Агентство «Чудо-трава»: Семь невест некромага

– Это не любовь, – услышала я насмешливый голос брата. – Эта пытка называется – воздержание! Когда мои жёны злятся и устраивают мне секс-игнор, я уже через сутки ощущаю себя так, как ты расписал…

– С одной лишь существенной разницей, – жёстко перебил его Генрих. – Мара для меня единственная! – Я прижала ладони к губам. Ноги внезапно стали ватными, и я слабо опустилась на колени, да прижалась разгорячённым лбом к прохладному косяку. – А она мучает меня: то поманит, то оттолкнёт! Уже ничего не понимаю! Но одна мысль о том, что ведьма играет со мной, режет больнее меча.

– Хм, – отозвался инкуб. – А как часто ты говоришь это Маре?

– Что? – раздражённо отозвался инститор. – Что она для меня – сущее наказание? Да каждый раз, как вижу!

Я услышала смешок инкуба.

– А лучше бы говорил, что она любимая и единственная! Больше пользы – меньше игр.

Сердце сладко замерло, затем заколотилось быстро-быстро. Хотелось ворваться в столовую и броситься на шею инститору, но не менее сильно хотелось убежать и забиться в самый тёмный уголок гостиницы. Ответа Генриха ждала с таким нетерпением, что тело затряслось от напряжения.

– Я и говорил, – устало отозвался инститор.

– Сколько раз? – педантично уточнил Лежик. – Готов поспорить, что это было раз… ну, максимум, два!

– Ну да, – удивлённо ответил Генрих. – А зачем больше?

Инкуб рассмеялся и покровительственным тоном проговорил:

– Женщины хотят это слушать постоянно! Фишка в том, что если ты не твердишь, что любишь, сразу начинают сомневаться во всём на свете: в тебе, в себе, в ваших отношениях. Могут свести себя с ума всеми этими мыслями. Признания вселяют уверенность, и тогда игры уже не нужны… Ты словно неофит, честное слово!

– Это мои первые отношения, – нехотя буркнул Генрих.

– А как же Аноли? – удивился Лежик. – Она же была твоей невестой…

– А её девственность досталась тебе, – холодно рассмеялся Генрих. – Живи ты в Краморе, вас тут же поженили бы!

– Неужели в Краморе секс автоматически означает свадьбу? – растерянно покачал головой инкуб.

– Ну, если по правилам: сначала свадьба, потом секс. Конечно, бывает и наоборот, но в таком случае хранители могут наказать временным отстранением. Традиции инститоров незыблемы…

– Погоди, – растерянно перебил его Лежик. – В агентстве ты тоже говорил о традициях. Генрих, ты что… девственник?!

Я икнула и нервно хихикнула: девственник?! Это Генрих-то? Да вспомнить только какие слова он говорил, как измывался… Как целовал! Брат сморозил глупость. Но в столовой было тихо, и по спине поползли мурашки: так это что, правда?!

Поднялась и, держась за стену, медленно отступила от двери. Надо валить, пока меня не обнаружили! И так услышала больше, чем должна. В спину что-то больно ткнуло, и я подпрыгнула от неожиданности, раздался гром металла и звон стекла, кто-то тоненько взвизгнул, и по моим плечам растеклось нечто горячее и липкое. Испуганно бросилась вперёд, и свет столовой ослепил меня, в спину понеслись ругательства.

– Мара? – взволнованно вскочил Лежик.

– Что с тобой? – звенящим голосом спросил враз побледневший Генрих.

Я посмотрела на свои руки и вздрогнула: они были в крови! Кровь была везде: на плечах, одежде, тягучими каплями она оседала на пол… а голову кружил сладкий ягодный аромат. Хмыкнув, лизнула пальцы и скорчилась от приторного вкуса.

– Это кисель? – воскликнула я и простонала: – Фу! Я вся в этой гадости!

Лежик схватился за сердце и театрально выдохнул:

– Напугала!

Генрих двинулся ко мне:

– Что произошло? Я думал, ты уже спишь. Что ты здесь делаешь?

Я замялась, не смея поднять на инститора взгляд. Щёки мои опалило жаром.

– Не могла заснуть, – промямлила я. – От голода. Пришла перекусить…

В дверях показалась та самая официантка, что обслуживала нас, и её лицо просто пылало от злости.

