Задача с неизвестными

Стас

Стас сразу же позвонил Федору, наивно рассчитывая, что тот все бросит и помчится ему на помощь. Но, естественно, его ждал облом. Во-первых, Федор просто не ответил на звонок, а когда наконец соизволил перезвонить, заявил приятелю, что ему лучше всего обратиться к тем, кто понимает, как надо действовать.

– Я сам знаю, как надо действовать, мне дружеский совет нужен, и не по работе, точнее, не в плане, каким путем двигаться, а как построить разговор так, чтобы и не напугать потерпевшего, и узнать у него как можно больше.

– Хорошо, сможешь подъехать к институту часа в два? У меня будет большой перерыв, мы успеем не только поговорить, но и пообедать. Ты, надеюсь, не против?

– Отлично, буду в два.

Они распрощались, и Стас занялся текучкой, которую прилично запустил. Потом он не выдержал и поехал в больницу, куда увезли Александра Васильевича. Но ровно в два он сидел перед институтом и ждал Федора. Тот выскочил откуда-то сбоку и потащил приятеля прочь.

– Эй, ты чего, рукав мне решил оторвать?

– Сбегаю от одного настырного студента, ей-богу, достал. Только я собрался уходить, так он нарисовался на горизонте, и это ему подскажи, и то… сам соображать не хочет, вот и пристает с дурацкими вопросами.

– Погоди, ты еще мои вопросы не выслушал, – рассмеялся Стас.

– А может, сначала поедим, потом уж вопросы? – жалобно проговорил Федор и сам заулыбался, так странно в его устах прозвучал жалобный тон.

– Ну что же, – выпятив несуществующий живот, проговорил приятель, – давай поедим, а уж потом я буду тебя мучить. Веселясь, они дошли, ближайшего кафе. Там Стас вдруг стал необыкновенно серьезен и заговорил о мучающей его проблеме.

– Ты у этого реставратора, который с Егором работает, был? Он пришел в себя?

– Да был я у него, только он ничего внятного не может рассказать. Пошел выносить мусор, а сейчас зима, ну он и оделся потеплее, дверь в квартиру не запер.

– Погоди, у них нет мусоропровода?

– У них старая пятиэтажка, ни лифта, ни мусоропровода. Во дворе стоят контейнеры, туда все и относят пакеты с мусором. Он пошел вниз, а вверх поднимался какой-то молодой парень, так вот, они с этим парнем столкнулись на лестнице, и нашему потерпевшему показалось, что его чем-то укололи. Дальше он выбросил пакет и зачем-то поехал на работу, скорее всего, уже плохо соображал, по дороге ему становилось все хуже и хуже. А когда приехал, то все вообще страшно закружилось, заболело в груди и все, больше он ничего не помнит.

– Ты же хотел сперва со мной поговорить, а потом ехать в больницу, или я ошибаюсь?

– Ну, хотел, только время поджимает, у меня всего один день остался, а тут появился единственный человек, который может хоть что-то рассказать.

– Куда он отпрашивался с работы? Погоди, дай угадаю, он продавал или покупал машину. Верно?

– Не верно, он продавал коллекцию марок, и за приличные деньги, а как ты понял, что вопрос о покупке или продаже стоял?

– Так это само собой напрашивается, насчет машины я ткнул пальцем в небо, но должно было быть что-либо дорогое. И деньги из квартиры исчезли?

– Исчезли, – вздохнул Стас. – Этот Александр Васильевич подозревает, что именно продавец и навел на его квартиру.

Когда пришла домой жена, а она довольно поздно приходит, в доме было все перерыто, ее побрякушки тоже исчезли, ну и кое-что из книг.

– А книги, конечно, были старинные!

– Не то чтобы очень уж древние, но они были изданы в конце позапрошлого века, еще с ятями и твердым знаком в конце слов.

– И что же тут, друг мой, тебе не ясно? Это обычная серия грабежей, сначала трясли пенсионеров, но видно решили, что там мало, и взялись за тех, кто помоложе.

– Мне это и без тебя ясно, мне не ясно, кого на подвиги потянуло!

– Ты надеешься, что я тебе все расскажу, и ты посадишь злодеев? – насмешливо проговорил Федор.

