Света покачала головой. Она хотела было что-то сказать, но снизу донесся голос мамы, зовущей за стол. Света погладила меня по руке и встала с кровати. На пороге она обернулась.

– Не бойся, я буду на твоей стороне и не дам папе обидеть тебя, – сказала она и протянула мне ладонь.

Я встала и приняла руку сестры, вместе мы спустились по ступеням. Переступив порог светлой кухни, я встретилась со взглядом голубых леденистых глаз.

– Здравствуй, отец!

Экзорцист гордо восседал во главе стола, как и полагается отцу семейства. Длинные золотистые волосы были аккуратно убраны в хвостик на затылке, лицо гладко выбрито, но стали уже видны морщины, чего я раньше не замечала, светлые брови хмуро сошлись на переносице, делая его вид воистину устрашающим. Отец молчал. Я неловко переминалась с ноги на ногу. Света спохватилась и за руку подвела к столу, тут же отреагировала мама.

– Девочки, все остывает. Садитесь скорее за стол, – пролепетала она, искоса посмотрев на мужа.

Мама быстренько разложила по куску индейки с овощами в тарелки, и все мы в полном молчании приступили к обеду. Над столом нависло ощутимое напряжение. Вилки лениво позвякивали о посуду, видимо, никому еда особо не лезла в горло. Я исподлобья косилась на прямую, как струна, фигуру отца, он, в свою очередь, кидал недобрые взгляды в мою сторону.

– Все, прекратите! Это становится невыносимым! – резко воскликнула мама, судорожно сжав приборы и нервно ударив по столу. Все сразу посмотрели на нее. – Мы семья, в конце концов. Где все друг друга уважают и любят.– Она выделила последнее слово и напрямую посмотрела на мужа. – Никто никого ни в чем не обвиняет, и все всё прощают.

Мама раскраснелась и посмотрела на отца, затем на меня. Потом громко вздохнула, пытаясь прийти в себя.

– Мне лучше уйти, – произнесла я, вставая.

– Сиди на месте! – тут же отреагировала мама. Я послушно вернулась на место.

Отец шумно втянул воздух.

– У меня дела. – Он со скрежетом отодвинул стол и поднялся. – Спасибо за ужин, дорогая. – Затем прошел за нашими спинами, обходя стол, и скрылся в дверном проеме.

Мама на мгновение закрыла глаза.

– Давайте, девочки, кушайте. Я сделала мясо по вашему любимому рецепту, – устало сказала она, однако сама к еде больше не притронулась.

– Мне пойти за ним? – колеблясь, выдавила Света.

– Оставь его, пусть идет, потом с ним поговорю. Прошу вас, кушайте, я так старалась…

Мама замолчала, погрузившись в свои мысли. Я посмотрела на нее. Она выглядела бесконечно вымотанной, красивое лицо изрезали морщинки, карие глаза безучастно уставились в одну точку на тарелке. Вот так всю жизнь, что я помню, она балансировала между упрямством своего властного мужа и упрямыми дочерями, хотя, мне кажется, упрямой была только я. Мама всегда старалась найти грань спокойствия и благополучия семьи. Наверное, было бы гораздо проще, будь мы обычной семьей, но всем нам ой как далеко до мерки обычной среднестатистической семьи.

Мы так же в молчании закончили наш семейный обед, если можно его назвать таковым, и помогли маме убрать со стола.

– Вы же знаете, девочки, ваш папа всегда был своенравным и жутко упрямым, – наконец нарушила тишину мама, вытирая чистые тарелки.

Мы с сестрой переглянулись, я не смогла сдержать нервный смешок.

– Не надо, Машенька, – мама укоризненно посмотрела на меня, – ты точно такая же, как твой гордый папа.

– Мам, я со…

– Не надо, – остановила меня мама. Я закрыла рот, уставившись на воду, текущую из крана.

Опять повисла гнетущая тишина. В моей беспокойной голове скрежетали шестеренки.

– Он так горд, что даже не общается со своей сестрой, – не выдержала я.

