Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

Глава 2. Новые повороты жизни

I

– Ложись, Нат. Тебе надо отдохнуть, завтра ведь с утра в дорогу. Наверное, отправимся пораньше, чтобы ты уже побыстрее попал домой.

В незаметно наступившей ночной тишине, наполнившей сейчас палатку и прорезаемой откуда-то снаружи стрекотом цикад, голос Синего Стрелы прозвучал неожиданно резко и отрывисто. Натаниэль мгновенно оказался выхвачен из той сладостной усталости, когда у тебя столько всего за плечами, но ты в безопасности, и у тебя молодость, и завтра новый день, а пока можно ни о чем не думать, и сами собой закрываются глаза, пока ты смотришь, как полыхает по веткам пламя очага. Как он устал и как хорошо отдохнуть. Уснуть в бизоновых шкурах, мягких, теплых, уютных. Словно дома. Но он ведь не дома. И это прерии. Это просто его второй день в гостях у дакотов. И Синяя Стрела прав. Завтра пора в дорогу. Только Синяя Стрела еще не знает. Натаниэль Лэйс, Маленький Сын Волка, остается.

– Ты не теряй меня, я скоро приду, – снова прозвучал голос Синей Стрелы. – Погляжу, что там в лесу на подступах к нашим тропам, все ли спокойно. Сегодня мой черед на дозор.

Натаниэль поправил ворот рубашки. С тонкой выделанной кожи, совсем индейским костюмом, только без расшитых узоров и тотемов. В прериях многие белые тоже ведь носили такие. Он любил такой костюм в детстве. Удобный и никогда не мешающий, совсем не сковывающий движений, словно ты и вправду Маленький Сын Волка. Знала же мать, что пошить и положить с собой своему сыну. Натаниэль потянулся за такими же сапожками. Это уже от отца.

– Я с тобой, Синяя Стрела, – повернулся он к товарищу.

– Ты мой гость, Нат, – заметил тот.

– Уже нет, – просто отозвался Лэйс. – Я остаюсь. Решил стать воином дакотов.

Синяя Стрела пожал плечами:

– Ты ведь говорил, что не знаешь. Ты уверен? Сейчас здесь в прериях снова мир, но мы просто ушли подальше от фортов и поселков бледнолицых, а когда-то все равно ведь все погибнем. Мы всё понимаем. Вас слишком много. Однажды случится то, что должно случиться. Но у тебя светлая кожа и серо-голубые глаза. Ты можешь выбрать жизнь.

– У меня друзья. И братство по крови. Они погибнут, но и я тогда погибну вместе с ними. Только еще неизвестно, как все будет, – добавил Натаниэль.

Он знал. Но он просто думал, что все понимает и знает. Он не знал. Он привык всегда верить, надеяться и молиться^[232]. Как сейчас верил и надеялся. А еще он просто умел принимать все так, как есть. Как все было и как все будет. «Не как ты хочешь, а как Бог даст…»

II

А потом была радостная и неожиданная встреча. Племя дакотов, в котором когда-то нашли ведь прибежище Текамсех, Митег и Вамбли-Васте, последние из последних в своих родах и коленах, встало на стоянку где-то ниже по реке. Наверное, прошло несколько дней, и вожди расположившихся вот так поблизости друг от друга двух племен приняли решение объединиться друг с другом. И тогда Натаниэль однажды как-то просто вернулся с дальней охотничьей тропы и встретил в поселке своих друзей.

Только это была не одна только радость. Уинаки подошла через поляну к брату, поприветствовала Ната и встала чуть в стороне. Печальная и грустная. «Бледнолицым мало наших лесов и прерий, они еще и становятся нашими друзьями», – невольно подумала она так, как сейчас, наверное, подумал бы Сколкз Крылатый Сокол. Девушка улыбнулась. Вот точно же: «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть» (Быт.2:24). Только правда ведь грустно. Мало радости в жизни, а теперь будет еще меньше. Сколкз снова станет реже улыбаться и всегда будет помнить про Ната. И сжигаться от гнева. Им правда ведь лучше быть подальше друг от друга, обоим только спокойней. Уинаки не удержалась и бросила на Натаниэля неприязненный взгляд. Неужели мало прерий, мало лесов, что они постоянно оказываются друг с другом рядом, он и Сколкз Крылатый Сокол? Она отвернулась и вздохнула.

