Прячься от меня

Последнюю пару лет доктор все собирался закончить практику, но пока так никуда и не уехал, несмотря на свои планы. Каждый год он откладывал свою отставку: «Не могу бросить пациентов!» – объяснял всем. На самом деле Джен подозревала, что он боится изменений еще больше, чем его клиенты.

Сегодня она обрадовалась, что время консультации сократится. Она лучше тихо посидит в одиночестве, вместо того, чтобы отвечать на дурацкие бесполезные вопросы.

Кабинет доктора, как ни странно, ей нравился. Здесь было очень уютно: большой письменный стол у окна, темно-зеленые шторы, мебель под старину, а может,  и на самом деле антикварная – благородная, теплых медовых оттенков. Два темно-коричневых кожаных кресла, потертые корешки книг в шкафах, клетчатый красный плед на диване. Невероятно, до чего атмосфера кабинета не совпадала с характером его хозяина. Джен готова была поклясться, что обстановкой кабинета занимался кто угодно, только не он сам. Может быть, нанятый дизайнер, или его жена, или даже секретарша. В любом случае, тот человек больше сошел бы за психолога, чем холодноватый рассеянный доктор Джонс. К тому, кто с любовью создал эту комнату, она бы обратилась за помощью с открытой душой.

Вдруг в коридоре послышались шаги. Джен покраснела, будто доктор мог догадаться, что она думает о нем, разгладила юбку на коленях, стараясь натянуть ее пониже. В ту же секунду в кабинет вошел доктор Джонс. Незаметно бросив быстрый взгляд на часы, Джен с облегчением увидела, что до конца сеанса осталось тридцать минут.

Доктор и не подумал извиниться за опоздание, небрежно поздоровался:

– Как ваши дела, миссис Мэнсон? О чем вы хотите мне сегодня рассказать?

«Ни о чем! – подумала Джен. – Можно я просто пойду домой?» Времена, когда она пыталась искренне выговориться на таких встречах, давно миновали. Когда-то были и слезы, и рыдания, она металась и мучилась в попытках найти решение, ее душа истекала кровью. Но в ответ получала лишь холодный взгляд уставшего ученого. Сейчас Джен приходила только потому, что без рецепта нельзя было получить лекарства от ночных кошмаров. В то же время, молчание и уклончивые ответы не устраивали доктора, он будто клещами начинал вытягивать из нее слова. Поэтому Джен снова разгладила юбку на коленях и тихо начала рассказывать  про свой последний приступ.

– Так-так, очень хорошо, и что дальше? Хм, очень интересно, и что потом? – машинально  время от времени произносил доктор. Когда Джен особенно злилась, ее так и подмывало проверить: а что, если она станет пересказывать сказку про трех поросят, он заметит? Или так же машинально проговорит: «Да что вы, это очень любопытно, мы непременно это обсудим!»

– Ну что ж, все идет прекрасно, как я вижу! – бодро заключил он, когда она закончила свой рассказ. И начал монотонно рассуждать, расхаживая по кабинету:

– Деструктивное поведение, проявленное практически и вербально, стало следствием… кхм… защитного механизма идентификации автоагрессии, но впрочем, девиантное поведение подавлено и переведено в другую плоскость, своего рода сублимационный процесс.

Джен мутило от этого псевдонаучного бормотания, которое она слышала уже тысячу раз. Но к ее облегчению, доктор закончил:

– Ну отлично, я так и думал. Итак, дорогая миссис Мэнсон, я выпишу вам другие медикаменты, попробуем новый препарат. А вообще, больше свежего воздуха, прогулок, приятных впечатлений – и вы будете как новенькая совсем скоро.

«Старый козел, – не сдержавшись, выругалась мысленно Джен. – Ты говоришь мне это последние три года». Она аккуратно взяла рецепт, написанный на квадратике бумаги, и попрощалась.

Доктор Джонс смотрел в окно, как миссис Мэнсон идет к своей машине. Мир дамочек среднего класса он читал, как открытую книгу. Все их абсурдные проблемы высосаны из пальца. Он не видел смысла и не считал нужным вникать в тревоги этих женщин, проявлять душевную теплоту, заботу, сочувствие – у них всегда для этого есть сначала отцы, потом мужья, а потом сыновья, под крылышком которых эти дамочки и обитают всю жизнь. О них заботятся, их лелеют и берегут, исполняют любой каприз – чего им еще надо? Все эти нервы – только уловка, чтобы привлечь внимание.