Мама опять наградила меня опасным взглядом. Но сказала совершенно спокойным добродушным тоном:

– Кстати, я слышала, что ваша тетя вернулась из очередного отпуска. Уж не знаю, куда она в этот раз уезжала. Мне кажется, на земле не осталось мест, где не была эта жизнерадостная женщина. – Мама засмеялась. – Вы могли бы навестить ее сегодня. Я как раз сделала яблочный пирог, который она любит.

– Неплохая идея! – произнесла Света. – Я тысячу лет ее не видела. Мы сходим, да, Маш?

– Света, дорогая, зайди ко мне в кабинет, – раздался из гостиной голос отца.

Сестра замолчала, испуганно посмотрев на маму.

– Иди, дочка, наверняка, это послание от Ордена. Не бойся. – Она ласково погладила Свету по щеке. – Рано или поздно ты бы все равно вошла в их круг.

Сестренка слабо улыбнулась и вышла. Мама повернулась ко мне.

– Как твоя учеба, Маша?

Я поджала губу и вкратце описала, что да как. Заметив мою напряженность, она протянула мне руку, призывая в свои объятья.

– Не сердись на отца. Ты же женщина. Будь мудрее. Что было, то не изменить. Он тебя любит, ты же знаешь. Не копи злость в своем сердце. Иди ко мне.

Я замялась, всегда считая, что мама меня не особо любит, и хотя она всегда защищала меня от нападок строгого отца, могла отчитать еще строже за мои косяки в поведении. После секунды колебания я придвинулась к маме. Она крепко меня обняла.

– Прошу, поддержи сестру. Она очень переживает за свой первый обряд, – тихо произнесла мама.

Я вздохнула. Как же я могла подумать, что мама переживает за меня? Несвойственная нежность и конечно не ради меня. Мне стало еще чуточку обиднее.

– Конечно. Она моя любимая сестренка. – Я улыбнулась маме и вышла из кухни.

Свету дожидалась я уже в своей комнате, вытирая пыль со своих многочисленных книг. Одну я вытащила из ряда толстых книг. Открыв, присела на край кровати.

– «Правдивая история о Неприкаянных», – прочиталая название. Когда-то отец снабжал меня подобными книгами, в основном об экзорцизме и характеристиках демонов, чтобы лучше знать врага, и почти все книги по этой тематике он передал сестре, но эта не понадобилась, да и я ее так и не прочитала до конца.

Я перевернула страницу. Тут в комнату вошла Света. Она кратко рассказала, чего хотел от нее отец. Это было в основном наставлением Ордена на ее первое изгнание. А потом мы, прихватив яблочный пирог, отправились к тетушке, жившей в паре кварталов от нас. По дороге мы встретили Кирилла, который построил глазки Свете, потому ускакал с друзьями-парнями куда-то по своим делам, а мы вскоре оказались на пороге небольшого, но очень красивого домика.

Света позвонила в звонок и постучала на случай неисправности звонка, но дверь никто не открыл. Я обошла дом со стороны и заглянула в окно. Через тюль мало что можно было рассмотреть, но по отсутствию движений за стеклом было понятно, что дома хозяйки нет.

– Видимо, наша путешественница еще не вернулась домой, – сделала я вывод.

Мы стояли на крыльце опустевшего дома.

– Что будем делать?

– Пойдем к Вале в гости? – предложила я.

– У меня есть идея получше, – подмигнула мне Света.

Я улыбнулась.

– Ты меня пугаешь.

– Пойдем, покараулим Некроманта.

– Сейчас солнце ярко светит. Мы не сможем остаться не замеченными.

– Да ты, смотрю, совсем трусихой стала в своем универе, – поддразнила меня сестра.

– Ну это мы сейчас проверим, – потерла я ладони и бегом спустилась с крыльца.

– А что будем делать с пирогом?

– Он будет нашей приманкой!

– Ты сумасшедшая! – Света залилась смехом, догоняя меня.

Полчаса – и вот мы уже стоим у резной кованой калитки старинного особняка. Лицо Светы выдало первые следы волнения: она начала жевать нижнюю губу.

– Идем, – проговорила я, открывая скрипучую калитку.

Пока мы шли по дорожке из светлого камня к крыльцу, я успела осмотреться по сторонам. Не хватало, чтобы меня отец опять увидел здесь, да еще и с его преемницей. К тому же сам хозяин дома может быть где-нибудь в саду. Никого не обнаружив, я с облегчением выдохнула.

