Была еще одна цель – посетить знаменитый рыбный ресторан в небольшом ущелье недалеко от Гюмри.
Из Еревана в Гюмри три часа в удобном поезде. Город встретил тишиной. Это было скорее внутреннее ощущение, потому что были на дорогах и машины, и люди. Следы землетрясения обнаружились в центре города. Некоторые дома стоят без крыш, их хозяева погибли, восстанавливать некому. Двери аккуратно заколочены, окна застеклены, сквозь них видно небо, внутри и снаружи чисто и ухожено.
Сохранившаяся часть города построена из черного туфа, дома со сдержанным орнаментом выглядят непривычно. Я робко заглядывала во дворики между домами, опасаясь побеспокоить жильцов, рассматривала узкие крутые лесенки, попыталась представить, куда они ведут. Меня заметил мужчина и приостановился, посмотрел вопросительно. «Мне нравится Гюмри, хочу рассмотреть получше», – улыбнулась я. «Пойдем, покажу свой дом», – обрадовался пожилой гюмриец. Мы поднялись по каменной лестнице в крошечный двор с палисадником, заставленный огромными старыми глиняными горшками с цветами.
Окна небольшой террасы занавешены кипенно-белыми занавесками, деревянные крашенные полы сверкают чистотой. Небольшая комната с низким диваном, ковром на стене и огромным обеденным столом для большой семьи. Предложил кофе, но я с сожалением отказалась, меня ждали мама и сын. А так хотелось говорить, расспрашивать, слушать, признаваться в любви к Армении.
Я бы бродила долго-долго, перезнакомилась бы со всеми гюмрийцами. Которые мне встретились, но пора была возвращаться к своим везти их на обед.
Ресторан был заполнен до отказа, слышалась английская, французская речь, иврит. Нас посадили на открытом пространстве между двух рыбных прудов. Маму закутали в теплый плед, все же конец сентября.
Чтобы объяснить, насколько было вкусно, упомяну, что мама уже 15 лет не ест мясо, рыбу. «Даже не хочу», – говорит. Когда мы ели свежайшую малосольную и копченую рыбу, мама спокойно осматривала пруды и водопады, в которых выращивали форель, осетров и всякую другую полезную снедь. Когда принесли наваристую, густую ароматную уху, мама задумалась, взяла ложку, попробовала, подвинула тарелку себе. Потом принесли запеченного в дровяной печке осетра с шипастой спинкой и длинной мордочкой, в окружении лимонных ломтиков и зелени.
Сначала мама расправилась с ухой, посматривая, как мы терзаем осетра. Потом положила себе изрядный кусок и с наслаждением к нему приступилась. Потом отложила вилку и нож и стала есть руками, потому что на косточках оставалась самая вкуснотища. Мы втроем расправились с полуторакилограммовым осетром сокрушительно быстро.
Сейчас мне кажется, что мы наполнялись не рыбой, а счастьем. На десерт была гата и чай с горными травами. И осеннее прохладное солнце, запахи дровяной печки, шелест водопадов.
Ереван
Мои тетушка и дядюшка ходят в один и тот же овощной магазинчик. Содержит его семья, родом из Нагорного Карабаха. Оттуда привозили овощи, фрукты, зелень. Знают своих покупателей по именам, в трудные времена дают в долг, не записывают, верят на слово. Отец семейства следит, чтобы ящики были полными, жена неторопливо взвешивает товар. Дочь с улыбкой снует по магазину, помогает выбирать, советует самое спелое и вкусное. Мой тетушке эти милые люди относят сумки до дверей квартиры.
Мы часто заходили в лавку, покупали сладкие мясистые помидоры, королевский инжир, сочные персики, готовые лопнуть от малейшего прикосновения, непременно зелень, целые пакеты. Про мою страсть к шпинату я уже рассказывала. Страстей у меня немало, в их число входят базилик, кинза и кресс-салат. И помидоры, конечно, при виде которых я забываю о том, что бывает и другая еда.
Перед отъездом я попросила помочь мне выбрать помидоры, чтобы взять со собой в Россию. Хозяйка принесла из подсобки корзинку, заполненную отборными плодами, аккуратно и надежно запаковала. Об оплате и слушать не пожелала. Корзинку храню, и всякий раз, когда держу ее в руках, вспоминаю теплый солнечный день и трудолюбивую веселую семью. Как им живется, после того как их у них отняли землю предков, Арцах.