Сам доктор давно жил совершенно одиноко и радовался этому. Детей у него не было, а жена умерла много лет назад. Он не помнил, каково это, делить с кем-то утренний кофе и воскресную газету, но такая жизнь абсолютно его устраивала. Он обедал и ужинал в своем клубе, а вечера посвящал приятным подсчетам: цифра на банковском счете росла день ото дня. Сбережения были его лучшими друзьями, заменяя семью.

Цена, которую он назначал за свои приемы, была очень высока. И все равно доктор считал ее недостаточной. Он с трудом выносил монотонность своей работы. Нелепые истории клиенток доводили его до зубовного скрежета, а слезы и рыдания он ненавидел. В таких случаях, прикрываясь деликатностью, выходил из кабинета и просил секретаршу отнести воды плачущей пациентке. Да, когда-то он, кажется, всего себя отдавал работе, мечтал сделать всех людей счастливыми – доктор скептически хмыкнул, вспомнив себя двадцатилетнего. Ну а разве он не делает? Миссис Мэнсон получила рецепт, который по меньшей мере на месяц обеспечит ее прекрасным настроением, а ее мужа – милой покладистой женушкой.

Впрочем, сеанс давно окончен, с чего это ему тратить хоть одну минуту сверх положенного на размышления о пациентке? И так ради миссис Мэнсон пришлось прервать крайне интересный разговор с одним человеком, который предлагал инвестировать деньги в очень перспективный бизнес.

В глубине души доктор заранее понимал, что ни на какие инвестиции не согласится. На самом деле ему нужна была только она – Сумма с большой буквы. Кругленькая, аппетитная, радующая глаз. Ради нее он работал и отказывал себе в отдыхе. Отщипнуть от нее хоть доллар было выше его сил.

Что ж, за работу. Доктор Джонс нажал кнопку внутренней связи и спросил у секретарши, скоро ли пожалует очередная невротичка. Узнав, что следующие полчаса свободны, попросил приготовить ему кофе и потянулся полистать новую книгу, недавно присланную автором в знак уважения.

Глава 8

Джен толкала тележку, медленно шагая среди полок супермаркета. В руке, как талисман, держала листок с рецептом печенья, высматривала орехи, муку и корицу. Смешно, она не сообразила проверить: возможно, на ее собственной кухне нашлось бы все необходимое в тех симпатичных фарфоровых баночках на верхней полке, куда она ни разу не заглянула после рождения Келли. Все припасы исправно пополняются помощницей по хозяйству, и, скорее всего, супермаркет был напрасной тратой времени. С другой стороны, как приятно делать что–то нормальное, как все. Она встречалась взглядом с другими покупательницами, которые тоже заполняли тележки, тщательно сверяясь с длинными списками. Сталкиваясь в проходах, женщины улыбались и кивали друг другу. На сердце у Джен было легко. До следующей консультации она совершенно свободна. А к тому времени обязательно что-нибудь придумает.

После магазина она решила зайти в кафетерий. Было время ланча: шумно, многолюдно. Ей повезло занять свободный столик у окна, она заказала салат и кофе. Сидела, наслаждаясь суетой вокруг, подслушивала обрывки разговоров.

«Мне еще столько надо купить для поездки…»

«В последнее время шеф что-то слишком много требует…»

«…там продаются лучшие пирожные, клянусь, обязательно попробуй…”

Когда–то Джен мечтала, что и ее жизнь будет наполнена такими мелкими заботами, иногда приятными, иногда не очень. А получила бесконечное чувство вины и самокопание. Но она все сделает, чтобы это изменить.

«Как же нам быть, все столики заняты», – эти голоса показались Джен знакомыми. Она повернулась – так и есть, две мамы из школьной группы Келли и Мейсона. Растерянно оглядываются в поисках свободных мест. Господи, как бы вспомнить их имена. Та, что в строгом зеленом платье, худощавая, похожая на кузнечика – миссис Харпер, а вторая, блондинка в вышитой блузке, – миссис Роджерс. В этот момент обе посмотрели прямо на нее, и Джен подняла руку в знак приветствия. Дамы с сомнением переглянулись, но подошли к Джен.

