом со стенки уцелевшую крошку, похлопала глазами, вытерла клюв о лежащее на столе полотенце. Уставилась на меч. Меч было жалко. Меч не болел, он тихо умирал, теряя красоту и силы.
– Да уж, – вздохнула сова, – вот не думала, что Симеон может пользу принести.
– Что тебя позвал?
– Нет, раньше. Когда ножки в одной гостинице подгрыз. Ладно, утро вечера мудренее. Сколько того гриба нужно?
– Хотя бы один, – снова прошелестел меч, – если сможешь.
– Всё, полетела я. – Сова перелетела на подоконник, толкнула окно. – Спасибо за угощение, Анна, знаешь, как пилюлю подсластить, хорошая ты хозяйка.
Анна и Яков молча смотрели, как большая белая птица бесшумно взлетает в ночное небо и превращается в светлую точку где-то среди облаков и ветвей.
Обратный путь прошёл в раздумьях и оттого быстро, в дупло сова влезала уже с готовым планом действий. Разбудила Симеона, вольготно расположившегося точно по центру, рассказала ему о приключившейся беде, терпеливо (ну, почти терпеливо) выслушала все визги и писки бесхвостого мыша и даже втолковала ему, что с собой не возьмёт.
– Будешь дупло сторожить.
– Да?! – завопил от огорчения Симеон, – Вот ты как! А ещё сова называется!
– Называюсь, – подтвердила сова, – ею и называюсь. Тебе благодарность и медаль на шею за то, что с Анри свёл. Может, потом и ещё понадобишься. Но сейчас без тебя.
Симеон кряхтел, сопел, умоляюще глядел на сову, проверяющую подстилку в углу. Не помогало ничего. Впрочем, он и сам понимал, что в такой дороге окажется помехой, а то и препятствием, но не помощью. Потому заткнулся довольно быстро, перебежал в другой угол и огорчённо стал наблюдать за совиными сборами. Сова в конце концов нашла, что искала – пару зёрен странных растений, выросших из найденного когда-то клада, пристроила их куда-то в перья над левой лапой, проверила надёжность захоронки и милостиво кивнула:
– Вот и молодец, сам всё понял. Взрослеешь, Симеон. Так глядишь, и хвост когда-нибудь отрастёт.
Сова вылетела из дупла и взяла курс на огни большого города, невидимые, но вполне ощутимые внутренним совиным компасом, который в отличие от человечьих GPS, ловил везде.
*******
– Ну, и где ты взял эту гадость?
Анри с трудом разлепил глаза. Во рту было сухо, в голове противно. От подушки голова подниматься явно не хотела, более того и поворачивалась с трудом.
– Хорошо, что не всё выпил, – продолжил хрипловатый голос, – так будет можно несколько дней поговорить.
Голову повернуть всё-таки удалось. На голос. На столе, среди царившего там бардака, сидела большая белая птица и задумчиво водила лапой вокруг недопитой бутылки «Старого Кахети», купленной вчера с какой-то невероятной скидкой в ближайшем супермаркете.
– Привет! – смог выдавить из себя Анри. Голос у него был ещё более хриплый, чем у совы. – Рад тебя видеть.
– Да? – ехидно удивилась сова. – А по тебе незаметно. Докатился, пьёшь один, непонятно что, хлам на столе сколько дней валяется. Стряслось что?
Анри с трудом вылез из кровати, прошаркал в ванную, открыл кран, долго пил воду, зачёрпывая её ладонью. Когда жажда немного отступила, осторожно посмотрел в зеркало. Оттуда на него глянула помятая на все года физиономия с взлохмаченными волосами. Умылся. Мокрыми руками провёл по волосам. Вроде, стало немного легче. Вернулся в комнату. Птица никуда не делась. За время отсутствия освободила на столе добрую того половину. Внимательно оглядела помятого Анри, вынесла вердикт:
– Нет, разговаривать с тобой сегодня бесполезно. Вон вторая бутылка под столом стоит. С какой печали набрался так? Спать ложись, я тебе сниться буду. Завтра вечером приду, – подумала, поковырялась под крылом, – или прилечу, как получится.