– Федь, мне правда помощь нужна, вот смотри… – и Стас развернул графики, которые сфотографировала Юля. – Вот эти двое менялись, но в разные дни. Именно эти дни совпадают с днями, когда погибали старики. Я уже было решил, что они работают на пару, а когда поспрашивал Юлю и кое-кого из других бригад, не получается. А главное, у них на разные дни, не на все, конечно, но на многие есть алиби. У одного жена в больнице лежала, дочь родила, другой вообще-то одинокий, но обществом девушек не пренебрегает. Я даже его мать не опрашивал, решил, что мать сына все равно не сдаст. Короче, я опять в тупике, и что делать дальше, не представляю.

– Стас, давай рассуждать как взрослые люди. Еще не факт, что те старики, к которым приезжала «Скорая помощь», умерли не случайно, а по чьей-то злой воле. Разве не могло быть так, все они были весьма пожилыми людьми, и сердце у каждого из них было изношено, что врачи, которые приезжали к ним, просто еще не увидели приближающейся беды, кардиограмма не показала изменений. И потом, ты не забывай, всех лучших врачей сняли для работы в больницах. Сейчас приезжают очень часто не просто фельдшеры, а кто угодно, и гинекологи, и урологи и еще всякие …ологи. Может, к ним тоже приезжали не слишком квалифицированные специалисты, по крайней мере, не кардиологи.

– Я уже сам не знаю, что думать, может, я зря поднял всю эту суету.

Но сам подумай, таких случаев набралось уже с десяток, и это только за последние два месяца.

– Тогда давай подумаем, в скольких случаях находили следы от лишней инъекции.

– Так в том-то и дело, их не искали, людей хоронили и потом им же всем делали уколы, кому от высокого давления, кому от сердечного приступа.

– Вот ты сказал от сердечного приступа, значит, некоторые страдали от сердца, почему же ты решил, что все это чьей-то злой волей продиктовано. Может, они умерли потому, что пришло их время. Потом, ты же понимаешь, что во время пандемии многие стали слишком мнительными, нервными.

– Да понимаю я все, только не нравится мне это, я не люблю, когда так много совпадений и все на одной территории.

– Участки, ты сам говорил, разные.

– Но ведь соседние, и все умершие одинокие, во всяком случае, близких родных у них не было.

– Короче, если бы речь шла о квартирах, которые они все завещали неизвестным людям, я бы понял твое упрямое желание разобраться, а тут речь идет только о смерти. Заканчивай заниматься ерундой, Стас. Перерыв у меня кончается, так что разбегаемся, и перестань ломать голову там, где не надо.

Каждый из них пошел на свою работу, но в голове Федора продолжали звучать фамилии людей, которые менялись именно в эти дни. Одна из фамилий вызывала какую-то ассоциацию, но он никак не мог вспомнить, с чем связаны эти смутные воспоминания.

Поздно вечером он спросил у отца, не встречалась ли тому в прошлом эта фамилия.

– Повтори еще раз.

– Колеватов Денис Константинович. Не могу понять, откуда я знаю эту фамилию. Если бы только фамилия, я бы решил, просто редко встречающаяся, но в сочетании с именем я точно где-то это слышал.

– А помнишь, то ли на год раньше, то ли на несколько лет, учился парень с такой фамилией. Тогда он был такой мелкий, невзрачный парнишка, но учился, по-моему, хорошо. Его все на олимпиады посылали. А еще у него был младший брат, но когда ты был в выпускном классе, тот уже окончил школу. Нет, я кажется ошибся, этот, которого на олимпиады посылали, был много старше тебя. Я его из-за успехов в учебе помню, его на родительском собрании нам как пример приводили, а младший вроде и правда был другой.

– Точно, вспомнил, только ты действительно все перепутал, этот младший был года на три старше меня, и он был высокий и очень красивый парень, а ты про младшего ничего не слышал?

– Нет, да и не слишком я твоими школьными интересовался, только теми с кем ты дружил, кто в доме у нас появлялся.

– Жаль, я ведь с младшим потом встречался, он у нас командиром был.

– Ты никогда об этом не говорил, так тебе потому эта фамилия и знакома.

– Не поэтому, у него фамилия была другая, он поменял ее, как только паспорт в двадцать лет получил. Придется звонить Людмиле Сотниковой, она в нашем классе старостой была и, по-моему, знает всех, и не только наш класс, но и старших ребят тоже. Кто кем стал, кто что делает и так далее.