– Здравствуйте, миссис Мэнсон, какой сюрприз. Вы одна? – осторожно спросила миссис Харпер.

– Да, я приехала за покупками и решила сделать перерыв, – любезно ответила Джен, радуясь тому, как свободно и естественно она себя чувствует. В ней словно проснулась прежняя Джен, какой она была много лет назад. – Присаживайтесь, прошу вас, тут свободно.

Дамы снова переглянулись, но уже не столько с сомнением, сколько с удивлением, словно увидели говорящую кошку. Джен на секунду прикрыла глаза – она ненавидела такие взгляды, когда люди откровенно поражались, что она ведет себя вполне прилично. Не рычит, не бросается на пол с пеной у рта, не размахивает руками.

– Присаживайтесь! – повторила Джен. – Я все равно скоро ухожу.

– Благодарю, вы практически нас спасли, – ответила миссис Роджерс. – Мы совершенно измотаны.

Женщины устроились на красном диванчике и вполголоса продолжили между собой беседу, но Джен прекрасно их слышала. И с каждой минутой у нее все сильнее билось сердце. Миссис Харпер и миссис Роджерс искали, где по старинной школьной традиции можно провести ежегодную родительскую вечеринку. Принимать у себя считалось почетным, но хлопотным делом, и в этом году по разным причинам никто не мог взять на себя роль хозяев.

– Остается школьный зал, но это совсем не то, – сердито подвела итог миссис Харпер.

Миссис Роджерс виновато опустила глаза. Изначально праздник планировался в ее доме, но она затеяла заново отделать кухню, небольшой ремонт затянулся, и получилось, что она всех подвела. Джен не выдержала и вмешалась:

– Что, если устроить вечеринку у меня? – охрипшим от волнения голосом предложила она.

Обе дамы опешили и уставились на нее. По выражению лица миссис Харпер Джен поняла, что сейчас услышит отказ, но миссис Роджерс опередила подругу:

– Вы серьезно? Это было бы замечательно! – на лице ее читалось явное облегчение. – Но явится человек тридцать, не меньше. Ваш муж не будет против?

Миссис Харпер сурово поджала губы и осуждающе смотрела на миссис Роджерс. Джен подумала, что в эту самую минуту она наверняка под столом пихает подругу ногой или другим способом дает понять, что принять предложение психопатки – чистое самоубийство. Но по радостному щебетанию миссис Роджерс поняла, что их двое против одного.

– Нет, мой муж будет очень рад! – лучезарно улыбнулась Джен.

Домой летела окрыленная. Это начало новой жизни! У нее появятся приятельницы, стеклянная стена между ней и остальными, наконец, рухнет! Надо просто сделать все идеально, и тогда она всем покажет, что она – нормальная.

Вечером на кухне кипела работа. Келли в фартучке, а Мейсон с подвязанным полотенцем вместо передника сыпали, наливали, размешивали. Джен руководила маленькими поварятами. Первая партия печенья уже подрумянивалась в духовке. Тед блаженствовал в лучах домашнего уюта. Ароматы корицы, имбиря и шоколада поднимали настроение и напоминали, что до Рождества всего полтора месяца.

Джен выдала детям теплое печенье, налила по стакану молока и усадила их за стол.  Сама подсела к Теду и обняла его.

– Я должна тебе что-то сказать, – Джен почувствовала, как Тед напрягся. – Нет-нет, все хорошо! Я предложила, чтобы школьную родительскую вечеринку провели у нас дома, и организаторы согласились! – она радостно вскочила и закружилась. – Тед, как я рада!

Тед внимательно смотрел на нее, покусывая губы.

– Ты уверена, что это хорошая идея? – наконец, спросил он.

– Конечно! Наконец–то я стану жить нормальной жизнью! Я так хочу показать себя с другой стороны, объяснить, что я обыкновенная, что я давно не больна!