– «Иаков, раб Бога и Господа Иисуса Христа, двенадцати коленам, находящимся в рассеянии, – радоваться», (1Иак.1:1) – невольно напомнила Уинаки шепотом сама себе.

«С великою радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения, зная, что испытание вашей веры производит терпение; терпение же должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка» (1Иак.1:2–4), – продолжила она уже в своих мыслях.

А Натаниэль стоял со своими друзьями и улыбался. Уинаки пожалела своей досады на него. Хороща же она христианка. Когда своя рубашка ближе к телу и получается злопомнение на ближнего.

Подошел Сколкз Крылатый Сокол. Молчал и молча испепелял прежнего капитана непримиримым взглядом.

– Ты слишком испытываешь мое терпение, Маленький Сын Волка, – наконец сказал он. – Почему ты не в своем форте?

Натаниэль посмотрел на другой край поляны. Посмотрел снова на Сколкза. Это было бы слишком много слов. Это был бы слишком ненужный разговор, пытаться что-то сказать или доказать. Да и не прав ли Сколкз, на самом-то деле? Не слишком ли много терпения?

– Прости, – вздохнул он. – Просто прости меня, Сколкз Крылатый Сокол.

Сколкз повернулся и пошел прочь. Уинаки догнала его и попыталась взять за руку. Тот не видел и не заметил. Она вздохнула. Хоть плачь, да только слезами ведь горю не поможешь.

– Ты пытаешься поменять этот мир, Сколкз, – мягко сказала она. – Но в нем всегда будет что-то не так. Не Нат Лэйс, так кто-то другой. Не кто-то другой, тогда что-то другое…

– Что же ты от меня хочешь, Уинаки? – заметил тот. – Я такой. Я не могу быть другим.

– Но, может быть, все-таки, лучше поменять самого себя? Чтобы просто быть выше всего? Выше мести, ненависти, любых событий. Это ведь наша жизнь. Это ведь наше время. Мы могли бы с тобой сейчас идти и улыбаться. А мы идем и печалимся и злимся.

Сколкз посмотрел на нее:

– Всё так, Уинаки. Но как это сделать? Как это сделать, чтобы мне стало все равно на него? Я бы сам, наверное, хотел, но, видишь, не могу. У меня самим собой на него ярость.

Она посмотрела на него в глубокой печали. Не верит, не понимает ее Сокол, что невозможное человекам возможно Богу. «Народ сей ослепил глаза свои и окаменил сердце свое, да не видят глазами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Ин.12:40).

Только правда ведь есть вот эти плоть и кровь, но есть Дух. Как написано это всегда в Святом Евангелии: «Иисус возмутился духом», «восскорбел духом», «возрадовался духом». Другое измерение жизни. «Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, (соблазны), ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное. Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют. Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал.5:19–23). Вот почему и что такое Крещение. Истина и жизнь.

«Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями. Если мы живем духом, то по духу и поступать должны. Не будем тщеславиться, друг друга раздражать, друг другу завидовать».

(Гал. 5:24–26)

Уинаки снова тихонько вздохнула: «Слышите вы все, чуждые просвещения [То есть таинства Святого Крещения]: ужаснитесь, возрыдайте! Страшна эта угроза, страшно определение! Невозможно, говорит Христос, тому, кто не родится водою и Духом, войти в Царствие Небесное, потому что он еще носит одежду смерти, одежду проклятия, одежду тления, – еще не получил знамения Господнего, он еще не свой, а чужой: не имеет условленного в Царстве знака. “Аще кто не родится водою и Духом, не может внити в Царствие Божие” (Ин.3:5)»^[233]. Но ведь не скажешь. Ведь не скажешь всего так просто. «Никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани: иначе вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже. Никто не вливает вина молодого в мехи ветхие: иначе молодое вино прорвет мехи, и вино вытечет, и мехи пропадут; но вино молодое надобно вливать в мехи новые» (Мк.2:21–22).

