Настроение – осень
Осень мазками раскрасила лес,
Сделав его цветным,
Настроение тоже уравновесь —
Печаль красным мазни,
Грусть – золотым.
Осень не поскупилась,
Брызнула краской в меня,
Голову позолотила,
Седину чуть-чуть потесня.
Туфли красные, платье в пол,
Губы алые, синь в глаза,
Ветер по́д ноги листьев намёл,
Ну, пора творить чудеса!
В осени золотой
Женщина в красном,
С ветром в обнимку,
С дождём в бокале,
Что может быть прекрасней,
Вы, возможно, такую ждали.
Осень мазками раскрасила лес
И моё настроение тоже,
Я уютно-нежная, как шартрез[2],
Настроение – осень! Хорошо же.
Опять осень, опять дожди
Опять осень, опять дожди,
Небо серое, бродят тучи,
Завернулась в плед, пью глинтвейн,
Монотонный дождь грусть озвучивает.
Встреч всё меньше, полно потерь,
Черно-белая кинолента,
От камина бесшумная тень
Напоминает жизни фрагменты.
За окошком рябина мокнет,
Кот мостится поближе к огню,
Птицы строятся в стаи нестрогие,
В небе устраивая толкотню.
Скоро снег. В тишине оглохнем,
Ты и я в объятиях жизни,
Ты всё больше молчишь, я пишу стихи,
Мысли неуловимы, иконописны.
Жизнь неспешная стала чинною,
А время летит со скоростью бешеной,
Мимо просёлков, деревень покинутых,
Мимо полей и вершин заснеженных.
Скоро будет остановка конечная,
Говорят, там тоннель, а в конце много света.
Мне на память пришла примета —
Чтоб вернуться сюда, надо бросить монету.
Открываю окно настежь,
Ловлю в руки дождя нити,
Забирайте монеты, нате,
Всех любимых и нас верните,
Через сто лет иль через тысячу,
Не стесняйтесь, берите, берите,
Всех верните на земле прописанных.
Опять осень, опять дожди…
Мысли вслух у дождя подслушанные.
Я монеты за всех кинула,
Возвращайтесь! Слышите?..
Через стекло оконное
Через стекло оконное
На проспект роскошный
Смотрят одиноко,
У кого всё сложно.
И сквозь дождь осенний
Всё кажется размытым,
Плывут по лужам тени
Любимых и забытых.
И фонари, как звёзды,
Из прошлого им светят,
И дождь, как чьи-то слёзы
Росою на букетах.
Размыты силуэты
Людей, деревьев, зданий,
И контуры планеты
Теряют очертанья.
И в гулком одиночестве
Одни воспоминанья,
И дождь стучит пророчеством,
Диктуя предсказанья.
Плывут зонты по улице
Раскрытыми ладошками,
И фонари сутулые
Стоят совсем промокшие.
Мимо стекла оконного
Всё смотрит одиночество,
И дождь стучит минорно
И ставит многоточия…
Фонарь
Фонарь чугунный, кованый
Был безнадёжно стар,
Он в жизни видел много
И горя, и фанфар.
Дождями зацелованный,
Был очень одинок,
Считал себя бракованным —
Убог и одноног.
Он с виду был железным
Циклопом одноглазым,
В душе же – добрым, нежным,
Надёжным и отважным.
Он мёрз в снегу глубоком,
На солнце раскалялся,
И всё же одиноким
Он помогал встречаться.
Он освещал дорогу
Пришедшим, уходящим,
Не спрашивая строго
С очередных спешащих.
Заглядывая в окна,
Он плакал и смеялся,
Кричал: «Готов я мокнуть,
Чтоб ты совсем остался».
Мы в суете житейской
Бежим, не замечая,
Их, рыцарей из детства
С железными плечами.
Спасибо, фонарь старый,
За службу, и за дружбу,
За верность, свет янтарный,
За скромность неуклюжую.