– Подслушивала она! – громко заявила женщина, и Генрих вздрогнул, а я невольно зажмурилась. – А как меня увидела, заметалась как кошка, которую застукали за кражей сметаны! Целый бак киселя! Коридор теперь выглядит так, словно там подрались волколаки…

Почему-то слово «волколаки» придало мне смелости, и я вскинула взгляд на мрачного Генриха.

– Да ничего подобного! – нагло заявила я и, схватив салфетки, принялась вытирать с рук кисель. – Ничего я не подслушивала! Я шла поесть, но вспомнила, что оставила телефон в комнате, и бросилась за ним! А тут эта с котлом…

– Зачем же тебе так срочно понадобился телефон? – сощурился Генрих.

– А вдруг Забава позвонит! – торжествующе проговорила я и, многозначительно поглядывая на Лежика, добавила: – Мы её оставили охранять… клиента!

Официантка, ворча, подхватила тряпку и двинулась к коридору. Генрих проводил её взглядом и, убедившись, что женщина скрылась за дверью, повернулся ко мне. Я настороженно покосилась на его серьёзную мину и с вызовом спросила:

– Что?

Не верит мне? Конечно! Но что охотник сделает? Я подбоченилась, а инститор неожиданно улыбнулся, и по спине поползли мурашки: обычно, за таким вот нежным оскалом следует нечто неприятное или унизительное.

– Ваш клиент – ведьма Данья? – мягко уточнил он и приподнял брови: – Я прав?

Я молча буравила его недоверчивым взглядом: может, «дело», с которым инститор приехал в Тремдиш, не такое уже и мифическое? Бросила грязные салфетки и осторожно спросила у охотника:

– Не хочешь ли ты её сжечь? – Улыбка его стала ещё шире. Содрогнулась и покосилась на Лежика: – Нет, это не Данья, а совершенно другой человек! И даже не ведьма! И вообще – это парень!

– Какой ещё парень? – пальцы Генриха сжали моё плечо так, что я невольно сжалась от боли. Инститор отдёрнул руку, и, слизнув с пальца каплю киселя, холодно проговорил: – Впрочем, всё равно! Лучше расскажи мне про ведьму, которая приходила в наш офис. О чём вы говорили?

Я заставила себя улыбнуться и, надеясь, что улыбка не выглядит кривым оскалом, подошла к столу и, потянувшись к Лежику, одними губами произнесла: «Молчи!». Вырвала вилку из его пальцев и, насадив на неё что-то съестное, не глядя, отправила в рот. Повернулась к Генриху и прошамкала:

– Она предлагала приобрести любовные зелья! Хотела наладить через нас поставку подобных снадобий в столицу. А что?

Генрих выглядел слегка разочарованным.

– И что? – уточнил он. – Ты согласилась?

Равнодушно пожала плечами:

– Ты знаешь, как я отношусь к зельям. А Лежку вообще тошнит от одного их вида. Разумеется, отказалась!

– Тогда зачем вы здесь? – допытывался Генрих. – И кто этот клиент?

Я погрозила ему вилкой:

– А вот это не твоё дело! Ты ушёл, помнишь? Собрал свои вещички и свалил, ни слова не сказав! Всё! Финита! Не суй свой нос в мои дела…

Генрих схватил мою руку с зажатой в пальцах вилкой, притянул меня к себе.

– Твои дела? – прошипел он. – Вот уж нет, ведьма, это и мои дела! Я ещё четыре месяца твой компаньон! Забыла про договор?

Инкуб тихонечко поднялся с места.

– Я, пожалуй, вас оставлю…

Мы с Генрихом повернулись к Лежику и слаженно рявкнули:

– Стоять!

– Ты же выпил! – обвинила я. – Забыл, что тебе нельзя? Приключений захотелось? Жди, пока я не примотаю тебя скотчем к кровати!

Лежик ехидно покосился на Генриха и подмигнул:

– Ты лучше его прикрути! А то у бедняги тестостерон уже из ушей валит! – Охотник разжал пальцы, я отпрянула от инститора, а инкуб не унимался: – Иначе, ребята, у вас ничего не получится… Вообще беда, а не традиции! Секс до свадьбы не разрешается, а свадьбы с таким подходом и не предвидится. Зато, как я понял, после ночи любви от кольца не отбрыкается даже моя упрямая сестричка!