– Ничего, Сколкз, – тихо шепнула Уинаки. И замолчала. Что она могла сказать? Лучше молчание. Целебным бальзамом на рану, на израненную душу и сердце Сколкза. «Вспыльчивый человек возбуждает раздор, а терпеливый утишает распрю» (Притч. 15:18).

Просто молчать. Просто быть рядом. В самой-то нет мира, что и говорить. «Ты имеешь один недостаток, но не имеешь другого. С ближним же твоим – наоборот. Ты переноси его недостаток, а он пусть переносит твой. Таким образом исполняется закон любви»^[234].

«Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов…» (Гал.6:2)

Ничего. Всё ничего. Мало радости в жизни: «Но мы, отложив скорбь о том, чего у нас нет, научимся воздавать благодарность за то, что есть. В трудных обстоятельствах жизни скажем мудрому Врачу: “в скорби мале наказание Твое нам” (Ис.26:16); скажем: “благо мне, яко смирил мя еси” (Пс.118:71); скажем: “недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас” (Рим.8:18); скажем: “мало, о нихже согрешихом, …уязвлени есмы” (Иов.15:11); воззовем ко Господу: “накажи нас, Господи, обаче в суде, а не в ярости” (Иер.10:24); ибо “судими от Господа наказуемся, да не с миром осудимся” (1Кор.11:32).

А при благополучном течении жизни будем говорить словами Давида: “что воздам Господеви о всех, яже воздаде ми?” (Пс.115:3). Он привел (нас) из небытия в бытие; почтил разумом, споспешниками жизни даровал нам художества; из земли производит пищу; на служение нам дал скотов; для нас дожди, для нас солнце; ради нас украшены нагорья и равнины, уготовляющие нам убежище на горных высотах; для нас текут реки, для нас бьют ключи, нам открыто море для торговли. А изобилие металлов, повсюду готовые наслаждения, – потому что вся тварь приносит нам дары по богатой и неоскудевающей к нам милости Благодетеля!

И нужно ли говорить о маловажном? Для нас Бог – с человеками! Для растленной плоти, “Слово плоть бысть и вселися в ны” (Ин.1:14). С неблагодарными вселился Благодетель; к пленникам пришел Освободитель; к сидящим во тьме – Солнце правды; на кресте – Бесстрастный, до смерти доводится – Жизнь, до ада – Свет; для падших воскресение, дух сыноположения, разделения дарований, обетования венцов и прочее, что трудно даже исчислить, и чему вообще приличествует пророческое слово: “что воздадим Господеви о всех, яже воздаде” нам? Опять и здесь не сказано, что Великодаровитый дал, но “воздаде”, как будто не Он первый оказывает милость, но вознаграждает оказавших милость; потому что благодарность приемлющих вменяет в благодеяние Себе. Он дает тебе имущество, и Сам просит у тебя милостыни руками бедных; хотя и Свое берет, однако же приносит тебе полную благодарность, как бы за твою собственность. Поэтому “что воздадим Господеви о всех, яже воздаде” нам?

Не могу расстаться с сими словами пророка, который прекрасно недоумевает и взвешивает свою нищету; потому что нет ничего достойного для воздаяния Тому, Кто кроме столь великих и славных благодеяний, несравненных по своему превосходству, обещает нам впоследствии еще большие: райское наслаждение, славу в Царствии, равноангельные почести, познание Бога, что для удостоившихся составляет высочайшее благо, какого желает всякая разумная природа, какого – о если бы и нам сподобиться, – очистив себя от плотских страстей!»^[235].