– Слушай, я что-то передумала. Давай пойдем домой, – выдала Света, когда мы были уже возле входной двери. Я бросила в ее сторону неоднозначный взгляд и улыбнулась.

– В случае чего мы скажем, что пришли угостить пирогом, чисто по-соседски.

– Не очень убедительно, – засомневалась сестра.

А я…. я была до сих пор расстроена поведением отца и сюда пришла, как и в прошлый раз… я давно заметила, что отец как-то странно относится к Некроманту…

И вот я в очередной раз стояла у него на крыльце, выражая свой протест, вот только Светы тут быть не должно. Ох, зря это все, зря. Но хорошая мысль приходит опосля, как говорится, и моя рука уже постучала в старинную дверь.

– Добрый день! Мы ваши соседи, пришли угостить вас пирогом с яблоками! – выдала я, повышая голос, чтобы меня могли услышать, но за дверью стояла по-прежнему пугающая тишина.

Заглянула в ближайшее окно, но плотные занавески не выдавали ничего. Я спустилась с крыльца, собираясь заглянуть в другое окно.

– Маша! Маша! Куда ты, блин?! – тревожно вполголоса проговорила Света. Она засомневалась, но в итоге поставила пирог на дощатый пол возле двери и последовала за мной.

Завернув за угол дома, я отыскала окно и, приподнявшись на носочках, заглянула. Но история повторилась, плотные занавески закрывали весь обзор. Меня кто-то коснулся за плечо. Я вздрогнула всем телом, так как никаких шагов не слышала, и медленно обернулась.

– Что там? – прошептала Света.

– Блин, ты меня испугала до чертиков! Ничего не видно. Пошли обратно к двери.

Мы быстро обогнули угол дома и были почти возле крыльца, но неожиданный хлопок застал нас врасплох. Мы тут же остановились и уставились на входную дверь. Пирога на крыльце не было, но зато была небольшая щелка между дверью и дверным косяком. Я медленно начала подниматься на крыльцо. О боже, я даже не знала, зачем и почему решила это сделать. Меня просто тянуло магнитом к этой двери, тем более приоткрытой. Света схватила меня за руку со словами:

– Ты что делаешь?! Идем скорее отсюда!

– Нет, нет… я должна заглянуть… – бурчала я себе под нос, глядя на проем.

В какую-то минуту в нем показалась неразличимая тень и стала медленно расползаться по всей высоте косяка. Я замерла на месте.

– Что за черт? – вырвалось у меня.

И тут же жутко затрещали стекла в окнах, обсыпая старую оконную замазку.

– О боже! Маша, уходим скорее! – пискнула сестра и с силой стащила меня с крыльца.

Проходившие мимо люди, хоть расстояние до забора от крыльца дома и было приличным, стали останавливаться и оглядываться на особняк. Света выругалась, и мы свернули в кусты сада. Уже не единожды мы бродили по этому старому саду и знали все лазейки. Я еще разок обернулась на дверь. Та уже была плотно закрыта, и стекла больше не вибрировали. Как и ничего не было. Когда мы уже выбрались из сада Некроманта и стояли на противоположной улице, хмурая Света наконец произнесла первое слово со времени нашего побега.

– Не хватало, чтобы отец узнал, что ты опять там была. Он точно будет в ярости.

– Он всегда в ярости, когда видит меня, – фыркнула. – И если честно, нам надо было просто остаться в саду, как прежде, чтобы ты могла впитать в себя энергию силы. Это моя дурацкая идея с пирогом. Прости меня.

– Брось, сестренка, – Света приобняла меня за плечо, – мой страх перед Некромантом все равно не даст мне расслабиться, и энергию никакую я не впитаю, а вот пирог полумертвецу точно понравился.

Я засмеялась, хотя было совсем не смешно. Но я так вам скажу, треском стекла нас уж точно не испугать, ритуал изгнания куда страшнее, а еще страшнее это частичка демона, запертая в смертном теле и желающая разобрать тебя на молекулы, причем крайне медленно, пока ты читаешь заклинание. И это все предстоит Свете уже через сутки. Ох-хо, как же мне ее отвлечь?..