Генрих подошёл к инкубу и подхватил Лежку за локоть.

– Я помогу, – проворчал он. – Будешь приматывать, не забудь ему рот заклеить…

– Хорошая мысль, – кивнула я. – Тащи его в мою комнату, там места больше.

Скотча не нашлось, и Генрих предложил порвать на верёвки тот самый жуткий балдахин, чтобы связать Лежика. К счастью, инкуба уже сморило, и он мирно похрапывал вместо того, чтобы уговаривать нас с инститором немедленно заняться любовью, так что кляп вставлять не пришлось.

Я вытерла пот со лба и оценила крепость узлов.

– Надеюсь, удержит, – проговорила с сомнением и зевнула. – Придётся всю ночь сторожить, чтобы не сбежал! Вот зачем ты позволил ему пить? Он ещё неделю ворчать будет, что съел годовой запас калорий!

– Я же не знал, – копошась в своей сумке, буркнул Генрих.

Я боязливо покосилась на торчащие железки и по спине поползли мурашки: так инститор действительно приехал в Тремдиш по душу Даньи? Ведьму надо срочно спасать, а то не видать нам гонорара, как Забаве своей задницы!

– А вообще, – безразличным тоном проговорила я, – ты виноват, тебе и расхлёбывать!

– В смысле? – нахмурился Генрих.

Я усмехнулась и кивнула на храпящего инкуба:

– Сторожить его будешь ты, а я ни в чём не виновата, поэтому буду мирно спать в комнате Лежки. – Подошла к своей сумке и, вытянув чистую футболку, добавила: – А если не уследишь, и инкуб сбежит, то сообщу Комитету, что брат превратил Тремдиш в Содом по твоей вине!

Генрих выругался и наклонился к свёртку, расправляя спальный мешок, а я спокойно подошла к столу и цапнула свой телефон: на экране высветился пропущенный от Забавы, и кожу на голове сжало от ужаса.

– Что? – насторожился Генрих.

Я взяла себя в руки и зло прорычала:

– Да времени уже! Жрать не дают, спать не дают… Монстры! Зато ты можешь отдыхать спокойно: ведьма измучена до полусмерти, и день прожит не зря!

Выскочив из комнаты, с силой хлопнула дверью и облегчённо вздохнула. Телефон запрыгал в моих дрожащих пальцах, я едва попадала по кнопкам, но в ответ лишь узнала, что телефон абонента недоступен. Досадливо скрипнула зубами и нерешительно посмотрела на закрытую дверь. А вдруг тот некромаг с цветочками добрался до последней тремдишевской ведьмы? Может, попросить помощи у инститора? Помотала головой: нельзя! Во-первых, Лежка не в том состоянии, чтобы оставить его. А во-вторых… инститор спасёт Данью лишь для того, чтобы сжечь собственноручно.

Сунув телефон в карман, решительно направилась к номеру Лежки: нужно быстро привести себя в порядок и самой бежать к дому Даньи. Чего бояться? Я же даймония, дочь великой и ужасной Кики… Сама справлюсь!

Глава 3. Смертельная западня

Машина петляла по тёмным пустынным абсолютно одинаковым улочкам. Я тихо материлась за рулём, понимая, что совершенно заблудилась в незнакомом городе, и даже спросить дорогу банально не у кого. Казалось, что до дома Даньи добраться проще простого, но сейчас не могла найти даже центральную площадь! Отступать, впрочем, тоже не имело смысла, поскольку вернуться в гостиницу не могла. И гордость тут ни при чём: просто не понимала, где она находится.

В сердцах нажала на тормоза, машина остановилась. Я выскочила на улицу с намерением проникнуть в первый попавшийся дом и добыть себе проводника, как вдруг заметила с той стороны дороги пятнистую кошку. Замерла: это та же самая или просто похожа? Говорят, ночью все кошки серы, но рыжие пятна этой как будто слегка светились. При первом же моём шаге, животное подскочило и бросилось наутёк, а я зачем-то метнулась следом.

Уже на бегу додумала, что хочу убедиться в том, что кошка эта самая обычная, а никакой не оборотень с холодными синими глазами мертвеца. Никогда не слышала о том, что люди могут оборачиваться в кошек, но волколаки же существуют! Возможны и не такие чудеса… Это было бы простым объяснением всей той чертовщине с жёлтыми розами.