Цветок тебе в окошко
Поставлю, не забуду,
Порадуйся немножко,
Бессменный мой дежурный.
* * *
Чтобы подняться – надо упасть,
Чтобы нашли – потеряться,
Чтобы иметь – украсть,
Ценное не валяется.
Я упала и поднялась,
Потерялась, но не нашли,
Я очень хотела украсть,
Но воспротивилась часть души.
И вот я бреду не найденная,
Не ценная, не украденная…
Вновь серый дождь за окном
Вновь серый дождь за окном
Монотонно стучит, убаюкивает…
Она долго ждала, а он всё не шёл,
Ни улицей, ни переулком.
Мимо проехало много машин,
Из них сто сорок, как белые зимы,
А потом вечер цвета укрыл,
И они стали неразличимы.
Узнала, увидела издалека,
И она, воробышком радостным,
В вечернем платье, на каблуках
Выпорхнула из парадного.
Раскрыла зонт, обняла,
Засмеялась, защебетала:
«Я так долго тебя ждала!
Как Золушка королевского бала.
Пойдем скорей, есть пирог и чай,
И конфеты твои любимые,
На стол поставим розу печальную
И попробуем быть счастливыми».
Фонарь в окошко зарёванное
Нечётко и расплывчато
Глядит на рай ворованный,
Слышит признанья сбивчивые.
«Я не могу остаться,
Ты же всё понимаешь,
Ещё надо подстраховаться —
Зайти в ресторан с друзьями».
На столике роза подаренная,
Постель незаправленная распахнута,
И ожидание, птицей раненой,
Сидит в углу, как на плахе.
Дождь шаги отсчитывает,
Невидимые следы смывает,
Тело горит,
Как от шерстяного свитера,
А душа на льдинки разбита.
Серый дождь за окном стучит:
«Забудь, забудь, забудь».
Сирена скорой спасеньем звучит,
А она мокрым пятном на полу
У сатаны на балу…
Мне снится весна…
Мне снится весна…
Уж которую ночь
Стучится в мою невесомость,
Но снится не зелень,
А грязь,
И река, льдом скованная.
И мятый тающий снег,
И лужи с осколками льдинок,
И жуткий вороний смех
На фоне этих картинок.
И кот, чуть живой после драки,
И голые руки дерев,
И очень худые собаки,
Лающие нараспев.
И я, в этом мо́роке сонном,
Пытаюсь нащупать путь,
Раскрыв глаза, растопырив руки,
Проваливаюсь во тьму.
И вдруг солнечный зайчик
Отразился в мутной воде
И прыгнул ко мне в карманчик,
Сделав дырочку в лоскуте.
И повёл, и повёл по струнке
Золотой, дрожащей слегка,
– Здесь вырастут незабудки,
А здесь – одуванчик желтее желтка.
И серое небо наполнится синью
И отразится в глазах,
И весна запахнет ванилью
И куличами во всех церквах.
Мне снится весна
Уж которую ночь…
Я бреду наугад, впотьмах,
Крепко держа в руках
Зайчика золотого.
Стоят осенние погоды
Стоят осенние погоды,
То с неба снег, то воды,
То солнце ба́лует теплом,
То ветер душу вынимает вон.
Да, осень переменчива, капризна,
Сегодня пир, а завтра тризна,
Сегодня листья вихрем вьются,
А завтра снег и тишина вернутся.
Люблю осенние погоды,
До́ма уютно, за окном невзгоды,
Гуляй, весёлая царица,
И нам позволь не торопиться
Туда, где сне́ги и зима,
Где мира край,
Где свет,
Где тьма…
Осень-докука
Осень-докука
Стучит дождём в душу:
«Зачем вам зима?
Я – лучше!»
«Нет, зима хороша,
Снег, как пух лебединый,
Кисея бриллиантами вышита
И на деревья накинута.