– Но, Джен, не торопишь ли ты события? – начал было Тед. – Ведь еще два дня назад…

Джен отчаянно замотала головой:

– Нет, не напоминай,  ничего не было! Ты сам говоришь, это в прошлом!

– Хорошо, милая, ну–ну, успокойся… – Тед замахал руками. – Если ты рада, то и я рад.

– Ты поможешь мне? – Джен снова села рядом и стала ластиться к мужу.

– Ну конечно, когда это у нас было по-другому? – Тед ласково гладил ее по спине, но не удержался от вздоха.

– Эй, детки, как печенье? – Джен высвободилась из-под руки мужа и подошла к столу. От возбуждения она не могла усидеть на месте и не замечала, что Тед пристально следит за ее настроением.

Келли и Мейсон показали большие пальцы:

– Я хочу есть такое каждый день! – проговорила Келли с набитым ртом.

– И я, – серьезно поддакнул Мейсон.

Джен расхохоталась. В этот момент ей казалось, что черная полоса навсегда осталась позади.

А ночью ей приснился кошмар. Серые липкие щупальца сами собой возникали из лесного тумана, тянулись к ее горлу, облепляли плечи, грудь, бедра, обвивали ее с омерзительным чавканьем. Джен проснулась. Немой крик, застрявший в горле, не давал дышать.

Она встала, стараясь не потревожить Теда: он всегда спал очень чутко. Сейчас она слышала его ровное дыхание – значит, все в порядке. Пошатываясь, на ощупь спустилась вниз в полной темноте, вздрагивая от каждой тени, не понимая до конца, проснулась она или ужасный сон продолжается. В гостиной повернула ручку выключателя, комнату залил яркий теплый свет. Но ощущение кошмара никуда не делось. Джен протерла глаза: пол был засыпан раскрошенным печеньем, на столе орехи и пряности смешались в причудливом узоре, повсюду лежала мельчайшая белая пыль, будто кто-то устроил безумный фейерверк из пакетов с мукой. Джен подошла ближе, потрогала горку разноцветных цукатов, до последнего не веря, что все это происходит наяву. Обломки печенья отвратительно хрустели под босыми ногами.

–Джен! Что тут происходит? Ты в порядке?  – послышался срывающийся громкий шепот Теда.

– Я не знаю… Мне приснился плохой сон, я захотела пить и спустилась вниз. Наверное, кто-то ворвался в дом и сотворил вот это, – со страхом проговорила Джен.

– Подожди, – Тед крепко взял ее за плечи. – Ты видела? Кто это был?

– Нет, не видела… Тед, это Майкл, я уверена!

– Если это он, то конечно, ответит за разгром, родная, но давай посмотрим. – Тед подошел к двери, подергал – заперта. Проверил по очереди все окна – закрыты. Вернулся к Джен:

– Ты каждый вечер ставишь у кровати стакан воды, как раз на случай, если тебе захочется пить. Почему сегодня ты пошла вниз?

Джен пожала плечами. Вдруг ее осенило:

– Ты серьезно думаешь… Но это не я, Тед!

Он стал сердито отряхивать Джен:

– Да… такого у нас еще не было. Все ясно. Давай быстро приберем, пока никто не видел. Но сначала выясним, почему это произошло, – Тед обвел рукой кухню, на которой будто порезвился сумасшедший повар. – Почему ты до такой степени перестала себя контролировать?

Джен тихо заплакала:

– Тед, дети были так счастливы вечером. Утром они встанут, а печенья нет…

– Не меняй тему, Джен. Почему это случилось? Ты приняла вчера таблетки? Все, как положено?

От слез она не могла говорить, только яростно кивала, не сводя с него умоляющего взгляда. Тед обнял ее:

– Ну-ну, тихо–тихо, я верю тебе. Не волнуйся так. Мы справимся.

Помолчав с минуту, продолжил тихим убаюкивающим голосом:

– Джен, все не так плохо. Мы сейчас все уберем, для школы я возьму печенье в булочной. Но я думаю, ты должна отказаться от вечеринки. Это слишком большая нагрузка для тебя, ты не справишься. Завтра же скажи организаторам, что провести у нас невозможно.