Свежий ветерок обдувал лицо, каблуки звонко стучали по асфальту, звук множился в тишине пустынной улицы, а бездонное небо над головой колыхалось миллиардами звёзд… Когда я вновь посмотрела вперёд, кошки там уже не было. От удивления встала, как вкопанная. Едва переводя дыхание, внимательно осмотрелась: куда же шмыгнула эта проныра? Может, в эти ворота? Медленно приблизилась и коснулась приоткрытой створки: кошка вполне могла пролезть в эту щель.

Решив не отступать, громко постучала и потянула створку ворот на себя. Раздался мерзкий скрип, и я невольно вздрогнула: передо мной стояло то самое, исполосованное рубцами инициалов влюблённых, дерево. Спина похолодела, плечи напряглись. Это же дом Даньи! Ворота не заперты, на ветвях дуба никого нет, между корней сидит пятнистая кошка. Сердце отчаянно заколотилось. Пересилила страх и, медленно опустившись на корточки, протянула руку, пальцы прикоснулись к мягкой шёрстке: она реальна! Кошка подняла мордочку, круглые глаза сверкнули в темноте холодным золотом. Появилось противное ощущение, что меня заманили.

– Спокойно, – прошептала я, ощущая, как слегка шевелятся волосы на затылке. – Сначала проверим дом… Может, все спят.

Понимая, что русалка не нуждается во сне, натянуто улыбнулась и крадучись приблизилась к входной двери поросячьего домика. Кошка вдруг бросилась мне в ноги и, потёршись о щиколотки, прыгнула на крыльцо. Я покосилась на поблёскивающее окно и содрогнулась: в темноте ночи розовые стены навевали воспоминания о фильмах ужасов. Сглотнула и медленно потянула за ручку: дверь поддалась с нудным скрипом. Шею сковал морозец, по запястьям заструились серые вихри. Я остановилась и глубоко вдохнула, усмиряя силу даймонии, а потом резко распахнула дверь и быстро осмотрела пустую комнату.

– Забава? – позвала я, голос мой дрогнул. Минуту послушав тишину, крикнула: – Данья!

Голова вдруг закружилась, и я со стоном опустилась на стул, растерянно разглядывая неубранные тарелки с пирожными. Кошка бесцеремонно запрыгнула на колени и, поставив передние лапки на край стола, вытянула шею, блестящий нос её смешно задёргался.

– Похоже, здесь никого нет, – объяснила я кошке и хотела погладить её по мягкой шёрстке, но вовремя заметила, что на запястьях ещё дымятся магические вихри. Усмехнулась и, втянув силу даймонии, насмешливо проговорила: – Я едва не лишила тебя воспоминаний, как минимум. Не лезь к ведьмам. Чревато!

Кошка, не обращая на мои слова внимания, активно слизывала взбитые сливки с пирожного: уши её подёргивались. Облизнув пересохшие от волнения губы, я потянулась к чашке и, одним глотком выпив остывший чай, откинулась на спинку стула. Внезапно навалилась такое безразличие, что стало всё равно, куда делись девочки, и что я делаю в абсолютно пустом доме. Ноги ныли от долгого бега, спину ломило от усталости, веки словно налились свинцом.

Раздался грохот. Я вздрогнула, по телу прокатилась волна жара, сонливость словно испарилась. Кошка замерла, повернула мордочку в сторону шума, да и я затаила дыхание, напряжённо прислушиваясь, но ничего больше не происходило. Осторожно вытащила сотовый и едва не ослепла от болезненной яркости экрана. Сощурившись, набрала брату смс, предупреждая, что в доме Даньи никого и я слышу странный шум, а потом решительно поднялась.

Кошка неохотно спрыгнула на пол, а я остановилась, осознав, что перед глазами лишь темнота и очертания экрана сотового. Чертыхнулась, ибо придётся снова привыкать к темноте, и пошарила вокруг в поисках спинки стула, но руки лишь проваливались в пустоту. Повернулась и шагнула к столу, рискуя вляпаться пальцами в сладкую массу какого-нибудь пирожного, но и тут, казалось, ничего не было. По шее пробежался морозец.