– Завтра меня тут не будет, – мрачно буркнул Анри. – Командировка, не вовремя, но куда денешься.
– А никуда, – согласилась сова. – Ладно, давай рассказывай, что с тобой творится.
– Ничего не творится, – ещё более мрачно отозвался Анри. – Ничего не происходит.
– Теперь ты ещё должен сообщить, что никому не нужен, жизнь прожита зря и никто тебя не понимает.
– Понимает, – возразил Анри, в том-то и дело, что понимает. И, кажется, даже лучше, чем я сам себя понимаю. Только от этого ничего не меняется. Жизнь прожита зря, и никому я не нужен.
– Если тебя понимают – уже не зря и кому-то нужен, – флегматично возразила сова, – хотя бы для того нужен, чтобы понимать. Но насколько понимаю я, ты в том понимании натворил дел, а то и пакостей, и теперь не знаешь, как из этого вывернуться. И рассказывать тебе неловко, даже птице, потому что знаешь, что не прав. И не Лев, разумеется.
– Лев – та, кто понимает. Угадываешь или знаешь?
– Знаю, конечно. Знаю кто, знаю, почему. Правда, не знаю, зачем ей это нужно, но нужно. И не знаю, почему ты сейчас-то вдруг напиться решил.
– Да так… – Анри спрятал глаза и сгорбился, – нашло что-то. Время проходит быстро слишком, ничего не успеваю.
– Врёшь, – констатировала сова. – Самому себе врёшь. Вот перестанешь себе врать – тогда и поймёшь, что делать. И что всё не зря, тоже поймёшь. Но я к тебе прилетела вовсе не за тем, чтобы утешать. Вернее, – тут сова участливо вздохнула, причём получилось у неё это участие сплошным и незамутнённым ехидством, от которого у Анри во рту явственно образовался вкус недозрелого лимона вместе со шкуркой, – не только за этим. Но о деле завтра.
– Так командировка же! – воскликнул Анри
– А я к тебе из-под соседнего куста разве явилась? Найду и в командировке. Ты только коньяк взять не забудь. Помнишь же, что нам с тобой на твою трезвую голову поговорить не удаётся.
Сова неожиданно шумно хлопнула крыльями, перелетела на подоконник, открыла клювом стеклопакет и вывалилась в осеннюю холодную ночь. И тут же отчаянно захотелось спать, да так, что Анри рухнул на подушку, еле успев в последний момент сбросить тапочки.
Во сне скакали лошади, стучали копыта по выжженной солнцем степи. По спине больно бил меч, и надо было непременно нестись куда-то сквозь знойное марево.
Утро, разумеется, началось с головной боли. Анри открыл глаза, обнаружил себя лежащим по диагонали кровати с подушкой на животе. И с полным ощущением того, что ночная скачка была отнюдь не во сне. Кое-как встал, отправился в ванную. Там долго плескался под горячим душем, приходя в себя. Надо было собираться в поездку. Хорошо, что самолёт, не надо трястись уныло и долго, медленно погружаясь в невесёлые дорожные мысли. Плохо, что лететь опять в какую-то дыру с непонятным заданием и неуверенностью в собственных полномочиях.
Интересно, что было надо сове на этот раз? С бывшим памятником Анри не пересекался, тот его тоже не искал. Мышей у него в квартире не водилось.
Побрился, оделся, собрался. Сумка, впрочем, собрана была ещё вчера. Открыл дверь квартиры и затормозил. У дверей стояла незнакомая сумка, наверху которой находилась бумажка с коряво написанными словами.
«Возьми меня»
Анри присел на корточки, открыл сумку. В сумке лежала сова.
– Мда… – протянул Анри, – в самолёт птицу без документов не пустят, а времени эти документы делать у меня нет.
Сова молчала и таращила пустые глаза. Пустые?! Анри сунул руку в сумку и схватил сову. Так и есть. В руках у него оказалось мастерски сделанное чучело полярной совы. Ну, или нечто, выглядевшее, как чучело.