– Тед, нет! – Джен возмущенно оттолкнула мужа, вырвавшись из его объятий. – Я не делала этого, за что меня так наказывать!

– Послушай, родная. – Тед обхватил ее лицо своими ладонями и смотрел прямо в глаза. – Я люблю тебя так, что и дышать не смогу без тебя, и ты это знаешь. И я сделаю для тебя все. Тебе это известно, ведь я как дурак прикрываю тебя.

– Я так и знала, что мешаю тебе! – Джен ударила Теда, высвободившись из его рук. Тед даже не поморщился.

– Погоди, милая. – Джен ходила по кухне, как разъяренная тигрица, а Тед осторожно шел по пятам за ней, как терпеливый дрессировщик. – Ты знаешь, что если выплывет вся правда о нас… о тебе. Ты знаешь, что будет, так ведь? Помнишь, мы договорились, ты должна меня слушаться? Делать так, как я скажу?

Джен повернулась и закричала:

– Да, помню! Но что такого, обычная школьная вечеринка? Я что, прокаженная? Заразная? Почему мне нельзя жить как все?

– Тише, Джен, тише, прошу тебя! – Тед тоже повысил голос.

 Наверху, в уютной детской, освещенной круглой серебристой луной, Келли напряженно прислушивалась к шуму, стиснув подушку. Протопали босые ножки – Мейсон тоже проснулся и пришел в ее кроватку.

– Мейсон, – прошептала Келли. – Я думаю, это снова мамина игра. Давай пока лежать тихо, папа придет и скажет, можно ли нам вставать.

– Давай, – сонно ответил малыш. – Мне с тобой не страшно.

«А мне очень, очень страшно», – подумала девочка.

«Что теперь?» – без конца спрашивала себя Джен утром, натирая до блеска стол, и без того сияющий. Ей все еще мерещились повсюду липкие кусочки раскрошенной выпечки. Ночью они с Тедом спорили до хрипоты, в конце концов он сдался и ушел спать, а она убиралась весь остаток ночи. На рассвете отправилась на пробежку, потом отвела детей в сад. Мейсон и Келли почему-то даже не вспомнили про печенье, видно, наелись его вечером, и оно перестало их интересовать.

Сейчас тяжелую от недосыпа голову Джен занимала предстоящая вечеринка, отвоеванная у Теда со скандалом. Муж остался недоволен, поэтому Джен должна устроить все безупречно. Тогда он будет ею гордиться, и все наладится. Правда, Джен уже сама сомневалась, так ли ей нужна эта головная боль. Не упиралась ли она только чтобы досадить Теду? Может, и правда отказаться? Закуски, напитки, сервировка, музыканты. Гости – не меньше тридцати человек. Джен поежилась – о чем она вообще думала? Как она сможет это организовать, если даже с простым печеньем на ярмарку получилась полная ерунда?

Печенье… тут что–то не так. Она была уверена, что разгром устроил Майкл, больше некому, Джен готова была в этом поклясться. Но как же закрытые окна и двери? Что-то не складывалось, но что – она никак не могла ухватить, хотя мысль вертелась на поверхности, дразнилась, не давая забыть инцидент. Ладно, она разберется с этим позже, на свежую голову.

А сейчас Джен отложила салфетку, которой полировала столешницу, взяла ежедневник, карандаш и стала аккуратно записывать план действий. Постепенно в голове у нее прояснялось, все элементы обретали свое место, выстраивались в четком порядке. Вырисовывалась картинка праздника, который школа никогда не забудет.

 Глава 9

Все удалось, это бесспорно. Вечеринка набирала обороты. Волны музыки и смеха разносились по дому, оживленные разговоры не умолкали. Родители рады были возможности расслабиться, пообщаться спокойно, не на бегу, и даже чуточку посплетничать, оставив детей ненадолго соседкам или няням. Тратить слишком много времени на официальные школьные вопросы не хотелось, поэтому их решили быстро и перешли к развлечениям. Джен стояла в холле второго этажа, наблюдала сверху за гостями и повторяла: все идет прекрасно. Она справилась, она вправе гордиться собой. Но желанного чувства победы не было. Ей доверили все организовать, но она осталась чужой.

