Нулевой Архетип

Объективно говоря, ей и без Атреса стоило подумать о чем-то подобном. Стоило позаботиться о защите квартиры.

Атрес, наверное, не верил, что она не готова.

В конце концов, они знали, что их договор неизбежно поставит Кейн под угрозу, но когда речь зашла о реальной опасности, непривычной и от того пугающей, Кейн растерялась.

Атрес промолчал, вероятно, ожидая от нее истерики, и позволяя выговориться.

– Простите, – сказала она. – Мне следовало догадаться самой.

– Простите, что не сказал раньше. Я предположил, вы знаете.

– Будем считать, я реагирую неадекватно. Придется теперь делать ремонт, вот уж чего я точно не ожидала. Только не предлагайте оплатить расходы, это было бы довольно неловко.

– Я не собирался.

– Правда? Вы действительно ненавидите тратить деньги.

– У вас действительно женская логика, – они снова замолчали, и в наступившей тишине можно было расслышать даже тиканье часов в соседней комнате.

– А знаете, Алан, будет глупо, если это совпадение, и в мою квартиру просто залез вор. И это никак не связано с Грандвейв и нашим путешествием. Правда?

– Я не верю в такие совпадения, – Атрес осторожно поднял руки, проверяя, насколько свободно повязка позволяет ему двигаться, и легко поднялся. – Проверьте, что именно пропало.

Она принялась собирать испачканные бинты, чтобы выбросить их:

– При условии, что этот человек успел что-то взять. Вы могли спугнуть его раньше.

Дверь в ванную была приоткрыта, и Кейн могла видеть часть комнаты – обрывки платья на полу, осколки светильника, перевернутую шкатулку с украшениями.

Ничего ценного у Кейн не было, несколько подвесок, нитка жемчуга. Роскошь осталась в ее прежней, другой жизни, вместе с семьей и статусом.

Теперь она жила очень просто, зарплаты преподавательницы и не хватало на большее. Обычно у нее не было повода опасаться воров.

Атрес встал, осторожно потянулся к своей рубашке. Та была испачкана, но предложить взамен Кейн было нечего, и она промолчала.

– Вы понимаете, что мы не можем обратиться к властям? – спросил он.

– Разумеется, – ответила ему Кейн.

Будь все иначе, она связалась бы с жандармами, случай стали бы расследовать, но сейчас звать жандармов означало привлечь внимание и рисковать и собой, и Атресом.

– Я все понимаю, Алан, я только не хочу теперь оставаться здесь и ждать, кто и зачем заберется ко мне следующим.

– Вам есть, где остановиться?

– Конечно, есть. У меня полно знакомых, или же я могла бы отправиться в гостиницу. Но вы действительно думаете, что подставлять посторонних людей правильно? На самом деле, существует всего один приемлемый вариант.

Атрес, к его чести, не стал ни спорить, ни изображать непонимание:

– Хорошо. До отлета вы поживете у меня.

* * *

Квартира Атреса была небольшой, почти без мебели, и казалась бы совершенно нежилой, если бы не часы на стене коридора. Их было много, несколько десятков, маленьких и больших, с круглыми и прямоугольными циферблатами, простых и богато украшенных. Они казались совершенно неуместными, лишними в квартире Атреса и совершенно не вязались с тем, что Кейн успела о нем узнать.

Все эти часы шли, и было в их тиканье нечто, что показалось Кейн странным. Она не сразу поняла, что именно ее насторожило, а когда поняла, вдоль позвоночника прошелся неприятный холодок жути. Все они тикали в унисон.

– Не обращайте внимания, – сказал Атрес. – Я редко бываю здесь. Большая часть моего времени проходит на «Сильверне».

В его квартире было чисто и аккуратно, нигде не валялись вещи, все располагалось на своих местах и не было пыли, и это тоже казалось странным.

– Экономка следит за порядком, – ответил Атрес на невысказанный вопрос Кейн.

– Вы коллекционируете часы? – спросила она невпопад.

– Это важно? – он прошел по коридору и посторонился у двери, демонстрируя Кейн комнату. Кровать была одна.

Наверное, если бы Кейн была вынуждена остановиться у кого-то другого, она бы смущалась, но с Атресом все было иначе.