– Уф! – выдохнул Анри, – это проще!
Запихнул чучело под свитер и носки в сумку, проверил на всякий случай, чтобы совсем не завалить птичью голову. Почему-то удивления уже не осталось – всё шло своим чередом, оставалось только подстраиваться под скорость течения.
Аэропорт, досмотр. Чучело словно никто и не заметил. И вот Анри уже в кресле самолёта, набирающего высоту. Рейс до Читы, командировка в городишко рядом. Пять часов полёта, можно успеть подремать.
Во сне заложило уши, Анри проснулся, окончательно придя в себя после вчерашнего загула. Оказывается, удалось проспать все пять часов, сэкономив авиакомпании обед.
В Читинском унылом аэропорту Анри, разумеется, никто не встречал. Он вышел на воздух, махнул рукой, подзывая такси.
– В Атамановку.
Машина оказалась с правым рулём, большая желтоватая «Тойота». Водитель умеренно разговорчив, денег взял, не зверствуя. Сумку Анри поставил в салон, сзади своего сидения и прислушивался всю дорогу – не раздастся ли шуршание. Ничего не услышал.
В Атамановке быстро нашёл нужных людей, подписал командировку, был отведён в комнату не то в гостинице, не то в общежитии. Комната, однако, оказалась большая, тёплая и чистая, с полноценной ванной и горячей водой. За шторами обнаружилась дверь на балкон.
Анри раскрыл сумку, достал оттуда сову, положил на кровать.
– Ну, всё, – сказал, – можешь оживать.
Чучело чихнуло и хлопнуло глазами. Да и не было уже чучела, на кровати возлежала вполне живая и здоровая сова. Похоже и голодная, к тому же. Сова села, смешно встряхнулась, встопорщив волной перья от хвоста до макушки, потрясла поочередно лапами и крыльями, покрутила головой и спрыгнула с кровати на пол. Деловито протопала к сумке, засунула туда голову – Анри, сам себе удивляясь, с лёгким умилением наблюдал за птицей – покопалась так и разочарованно уставилась на Анри глазами-плошками. Молча, но настолько выразительно, что всё стало понятно.
– Выложил я коньяк, что делать оставалось? Не в багаж же сумку с тобой сдавать? Может, повезёт, здесь такой в ларьке найдётся?
Сова засопела, прикрыла глаза, подумала и начала ковыряться клювом в перьях над левой лапой. Что-то достала оттуда и бросила на пол перед собой. Взглянула на Анри и для верности ткнула в это что-то когтём.
Анри поднялся с кресла, присел на корточки, вгляделся. На полу лежала лиловая семечка.
– И что с этим делать?
Сова произвела глотательное движение.
– Ты уверена? А если отравлюсь?
Сова пренебрежительно пожала плечами, весьма выразительно, надо отметить.
Анри взял семечку, пошёл с ней в ванную, вымыл под струёй воды. С мылом для верности. Вернулся в комнату, ещё раз поглядел на сову. Где-то изнутри возник кураж, пока ещё только проблесками.
– А, была не была! – и Анри кинул семечку в рот. Подумал и разжевал. На вкус она оказалась никакой.
– Рисковый ты человек, как я погляжу, – заявила сова, – а если бы ты от этой семечки в таракана превратился? Или в такое же чучелко, каким я с тобой путешествовала.
– Я тебя слышу? – восхитился Анри – Без спиртного?
– Слышишь, раз отвечаешь, – хмыкнула сова, – на семечку вся надежда и была. Повезло, можно сказать.
– Э, так ты наугад действовала?
– Ага. Кто не рискует, да и не я рисковала.
Анри внимательно посмотрел на сову и рассмеялся.
– С тобой точно не соскучишься. Откуда столько ехидства в белой птахе?
– Поживи с моё, – буркнула сова. – Однако я есть хочу. Сейчас обсудим планы и улечу до вечера. Сколько тебе времени надо в этом селе?