III

«Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов…» (Притч.31:10)

Нат всегда многое пропускал и многого не знал из Ветхого Завета. Если ты не знаешь, что к чему и что уже есть Новый Завет, то его ведь лучше вообще не открывать. «Знай: Божественное Писание, неправильно понимаемое и толкуемое, может погубить душу. Так сказал святой апостол Петр о Посланиях святого апостола Павла, распространив это замечание и на прочия книги Священного Писания (2Пет. 3:16), что особенно должно отнести к Ветхому Завету, исполненному прообразований, теней, а потому и священной мрачности. Осторожно обходись с мечом обоюдуострым – Писанием»^[236]. Но если имеешь представление, то тогда можно неизвестное и непонятное лучше просто перелистнуть. С благоговейным и священным почтением. Правда, вот такие строки Натаниэль тоже всегда перелистывал не глядя: «Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов…» (Притч.31:10) Он знал то, что знал, то, что было просто и понятно: «А о чем вы писали ко мне, то хорошо человеку не касаться женщины» (Кор.7:1). Но иногда словно бы невзначай между другими историями ему читала вслух мать:

«Счастлив муж доброй жены, и число дней его – сугубое.

Жена добродетельная радует своего мужа и лета его исполнит миром;

добрая жена – счастливая доля: она дается в удел боящимся Господа;

с нею у богатого и бедного – сердце довольное и лице во всякое время веселое» (Сир.26:1–4).

Он молчал и вздыхал: занимается его воспитанием. Как будто он ничего не понимает. Как будто она уже все решила, что это про него можно прочитать в Притчах Соломоновых:

¹³ Женщина безрассудная, шумливая, глупая и ничего не знающая

¹⁴ садится у дверей дома своего на стуле, на возвышенных местах города,

¹⁵ чтобы звать проходящих дорогою, идущих прямо своими путями:

¹⁶ «кто глуп, обратись сюда!» и скудоумному сказала она:

¹⁷ «воды краденые сладки, и утаенный хлеб приятен».

¹⁸ И он не знает, что мертвецы там, и что в глубине преисподней зазванные ею (Притч.9).

⁶ Вот, однажды смотрел я в окно дома моего, сквозь решетку мою,

⁷ и увидел среди неопытных, заметил между молодыми людьми неразумного юношу,

⁸ переходившего площадь близ угла ее и шедшего по дороге к дому ее,

⁹ в сумерки в вечер дня, в ночной темноте и во мраке.

¹⁰ И вот – навстречу к нему женщина, в наряде блудницы, с коварным сердцем,

¹¹ шумливая и необузданная; ноги ее не живут в доме ее:

¹² то на улице, то на площадях, и у каждого угла строит она ковы.

²¹ Множеством ласковых слов она увлекла его, мягкостью уст своих овладела им.

²² Тотчас он пошел за нею, как вол идет на убой, [и как пес – на цепь, ] и как олень – на выстрел (Притч.7).

IV

Почему-то он вспомнил. Другое. Мать читала перед его отъездом в Миннесоту. Последнюю главу Притчей Соломоновых. Не дочитала. Там что-то было написано дальше, он помнил, просто никогда не обращал внимания, когда читал сам, всегда ведь перелистывал. Почему-то он вспомнил. Наверное, это он просто помог Элизабет поймать ее нового сбежавшего мустанга, они тогда перебросились парой фраз и разошлись. Натаниэль остался один. Наверное, он вступал в какой-то новый, неизвестный мир. Оказывается, на девушку можно ведь вот так подумать, как и вспомнил он сейчас, словно на свою будущую жену: «Кроткая жена – дар Господа, и нет цены благовоспитанной душе. Благодать на благодать – жена стыдливая, и нет достойной меры для воздержной души» (Сир.26:17–19).