Федор позвонил своей бывшей однокласснице, и она радостно ответила в трубку, очевидно, ждала чей-то звонок, но тут пришла Александра и отвлекла его. Александра преподавала в балетной школе и периодически задерживалась на работе. Дома ее и муж и свекор называли Шурочкой, а между собой все равно звали Сашей, и сколько она ни боролась за право называться «Шуриком», это имя так дома и не прижилось. Огромная и беспородная собака Бася тут же кинулась облизывать хозяйку. Александра смеялась, пытаясь оттолкнуть Баську от себя, но уменьшить пыл собаки было невозможно. Это было единственным, что старшему Ямпольскому оказалось не под силу. Бася была очень послушная собака, но тут она от радости теряла голову и вылизывала молодую хозяйку столь тщательно, будто та была намазана медом. Когда шум в коридоре затих, Федор спохватился, он же по телефону хотел поговорить, на всякий случай поднес трубку к уху, про себя решив, что наберет номер Люды завтра, и вдруг услышал:

– Узнаю Ямпольского, ты чего так поздно звонишь?

– Извини, не посмотрел на часы, – покаялся парень и тут же задал интересующий его вопрос.

– Женат, и очень выгодным браком, – не раздумывая ответила Люда. – У него есть дочь, как назвали, я не помню, а чем он вдруг тебя заинтересовал? Он много старше, и ты никогда с ним не общался.

– Просто мне попалась его фамилия в сочетании с именем и отчеством среди наших студентов, – соврал Федор. – Я удивился и решил у тебя спросить, вдруг ты в курсе. Но до меня только что дошло, ведь молодого парня не могут звать как его отца.

– Вообще-то Денису рановато становиться папой такого взрослого парня, хотя как посмотреть. У него ведь есть еще и сын, рожденный в первом браке, но тому не больше шестнадцати лет.

– А ты не знаешь, почему он развелся? Он, по-моему, был такой спокойный, я бы даже сказал, флегматичный человек. – На самом деле, Федор почти не помнил этого Дениса, который был на пять лет старше него, и поддерживал разговор только из вежливости. Большая часть информации ему была не интересна, но не прерывать же бывшую одноклассницу!

– Как ни странно, знаю, он был женат на моей подруге, и это не он развелся, а с ним развелись.

– А почему?

– А потому, что она, наконец, поняла, ему до фени все происходящее и с ней, и с их сыном. Ты можешь представить с собой рядом человека, лишенного всяких чувств? А я ей об этом с самого начала говорила. Даже странно, она на несколько лет старше нас, а ничего не поняла о нем. Он как робот, его ничего не волнует, есть ли еда, есть ли деньги на эту еду и тому подобное. Знаешь, как он общался со своим сыном?

– Нет, конечно.

– А никак, он с ним вообще не общался. Он даже не знал, в каком классе парень учится.

Федор еще некоторое время продолжал этот довольно бессмысленный разговор, пока не понял – говорить Людмила может до утра, и, прервав ее на полуслове, заявил, что его срочно зовет отец. Отец давно спал, Александра сидела на кухне и ждала Федора.

– Что ты обсуждал с бывшей одноклассницей?

– Стас меня напряг своими проблемами, вот, что могу, стараюсь узнать для него.

– А что там произошло? Да ты же меня знаешь, я никому и никогда ничего лишнего не скажу, рассказывай. И вообще, кто такой Стас? Это тот самый парень, который часто приезжал к вам на дачу?

– Стас мой старый приятель, расскажу тебе только то, что знаю сам. Меня не просили молчать, да и рассказывать особенно не о чем.

Федор помолчал некоторое время, раздумывая, с чего начинать, но начал с тех убийств, которыми не занимался Стас и о которых было много разговоров еще два года назад.