Глубоко вдохнула, молясь, чтобы зрение быстрее привыкло к темноте, но ничего разглядеть так и не смогла. Впрочем, контура от экрана сотового я теперь тоже не видела. Встрепенулась, – сотовый! – и включила фонарик, вырывая из темноты мутное белесое пятно под ногами. Вытянула руку и повела луч в сторону, но ни стола, ни стула так и не увидела. Ни мягких диванов, ни подушек-сердечек, ни даже розовых стен!

Ноги что-то коснулось, и я, с трудом удержавшись от крика, резко опустила руку: луч высветил пятнистый бок животного.

– Упорно надеюсь, что ты обычная кошка, – деревянным голосом проговорила я, заглядывая в круглые зелёные глаза. – Хотя надежда тает быстрее, чем количество конфет в нашем офисе! Что дальше?

То, что кошка двинулась вперёд, не удивило, лишь усилилось неприятное чувство: значит, интуиция меня не подвела – это ловушка! Она сработала, и скоро я познакомлюсь с её хозяином. Так как делать было нечего, то последовала за животным, стараясь не потерять в темноте её рыжий хвост. Темнота вокруг то сгущалась, то отступала, словно волны тумана, и кончилась так же внезапно, как и началась.

Я растерянно уронила руку с телефоном, не в силах оторвать взгляда от освещённой лунным светом каменной плиты, что стояла передо мной. Кошка обогнула её слева и исчезла в тени второй такой же.

– Издеваетесь? – простонала я. Звук моего голоса спугнул ворону, птица взметнулась в воздух и пролетела над моей головой, мстительно задев крылом. Я поморщилась от оглушительного карканья и прошептала: – Разумеется, кладбище!

А где же ещё искать некромага? Похоже, что меня пригласили… А похищенные девочки тоже здесь? В любом случае, узнать всё это я могу лишь встретившись с самим магом. Решительно кивнула и, стараясь не обращать внимания на сумасшедше-бьющееся сердце, двинулась вперёд, да тут же запнулась за что-то и, чтобы не упасть, схватилась за холодный скользкий камень памятника. Хотела подсветить себе путь, но оказалось, что фонарик съел остатки заряда, и сотовый теперь абсолютно бесполезен. Сунула телефон в карман и, осторожно нащупывая путь носком туфли, двинулась в ту же сторону, куда скрылся пушистый проводник.

Кошка обнаружилась на третьей могиле: наглое животное, развалившись на жухлых цветах, вальяжно вылизывалось, но, заметив меня, тут же бросила это занятие и спрыгнула на землю. Я осторожно оглядывалась в поисках тёмного силуэта, но вокруг не было ни души. Луна скрылась за облаком, и пришлось передвигаться практически наощупь, ибо ничего не было видно… кроме разноцветной кошки. Я задумчиво прикусила губу: сейчас она вроде не светится, но я её свободно различаю. Кроме, разве что, единичного случая с туманной мглой, и то не уверена: может, я была слишком напугана, чтобы смотреть на кошку. Интересно всё же, куда она меня ведёт?

Луна освободилась от вуали облака, и на кладбище пролился мертвенный свет. Я остолбенела, заметив в окружении корявых деревьев без листьев контуры невысокого здания.

– Это дом кладбищенского сторожа? – прошептала я. – Или обиталище некромага?

Но чем ближе мы подходили, тем быстрее таяла надежда на мою первую, такую желаемую, версию. Перед домом я заметила открытые каменные склепы, – ровно семь штук! – расставленные так равномерно, словно некто вымерял расстояние между гробами линейкой. Возможно, так оно и было…

Кошка проскользнула между склепами и запрыгнула на невысокое крыльцо, а я заглянула в один из каменных ящиков и остолбенела при виде молодой девушки в белоснежном платье. Лицо несчастной было смертельно бледным, глаза закрыты, а губы подведены ярко-красной помадой. Я быстро склонилась над «невестой» и протянула руку, кончики дрожащих пальцев прикоснулись к гладкой и ледяной на ощупь коже. Шею словно пронзили тысячи маленьких игл животного страха.