В этот вечер и весь следующий день с отцом я не встречалась. Света больше времени проводила с ним, готовясь к завтрашнему экзорцизму. В это время я сидела в комнате и переписывалась с Валей. Вечером мы устроили с сестрой пижамную вечеринку. Напоследок посмотрели комедию, и, вдоволь насмеявшись, я отправила Свету спать в свою комнату и сама упала в постель без сил. Проснулась от того, что меня звала мама. Я разлепила глаза и увидела обеспокоенное лицо.

– Что случилось, мам? – еще сонным языком выдавила из себя.

– Машенька, доброе утро! Ты знаешь, одержимой девочке стало хуже и твоего папу вызвонили еще до рассвета, с ним же ушла Света. – Она замолчала, нервно перебирая пальцами край моей пижамы. – Я очень беспокоюсь… Ну, знаешь, такое чувство, что что-то не так.

Я положила ладонь на ее плечо.

– Мама, не переживай, с ней папа. Он ничего плохого не допустит. Ты же знаешь, он очень силен. – Я хотела успокоить маму, хотя у самой внутри все скрутило в тугой узел.

– Да, ты права, я, наверное, старею, стала какой-то мнимой.

Я обняла ее.

– Доченька, я знаю, я верю, что ты сильнее, чем то, что твой отец видит в тебе… – Она всхлипнула.– Машенька, прошу тебя… Ты не могла бы сходить и посмотреть, все ли в порядке?

Она посмотрела на меня ясными карими глазами, моими глазами.

– Ты же понимаешь, мама, экзорцизм не знает, что такое пауза…. Демон всегда зол, а могу только навредить, если отвлеку их…

– Но все же… – перебила меня мама.

И вот я уже иду по адресу, который мама мне черкнула на обрывке газеты. Было очень рано. Трава мокрая от еще прохладных ночей, солнце едва пробивалось сквозь горизонт. Людей на улице не было, ни одной души, ведь сегодня суббота, все отсыпались после тяжелой рабочей недели. Меня очень тревожила мама, я такой ее никогда не видела. Она была крепкой женщиной, строгой и сдержанной, настоящей женой известного экзорциста. Но сегодня она меня поразила. Я не столько боялась гнева отца при моем появлении в доме одержимой, сколько боялась отвлечь Свету от ритуала. Пока шла, я придумала, на мой взгляд, неплохой план, как не привлекая внимания разузнать, как обстоят дела изгнанием. Толпа людей возле дома жертвы демона меня не удивила, люди всегда любят зрелища, тем более соседи. А вот карета скорой помощи и полиция меня явно заинтриговали, и я ощутила рьяное волнение. Я растолкала обеспокоенную толпу и залетела в дом. На диване сидела рыдающая женщина, а над ней склонился мужчина в форме полицейского. На лестнице меня увидел второй блюститель порядка и потянулся ко мне, что-то говоря, но я слышала только биение своего сердца в ушах. Увернулась от его рук, проскользнув быстро по лестнице, оказалась на втором этаже. В небольшом коридоре стояли два врача, что-то обсуждая.

– Девушка, вам бы не надо это видеть, – угрюмо сказал один из них, когда я медленно переступила порог комнаты.

Волна страха и паники окатила меня. как огромный чан с ледяной водой. Я застыла на месте, осматривая комнату, и в заглушенном комом горле застыл крик. Вся мебель в комнате была разбросана, разбито окно. На небольшой детской кровати на спине лежало маленькое тельце, из грудной клетки девочки торчали выкорченные ребра, рядом с головой, согнутой под неестественным углом, лежало… человеческое сердце. Вся кровать была в крови. да тут все было в крови: пол, брызги на стенах, стеклах. В ногах кровати лежало тело мужчины, из-под спутанных золотистых волос растекалась лужа темной крови, а с комода, возвышавшегося над его неподвижным телом, свисало обмякшее тело девушки, абсолютно все покрытое кровью, вплоть до золотистых волос. И тут из меня наконец-то вырвался дикий крик, вместе с сознанием, что ни отец, ни моя сестра не дышат…