Кругом снега́, снега́,
И морозец задиристый,
Можно гулять, завернувшись в меха,
И тепло, и красиво».
«Да, была я у вас зимой,
Холодрыга и ветер-злюка,
Все одёжки сорвал, оставил нагой,
Прогоняя меня – улюлюкал!»
Вот и поговорила с подругой.
На досуге вина с ней выпила,
Обозва́ла её докукой
И за дверь выставила.
Осень, смеясь,
Плеснула дождём,
Подобра́ла подол повыше,
И босиком, по холодным лужам…
Да! Такую не выгонишь!
Женщина
Женщина может быть разной,
Прекрасной, счастливой, богатой,
Пьяной и бомжеватой,
Нищей и страшной,
Растерянной и уставшей,
Юной, чужой, родной,
Женщина станет любой
В сложившихся обстоятельствах.
Присяжные заседатели,
Вы хотите видеть её какой?
Несчастной, талантливой, дорогой,
Милой, страстной, влюблённой,
Игривой, падшей, земной,
Светской, достойной, желанной,
Прелестной, роскошной, нагой,
Гордой, уверенной, властной,
Смелой, распутною, злой,
Тихой, чудесной, изящной,
Обманутой, роковой,
Нежной, весёлой, скромной,
Единственной, очередной?..
Выбирайте,
Я стану такой.
С тобой.
Михайлов день
Там…
Любой шаг – цугцванг[3].
От жа́ра реки обожгло.
«Архангел, святой Михаил,
Опусти в лаву крыло.
Смилуйся, помоги,
Сделай возможным путь,
Угаси огня языки,
Позволь им из тьмы шагнуть».
И он опустил крыло,
Усмирив раскалённый поток,
И из тьмы потекло зло,
Чтоб вдохнуть доброты глоток.
Перешли и упали ниц,
Не веря, что их спасли
Из вечных гробниц-темниц,
Их отмолили, смогли.
Те земные, близкие и родные,
Не обласканные ими там,
Помнили, не забыли,
Вымаливая по церквам.
Вот и я перешла по дорожке,
Кто молился там за меня?
О неудачнице-босоножке,
Не ругая и не кляня.
Время вышло и архистратиг
Обожжённое поднял крыло,
Перешедший народ затих,
Понимая как им свезло.
Ангел шёл впереди,
Мы за ним —
И разбойники, и вожди,
А над нами летал херувим,
Защищая от пустоты.
* * *
Михайлов день всего раз в году,
Пойду свечи поставлю тем,
Кого до сих пор простить не могу.
Вдруг – смогу и помогу
…Выбраться им из тьмы.
Прибавился год к годам
Прибавился год к годам,
Радоваться или печалиться,
За одного битого – двоих отдам,
Весёлых, отчаянных.
Годы, как хлеб вчерашний —
Круглый, румяный,
Но уже озябший,
И даже на вид деревянный.
Ещё вчера был пряный,
Вкусный, желанный,
А сегодня – к столу незваный,
А завтра – выброшенный, каляный.
Я думала, что с годами
Мудрость приходит к нам,
Нет, старость пришла с докторами,
А мудрость осталась там…
Где были мы дураками,
Беспечными, молодыми,
С несбыточными мечтами,
С отношениями неуставными.
Да, пока я ещё не старая,
Но всё же уже – мадам,
Крашу лицо полинялое,
Придавая свежесть чертам.
Понимаю – свежесть не первая,
Дорого не продашь,
Не пеняю на зеркало,
Теперь всё – камуфляж.
Перспектива – она понятна,
Все мы идём в закат,
Что ж, пойду красивой, нарядной,
Вдруг там кто-то мне будет рад.
А пока тут погуляю,
Посмешу людей, попечалю,
А лицо прикрою вуалью,
Чтоб не узнали на разгуляе,
Душа-то пока молодая,
Весёлая и живая!