– Ну вот вы и нашлись, – ровным голосом проговорила я и, пересчитывая «невест», обошла гробы. – Шесть… – Поцокала языком: – Для ровного счёта одной не хватает! – Осторожно покосилась на кошку, которая активно вылизывалась на крыльце: – Уж не тебя ли? Ты же Данья? – Кошка, не прерывая занятия, не обращала на мои слова внимания. Я постучала указательным пальцем по губам и предположила: – Или ты некромаг? Если предположить, что тот красавчик с розами, в которого я врезалась во время погони за кошкой, и есть этот маг смерти, то…

Кошка не делала вид, что собственная гигиена ей важнее, и все ведьмы животному до лампочки. Может, я ошиблась, и она совершенно обыкновенная? И тут дверь в дом медленно приоткрылась, – от жуткого скрипа мне подурнело. Попятилась и, наткнувшись на пустой гроб, едва туда не свалилась. Взвизгнув от ужаса, бросилась прочь от страшного дома: ляд с ними, с деньгами! Мне с самого начала не понравилась вся эта затея с «невестами»!

Быстро оглянувшись, я увидела, что за мной никто не гонится, более того из двери так никто и не вышел, и даже кошка так и сдвинулась с места. Нет, всё равно нужно убираться! Расскажу всё Генриху, пусть Комитет разбирается с некромагом… И тут врезалась во что-то с такой силой, что меня отбросило на могильную плиту. Застонав от боли, осела на землю. Не в силах даже вдохнуть, слабо вцепилась пальцами в землю, как вдруг та задрожала, местами взбугрилась и зашевелилась так, словно кто-то пытается вылезти из глубины. Не помня себя от ужаса, я вскочила и бросилась наутёк, но тут же снова врезалась в невидимую преграду. Хвала небу, не так сильно, как в первый раз.

Выпрямилась и судорожно вдохнула: воздух с трудом, словно разрывая, наполнил сжавшиеся от страха лёгкие. Протянула руки: дрожащие пальцы нащупали скользкую поверхность, которую не видел глаз. Я положила на неё ладони и, привстав на цыпочки, подняла руки, проверяя, насколько высока преграда, и даже подпрыгнула, но это мне ничего не дало, – стена уходила и дальше, чем я могла дотянуться. Тогда я, не отрывая ладони от магического забора, пошла вдоль него.

Пальцы скользили по неприятно-холодной поверхности, больше всего напоминающей лёд, быстро теряя чувствительность, и я невольно отдёрнула покрасневшую ладонь и, прижав ко рту, попыталась согреть дыханием. Что это? Окружает ли эта преграда дом, или просто стоит одинокой стеной? Я покосилась на кошку: та, развалив задние лапы, с усердием лизала свой живот. Дверь дома оставалась приоткрытой, в проёме никого не было видно. Я опустила глаза, – земля вроде не шевелится, – как взгляд наткнулся на палку с закруглёнными сучками на концах.

Подхватив её, я ткнула толстым концом в невидимую стену и, осторожно ступая между могил, пошла вдоль преграды. Над головой с оглушительным карканьем проносились вороны, ветер остервенело раскачивал высохшие деревья, и те жалобно скрипели, роняя на чёрную землю обломки веток. Серебряные блики лунного сияния скользили по мрамору плит то тут, то там, и мне постоянно казалось, что это чьи-то глаза…

Палка, упирающаяся в преграду, двигалась абсолютно бесшумно, а вот у меня под ногами то трещала сломанная ветки, то хрустела прошлогодняя листва, то что-то противно чавкало. Рука уже ныла от усталости, а конца преграде всё не было. Я постоянно посматривала на молчаливый дом, понимая, что и эта моя версия, увы, верна, – магический «забор» окружает дом. Расстояние до него навскидку оставалось всё тем же, но крыльца с наглой кошкой видно уже не было, зато взору моему открылись чёрные квадраты окон, напоминающие две зияющие пустотой глазницы в черепе.

Я содрогнулась и опустила руку с палкой, как вдруг услышала тихий вой. Напрягла слух: вроде не собачий… да и не волчий, – уж как воет Вукула, я никогда не забуду! И вообще, более всего этот вой походил на тоскливый плач отчаявшегося существа. Опять ловушка? Возможно… Но, как говорит, Генрих, любопытство-то терзает! На всякий случай, чтобы вновь не наткнуться на что-то невидимое, я выставила перед собой палку… ну и так, в качестве устрашения и средства самообороны заодно, – если кто вдруг выскочит, то огребёт дубиной быстрее, чем успеет сказать «мяу»!