Я смутно помню, как чьи-то сильные руки обхватили меня, кричащую и бившуюся в истерике, и буквально выволокли на воздух… Все плыло в глазах, но картина, где отец лежит в луже крови, а окровавленная Света свисает с комода, постоянно стояла перед глазами…

Безудержный плач мамы, черный пакет, что скрыл лицо моей любимой сестренки, сирена скорой…

Девять часов, девять бесконечных часов мы сидели с мамой в больнице, пока папу оперировали в реанимации. Врачи скорой не сразу заметили слабый, очень слабый пульс. Его экстренно доставили в больницу., в коридоре которой и мы сидели с мамой. Я молилась, без конца молилась, чтобы папа выжил. Мама же сидела как фарфоровая игрушка, страшно бледная, со стеклянными глазами. Она перестала плакать только тогда, когда медсестра вколола ей успокоительное. Ее лицо абсолютно ничего не выражало, полная отстраненность от реальности. Она чувствовала, что что-то не так, но я опять всех подвела. Нужно было не спорить с ней, а пулей бежать к отцу. Нужно было быть той, которую от меня ожидали. А теперь… Теперь Светы больше нет. Я никогда не увижу ее и не услышу звонкий смех. Она умерла. Отец смог выжить в битве с демоном, но у него практически нет шансов выкарабкаться сейчас, после сложной операции. Врач сказал, что не дает никаких гарантий. Мама практически накинулась на него, осознав, что дочери больше нет, она не могла потерять еще и мужа. Санитары оттащили ее, и тут вновь подоспела медсестра с успокоительным.

Я напряженно сидела на лавочке, когда вышел уставший врач и сообщил, что они успешно прооперировали, но отец впал в кому. Повидаться с ним нас так и не пустили, потому я отвезла маму домой, уложив ее обессиленную спать. Сама же уснуть так и не смогла. Глубокие кровоточащие раны потери выворачивали меня наизнанку, я, не моргая уставилась в потолок, не веря, что еще вчера мы смеялись со Светой, а теперь ее нет…

Три дня пролетели как в тумане. Все это время мама просидела возле койки отца, всхлипывая и что-то невнятно шепча себе под нос. Когда я в очередной раз заглянула в палату, картина не поменялась: ссутулившаяся женщина сидела подле больничной койки. Я подошла к маме, хотела положить ей руку на плечо и услышала ровное дыхание – она спала. Ее тоненькая кисть держала папину руку, бледную и неподвижную. Я собралась с духом и посмотрела на его лицо. Так непривычно было видеть это мужественное строгое лицо неподвижным и расслабленным. Его всегда длинные золотистые волосы были коротко пострижены, а с левого бока полностью выбриты, где на бледной коже ярко выделялись нитки и четкая линия шрама. При взгляде на него у меня вновь защипало глаза, но, как и предыдущие дни, ни одна слезинка не смогла пробиться. Все из-за того, что я не могла позволить себе плакать при маме, когда она и так убита горем. Хотя мама спала, я все же не решилась разбавить равномерное пикущие приборы жизнедеятельности своим плачем. Я приложила пальцы к губам, сдерживая болезненные стоны души. «Прости, прости меня, папа. Я вновь разочаровала тебя. Если бы Сила во мне пробудилась, то ты не лежал бы здесь, а Света была бы жива… Ты вложил в меня столько знаний, мы бы справились вдвоем… и никто бы не пострадал…» Я разговаривала про себя с отцом уже не в первый раз, но он, конечно же, не отвечал.

Я тихо покинула палату и осторожно прикрыла за собой дверь. В коридоре меня встретил лечащий врач отца. Он подробно описал состояние пациента и, как и прежде, намекнул, что шанс выйти из комы очень невелик.

– Ты же понимаешь, Маша, что ей нужно отдыхать. Я не могу позволить ей сидеть в палате дни и ночи напролет, – продолжал врач, говоря уже о маме.

– Она не уйдет, – сухо ответила я. Он собирался возразить, но я его опередила: – Вы же должны это понимать. Мы потеряли… Мама сейчас разбита. У нее умерла дочь, и она не может потерять еще и мужа. Потому не уйдет отсюда. Вы как никто должны понимать это. – Я замолчала, прикусив губу.