А ведь чего ей стоила подготовка! Могли бы хоть за это сказать спасибо. Всю неделю она держалась на кофе и таблетках. Тед заставлял ее поесть, но она не могла проглотить ни кусочка, тревога сжимала горло. Она выбирала напитки, договаривалась с  декораторами, искала музыкантов, обдумывала изысканное, но не вычурное меню. Сидя с карандашом в руке над своим ежедневником, строчила напоминания, списки и вдруг внезапно цепенела от страха, бросая заметки на половине слова. Прошлой ночью проснулась в ледяном поту, задыхаясь от панической атаки. Дети капризничали, чувствуя, что ей не до них. Тед вздыхал. То успокаивал и убеждал, что волноваться не о чем, то уговаривал, что еще не поздно отказаться.

Временами ей казалось, что все против нее. Не заводилась машина, терялись списки покупок и телефоны поставщиков. Она путала адреса, оставляла кошелек в другой сумке. Ее заказы мистическим образом отменялись или исполнялись не так, как нужно. Тед звонил, передоговаривался, решал. Джен раздраженно благодарила его и начинала сама все перепроверять: цветы, приборы, хрусталь, тарталетки, фрукты, шампанское.

И сейчас она злилась, потому что потратила кучу сил и времени, а чувствовала себя изгоем на собственном празднике. Ею просто попользовались, выпотрошили и выбросили!

Сначала она ничего не замечала. Подходила к гостям с энтузиазмом щенка лабрадора, чуть ли не виляя хвостиком. Общая беседа почему-то немедленно разваливалась, гости, один за другим, извиняясь, растекались по залу, собираясь в новые компании, заводя новые разговоры. С кем бы Джен ни поздоровалась, ей отвечали вежливо и немногословно, очевидно подыскивая предлог исчезнуть. А миссис Роджерс? Без конца благодарила за помощь, сияя от счастья, что ее промах с ремонтом сошел незаметно, а потом вдруг растворилась среди приглашенных.

 Когда ближе к середине вечеринки Джен стала кое–что понимать, вдобавок выяснилось, что Тед пригласил Майкла поработать у них официантом. Парень подошел и спросил, не хочется ли ей чего-нибудь, с такой гадкой ухмылкой, что Джен затошнило. Она нашла мужа, схватила за рукав, утащила в первую попавшуюся пустую комнату на первом этаже и устроила безобразную сцену. «Он просто разносит напитки, – спокойно ответил Тед, – не начинай».

Джен поняла, что упреки бесполезны. Хлопнув дверью, вышла: лицо покрыто красными пятнами, волосы разметались, – сколько радости сплетницам миссис Харпер и миссис Роджерс, которые стояли неподалеку под ручку со своими мужьями. Все четверо недоуменно смотрели, приподняв брови в изумлении. Похоже, они не пропустили ни слова из ссоры, хоть и старались не подавать вида. Джен на деревянных ногах зашагала наверх поправлять макияж, а Тед, как ни в чем не бывало, добродушно извинился перед гостями, списав ее эмоции на нервную подготовку. Миссис Харпер прочирикала что–то вроде: «Какой вы понимающий, мистер Мэнсон». Джен поморщилась от этой фальшивой фразы и решила, что больше не пойдет к гостям. Горько усмехнулась, вспомнив, что надеялась быть в центре внимания, как хозяйка дома.

Зато Тед весь вечер на самом деле был душой компании. Он мгновенно перезнакомился со всеми и  каждого очаровал. Мужчины видели в нем славного парня и хорошего соседа. А на женщин сногсшибательно действовала его привлекательность. Высокий, подтянутый, спортивный, он был неотразим. Сейчас Джен нашла его взглядом из своего укрытия, и сердце ее заныло. Он стоял к ней спиной и разговаривал с мисс Брендой. В бирюзовом платье без рукавов воспитательница выглядела великолепно. Ее глаза сияли, она ловила каждое слово Теда, а он склонился к ней, будто нашептывая что-то интимное. Воротничок белой рубашки оттенял крепкую сильную шею, костюм подчеркивал стройную фигуру. Он почувствовал ее взгляд, обернулся, помахал рукой и снова занялся Брендой.