Иду анфиладой, мимо дверей…
Иду анфиладой, мимо дверей
Крепко закрытых
На сотни ключей,
И за ними людей забытых.
А они были, —
Радовались и грустили,
Ссорились и мирились,
Подарки чьи-то хранили,
Богу молились,
Женились и разводились…
Выставили на продажу
Коммуналку,
Не спросив даже
Тех, кто не хотел съезжать,
Выселили и отправили
В даль непроглядную.
А я иду и разглядываю
Разбросанные игрушки
И выцветшие обои,
И фотографии на них
Для нас чужие
И уже никому не нужные.
Сколько барахла вывезли!
А ведь копили, носили.
Надо, как монахи – в рубище,
Не жалеть, сносили – выбросили,
И недвижимость общая —
Монастырю оставлена,
А тут жизнь положили
На квартиры и тряпки,
И вот те на!
Жизнь оградкой огородили
И травой засадили.
Не смогла. Не купила.
В новостройку пошла.
А эту пусть купит
Более толстокожий,
Будет жить и радоваться,
И копить вещи похожие,
Что на помойку вынесли,
Только новые, помоложе.
Иду анфиладой, мимо дверей
Широко открытых,
А там гуляет ветер потерь,
И прячутся тени людей забытых…
Белым по белому
Рисую белым по белому,
Угадывая лишь направление,
И складки материи на голое тело
Укладываются без смущения.
Обнимают стан, прикрывают грудь,
Добавляя сюжету загадочности,
Пряди волос скользят по плечам,
Прикрывая ключичные ямочки.
Ноги, сложенные крестом, оставим открытыми,
Руки за голову уведём,
Спрячем в тени, сделав их размытыми,
А пол дощатый украсим ковром.
Глаза прикрыты, улыбка блуждает,
На свежем лице румянец виден…
Я знаю, она меня соблазняет,
И я соблазняюсь, и взгляд мой бесстыден…
Рисую белым по белому,
По памяти,
Всё плотнее
Заворачивая в метель
Мраморную,
Ненаглядную,
Любимую женщину,
Сказочную,
Непредсказуемую,
С ветреным настроением,
Проказницу,
Мою Данаю,
Рисую по памяти,
Белым по белому,
Из осколков любви
И счастья
Вечность складываю.
Белый ангел
Белый Ангел метался над Сербией,
Заслонить пытаясь крылом
Любимую землю древнюю
От грозных туч, начинённых свинцом.
Он крылья спалил, от огня укрывая,
Не спас – всё сгорело дотла,
Он плакал, не понимая,
Почему на земле столько зла.
Когда-то у Гроба Господня
О воскресении он объявил,
В надежде на мир сегодня.
Откуда же столько могил?
И стали у Белого Ангела
Чёрными крылья от сажи и копоти,
Пора уже нам – гражданам —
Спасать Ангела с душой растрёпанной.
Белый Ангел летит над Россией,
Как красив он на небе синем…
Выживем или сгинем,
Подавившись деньгами и согнув спины?
* * *
Отпраздновали день рождения,
Как на поминках побывали,
Вспомнили всё хорошее
И разбежались.
И потом не звоним, не пишем,
Не встречаемся,
Ждём очередного случая
Повеселиться или поплакать.
* * *
Возраст накладывает отпечаток —
Лица скукоживает, души разглаживает,
Хороших делая лучшими,
Плохих – ещё гаже.
Я
Я солнце заслонил,
Я бросил тень,
И в той тени укрылись
И птахи малые,
И муравьи,
И камни серые,
И золота крупицы…
Я осознал,
Я есть,
Я тень бросаю.
Грань перехода
Света в тень
На йоту не размыта —
Вся чёткая,
Прямая,
Я есть,
Я существую,
Я сущность
Неземная.
Тут солнце скрылось,
Тень исчезла,
Я в точку превратился,
Себя не вижу и не ощущаю.