Странная, непривычная мысль. Но ведь они могли бы быть с ней друзьями. Если она согласится стать его женой, тогда ведь – да. Друзья. Она такая молчаливая, тихая и доблестная. А еще православная и все знает: «Слава Богу за все». «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт.1:27). Она ведь тоже – душа. Живая душа, такая же, как его. Как появляется дружба между друзьями? Как подружились Давид и Ионафан в книге Царств? «Когда кончил Давид разговор с Саулом, душа Ионафана прилепилась к душе его, и полюбил его Ионафан, как свою душу. И взял его Саул в тот день и не позволил ему возвратиться в дом отца его. Ионафан же заключил с Давидом союз, ибо полюбил его, как свою душу. И снял Ионафан верхнюю одежду свою, которая была на нем, и отдал ее Давиду, также и прочие одежды свои, и меч свой, и лук свой, и пояс свой» (1Цар 18:1–4).

«И Давид действовал благоразумно везде, куда ни посылал его Саул, и сделал его Саул начальником над военными людьми; и это понравилось всему народу и слугам Сауловым. Когда они шли, при возвращении Давида с победы над Филистимлянином, то женщины из всех городов Израильских выходили навстречу Саулу царю с пением и плясками, с торжественными тимпанами и с кимвалами. И восклицали игравшие женщины, говоря: Саул победил тысячи, а Давид – десятки тысяч!» (1Цар 18:5–7)

Это был весь мир, как понимал его всегда Натаниэль Лэйс. Томиком псалмов Давида. Своими капитанскими погонами. Братством по крови и боевой дружбой. Синим небом да зеленой бизоновой травой.

V

Нат и правда вступил в какой-то новый мир. В этом новом мире как-то самим собой получилось так, что они с Элизабет стали видеться чаще. Наверное, это просто Натаниэль как-то случайно привел напоить своего мустанга к воде на тот же берег, что и она. А потом им было идти к поселку в одну сторону. По дороге был ручей, и он вспомнил:

– Я знаю источник с очень вкусной водой, как говорит Синяя Стрела. Если хочешь, я тебе покажу.

– Я тоже слышала, но никогда не бывала там, – заметила она. – Как-то не приходилось.

– Нам как раз в ту сторону, куда мы идем. Только потом надо попасть за поселок и немного пройти по лесу, – объяснил Натаниэль.

Они вошли в поселок. И Нат свернул в сторону:

– Ну ладно, я пошел. А ты иди прямо и немного налево, и потом там и будет источник. Я думаю, ты найдешь.

Элизабет улыбнулась. Все ведь было так понятно, что Натаниэль, наверное, хотел просто поговорить, пройтись чуть подальше и узнать им друг друга поближе. Но не знал, как. Вот и получился первый попавшийся повод. Только потом он взглянул на все уже со стороны и, конечно же, не пошел.

Они встретились снова. Она читала на берегу реки. Натаниэль прервал ее уединение своим случайным появлением и хотел уйти, но остановился. Он не мог уйти так просто. Она закрыла свою книгу, и это ведь была слишком тяжелая и толстая книга, чтобы ему так просто уйти. Тисненная серебристыми буквами. Библия.

– Вот так, у тебя есть вся книга, – не удержался он. – Дашь почитать?

Элизабет вздохнула. Он был таким красивым, ладным, мужественным. Но книги все-таки было жалко. Вдруг он потеряет. Или забудет. Это ведь было все ее сокровище здесь, в прериях. Эта тяжелая, толстая книга, которая каким-то чудом осталась с ней несмотря на все приключения и судьбы.

Он был хорош, бледнолицый друг Синей Стрелы, он был великолепен. Но он так и был, и оставался сейчас для нее всего лишь тот же Натаниэль Лэйс, как и в первую встречу. Просто хорошая фамилия, подумала тогда она. Она бы тоже, наверное, хотела такую – Элизабет Лэйс. Случайная мысль, случайные судьбы рядом. Но книги не должно было быть жалко. Если с разумением и рассуждением, то для Ната и близко не должно ведь быть жалко. Никуда он ее не потеряет. «Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мф.5:42). Ничего не поделаешь, подумала Элизабет. Это мужество православной веры.

– Возьми тогда, потом принесешь, – сказала она.