Джен прерывисто вздохнула и решительно спустилась по ступеням лестницы. Хватит вести себя, как чертова Золушка. Хозяйка она в своем доме или нет? Ладно, пусть все делают вид, что ее не существует, пусть Майкл расхаживает с деловым видом, но она не позволит открыто флиртовать с собственным мужем.

Джен подошла к Теду, взяла его под руку:

– Тед, мне хочется шампанского.

– Дорогая, подожди минутку, я договорю с нашей очаровательной мисс Брендой. Ты знала, что Келли очень интересуется математикой?

– О, а по-моему, это мисс Бренда интересуется тобой, – Джен игриво прижалась грудью к Теду.

Бренда покраснела:

– Мистер Мэнсон, простите, поговорим об этом позже.

– Поговорите об этом со мной, дорогая. Не нужно беспокоить мистера Мэнсона, он женатый человек!

Уже договаривая фразу, Джен вдруг поняла, что произнесла ее в полной тишине: музыка смолкла, и гости как раз приготовились выслушать финальную речь директрисы школы. Ехидный оскорбительный ответ Джен прозвучал четко и недвусмысленно. Бренда смутилась так, что даже ее обнаженные руки залились краской, пробормотала извинения и отошла к миссис Харпер. Та прошипела: «Это возмутительно!» Тед сделал совершенно непроницаемое лицо. «Я не то хотела сказать», – прошептала Джен, а под ее ногами будто разверзлась бездонная пропасть, в которую она падала, падала, падала…

Директриса умело перевела внимание на себя и в самых торжественных выражениях поблагодарила хозяев дома за «теплый прием». На этом вечеринку можно было считать оконченной. Джен с облегчением выскользнула через заднюю дверь на веранду и встала в самом темном ее углу. Ей никого не хотелось видеть в эту минуту позора. Что на нее нашло? Она уткнулась лбом в прохладную стену и чуть не застонала от стыда. Может быть, удастся на свежем воздухе хоть немного успокоиться?

На деревянный пол веранды упал ровный прямоугольник света: открылась дверь, гости стали расходиться, благодаря за праздник миссис Харпер и миссис Роджерс. Конечно, те не упустили случая немного посплетничать. До Джен долетали только обрывки фраз:

– Мистер Мэнсон бесподобен, так трогательно заботится о жене, а она такая хорошенькая. Неужели правда, что она больна?

– Вы видели, она пьет только сок, видимо, у нее были проблемы с алкоголем…

– О, муж так деликатно следил за ее бокалом.

– Да, верно, я тоже заметила.

– Вы же помните, это началось вовсе не из-за алкоголя. Вы помните, ее застали на улице босиком и с ребенком в руках?

– Да, страшная история…

Джен не выдержала и тихонько, стараясь никому не попасться на глаза, как побитая собака вернулась в дом. В это время, понизив голос, заговорила миссис Роджерс:

– Представляете, мистер Мэнсон предупредил меня, что с ней нельзя долго разговаривать. У нее может начаться истерика и срыв. Я не хотела верить, но вы же сами все видели.

– Да-да, – подхватил кто-то. – Он и меня предупредил. Если встретите ее в городе, просто позвоните ему, он за ней приедет. Ее поведение может быть очень странным или, наоборот, очень естественным – просто не связывайтесь с ней.

–Да уж, полагаю, мы все убедились, что нужно от нее держаться подальше, – заявила миссис Харпер.

– Это очень мило, что мы все теперь в курсе дела, – прощебетала одна из дам, очень светлая кудрявая блондинка. – Как обидно, что мистер Мэнсон, привязан к сумасшедшей. Он такой приятный мужчина! – блондинка хихикнула.

Закрыв дверь за последними гостями, Тед скинул пиджак и расслабленно расположился в кресле с бокалом в руке. В доме воцарилась тишина. Все прошло безупречно… почти, и он надеялся, что Джен надолго наигралась в светскую жизнь. Все это труднее, чем ей кажется, она слишком чувствительная, слишком впечатлительная. Он оберегал ее, как мог, свою нежную девочку. Кстати, где она? Он резко поднялся одним сильным движением и направился в спальню. На лестнице уловил знакомые звуки, в два огромных шага пересёк холл второго этажа.