– Если всё гладко пойдёт, то четыре дня. Билет уже обратный есть.
– Гладко и пройдёт, уж тут подшаманю. Но уложишься в три. На четвертый мы к дацану отправимся.
– К кому?
– К чему. В Чите есть дацан, храм такой. Нет, молиться не будем. Около каменного льва, стража дацана, есть портал, который нас приведёт куда надо. Если ты хочешь, конечно. Если нет – сама отправлюсь.
– А куда надо?
– За грибами, – хмыкнула сова, – эндемичными. Геаструм лобатум. А там куда вынесет и как пойдёт. Пойдёшь со мной?
– А как же! – Анри подался вперёд.
– Ну, вот и славно.
Сова проковыляла к балкону, взгромоздилась на подоконник, укоризненно посмотрела на Анри:
– Я тебе как форточку открою? Не сообразить, да?
Совы не было до темноты. За это время Анри успел переделать множество дел, включая наполнение холодильника. Переговорить со всеми нужными людьми, назначить на завтра с дюжину встреч, просмотреть бумаги. Задержки не было нигде, шаманила сова профессионально.
Впрочем, задержек не было и в последующие дни – всё шло как по маслу, идеально шло. Если бы не вечерние беседы с совой, Анри бы уже всполошился: не бывает в командировках, особенно дальних, настолько всё гладко.
Итак, планы выполнены, бумаги подписаны на день раньше срока. И ранним утром Анри с совой на плече садились в такси.
– Дацан, – коротко сообщил он водителю.
Водитель расплылся в улыбке:
– Дацан у нас замечательный! Красавец, да и дела вокруг него творятся хорошие.
И пустился в рассуждения о том, что бога всё равно каким именем звать, если к нему с добром, то и будет добро от того бога.
В разговорах дорога пролетела быстро. Анри расплатился, вышел из машины и увидел перед собой белоснежный восточный храм, украшенный золотом. Сбоку находился восточного же кроя лев, напоминающий больше переростка-пекинеса.
– К нему, – сообщила сова, – там портал.
Лев косил выпуклым глазом на странную парочку. Сова слетела с плеча Анри, потопталась вокруг статуи, постепенно увеличивая круги. Что-то нашла, очертила лапой неровную кляксу. Попрыгала на этом месте, поковыряла клювом пару опавших листьев.
– Становись в круг. Сумку свою держи.
– Круг? – хмыкнул Анри. – С геометрией ты, похоже, незнакома.
Но в кляксу стал.
– Дальше что?
Сова взлетела снова на плечо, повозилась там, цепляясь когтями поудобнее, и заухала, постепенно убыстряя темп. Земля дрогнула под ногами, неохотно, несильно. Потом ещё раз.
Потом перед глазами закружились цветные пятна и хлопья, потом не стало ничего. Ни перед глазами, ни под ногами, от чего к горлу подкатил комок не то тошноты, не то ужаса.
И всё. Анри открыл глаза – и обнаружил себя стоящим на коленях в какой-то совершенно безрадостной местности. Сумка валялась рядом. Не то степь, не то пустыня. Клочковатые редкие кустики травы, слева у горизонта кривые скелеты деревьев. Серое небо с низкими тучами разных оттенков того же серого цвета.
И нарастающее шуршание сзади, от которого заныл затылок. «Где сова?» – успел подумать Анри. Больше он ничего не успел, нечто тяжёлое навалилось на него и протащило пару метров.
А потом раздался возмущённый крик совы.
– Так-то ты гостей встречаешь, бурхан тебе в потроха! Отпусти немедленно, олгой-хорхой, да глаза свои от песка протри. Совсем из ума выжил, раз не признал, старый песчаный червяк!
Над Анри смущённо крякнули и давление исчезло. Человек перекатился на спину и посмотрел вверх. Наверху, на высоте двух человеческих ростов покачивалась и краснела гофрированная труба. На конце трубы белела сова с сердито распушенными перьями. Труба кряхтела и пыталась оправдываться:
– Предупреждать надо, матушка. Вот уж не ждал никак, сколько времени не виделись. А тут одни пески да суслики.