Денис Михайлович, лечащий врач отца, давно знает нашу семью. Много лет назад, когда демон посмеялся надо мной, сказав, что я пустышка, мой отец совершил обряд экзорцизма именно над его дочерью. Девушка выжила благодаря моему отцу. Поэтому врач, немного помолчав, все же кивнул и сказал, что поставит в палате отца еще одну койку, чтобы мама могла спать прямо там.

Похороны Светы тоже прошли как в тумане. Многие пришли проститься с доброй, лучезарной девушкой, которая навсегда скрылась под землей. Мама, согнувшись пополам, плакала на плече высокого мужчины, одного из членов Ордена. Однако не все его коллеги пришли почтить память Светы. Тетя Таня обняла меня за талию и притянула к себе.

– Как ты, Машенька?

– Плохо, – созналась я, глядя, как люди возлагают венки на могилу сестры.

– Ты все эти дни сидишь дома одна. Прогоняешь друзей. Позволь мне составить тебе компанию?

Я коротко кивнула, еле удерживая себя на ногах. Это заметила тетя. Она подошла к маме, коротко переговорила с ней и вернулась ко мне. Взяв под руку, повела меня прочь с кладбища. Я хотела вырваться и остаться здесь, с сестрой, но тетя только ускорила шаг. Уже дома она накормила меня горячим супом и присела на кровать, когда я, как обычно за последние дни, начала сверлить пространство пустым взглядом.

– Доченька, ты выглядишь очень скверно. За все эти тяжелые дни ты ни разу не выплакалась, – заговорила тетя, притягивая меня в свои объятья. – Тебе станет легче. Поплачь, моя хорошая.

Я всхлипнула раз, потом другой, перед глазами пронесли картинки детства, наши шалости со Светой, потом мое фиаско, а затем кровавая бойня в детской комнате. Так долго сдерживаемые слезы градом потекли по щекам. Мы еще долго просидели в тесных теплых объятиях. Я не могла остановить поток из глаз, прокручивая в голове мысль, что все могло быть иначе. Спустя полтора часа мне все же удалось успокоиться. Я отстранилась от тети и вновь уставилась пустым взглядом в пространство перед собой. Когда она засобиралась уходить, пришли Валя и Кирилл. Я удивленно посмотрела на тетю Таню. Та улыбнулась и сказала, что мне сейчас нельзя оставаться одной и потому она позвала моих друзей. Так прошла неделя, днем со мной была тетя, вечером ребята, но порой я оставалась ночью одна, поглощенная тоской и горем. Всю следующую неделю слонялась одна в опустевшем доме, все думала, думала, думала… Пару раз находила бутон розы на своей подушке. Я видела такой сорт у тети в саду, потому понимала этот жест как желание поддержать меня в трудный момент моей жизни. Я подносила этот цветок к губам и вдыхала его сладкий запах, вспоминая, как мы со Светой носились в догонялки в саду у тети. И слезы вновь подступали к опухшим глазам.

За эти две недели мама так и не вернулась домой. Я навещала ее, но мы практически не разговаривали, вернее, не говорила она. В основном разговор вела я, типа «Как самочувствие? Что тебе принести?», но мама ни словом не обмолвилась о моем состоянии, не спросила, как я себя чувствую, как живу все эти дни одна в большом доме. И каждый раз я уходила из палаты с тяжелым сердцем, съедаемым виной.

Сегодня Валя с Кириллом остались на ночь, и намного позже, когда ребята уже уснули все вместе в моей кровати, мне пришла очень соблазнительная мысль. Я долго думала об этом, когда одна сидела в темноте. Думала и гадала, как все исправить, как спасти маму от ужасного горя и помочь папе подняться на ноги. Как исправить такую страшную ситуацию и никого не разочаровать в очередной раз. И вот сейчас, наконец, четко увидела выход из этого тупика.

Наутро я поделилась своими мыслями с ребятами. Кирилл жестко выругался, обозвав меня сумасшедшей, Валя долго трясла передо мной пальцем, запрещая мне даже думать об этом. Но я была дочерью своего отца. И вот мы втроем уже стояли возле кованой калитки.

– Маша, прошу тебя, одумайся! Это очень плохая затея! – бормотала Валя за спиной, вцепившись мне в руку мертвой хваткой.