– Я просто спросила, Алан. Я не собираюсь использовать эту информацию против вас, – Кейн с любопытством оглянулась по сторонам.

– Я не коллекционирую часы, – ответил он, на ходу стянув сюртук и небрежно бросив его на спинку ближайшего кресла. – Просто мне постоянно их дарят.

Кейн отвернулась, чтобы Атрес мог переодеться, и взгляд ее упал на тяжелый дубовый стол у окна. По поверхности стола змеились светящиеся линии схемы – агрессивной, угловатой. Вероятно, стол был охранным медиатором. Такие иногда устанавливались для защиты квартир, но она никогда не слышала об охранном медиаторе в спальне.

– Вы ведь знаете, что это вредно, – сказала она, кивая на стол, и пояснила: – Жить рядом с активным спиритом.

– Вредно встречаться с ворами, – отозвался Атрес, и Кейн услышала шуршание ткани – должно быть, он одевался. – И я не живу в этой квартире. Только ночую иногда.

На самом деле, в свете сложившейся ситуации, Кейн и сама не была против охранного медиатора, даже такого агрессивного.

За ее спиной скрипнула дверца – наверное, один из ящичков платяного шкафа.

– Вы когда-нибудь думали, почему именно вы? – спросила Кейн и уточнила: – Почему именно вы стали схематиком?

На секунду все звуки замерли, словно Атрес застыл на середине движения, а потом снова послышался шорох ткани:

– Это имеет значение?

– Нет, – Кейн улыбнулась, хотя Атрес не мог ее видеть. – Это снова просто вопрос. В вас врастает медиатор времени, и у вас коллекция часов на стене. Странное совпадение.

Многие исследователи, которые писали о схематиках, говорили о закономерностях сверхсовместимости, об условиях врастания спирита в человека, но сами закономерности никто так и не выявил. В каждом случае причины были слишком индивидуальны.

И, честно говоря, и Атрес, и Хаузер не производили впечатления тех, с кем подобное может случиться.

Но все же у Атреса были часы.

Он молчал довольно долго прежде, чем ответить:

– Мне говорили, что я похож на часовой механизм, – он произнес это сухо, будто констатировал какой-то факт и хотел покончить с разговором побыстрее.

Она попыталась представить себе саму ситуацию, в которой один человек мог сказать такое другому, и не смогла.

«Часовой механизм».

– Должно быть, вам неприятно было это слышать.

– Мне было все равно. Я не эмоционален. Можете оборачиваться.

Кейн обернулась, с любопытством его разглядывая. Атрес переоделся в домашнюю одежду, и очень непривычно было видеть его без строгого мужского костюма. Словно без брони.

– Можете считать меня странной, Алан, но мне вы совсем не напоминаете часы. Ни разу не встречала часы, которые я бы раздражала, – сказала ему Кейн. – И я не верю, что закономерность настолько простая. В Хаузера пророс медиатор иллюзий, но сам Вольфган… знаете, он на самом деле был совершенно обычным человеком. За пределами сцены в его жизни не было иллюзий. Он любил свою дочь и свою работу и понятия не имел, как для него все закончится. Многие говорят про связь между схематиком и медиатором, про первопричину. Но это точно не то, что вы кому-то показались похожим на часы.

Атрес недовольно поджал губы и уточнил:

– Вам это не нравится?

Кейн рассмеялась, чтобы сгладить неловкость:

– Странно, правда? Я даже не знаю, кто вам это сказал и при каких обстоятельствах. И все равно меня это злит.

– Странно, – согласился он и неожиданно добавил: – Я не против.

* * *

В читальном зале пахло пылью, типографской краской и бумагой. Свет ложился на каменные плиты пола и на полированные деревянные столешницы косыми лучами, золотил витые ножки светильников. Было тихо, и казалось, что стеллажи с книгами поглощают звуки.

Кейн выбрала место в закутке с литературой по теории спирита, между полками с университетскими пособиями и каталогами бытовых схем.

Из окна было видно ратушу и большие круглые часы наверху, иногда Кейн отвлекалась от чтения, чтобы посмотреть на них.