– Понимаешь, те убийства так и зависли, у нас в институте преподавательница оказалась соседкой одной из убитых старух. Она тоже пострадала от злого языка этой бабки, та чуть с мужем ее не развела. Она и рассказала, что на самом деле преступлений было то ли пять, то ли четыре, но никого так и не нашли. И вот теперь Стас рассказывает о том, что старики умирают от проблем с сердцем. А поскольку ситуации схожие, в смысле схожие не с теми старыми преступлениями, а между собой, то есть все они умерли после отъезда врачей, и все это произошло в одном районе, и еще несколько подобных смертей в соседних районах, конечно, это наводит на размышления. Ему поручили все проверить, но поскольку умерших уже похоронили, их не вскрывали, он не знает, за что зацепиться. Вот и мечется, то решает, что все это просто совпадение, и старики умерли действительно от проблем с сердцем, то видит тут злой умысел. Да еще эта гадская болезнь прицепилась, старые люди часто страдают повышенной возбудимостью, и чем становятся старше, тем больше всего на свете опасаются.

– Это кто тут повышенной возбудимостью страдает? Я, что ли? – протирая глаза, спросил Олег Петрович. Он направился к крану с холодной водой, налил себе целый стакан, выпил его залпом и уселся рядом с сыном за стол.

– Пап, тебе что, трудно из фильтра налить? Что ты как маленький упрямишься?

– Я не упрямлюсь, просто смешно слушать, как распинаются некоторые наши деятели, агитируя не пить воду из крана. Вино с неизвестными добавками мы пьем, водку некоторые глушат литрами, соки из подгнивших фруктов с добавками черт знает чего, все можно, а воду только из фильтра. Разве это не смешно?

– Все, философ, кончай «турусы на колесах» разводить. Лучше послушай, что я Шуре рассказываю, если все равно не спишь.

Олег Петрович выслушал рассказ сына, который тот не поленился повторить еще раз, молча встал и направился вон из кухни.

– Эй, пап, ты так ничего и не скажешь?

– А что ты хотел от меня услышать?

– Я надеялся, ты выскажешь свое авторитетное мнение. Ведь что-то ты обо всем этом думаешь?

– Я думаю, вы ерундой занимаетесь, а «авторитетное мнение» пусть профессионалы высказывают, им за это платят, – произнес Ямпольский, поворачиваясь спиной и выходя с кухни.

– Ну вот, а я губы раскатал, что это с ним, обычно он более заинтересованно относится к рассказам Стаса.

– Да, забыл тебе сказать, – Олег Петрович вернулся на кухню. – Я увольняюсь из института, не хочу ждать, когда попросят выйти вон.

Оторопев от подобного заявления, Федор с Александрой так и остались сидеть с приоткрытыми ртами. Первым пришел в себя Федор:

– Завтра с утра у отца занятия, поеду с ним в институт и по дороге выясню, что там у него произошло.

– Федь, – робко проговорила жена, – может, это не окончательно, может, он еще одумается.

– Ты отца плохо знаешь, он так просто ничего не говорит, либо произошло то, о чем я еще не слышал, либо… Уж даже и не знаю что. Ты хотела мне что-то сказать еще днем, а я был занят на проекте, теперь рассказывай, что-то плохое?

– Даже не знаю, короче я беременна, срок маленький, так что можно еще все исправить.

– С ума сошла? Что исправить? Даже не думай что-то исправлять, я только рад, что нас будет трое, точнее четверо, отца не посчитал.

– А как же моя работа? Я же на несколько лет выпаду из профессии!

– Шур, ты умная женщина, когда еще рожать, если не сейчас, пока молодые? А с профессией твоей ничего не случится, никто не имеет право тебя уволить, отсидишь по уходу за ребенком, а там будем решать.

– Честно говоря, я и не собиралась ничего делать, просто испугалась вдруг, я же не знала, как ты примешь подобную новость.

– Дурочка, – ласково сказал Федор, – жаль я раньше этого не знал, отец обрадуется ужасно, и что бы там у него не произошло, эта новость ему сразу настроение поднимет.