– И ты решил, что это такой упитанный суслик тебе попался, олгой-хорхой? Сразу на неделю обед? Не пробовал сначала думать, потом хватать?
– Так если думать сначала, – труба искривилась неодобрительно, – так уже хватать нечего будет.
Сова соскочила на землю.
– Ладно, не до упрёков сейчас. Помощь требуется твоя. Нужен гриб геаструм лобатум, звездовик, если так понятнее. Гриб редкий, только в Гоби и растёт. Знаешь, где взять?
Труба сморщила гофру и заметно уменьшилась в высоту. После паузы сообщила:
– Знаю. И даже довезу. Но далеко. И сам до гриба не дотянусь, надо сабдыка Цэрэна позвать. Он всё сделает.
– Так поехали, – сова решительно махнула крылом. – Анри, это олгой –хорхой, люди до сих пор спорят, есть он или нет. Олгой-хорхой, это Анри, зовут его так. Нашу речь понимает.
Труба кивнула, встряхнулась, из-под песка показалось туловище. Показывалось туловище долго, и к своему изумлению Анри обнаружил на туловище где-то в середине позолоченное седло.
– Иди, иди, – торопила сова, уже занявшая привычное место на плече, – дел много. Что ты, седла никогда не видел?
– Видел, конечно, – огрызнулся Анри, – но не на легенде монгольских степей.
– На легенде кататься приятнее, чем на верблюде, – сообщила сова, – идёт мягче.
– Вот проверим сейчас.
Труба терпеливо ждала, слегка пропуская волны по огромному телу. Анри кое-как сел, прижал к себе запылённую сумку, обнаружил ступеньку для ног и обод, чтобы держаться. Сова вцепилась когтями покрепче, и они понеслись. Олгой-хорхой в самом деле оказался лучше верблюда и даже лошади, мягко скользил между барханов, словно перетекал по поверхности. Сначала медленно, потом стал набирать скорость, и вот уже от ветра засвистело в ушах. Мчались так долго, тусклое пятно солнце поднялось высоко. Прибавилось растительности, даже какие-то рощицы из кривых и низких деревьев обнаружились. Олгой-хорхой начал тормозить, издал свисток, ни дать ни взять, электричка у перрона, и остановился.
– Приехали, – прогудел он, – сейчас Цэрэна звать буду.
И засвистал-запел странную мелодию, взлетающую к низкому небу и стелящуюся над бурой землёй. Через какое-то время кто-то откликнулся ему и перед ними из воздуха соткался коренастый человек в зеркальных доспехах.
– Неужели, – возгласил человек негромким басом, – я вижу перед собой Белую птицу?
Сова слетела прямо к ногам Цэрэна, поклонилась ему.
– Видишь, как видишь, – скаламбурила она. – Птицу. Белую. Полярную сову. Не по вашим местам персонаж, да что поделать, нужда заставила.
Цэрэн присел на корточки, пустив доспехами блики.
– Что за нужда, Белая Птица?
– Ты в доспехах, значит, воин. Да и садыками так просто не становятся. Меч погибает. Прекрасный меч, ещё и говорящий к тому же. Вот сам меч и сказал, что для излечения ему нужен звездовик, тот, который в Гоби иногда водится.
– Меч? – садык запнулся и задумался. – А особые приметы меча сказать можешь?
– Давай покажу, – согласилась сова, – особых примет там множество, и все могут быть не те.
Сова протянула крыло к коленям садыка, закрыла глаза плошки и затихла на минуту.
– Он, – отчаянно вскрикнул Цэрэн, – живой! Потерял я его в незапамятные времена, думал, что распался уже клинок, а он, жив, оказывается!
– Пока ещё жив, – уточнила сова. – И не думаю, что ты его терял. Это он от тебя потерялся, ушёл своим путём.
– А ведь ты права, – Цэрэн потёр лицо руками, поднимаясь. – Зря я себя столько времени казнил за небрежность. Всё, что смогу, всё сделаю.