Кейн жила у Атреса уже три дня и ничего примечательного с тех пор не происходило – никакие воры не вламывались в квартиру, Стерлинг не давал о себе знать, и Линнел по-прежнему не приходила в сознание. Даже с Атресом Кейн почти не виделась. До отлета оставалось совсем мало времени, и он занимался финальной проверкой «Сильверны».

Оставаясь одна в его квартире, Кейн чувствовала себя неловко, и, как правило, уходила в библиотеку. Она читала книги про Сонм и Первую Катастрофу, искала и учила схемы, которые могли пригодиться ей в путешествии, и старалась успеть как можно больше, тем не менее, прекрасно осознавая, что это невозможно.

Найти что-то стоящее в общей части библиотеки было сложно, а для изучения специальной литературы требовалось разрешение. Поиск изматывал и вызывал малодушное желание все бросить и забиться куда-нибудь до самого отлета.

В такое время в читальном зале было абсолютно пусто и почти жутко. Эта жуть напрягала и заставляла отвлекаться из-за каждого непонятного шороха.

Кейн уже несколько раз ловила себя на том, что перечитывает одно и то же место в книге.

Приглушенный звук слева заставил ее повернуть голову в сторону прохода. В последние дни ей постоянно приходилось одергивать себя, чтобы не хвататься за спирит. Красное яблоко и теперь возникло на столе между «Теорией защитных сфер» и «Атласом Сонма». Мираж проступил под поверхностями предметов, в воздухе и в пыли, плеснул на страницы книг и проглянул сквозь чернильные буквы.

Кейн усилием воли заставила себя не трогать Точку Смещения.

Потом она почувствовала присутствие постороннего спирита – слабое и как будто бы смутно знакомое, и по проходу мимо нее пролетела черная бабочка, потом еще одна и еще. Их было много, десятки, может быть, сотни крохотных миражей-образов, которые рассыпались серым дымом о корешки книг, опускались пеплом на пол, заполняли читальный зал запахом крови и гари.

– Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать, – нараспев сказала Эрика. – Выходите, мастресса Анна. Я знаю, что вы здесь.

Кейн почти неосознанно уцепилась за собственную точку смещения, зачерпнула Мираж горстью и сложила перед собой защитную схему. Одна из бабочек ударилась об эту схему и пропала.

– А, вот вы где, – сказала Эрика, и теперь ее голос звучал ближе.

Разумеется, она могла определить, когда рядом с ней кто-то использовал ее архетип.

– Я здесь, – прочистив горло, сказала Кейн.

– Дайте угадаю, вы совсем меня не ждали, – Эрика появилась между стеллажей и улыбнулась.

Она была в красном платье, и его шлейф стелился по полу, как кровавый след, извивался и колыхался так, как настоящая ткань была не способна. Черные бабочки порхали вкруг Эрики, садились на платье, чтобы превратиться в причудливый узор и исчезнуть.

Лицо Эрика прикрывать не стала, и ее шрамы – настоящие, уродливые, казались гротескным контрастом по сравнению с ирреальной красотой ее одежды.

Никто не мог жить в состоянии смещения и оставаться при этом нормальным. Эрика была тому доказательством.

– Вы как будто увидели призрака, мастресса Анна, – Эрика усмехалась добродушно, и это совершенно не вязалось ни с ее лицом, ни с миражами вокруг. – Не рады меня видеть?

– Просто не ожидала, – насколько могла нейтрально ответила Кейн. – Как вы узнали, что я здесь?

– Где же еще вам быть, за пару дней до отлета? – Эрика подошла и села, отодвинув себе стул. – Я ненавижу вас и хорошо знаю. Поэтому я спросила у администратора, здесь ли вы, и – вуаля! – магия сработала.

– Вы пришли поговорить? – тщательно контролируя голос, уточнила Кейн. С этой новой Эрикой она постоянно чувствовала себя словно на струне над пропастью, в одном неверном вдохе от падения.

– Я пришла почитать, – Эрика взмахнула в воздухе рукой, и на кончиках ее ногтей вспыхнули искры. – Я отправляюсь в то же самое путешествие, что и вы, стоит освежить память. Знаете, я много раз его планировала, собирала информацию, готовила схемы. Все-таки не зря, вы напрасно надо мной смеялись.

– Я никогда над вами не смеялась, – поправила ее Кейн.

– Неужели? – Эрика преувеличенно удивленно вскинула брови.