Звук становился всё отчётливей. Показалось, что я его даже узнаю! Но кто так может выть? Не человек точно: люди так не плачут. Может, какая-нибудь животина по ночам так призывает своего самца, а тут я, да с дубиной… Нате вам брачные игры!

Нерешительно остановилась и осмотрелась: кажется, звук доносится со стороны вон того круглого склепа, окутанного вьючным растением типа винограда. Задумчиво почесала затылок: а почему, интересно, мне не пришло в голову, что это может завывать призрак? Кладбище же! Кто угодно, оказавшись на моём месте, уже лежал бы в глубоком обмороке. Но я никогда не верила в призраков, потому что никогда их не встречала. И даже того, кто бы их встречал. А значит, их нет! Опасливо покосилась на склеп: если я не права, и призрак появится, то, пожалуй, даже извинюсь…

И решительно шагнула в сторону склепа, впрочем, не опуская палки. Призрак там или животина, если попытаются напасть, то по башке огребут одинаково! Ветер шуршал круглыми листьями растения, которое почти полностью скрывало склеп, а лунные лучи вырывали из темноты блестящие куски камня… Но при приближении я поняла, что ошиблась: это не камень, а дерево, а блестит оно от влаги. Колодец?

И тут палка едва не выпала из рук: я вдруг вспомнила, как Лежик рассказывал сказку о демоне, живущем в колодце. А вот в демонов верю! Вспомнить хотя бы энтукку, которая едва не угробила меня. О чём же говорилось в той злополучной сказке? Вроде про чужие далёкие страны… Как демон приманивал путников и утаскивал на дно колодца, где несчастные погибали в страшных мучениях.

Перехватив палку двумя руками так, что пальцы рук заныли от напряжения, я решила всё же не сдаваться без боя. Осторожно, бочком, приблизилась и, не сводя пристального взгляда с распахнутого «рта» колодца, покачала палкой, словно приноравливаясь. Сначала я его дубиной по маковке, а если гад вывернется и потащит на дно, то и силу даймонии применю! Он у меня узнает, почём фунт лиха…

– Впервые жалею, что рядом нет Лихо, – пробормотала я и, вспомнив про саркастичного полицейского, который оказался предателем, вздохнула: – Точнее, его револьвера! Надо прикупить, хорошая вещь… полезная!

Вой вдруг прервался, и я приготовилась нанести твари самый мощный удар, на который только способна.

– Мара?

От звука слабого, едва различимого на фоне шелеста листьев, голоса у меня задрожали руки, палка опустилась. Демон знает моё имя? Даёт ли это ему преимущество? Некоторые ведьмы могут проклясть, зная лишь имя. Тем более стоит избавиться от демона! Вновь подняла палку и решительно шагнула к колодцу:

– Допустим, Мара! А ты кто?

– Забава… – Донеслось едва слышно.

– Забава? – ахнула я. Помотала головой: – Нет, это неправда! Этого просто не может быть, – русалка до смерти боится воды. Ты не проведёшь меня, демон! Хочешь утащить на дно? Ну выходи, посмотрим, кто кого!

– Мара, это я, – голос прозвучал громче, так, словно бы русалка собрала все силы и попыталась закричать, и я вновь нерешительно опустила дубину. – Твоя секретарша и эксгибиционистка в одном флаконе!

– Скорей, в одном колодце, – растерянно брякнула я, заглядывая в чёрный зев, но в абсолютной темноте ничего так и не смогла разглядеть. – А что ты тут делаешь?

– Вишу… – прошипела она и поправилась: – Или висю… Неважно! Мне плохо, Мара! Спаси меня!

Я отбросила дубину и судорожно вцепилась в края колодца.

– В смысле висишь? Как? А, чёрт, ничего не видно! – Я с силой начала срывать лозу: длинные упругие ветви тянулись, роняя круглые листья и не желая подчиняться. Но я не сдавалась, и вот лунный свет хлынул в глубину колодца, в темноте угадывались очертания стройного девичьего тела. Я попыталась улыбнуться, но непослушные губы задрожали: – Теперь я знаю, как воет запуганная до смерти русалка. Можешь протянуть руку?