Натаниэль снова сделал легкий поклон, уже в знак благодарности. У него, конечно, все с собой и все свое. Весь легонький и словно невесомый Новый Завет. Самое главное. На остальное все равно ведь есть и память. Но на память всего не запомнишь и не вспомнишь. Томик псалмов… Понемногу – Святое Евангелие…

– Когда тебе принести твою книгу обратно? Я почитаю хотя бы про царя Давида и уже отдам, – сказал он.

– Как Саул победил тысячи, а Давид – десятки тысяч? – с невольной улыбкой заметила Элизабет.

Она пожала плечами.

– Не знаю. Когда почитаешь. Ты ведь не забудешь?

– Тогда через три дня на этом же месте, – уже улыбнулся Натаниэль.

Он уходил и думал, что надо будет прочитать, что же там все-таки написано дальше в книге Притчей Соломоновых: «Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов…» (Притч.31:10) Он не прочитал. Он забыл или просто не добрался до этого места. Конечно. Кроме книги Царств там были и многие другие интересные книги, да и в самой книге Притч ведь была 31 глава…

В условленный срок и на том же месте книга была возвращена своей владелице. Но теперь Элизабет было уже почему-то не жалко ее для Натаниэля.

– Если хочешь, то всегда можешь взять ее еще, – предложила она. – И не на три дня, а как получится, так получится.

Они ушли с берега реки вместе. Им ведь опять было в одну сторону. Шли и молчали. Впереди уже появились первые вигвамы поселка. Их полуденного безлюдного дакотского поселка.

Натаниэль вдруг взял ее за руку.

– Знаешь, Элизабет, – сказал он, – я не знаю, как так получилось, но я без тебя не могу. Ты станешь моей женой?

Элизабет невольно засмеялась в смятении и неожиданности. Это было невозможно. Так не могло быть. Этот сдержанный, спокойный капитан. Про которого она думала, что у него ведь, наверное, где-то есть жена или невеста, такой он был всегда равнодушный и серьезный. Оказывается, это он просто сам по себе такой равнодушный и серьезный. Только это ведь правда невозможно. Она никогда не думала. Она не знает. Не знает сама за себя.

– Я не знаю, я так не могу, – заспешила и заговорила она. – Это все так неожиданно, мне надо подумать. Но я не знаю, Нат, я не знаю.

– Я тебя не тороплю. Ты подумай. Я все понимаю. Ты ведь должна хорошо подумать, – услышала она печальный и спокойный голос Натаниэля. Он снова свернул в сторону.

Она стояла и посмотрела ему вслед. Смелый и доблестный капитан. О таком только мечтать. Может быть, и правда – это судьба? Но она ведь не любит его. А что такое любовь? Любовь – она у Бога.

Они молча шли от реки вдвоем снова через несколько дней. Элизабет решала и не могла решить. А потом вспомнила бабушку. Им с дедушкой ведь больше восьмидесяти лет. Больше пятидесяти лет вместе. Любовь и забота. Замечательные дети. А что она говорила всегда своей внучке? «Ты, главное, смотри, какой человек, чтобы надежный был, хороший. Я со своего мужа в обморок от любви не падала, когда с ним познакомилась. Головой думать надо, Лизонька».

Нат шел рядом и молчал. Хороший, надежный – это-то уж точно. Она, конечно, не знала его самого. Но видела ведь со стороны. С другими людьми, с его друзьями, в различных событиях и просто в его отношении к жизни. Наверное, Лиза решила. Как есть – так есть. «В воскресение бо ни женятся, ни посягают, но яко Ангели Божии на небеси суть» (Мф.22:30). «Да пребудут в благой надежде и брачные, которые живут в браке как должно, которые вступают в брак по закону, а не по любострастию, следуя необузданной воле; которые знают время для воздержания, чтобы свободно заняться молитвой; которые в церковных собраниях с чистыми одеждами имеют чистыя и тела; которые вступили в брак для деторождения, а не по любострастию»^[237].

– Ты подумала, Элизабет? – наконец сказал Натаниэль.