– Судьба и смерть Вольфгана Хаузера никогда не казались мне смешными.

На мгновение между ними повисла напряженная, почти звенящая тишина, а потом Эрика рассмеялась, сложила пальцы пистолетом и «выстрелила». С кончиков ее ногтей сорвались черные бабочки:

– Бам! Будем считать, что один-один. Передайте мне «Атлас Сонма».

Кейн помедлила, прежде чем исполнить просьбу. Она была странной. Странной, именно потому что слишком… нормальной. Так могла бы попросить та девочка, которую Кейн учила в Университете, но не нынешняя Эрика – ненормальная, окруженная миражами и образами «королева иллюзий» в кроваво-красном платье.

Это было очень эффектно, словно придуманная кем-то картинка: золотистые пылинки в библиотеке, платье и бабочки, но в этой эффектности не было места «Атласу Сонма» – потрепанной старой книжке, страницы которой кое-где были изрисованы всякой ерундой.

– Вы не уберете это? – Кейн неопределенно повела рукой в воздухе, подразумевая миражи целиком.

– А вас это напрягает, мастресса Анна? – притворно удивилась Эрика. – Даже странно, ведь если сравнить нас, вы намного ближе к спириту, чем я. В конце концов, это вы настоящая мастресса, для вас то, что я делаю, просто уличные фокусы. Верно?

– Вы используете Мираж лучше меня, – ответила Кейн то, что прекрасно понимали они обе. У нее не было ни такого контроля над спиритом, как у Эрики, ни способности держать точку смещения все время. Кейн просто могла использовать еще и осязаемый Нулевой Архетип.

– Да, но он, увы, не настоящий, мастресса Анна. Все, что у меня есть – это миражи.

– У вас есть вы, – возразила Кейн. – Многие сказали бы, что это немало.

– О, ради бога, – Эрика криво усмехнулась, и шрам на ее обожженной щеке исказился, – не пытайтесь скормить это многозначительное дерьмо мне. Я ничего не имела ввиду. В конце концов, я и с миражами живу довольно неплохо, вы сами видели афиши. «Королева иллюзий». У меня даже есть титул.

– Мне жаль, если я вас задела.

– Я сейчас возьму с постамента у входа вазу и разобью о вашу голову, – все еще улыбаясь, ответила ей Эрика. – И ваша жалость пройдет.

– Я не хотела вас разозлить.

– Я не хотела, чтобы вы были такой унылой. Но, увы, никто не получает желаемое.

Их разговор на самом деле не имел смысла. Что бы Кейн ни сказала в ответ, для Эрики это было просто набором звуков. Эрика хотела ненавидеть, и Эрика ненавидела.

Это вызывало ощущение безнадежной усталости.

Там, в библиотеке, Кейн казалась себе очень старой. Старой и некрасивой, даже несмотря на то, что это не ее изуродовало спиритом.

Тем не менее, ее приучили отвечать на такие провокации, и она ответила:

– Я могла бы шутить и быть очаровательной специально для вас, но не думала, что вам это нужно.

– Я посмотрела бы на это, просто из любопытства, но не хочу, чтобы вы напрягались, – потом Эрика рассмеялась и исправилась: – Хотя вру, нет. Я хочу, чтобы вы напрягались, и хочу, чтобы вам было плохо. Сейчас вы скажете, что я злая?

– Нет, Эрика, – спокойно ответила ей Кейн. – Сейчас я скажу, что вам просто больно, и вы не умеете прощать. То есть выдам еще одну порцию многозначительного дерьма.

– Вот как, – Эрика рассмеялась, и бабочки растаяли в воздухе. Роскошное алое платье превратилось в простое серое, и шрам исчез, скрытый миражом:

– Пиф-паф, мастресса Анна! Будем считать, что два-два.

Она сказала это весело и беззлобно, но Кейн не могла отделаться от мысли, что при ней только что сменили одну маску на другую.

– Что именно вы надеетесь найти в библиотеке? – спросила она, когда пауза в разговоре затянулась.

– Ничего нового или сверхъестественного, – Эрика открыла «Атлас Сонма» и равнодушно пролистала первые несколько страниц. – Нового и сверхъестественного нет в этом читальном зале. Увы, после смерти папы, я сделала глупость и повыкидывала слишком много книг о спирите. Хорошо, что не все.