Я шарила по краю колодца, пытаясь найти верёвку или цепь, к которой должно крепиться ведро, но ничего не было. Русалка слабо покачнула головой:

– Он сковал меня, я не могу даже пошевелиться…

Кожу на голове стянуло от ужаса, и я спросила деревянным голосом:

– И кто это «он»? Некромаг?!

Забава, видимо, потратив последние силы, безвольно откинула голову, глаза её белесо закатились. Ощутив, как злость наполняет меня, бурлит в дрожащих руках, взрывает грудь, я подхватила дубину и широкими шагами направилась к дому. Ну не зря же всю ночь таскала с собой эту тяжесть? Кто-то должен огрести, и даже знаю, кто!

Я сломя голову бежала к дому, под ногами хрустели ветки, перед глазами словно стояло бледное лицо Забавы. Как он посмел так поступить с моей подругой? Засунуть русалку в колодец – практически то же самое, что запереть меня в зеркальном кубе! Невольно содрогнулась и замедлила шаг… Ловушка ведь! Покосилась на окно и зло усмехнулась: мышка, пожалуй, не полезет через главный вход, а найдёт иной путь! Перехватив дубину двумя руками и сжав её покрепче, приблизилась и заглянула в чёрный проём. Но в стеклянной поверхности разглядела лишь своё расплывшееся отражение.

Отступила на шаг и, резко замахнувшись, изо всех сил ударила по окну: раздался звон, и на землю призрачным дождём посыпались осколки, под ногами, встревоженные битым стеклом, зашуршали старые листья. Не теряя ни секунды, я парой резких движений сбила зигзаги оставшегося на окне стекла и, торопливо забравшись на подоконник, спрыгнула в темноту и поспешно выставила веред собой палку.

После улицы, залитой лунным светом, мне показалось, что здесь невозможно что-то разглядеть. Покачала головой, жалея, что села батарея на сотовом, как вдруг подпрыгнула от внезапной вспышки. Сощурившись, я с трудом разглядела в свете тысячи свечей тёмную фигуру, и с криком ярости бросилась на злодея, который посмел обидеть мою подругу.

Дубина обрушилась на голову противника, а тот даже не пошевелился! Наверняка, я застала его врасплох. Взвизгнув от злой радости, я добавила удар с разворота, а потом ещё и пнула его в челюсть. Глаза уже привыкли к яркому свету, и я разглядела серую кожу, чёрные подпалины под алыми глазами и безобразно-кривую ухмылку… или я ему челюсть разворотила?

– Ну и урод, – пропыхтела я и, переводя дыхание, приготовилась выдать мощный удар в ухо. – Некромаги все такие страшные или мне так чертовски повезло? Теперь понятно, почему вы в хламидах ходите… В ней тебя и похоронят, гад!

Замахнулась…

– Жору уже в ней хоронили, – раздался насмешливый голос.

От неожиданности я вздрогнула, промахнулась и, расставив руки, едва устояла на ногах. Повернулась на голос и замерла: в дверях, привалившись к косяку, стоял тот самый синеглазый незнакомец, который всучил мне жёлтые розы. Я нервно оглянулась на неподвижное создание с горящими глазами и растерянно промямлила:

– Жору?

Некромаг кивнул и снова ухмыльнулся:

– Давать мертвякам имена излишне сентиментально, знаю. Но ничего не могу с собой поделать, ведь я практически дарую им вторую жизнь… полужизнь… ммм…

Он замолчал, устремляя задумчивый взгляд к потолку. Я мрачно проследила за дирижёрским взмахом его кисти и проворчала:

– Нежить и есть нежить! Нечего и пытаться подобрать красивые слова. Так значит это, – я покосилась на живой труп и гадливо скривилась: – Жора! Я запомню… А тебя как зовут? – Я медленно обхватила дубинку двумя руками и слегка согнула колени: – Нужно же будет что-то написать на твоей могиле…

И, замахнувшись, бросилась на него, как вдруг врезалась в невидимую стену. Дубина отскочила в сторону, а я отлетела прямо на нежить и, чтобы удержаться, инстинктивно схватила его за шею. Руки ощутили холод его кожи, которая уже расползалась под пальцами. Взвизгнула от ужаса и омерзения, я вскочила с колен мертвеца. Услышав за спиной тихий смех, ощутила такой взрыв ярости, что схватила первое, что попалось под руку, и зло покосилась на некромага.