Джен стояла в спальне. Она чувствовала себя маленьким ребенком, которому требуется ласковое утешение. Ей казалось, она тихо разговаривает сама с собой, снимает серьги, вытаскивает из прически шпильки и заколки. Но зеркало отражало отчаявшуюся женщину с гримасой ярости, которая кричала, выла, рвала на себе волосы. В открытые окна ее дикие вопли разносились далеко по улице.

Вдруг сзади на нее набросился высокий сильный мужчина, зажал ей рот. Ноги Джен заскользили по паркету, руками она попыталась разжать мощную  ладонь. «Тихо, тихо, замолчи!» – Джен вырывалась, билась, ее распахнутые глаза будто продолжали видеть что-то другое, страшное и мучительное, от чего она убегала, хотела спастись, и уже не хватало ни сил, ни воздуха. Со своим мучителем она повалилась на пол, не чувствуя боли от падения, но борьба скоро закончилась. Джен затихла и обмякла. «Все, все, уже все, прости, родная», – пробормотал Тед. На лбу у него выступили капли пота. Он перенес жену с пола на постель, уложил её голову в подушках поудобнее. С сожалением произнес: «Я ведь знал, что так будет, я предупреждал. В следующий раз я просто не вытяну, понимаешь?» Помолчал, убирая шелковистые волосы с ее лица, подумал, как хорошо, что дети у миссис Эткхан.

Джен открыла глаза. Мутный взгляд выражал бесконечную усталость и страдание. «Ты успокоилась? Все в порядке теперь?» – спросил ласково Тед. Джен неопределенно мотнула головой. «Все будет хорошо». Джен кивнула ещё раз.

Глава 10

В воскресенье вечером вся семья устроилась в детской. Тед сидел на ковре, обнимая Джен, свернувшуюся клубочком у него под боком. Дети рисовали: Мейсон старательно надавливал на карандаш, деловито высунув кончик языка. Рука Келли более свободно порхала над бумагой, но она была увлечена своей картинкой не меньше брата.

– Как интересно, что они рисуют? – прошептала Джен, чтобы не отвлекать ребят.

– А я догадываюсь, – поддразнил её Тед. – Если бы ты вчера и сегодня была с нами, тоже все знала бы.

«Он, наверное, до сих пор обижен на меня», – с тревогой подумала Джен.

Вчера выяснилось, что Тед придумал для них четверых целую программу развлечений на выходные. Когда он перечислил все, что запланировал на два дня, дети от счастья стали прыгать на кровати, а Джен жалобно застонала: «Тед, по–твоему, я железная? После этой дурацкой вечеринки я неделю в себя приходить буду». Тед поцеловал ее: «Мы семья, а семья проводит выходные вместе, собирайся!»

Джен продолжала отказываться, придумывая отговорки, но в главном не признавалась: ей страшно было выходить. При мысли о том, что они встретят кого-то из вчерашних гостей, ее охватывала паника. Смешно: раньше она мечтала перестать быть невидимкой, а теперь хотела, чтобы ее по-прежнему не замечали. Она не знала, как смотреть в глаза соседям, знакомым. Наверняка слухи о грандиозном скандале на вечеринке разлетелись по маленькому городку…

В конце концов, Джен дотронулась до синяка на виске: «Тед, не хочу, чтобы меня с этим видели, понимаешь? Меня и так считают ненормальной». Муж пристально посмотрел на нее. Джен опустила глаза: он все понял. Ушиб был только поводом, его  можно было легко спрятать, замаскировать. Все-таки Тед сделал последнюю попытку: «Ты не сможешь сидеть дома вечно. Может быть, лучше показаться сейчас, со мной? Я никому не позволю обидеть тебя». – «Ты слишком хороший», – с комом в горле прошептала Джен. Тед молча пожал плечами и ушел с детьми.

Так что семья развлекалась без нее, а Джен твердо решила собрать воедино свои мысли и продумать в одиночестве, что делать дальше. Правда, у нее ничего не получалось. Ожидая возвращения мужа и детей, она целый день бесцельно бродила по дому, потом сидела в комнате Келли и Мейсона и перебирала их игрушки.