«Должно быть, вам было очень тяжело», – хотела сказать ей Кейн, но Эрика никогда не приняла бы сочувствия от нее.

И в любом случае, эти слова ничего не меняли. Эрика потеряла шанс стать мастрессой, была изуродована спиритом, а потом ее отец медленно угас у нее на глазах. После такого слова теряют способность утешать.

– Вам не обязательно лететь. Это опасно, – сказала Кейн.

Эрика смерила ее скучающим, отстраненным взглядом и растянула губы в улыбке:

– Это говорите мне вы? Мастресса Анна, я готовилась к этому путешествию много месяцев. Я знаю, что оно опасно, – потом она чуть склонила голову на бок, словно птица, увидевшая редкого жука. – А вы? Как давно вы решились лететь?

– Это имеет значение? – вопросом на вопрос ответила Кейн, потому что не хотела отвечать правду.

– Разве не от вашего умения будут зависеть все наши жизни? Разве не вы здесь настоящая мастресса? – Эрика подалась вперед, и в ее волосах меж прядей заскользили змеи. Кейн заставила себя сохранять невозмутимое выражение лица. Она ненавидела змей.

– В том, что касается спирита, вы не слабее меня, Эрика.

Та фыркнула от смеха, и миражи пропали:

– А вы всегда кидаетесь льстить, когда чувствуете, что пахнет жареным. Можете не отвечать, вы и так все сказали. Ни к чему вы не готовились, и ничего вы не знаете, ни о Древних Городах, ни о точках расщепления. Можно подумать, я не определю этого по книгам, которые лежат у вас на столе. И, можно подумать, вам нужно было бы просить меня о помощи, если бы вы готовились несколько месяцев. Нет, вы бы знали координаты узлов Земли и сами.

– Я умею работать в аномальных спирит-зонах. Это само по себе немало.

– Да, хорошо вас прижало, мастресса Анна, что вы кидаетесь спасать этого вашего Атреса не разобравшись, как выжить в процессе. Он настолько хорошо трахается? – Эрика смотрела хищно, внимательно, словно пыталась что-то прочесть на лице Кейн, и ее взгляд совершенно не вязался с грубостью. Эрика во многом была как головоломка с несовпадающими фрагментами: изумительной красоты миражи и изуродованное лицо, милая улыбка и откровенное хамство.

Она, должно быть, верила, что это хамство ей что-то даст.

– Я не поддаюсь на такие провокации, Эрика, вам придется придумать что-нибудь еще.

– А я и не провоцирую вас. Я просто пытаюсь понять, почему вы вдруг готовы лезть в Древние Города наперегонки со временем. Даже в моей компании.

– Я ничего не имею против вашей компании. Я просто не хочу, чтобы вы рисковали.

– А еще вы до трясучки боитесь того, что я могу с вами сделать там, под Грандвейв, – Эрика снова побарабанила по столу пальцами, словно раздумывая над чем-то, и из под ее ногтей разлетелись крохотные алые искры. – Но вы все равно согласились.

– Если бы вы хотели убить меня, вы давным-давно могли бы это сделать. Я не верю, что вам это нужно.

– Мне нужно со всем покончить. Мне нужно завершение. Пока, мастресса Анна, я как сломанные часы, которые застыли на без пяти одиннадцать. Что бы я ни делала, я все время возвращаюсь в одно и то же время, когда умирал папа. Можете не сомневаться, если бы ваша смерть это исправила, я убила бы вас.

– Если вы убьете меня, вы никогда не сможете сами вернуться из Древних Городов.

– Разве мне не все равно? – Эрика закрыла «Атлас Сонма» и улыбнулась каким-то своим мыслям. – Шучу. Конечно, мне не все равно. Я не хочу умирать. Но, кто знает, может быть, возможность утащить вас за собой того стоит?

– Я настолько важный человек в вашей жизни? Я в это не верю. Мне жаль, что так получилось с вашим отцом, но, даже вернись мы в прошлое, я не стала бы рисковать жизнью и балансом спирита в схеме Земли ради него.