Лорина

Бог наказал меня за то, что я совершила, теперь я умираю. Всего-то прошло меньше трех лет, а я уже не могу сама себя обслуживать. Лежу как бревно и думаю, думаю, только мыслей хороших в голову не приходит. Наверное, я моральный урод, как мои родители, или как мать моего друга. Иногда я вспоминаю о ней и никак не могу понять: два сына и притом один из них любимый, а другой – будто не она его рожала. Если бы у меня были дети, я наверняка их любила бы одинаково. Во всяком случае никогда не показывала бы одному, что он для меня второй сорт, а его брат самый лучший. Когда мы были детьми, Юра часто ко мне приходил, он всегда был одет хуже старшего брата, хотя разница в возрасте у них была маленькая, года полтора, наверное. Мы странно познакомились с ним, он внезапно напал на парня, с которым я столкнулась, катаясь на велосипеде. Парень был совсем не виноват, и я почти не пострадала, так, чуть коленку ободрала и все. Велик у меня был старенький, его нам отдали какие-то знакомые родителей, но я все равно была счастлива и очень быстро на нем научилась кататься. Вот и гоняла по нашему парку, потом научила кататься Юру и мы гоняли по очереди. Его старший брат тоже выходил в парк, у него был свой велосипед, но с ним я не дружила. Однажды он сказал, что велосипед родители купили им на двоих, но он не даст его младшему, потому что тот может сломать что-нибудь. Самое смешное, старший плохо катался, а Юра хорошо. Но разве это было кому-то интересно? Потом бабушка с дедушкой меня увезли в Подмосковье, на дачу, и я наконец почувствовала себя любимым ребенком. Несколько лет мы с моим другом не виделись, а однажды он появился на пороге нашего дачного дома. Я даже не узнала его сразу, так он вырос и таким красивым стал. Или мне так тогда показалось, не знаю. В восемнадцать лет он женился, его женой стала женщина лет тридцати. Очевидно, комплексы из детства так и остались при нем. Я сперва очень переживала, даже плакала по ночам, когда никто не видел. Думаю, я была в него влюблена, но потом меня закружила институтская жизнь, и мы опять почти не виделись. Через несколько лет я вышла замуж, но очень быстро развелась, поняла, что брак был ошибкой. Потом узнала, он тоже развелся, но довольно быстро женился снова, теперь уже на своей ровеснице. В те разы, что мы с ним виделись, а это бывало крайне редко, я заметила, он равнодушно говорит о своих детях и так же равнодушно о женах. Однажды я спросила:

– Ты любил хоть когда-нибудь?

– Да, – ответил он, подумав. – Я любил мать и отца, но они меня совсем не любили. Всю любовь они отдали старшему, не знаю, может, так всегда происходит. Тебя ведь тоже не любили твои родители?

– Не любили, но мне больше повезло, у меня были бабушка и дедушка, они заменили мне всех.

– Повезло, – задумчиво проговорил он, – а меня так никто и не любил.

– Но ведь твои жены, они-то наверняка тебя любили.

– Не знаю, мне это было безразлично.

– А ты знаешь, что я тоже была в тебя влюблена?

– Знаю, но я всегда видел в тебе только друга. Наверное, я вообще не способен на любовь. Не дано мне этого.

– Так не бывает, каждый человек наделен чувством любви, но только у некоторых это чувство спит. Его не разбудили в детстве или накрепко заперли где-то так далеко, что теперь и не достать. Постарайся найти в себе это чувство, ты же понимаешь, твои дети интуитивно знают, что ты их не любишь. Не боишься, что они вырастут такими же равнодушными и холодными? Послушай меня, я ухожу из этого мира, постарайся полюбить своих детей, ты, как никто другой, знаешь, как страшно быть ненужным.

– Никуда ты не уйдешь! Я принес деньги, мы найдем тебе подходящего донора и после операции ты будешь жить долго и, надеюсь, счастливо.

– Где ты взял эти деньги? Ведь ты не так много зарабатываешь, а я не хочу, чтобы ты отрывал деньги у семьи.

– Неважно. Это деньги тебе на операцию, не волнуйся, семья не пострадает.

Он давно покинул палату, а я была все еще в недоумении. Полис, за который я платила несколько месяцев назад, давал мне возможность умирать с относительным комфортом, но никакую операцию я оплачивать не собиралась. Каждый должен ответить за свои поступки, вот теперь пришла и моя очередь. Так зачем же бороться с судьбой, она лучше знает, как и когда нас наказывать. Я ни на что не в обиде, как вышло, так и вышло. Завещание давно написано, никого у меня не осталось, вот только Юра, мой последний и единственный друг, но он сам выберет свою судьбу.