Я осознал,
Я есть,
Я тень бросаю,
Но только
Если солнце светит
Мне в спину
Иль в лицо,
Без солнца я,
Увы, ничто.
Сие открытие
Вмиг превратило
Меня Великого
В Великого
Никто.
Остров семи ветров
Жизнь принимает правильно
Ребёнок или святой,
Я же простой путник,
Бредущий своей тропой.
Бывает, плутаю, теряюсь
В дебрях больших городов,
Сбив ноги в кровь, возвращаюсь
На остров семи ветров.
Остров мой продуваем,
Небезопасен – один в океане,
Но там я с собой в согласии.
Мне подушкою служит камень,
Едою – вода с неба,
Одеждою тёплый ветер,
Там тишина шепчет
И туман снимает запреты.
Остров семи ветров
В бушующем океане —
Это стол и перо,
И чистый лист бумаги.
Остров семи ветров.
Остров жгучих песков.
Остров белых снегов.
Остров моих грехов.
Мудрость
Детство – конфет полон рот,
Без забот, без хлопот.
Старость – знаешь всё наперёд.
Глупость – я всегда прав.
Тупость – глупости генерал.
Жадность – себе, себе, ни тебе, ни вам.
Скупость – ни сам, ни отдам.
Щедрость – не жалко совсем —
Ни себе, ни чужим, всем.
Смелость – сродни звезде —
Летишь, не боясь сгореть,
Навстречу своей судьбе.
Трусость – гнилое болото,
Даже произносить неохота.
Мужество – это долг, это честь,
Это вам не на трон залезть.
Предательство – продавательство лучших,
Не иуд, а Христов на распятье.
Худшее из грехов.
Честность – путёвка в вечность.
А мудрость – когда промолчать умеешь,
Не учить, не поучать, не давать советы,
А тихонько молчать,
И молчанием утешать, воскрешать…
* * *
До мудрости не дорос пока,
Гордынька пока велика.
Смотрю в темноту небес
Смотрю в темноту небес,
Слушаю притихший лес,
Удивляюсь вселенской печали.
Ночь, зима – всё замолчало.
И вот звезда Рождества
На бездонном небе взошла,
И все потянулись к ней,
Подгоняя друг друга: «Скорей,
Свет далёк, но надо дойти,
Не потеряться в пути,
Не озябнуть душой,
Не растерять дары,
Не взлететь высоко,
Не скатиться с горы,
А прийти и предстать,
Всё отдать, ничего не взять,
К вечности прикоснуться
И домой счастливым вернуться.
И собрать за столом родных,
И приветить совсем чужих,
Объявить, что родился Спас,
Он как все, Он за всех,
Он для нас».
Смотрю в темноту небес…
Рождество!
Жду обычных чудес:
Восход солнца, рассвет
И оживший лес.
Я руками чищу мандарин
Я руками чищу мандарин,
Шкурки рядом складываю горкой,
По дому плывёт полынный запах Мартини
И аромат ёлки, хвойный, горький.
Ты позвонил, позвал:
«Мои уехали, приезжай».
Я обрадовалась,
Туфли, платье,
Бельё красивое,
Собралась в пять минут,
Такси вызвала.
Разрыдалась.
И не поехала.
В голове метрономом слова «мои»,
А я – чьих? Крепостная, дворовая?
Или я в плену, а ты конвоир?
Надоело вмиг счастье ворованное.
«Ты где? Я жду.
Ты в пути?»
«Я отпустила такси,
Приезжай ты,
Насовсем».
«Пока не могу,
Подожди чуть-чуть».
«Не хочу».
И в пустоту
Полетели гудки,
Короткие.
Мои.
Я руками чищу мандарин,
Смахиваю слёзы горкие,
Говорила мама: «Дочка, не ходи
По оврагам да горкам,
Иди по ровной дороге,
Чужая одёжа – не надёжа,
Свою береги».
* * *
Я руками чищу мандарин
И делю на дольки,
По́ровну, на пятерых.