– Конечно, нет, – сладко улыбаясь, ответила ей Эрика, и если бы взглядом можно было убивать, Кейн точно бы его не пережила. – Вы из тех, кто проходит мимо. Ведь это не ваше дело. Ведь вы никому не должны. Это то, как вы оправдываетесь перед собой?

– Да, – Кейн сделала глубокий вдох, прежде чем объяснить то, в чем никогда не любила признаваться:

– Я отказалась из страха. Испугалась за свою жизнь, испугалась возможных последствий. Мне было очень-очень страшно.

– Да, – Эрика снова задумчиво побарабанила пальцами по столешнице, и на ней появились и затянулись, как шрамы, несколько трещин, – этот Атрес вам действительно дорог. Ради него вы решили рискнуть. За него вы боитесь даже больше, чем за себя. Не бойтесь меня, я не такая, как вы. Я не подпишу другому человеку смертный приговор.

Кейн понимала, что Эрика права, и все же не смогла промолчать:

– Вы точно так же, как и я когда-то, готовы были обречь его на смерть. Сделали бы это, если бы не решили отправиться с нами. Хотя я всего лишь просила у вас координаты.

Эрика рассмеялась и несколько раз демонстративно хлопнула в ладоши:

– Браво. Вы почти полностью избавились от чувства вины и начали огрызаться. Растете на глазах, мастресса Анна. Но некоторые отличия между нами все-таки есть. Я могла бы отказать. Вы – отказали. Чувствуете разницу?

Кейн ничего не сказала ей в ответ.

* * *

В тот раз Эрика не стала задерживаться в читальном зале надолго, а Кейн осталась до самого закрытия, и под конец больше всего ей хотелось лечь спать, и чтобы все проблемы разрешились сами собой. Атрес перестал бы сливаться с медиатором, Линнел пришла бы в себя и неожиданно унаследовала состояние, способное спасти «Трель», а Стерлинг провалился бы куда-нибудь в Древний Город. Реальность – с ее интригами, сумасшедшей Эрикой и вором, который не боялся пустить в ход нож – совсем не казалась Кейн привлекательной.

На улице было уже темно; впрочем, в это время в Цитадели уже темнело довольно рано, прохожие спешили по домам, холодные сквозняки гуляли по каменным улицам и гоняли облачка красноватой пыли, которую по осени часто приносило с севера.

Кейн шла пешком в квартиру в Атреса, скрывшись под простеньким, почти неразличимым миражом пожилой женщины – чего почти никогда себе не позволяла – и чувствовала себя в тот момент действительно старой и очень усталой.

В квартире Атреса было пусто, и не горел свет.

Кейн убрала мираж, приняла короткий душ, переодевшись в домашнюю одежду, и легла спать, не поужинав. Есть ей не хотелось, и готовить тем более.

Думать не хотелось тоже, но слова Эрики все время всплывали в памяти. Кейн так и уснула после очередного «Вы – отказали» и «я могла бы вас убить».

Почему-то ей приснился Вольфган Хаузер. Он сидел в читальном зале, листал «Атлас Сонма» и спрашивал Кейн «когда мы улетаем?».

Немногим после полуночи Кейн проснулась от того, что вернулся Атрес.

Он зашел в комнату только за одеждой, а потом отправился в душ. Кейн лежала, слушала, как шумит вода, и этот звук казался ей странно умиротворяющим. Потом Атрес пришел в комнату.

– Здравствуйте, – сказала ему Кейн и передвинулась на кровати, чтобы он мог лечь. Поначалу ей казалось, что это будет неловко – спать с ним в одной постели – но к тому моменту, как дело доходило до сна, они оба так уставали, что сил на смущение у Кейн не оставалось. Атрес, к его чести, ни разу не позволил себе лишнего, и, скорее всего, это лишнее в отношении Кейн было ему неинтересно.

– Вы не поужинали, – сказала Кейн, когда он лег.

– Вы не спите, – ответил он, словно отмечал какую-то важную деталь.

– Проснулась, когда вы пришли, – Кейн отодвинулась чуть дальше к краю кровати, и одеяло между ней и Атресом натянулось. – Не хотели со мной разговаривать?

– Устал, – коротко поправил он и добавил: – Мы вылетаем послезавтра на рассвете. Вы готовы.