И растворился, на мгновение став блистающим маревом.
Пока ждали Цэрэна, расположились привольно. Труба где-то изловила с десяток жирных небольших птиц, ворчливо сообщила, что это те же кролики, просто уши не такие и крылья есть. Сова натащила кривых веточек, Анри нашёл в кармане работающую зажигалку и россыпи глины вокруг. Развёл костёр, птиц закатал в глиняные шары и шары эти засунул в костёр. Потом глину разбил – и птички, источая ароматный пар, оказались голенькими – перья влипли в гину, с ней и оторвались. Олгой-хорхой куда ускользил, пока птицы пеклись, вернулся, таща в пасти мятое жестяное ведро с кумысом.
Только приступили к трапезе, как снова сгустилось блистающее марево, вернулся Цэрэн с грибами в охапке и пергаментом, торчащим под мышкой.
– Всё принёс, – закричал он, – и грибы, и рецептуру!
– Ты полагаешь, – вопросила сова, – по-монгольски мы читать умеем?
– А тут не по-монгольски, – усмехнулся сабдык, – тут на латыни написано. Меч не из этих мест, ко мне попал случайно. Случайно же, как теперь понимаю, и ушёл.
Грибы запихали в сумку Анри, пергамент аккуратно пристроили на дно. И занялись трапезой, питьём кумыса, оказавшегося не слабее коньяка и разговорами за жизнь. Договорились до песнопений. Сначала олгой-хорхой с сабдыком спели что-то заунывное, но замечательно подходящее к окружающей местности, потом Анри неожиданно для себя запел «не повторяется такое никогда». Собеседники слушали внимательно и одобрительно. Анри подумал и продолжил «Невечерней», которая получила бешеный успех у сабдыка, он пересел поближе, пытался подпевать, но отчаявшись угадать слова, просто тянул мелодию без слов.
Солнце клонилось к горизонту, видимо, к западу. Тени от кривых деревьев удлинились и помрачнели. Первой опомнилась сова.
– Хорошо с вами, но пора расставаться. Только тут снова ваша помощь нужна. Есть ли порталы в здешних местах? Да не в Читу, а поближе куда.
– Есть, – пожал плечами Цэрэн, – порталы везде есть. И заказать можно в любом, куда отправиться. Научу сейчас.
И научил. Потом все уселись на олгой-хорхоя.
– Сумку не забыл? – вопросила сова.
Сумку Анри не выпускал из рук даже во время пения, потому только кивнул. Компания прокатилась до ближайшего камня. Там начались прощания и объятия, даже олгой-хорхой как-то умудрился пообниматься и с совой, и с Анри, изогнув подобающе свои складки. Сова залезла Анри на плечо, Анри залез на камень. Сова проухала что-то недлинное – и снова цветная метель перед глазами, пустота и поляна в совершенно родном североевропейском лесу.
– Спасибо тебе, – сова ласково провела крылом по лицу Анри, – помог изрядно. Теперь Симеон тебя проводит на станцию, до города своего доедешь. А мне к Якову лететь. Давай грибы и манускрипт.
Анри нашёл в сумке пакет, увязал груз в него, сова подцепила пакет лапой.
– Донесу, – сообщила она. И завопила на весь лес так, что у Анри заложило уши:
– Симеон, бездельник, сколько ждать ещё!
Из-за соседней ёлки немедленно отделился маленький комок и кинулся к сове.
– Тут я, тут, чего орать так? Я, может, замаскировался.
– Проводи человека на станцию. Он тебе по дороге всё и расскажет. А я полетела, некогда мне, меч спасать надо.
Новогодние посиделки
– Ну что, – вопросила Сова, – где Новый Год встречать будем?
– Как где? – всполошился бесхвостый Симеон, прочно облюбовавший правую сторону совиного дупла, да так прочно, что Сова уже и ворчать перестала. – У домового в магазине, наверное. Памфилий сыр раздобудет и печенье, славно повеселимся.