– Да, согласен с Валей, – поддакивал Кирюха, – с чего ты решила, что все получится? Это… это похоже все на какую-то фантастику. Черт-те что!

– Да, Кирилл, ты прав, мы совершенно ненормальная семья, – хмуро пробормотала я, – потому пойдемте.

Я распахнула калитку, предварительно вырвав руку из хватки подруги. Пока мы шли по дорожке из светлого камня, Валя по-прежнему пыталась меня переубедить и вернуть домой.

– Боже, давненько я не падал в обморок, – кряхтел Кирилл, когда мы поднялись на крыльцо особняка. – Но у меня так трясутся поджилки, что я готов уже рухнуть на землю.

Мы остановились перед старинной дверью. В этот раз меня впустят. Столько лет этот особняк манил меня, заставлял к нему приблизиться. И вот я здесь с вполне четким представлением, чего хочу. Сжав руку в кулак, я собралась постучать в дверь, но как только моя рука коснулась дерева, та с тихим шелестом плавно отъехала назад. Мы переглянулись. У всех из нас был не просто страх в глазах, а полный ужас.

Мы вошли в дом. Ребята за спиной тревожно перешептывались, боясь нарушить вязкую тишину древнего дома. В прихожей, куда мы вошли, горел яркий желтый свет, несмотря на то, что на улице вечер только зарождался. Сделав пару шагов, я остановилась, обводя комнату взглядом в поиске хозяина. Вокруг стояла старинная роскошная мебель без следов пыли и времени, огромные старинные часы оглушительно тикали, разрушая мрачную тишину. Изящная лестница, покрытая ковром, уводила на второй этаж, рядом с ней арочный проем без двери сиял темным пятном на фоне светлых обоев прихожей.

– Что мы тут делаем? – вполголоса лепетала Валя. – Видно же, что тут никого нет. Все, пойдемте обратно.

– Да, Маш, пойдем! – поддакнул Кирилл, беря меня за руку.

Я молчала. В темном проеме мигнули огни, и через пару секунд загорелись чуть светившиеся лампочки. Я вырвала руку и зашагала вперед на свет огней.

– Маша! Маша! Что ты делаешь?! – чуть ли не в панике зашептала Валя.– Блин, Кирилл, пойдем! Мы не можем ее бросить здесь!

С колотящимся в висках бешеным пульсом я перешагнула порог темной комнаты. За мной, дрожа телом и душой, зашли ребята. И, о, боже, комната оказалась неожиданно огромной и… пустой. Где-то примерно посередине стены по обеим сторонам висели тусклые бра, еле-еле освещая небольшое пространство рядом с собой. В противоположной стороне от нас, на столике, стоял канделябр с горящими свечами. Живой красный огонь освещал не разожженный камин, стол, два кресла, обращенные к нему и… человека, сидевшего к нам спиной в одном из них. Вернее, я видела только макушку черных, чуть длинноватых волос. Совершенно не седых волос. На подлокотнике кресла покоилась неподвижная мужская рука, облаченная в длинный рукав, по-видимому, черного пиджака. Широкая кисть с кольцом и перстнем выглядела очень смуглой в свете трех свечей.

Набрав побольше воздуха в легкие, я быстрым шагом, пока передумала, направилась к человеку в кресле в надежде, что это хозяин дома, которого мы до жути боялись еще с младшей школы. За спиной я услышала умоляющий шепот Кирилла. Он позвал меня по имени, но я не могла остановиться. Я должна была это сделать. Ради мамы, ради сестры, погибшей незаслуженно, ради отца, который раз за разом разочаровывался во мне, но я не разочаровывалась в нем, я его любила и надеялась спасти.

Твердым шагом я ступала по мягкому ворсу ковра, но с каждым метром, что разделял нас с молчаливым человеком в кресле, решительность таяла. И когда я поравнялась с настенными бра, один из них замигал и потух. Я остановилась. В мою спину врезались ребята. В плечо впились холодные пальцы юноши, оттягивая меня назад к выходу. Я замялась, глядя на неподвижную фигуру мужчины. Пропихнув горькой слюной страх, застрявший у меня в горле, я сделала еще несколько шагов и остановилась уже в пяти шагах от кресел.