Он не спрашивал, а утверждал, и равнодушная уверенность в его словах почти заставили Кейн улыбнуться:

– Может быть, и нет. Может быть, Алан, мы слишком торопимся, и это убьет нас всех.

– Тогда это убьет нас всех, и мы никогда не сможем пожалеть о спешке.

– Вы действительно пессимист, да?

– Я просто не склонен жалеть себя. Спите. Завтра тяжелый день.

– Сегодняшний тоже не был легким, – Кейн перевернулась на бок, лицом к нему. – Знаете, я встретила Эрику в библиотеке.

– Думаете, это станет проблемой? – Атрес повернул голову в ее сторону, и свет ночника очертил его профиль.

– Я ни о чем не думаю. Я просидела в читальном зале больше одиннадцати часов, и в моей голове только схемы и карты Грандвейв, – Кейн потянулась и посмотрела на него в упор. В окружающем полумраке его глаза казались двумя черными дырами. – Алан, могу я вас попросить?

– Попросить – да, – ответил он.

– Скажите, что все будет хорошо. Пожалуйста.

– Вы снова хотите, чтобы я врал?

– Очень хочу.

– Я не стану. Все может закончится плохо. Вы теперь откажетесь от путешествия?

– Нет, – она фыркнула и повернулась к нему спиной. – Я теперь откажусь разговаривать с вами до самого утра. Могли бы и выполнить просьбу.

Она услышала, как он повернулся, должно быть, спиной к ней – они всегда спали так, отвернувшись друг от друга – и сказал:

– Все будет хорошо.

После этого Кейн заснула, и ей ничего не снилось.

* * *

«Сильверна» висела над причалом номер тридцать семь и казалась нарисованной на фоне пасмурного неба. Кейн смотрела на нее, ждала, когда Атрес закончит проверку, и ни о чем не думала. День перед отлетом пролетел слишком быстро и не принес ничего нового.

Кейн с Эрикой снова встретились в читальном зале, только на сей раз у них обеих не было времени ни на что, кроме книг. Уходя, Эрика оставила на столе три листа со схемами и заметками, и те оказались полезнее всего, что Кейн нашла за последние дни самостоятельно.

Теперь она ждала на причале и не верила до конца, что все это происходило на самом деле.

Рядом, не обращая на нее внимания, ждала Эрика – она стояла в белом платье, безупречно прямая и прекрасная, и ветер не шевелил ни волоска на ее голове. Она была укрыта миражом с ног до головы.

Кейн подумала о том, что если бы после появления вора Атрес не решил установить новое вооружение на «Сильверну», они улетели бы в Грандвейв на несколько дней раньше, и малодушно радовалась, что у нее были эти несколько дней. Даже если они не дали ей почти ничего нового.

– Боитесь, мастресса Анна? – не поворачивая головы, спросила ее Эрика, забавляясь с клочком белого тумана в своей ладони. Она превращала его то в воробья, то в ветки деревьев, то обвивала вокруг пальцев, будто прядь волос.

– Да, наверное, – не стала спорить Кейн. – Вы?

– Разумеется, ведь я лучше вас знаю, что нас ждет. Поверьте, там очень страшно, – было что-то странное в том, как она это сказала. Будто Эрика не читала какие-то книги о Грандвейв, к которым у Кейн не было доступа, а видела Древние Города лично, вернулась оттуда.

– Вам нравится меня пугать? – поинтересовалась Кейн.

– Конечно, нравится, – Эрика улыбнулась каким-то своим мыслям. – Я хочу, чтобы вам было плохо, помните? Но это никак не отменяет того, что на поверхности очень страшно и очень опасно.

– У вас хорошо получается, Эрика. Пугать.

На секунду под миражом проступили шрамы – уродливые и настоящие:

– Потому что я теперь уродка? – с любопытством спросила она.

Кейн хотела ответить ей, что дело не в этом, что ожоги Эрики пугали намного меньше, чем слои миража, которые укутывали ее саваном.

Кейн не успела.

Из гондолы «Сильверны» спустили трап.

– Нам пора, – сказал Атрес, появляясь у входа.

И Кейн поднялась наверх молча.

Меньше, чем через пятнадцать минут «Сильверна» отправилась путь, в сизое, будто свинцовое небо.