За что мне счастья столько?
Рождественское зимнее чудо
Рождественское зимнее чудо —
Снег пошёл
Большими мягкими шапками
Из ниоткуда.
Все замерли остановились
Головы запрокинули
Как будто впервые видели
Диву дивились.
Люди раскинули руки
И кружились
Вместе со снегом белым
Невесомым и чистым.
Снежинки ложились на варежки
На воротники пальто
На губы накрашенные
Целовали щёки лицо.
Была тишина и радость
Чувство любви и нежности
К прохожему каждому
Снегом обнятому.
Зима бесснежная
И вдруг —
Чудо рождественское
Снег…
Херувимами небесными
Радость разбрасываемая.
Шёл снег
Шёл снег…
Мой город засыпал,
Дома укрылись одеялом,
В окошках погасили свет,
Трамвай казался путником усталым,
Бредущим вдоль домов, ища ночлег.
Свет фонаря луной смотрелся,
Сквозь снегопад пушистый и густой,
А в небесах парил наш ангел местный,
Даря всем безмятежность и покой.
Река атласной лентой чёрной, влажной
Ночь девственную сделала вдовой,
Добавив грусти и печали сдержанной
Гранитной набережной и мостовой.
Город уснул спокойно, быстро, крепко,
Дневною суетой умаявшись,
Безмолвьем наслаждаясь редким
И красотою сказочной.
Ветер, как кот, клубком свернулся,
Устроившись на лавочке,
Лишь снег идёт… Осторожно, молча,
Даря тишину и радость.
Мой город спит,
Видит сны чудесные,
До рассвета миг
И целая вечность…
Вьюга
Перемёты, вьюга…
А я, дура, еду к подруге.
Хороший хозяин из дома
Собаку не выгонит,
А я сама бегу,
Динго[4] дикая.
Мой дом – четыре стены,
Кроме меня
Там никто не живет,
Это не дом – приют,
Я там ем и сплю.
Дом пуст,
Только ушедших тени.
Дом там, где тебя ждут,
А тут…
Ма́хом накрыла тоска-безнадёга:
Куда ты бежишь? Откуда?
Всё мрачно, и всё убого.
Зачем живёшь, шалобуда?
И я сворачиваю на бездорожье,
Выключаю мотор.
Говорят, замерзая,
Умереть несложно,
Заснул и всё.
Закрыла глаза, начала зябнуть,
Поплыли воспоминанья:
Лето, море, мама…
Снег осторожно скребётся,
Что-то шепчет, плачет…
Глаза не открываю,
Потихонечку засыпаю.
И вдруг: «Барышня,
Просыпайтесь, замёрзнете,
И куда вас занесло, Господи,
Да вы совсем холодная,
Вот дурёха!
Машина заглохла?
Надо было пешком
По дороге топать,
А машину бросить.
Иди на́ руки, ненормальная,
Машину жалко?
Сторожить осталась?
Ой, да ты совсем лёгкая».
В его машине тепло,
Заставил пить чай с коньяком,
За пазуху сунул котёнка:
«Погрейте друг друга,
Он тоже замёрзший,
Подобрал на дороге.
Я пойду друга вытащу,
Застрял, вьюга…
Всё замела, змеюга».
А потом меня везут
В дом чужой
И даже не подозревают,
Что ехала я из дома,
Чтобы уснуть
И потеряться в дороге.
К утру ветер стих,
Угомонилась вьюга,
Пороша раны укрыла,
Еду домой,
Вокруг тишина и покой.
Везу за пазухой друга,
Чуть больше ладошки,
Взъерошенного и обмороженного,
Буду кормить из соски, много,
Чтоб вырос большой и толстый.
Улыбаюсь,
Встретила людей хороших.
* * *
Вьюга…
Стою на крыльце,
За пазухой Пьер-безухов.
Я его жду,
Опять кого-то спасать уехал.