Георгий

Он шел по дорожке больницы к выходу и мечтал о том, чтобы его Лорина, наконец выздоровела, о ней он всегда думал – «моя» Лорина. Тогда он, возможно, скажет ей, что именно ее он мог бы любить. Он не будет объяснять, зачем женился, да она и не спросит. Просто, когда она выйдет из больницы, предложит жить вместе, может, даже заберет детей у бывшей жены. И зачем он только женился? Что за блажь пришла ему в голову? Он знал, что очень красив, женщины частенько оглядывались на него, а в потенциальных любовницах у него вообще никогда недостатка не было. Вот и спал бы с разными женщинами, но тут ему пришла в голову мысль о том, что для него это совершенно не возможно. Он слишком брезглив и никогда не сможет лечь в постель со случайной подругой. Он и первый-то раз был женат только потому, что гормоны взбунтовались и ему нужна была постоянная женщина, а второй раз женился потому… он и сам не знал почему. Надо было не разводиться с первой женой, тогда бы и сейчас не было проблем, как оставить детей и уйти к Лорине. Впрочем, это все ерунда, главное – ее здоровье, а остальное как-то решится. На лавочке в сквере, через который он проходил, сидели две молодые женщины. Они синхронно проводили его долгим взглядом и так же синхронно вздохнули.

– Интересно, он артист? – проговорила одна.

– Вряд ли, я бы такого не забыла. Посмотри, как хорош, и фигура и лицо, а глаза! – она еще раз вздохнула. – В таких глазах можно не просто утонуть, в них так и тянет утопиться!

– Поспокойнее, не про нашу честь такие мужики. У него небось баб, как у дурака фантиков.

И они продолжили прерванный разговор. Юра уже удалился на довольно большое расстояние от больничной территории, когда к нему подошли двое парней и в довольно грубой форме попросили закурить. Один встал сзади, вроде как прикрываясь от ветра, а второй протянул руку.

– Скажите, что надо, я не курю и потому не могу предложить.

Тот, что стоял сзади, придвинулся почти вплотную и присел.

– Э, детки, такой прием я использовал еще в ранней юности, до армии. – Спокойно проговорил Юра и неожиданно ударил того, что стоял впереди левой рукой в лицо, одновременно правой ногой ударил присевшего сзади на корточки. Не прошло и минуты, как парни уже удирали по улице, матерясь и при этом один без конца сплевывал кровь. Видно было, что он потерял пару передних зубов. Отбежав на приличное расстояние, они обернулись, но никого не увидели. Улица была пуста, по обеим сторонам ее стоял высокий забор, и, казалось, несостоявшейся жертве некуда было деться, однако, насколько хватало глаз, никого не наблюдалось.

– Блин, да куда же он делся? – проговорил тот, что меньше пострадал, потирая ноющий бок, которому досталось от чужой ноги.

– А х… его знает! Пойдем отсюда, скажем боссу, что наваляли ему, он ведь проверять не побежит.

– Интересно, чем ему этот красавчик не угодил? Денег, что ли, должен?

– Не знаю, может, и должен, нам заплатили? Заплатили, предупредили, что он дерется, как профи, нет! Вот теперь пусть сам с ним и разбирается.

А Юра вышел с другой стороны улицы и направился на работу. Он догадывался, кто нанял этих недоумков избить его. Но, как известно, не пойман – не вор, потому устраивать разборки с этим человеком он не стал, много чести. Но для себя принял к сведению, что его противник никак не успокоится, никак не поймет, что он, Юра, не собирается претендовать ни на какие блага, ему и своих проблем хватает. Деньги за операцию он внес, как только вышел из палаты Лорины, теперь оставалось ждать результатов. Сколько бы Лорка ни сопротивлялась, но сегодня ее будут готовить к операции. Он специально просил хирурга не обращать внимания на ее слова. Объяснил, что женщина абсолютно не верит в успех, а потому необходимо сделать операцию, не ставя ее об этом в известность. Хирург сначала возмутился и начал говорить, что без согласия больной он просто не имеет права делать операцию, но когда ему в карман была положена толстая пачка денег, заколебался, помолчал и уступил. Юра расписался везде за подругу, заверил врача, что в любой ситуации будет говорить, что расписывалась сама больная, и он свидетель, короче говоря, уломал хирурга. Теперь оставалось только ждать. Тем более что донор, кажется, нашелся сразу, как только были внесены деньги.