– Я подумала, – ответила она. – Я подумала, что если у людей есть уважение и интерес друг к другу, и православная вера, то тогда вдвоем в жизни ведь веселее. Наверное, я согласна.

Они остановились. Элизабет подняла голову и посмотрела на него. Серо-голубые глаза встретились с золотисто-карими. Он взял ее руки в свои. Они не знали, какая сила, какая красота, какое это великое чувство – когда встречаются вот так двое, с нерастраченными взглядами, мыслями, с нерастраченным сердцем. Когда двое ходят в заповедях Господних и вдруг находят вот так друг друга, и вся их жизнь, вся сила души – вдруг уже от одного к другому. Они не знали. Они просто стояли. Стояли вдвоем словно на новой земле, под новым небом. Все вокруг было то же самое, что всегда. Только солнечный свет ослепительно сиял на зеленой траве, словно все знал. Тайна. Была тайна.

«Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф.5:31–32) – вспомнила Элизабет. С каким-то новым, полным нежности сердцем перед своим Натаниэлем. Нат, Натаниэль, Тэн, Натти… «Как в воде лицо – к лицу, так сердце человека – к человеку» (Притч. 27:19). Они поженятся, обвенчаются, и что бы то ни стало, но они уже двое – одна плоть. Не потому, как считают люди, что живут вместе, рождают детей, имеют супружеское общение друг с другом. Нет. Они становятся раньше. В момент самого заключения и празднования брака. Силой Всевышнего Слова, претворяющего двоих в духе в плоть от плоти и в кость от кости. Остальное уже – неважно. Остальное уже – не главное. Остальное уже – тайна мужа и жены и Господа Бога между ними.

– Я люблю тебя, – сказал Натаниэль.

– Я тоже, – словно откуда-то со стороны услышала свой шепот Элизабет.

Они редко и мало будут потом говорить друг другу эти слова. Они просто будут доказывать эту любовь уже делами. Своим отношением друг к другу. Самой жизнью. Но сейчас они сказали.

А потом они разняли руки. Это таинственное рукопожатие, обещание которым любви и верности окажется ведь крепче и вернее любого поцелуя. И отступили в стороны. Жизнь снова шла своей чередой. А это были прерии. Орел в синем небе и зеленая трава…

– Мы не все решили, Нат, – заметила теперь Элизабет. – Свадьба.

– У нас все будет, как положено, – сказал он. – У нас пока будет индейская свадьба, а потом мы поедем знакомиться с твоими родителями, моими родителями и тогда обвенчаемся.

Элизабет что-то раздумывала. Натаниэль подхватил ее на руки и закружил.

– Брось печалиться, моя девочка. Все, что ты хочешь. Можем пожениться и быть с тобой просто как брат и сестра. Нам неважно. Мне неважно.

Она засмеялась. Она была счастлива. В этих сильных, надежных руках. Это он? Тот же самый сдержанный, спокойный капитан, которого она всегда знала? Этот солнечный, беззаботный мальчишка, словно какой-нибудь вчерашний школьник.

– Ты не знаешь, что обещаешь, Натти, – сквозь смех сказала она. – Святые Отцы говорят: женщина – все равно, что огонь. Ты хочешь поселить женщину в своем вигваме и остаться как ни в чем не бывало?

– Не знаю, – в тон ей засмеялся Нат. – Откуда мне знать, я боевой офицер. Я никогда не имел дела с женщинами, все только с оружием и сражениями. – Он бережно опустил ее на ноги. – Но я все равно боевой офицер. Я все могу. А если не могу, то помолюсь ко Господу, и Господь мне поможет, – сказал он. И стал уже серьезным.

– Все не главное, Лиз. Главное, мы с тобой нашли друг друга. Главное, мы с тобой друзья. Как в книге Царств ведь Давид с Ионафаном, помнишь? «”Господь да будет между мною и между тобою”, то да будет на веки» (1 Цар.20:42).

– Жив Господь и жива душа твоя (1 Цар.20:3), – улыбнулась Элизабет.