– Что вам нужно в моем доме?– Глубокий оглушительный голос эхом разлетелся по пустоте комнаты, разбиваясь о стены гулким звоном. У меня по всему телу встали дыбом волосы, во рту пересохло. Валя еле слышно пискнула и вцепилась мне в руку. Кирилл мертвой хваткой вонзил свои острые пальцы мне в плечо. Резкая боль привела меня в чувство. Я скинула руку юноши, перед этим высвободившись из хватки Вали.

– Я пришла к вам за помощью! – на удивление спокойным голосом сказала я. Слова потонули в вязкой тишине. Ответа не последовало. Я сочла это ответом и продолжила: – Помогите моему отцу. Он находится сейчас в коме, и врачи сомневаются, что он сможет когда-нибудь очнуться.

Опять тишина. Я уже решила, что на этом наш короткий разговор окончен, и уже решилась уйти, совершенно разочаровавшись в себе. Теперь, кажется, понимала отца – я никогда не оправдывала возложенные на меня надежды и ожидания. Но тут послышался уж более приглушенный голос:

– Почему?

– Почему?– по инерции повторила я и тут же опомнилась: – Я хочу заключить с вами сделку.

Руки ребят вновь сжали меня с обеих сторон, пытаясь удержать меня от неминуемого.

– Ты думаешь, эта сделка имеет для меня какое-то значение? – равнодушно сказал мужчина, но его голос по-прежнему устрашающе сотрясал воздух комнаты.

Я замялась.

– Ну, я знаю, что демоны заключают сделки ради выгоды.

Минутное молчание, а потом раздался смех. Да, именно смех, громкий леденящий душу глубокий смех. За спиной по учащенному дыханию я поняла, что Кирилл вот-вот упадет в обморок.

– Я не демон, – наконец перестав смяться, произнес мужчина.

От негодования и ощущения полной своей никчемности я мгновенно вспыхнула и грубовато добавила:

– Ну, хорошо, пусть вы не демон, а полумертвец. Какая, в сущности, разница?! Вы все равно…

– Тебе-то должна быть известна разница, – перебил он меня спокойным голосом, но казалось, что хозяин дома начал раздражаться. – Уходите.

– Но… – начала я, но тут раздался громкий чертовски страшный голос.

– Вон!

От его крика пламя трех свечей колыхнулось, а второе бра полностью погасло. Мы втроем вздрогнули и засеменили к выходу. Ребята упрямо тащили меня в светлый проем двери. Почти возле самого выхода я вырвалась и повернулась к мужчине:

– Назовите свою цену, – буквально закричала, боясь, что он не расслышит меня с другого конца большой комнаты.

Позади меня Валя ахнула.

– Остановись! – шептал Кирилл, дергая меня за руку.

– Что вы хотите в обмен на здоровье моего отца? Я знаю, это в ваших силах.

Опять тишина. Этот старый сукин сын проверял мое терпение, которого у меня совершенно не было, за что я получала немало оплеух в своей жизни и укоры моей матери. Но тут все намного опасней. Нельзя совершить неверный шаг из-за неумения держать язык за зубами. Слишком опасный был собеседник.

Мужчина неспешно поднялся с кресла. Его высокая фигура вытянулась в полумраке, жаркий огонь свечей жадно облепил своим светом широкую спину, облаченную в узкий черный пиджак. И, черт возьми, он не выглядел осунувшимся стариком. Может, он поддерживал форму спортом? По телеку я видела мужчин в солидном возрасте, выглядевших моложе за счет правильного образа жизни. Вот только был бы у этого мужчины правильный образ жизни. Но как бы там ни было передо мной пусть спиной, но стоял тот самый, которого мы так боялись всю жизнь, которого не меньше страшились все жители нашего городка и близ лежавших мегаполисов. Передо мной был тот самый Некромант.

Я молча ждала, что он мне ответит. Боясь даже дышать, чтобы не спугнуть теплившуюся надежду в моем измученном сердце. Некромант так же не спеша подошел к столику со свечами, взяв что-то в руку. Его лица я по-прежнему не видела. Свет падал только на его спину, черные волосы и широкие плечи.