– Нет. Они появляются не всегда. У тебя они не появятся, даже если я уйду.
Она кивнула, показывая, что всё поняла и запомнит.
Пепел тем временем стал того жуткого темно-красного цвета, какого бывает только венозная кровь. И еще, как оказалось, остывающий пепел.
Она поднялась.
Он знал, что это значит. Пора готовиться ко сну. Она проснется на рассвете и пойдет за водой – будет перескакивать с одного скользкого камня на другой, балансировать на узких порогах, ловить момент, когда вода схлынет и приготовится ударить в скалы новой сильной волной. Потом она ловкой ящерицей взберется на мягкий известняковый уступ, до которого еще не добралось море, и несколько часов просидит на толстой ветке старого инжирового дерева, собирая в старый бидон пресную воду. Вода по капле сочится из камня и стекает в море тонкой нитью. Пока вода набирается, женщина успеет найти на дереве спелые плоды. Она наполнит один бидон, а второй, пустой, оставит на узком уступе под родником. Заберет вчерашний, и, высоко их держа, а инжир ссыпав в подол, побежит обратно в дом.
Потом разожжет очаг, поставить греться воду. Только тогда, разбуженный звоном и шорохами, он поднимется с жесткой соломенной, пряно пахнущей, циновки, и отправится к воде умываться.
На обратном пути он встретит её – со старым латанным сачком и длинным тупым гарпуном в руках – она пойдет за рыбой.
Чтобы хоть чем-то ей помочь, он будет до полудня бродить недалеко от дома и собирать хворост для очага и спелые плоды с редких деревьев лоха и инжира.
В полдень она вернется, сварит неизменную уху. Они съедят рыбу с плодами, а бульон она оставит на тлеющем очаге и ляжет спать.
Несколько раз в это время он пытался выходить на берег, но солнце мигом охватывало лоб раскаленным обручем, в глазах плясали черные точки, а легкие наполнялись вместо воздуха горячей морской солью.
Домик же, остыв за ночь, сохранял прохладу почти до вечера.
Она просыпалась, когда глиняные стены становились горячими. Наводила порядок, мела сопревшую солому, сквозь окошко в крыше доставала новую, горячую, пахшую одновременно сеном и йодом. Его подташнивало от этого запаха.
После она разжигала очаг, грела загустевший бульон и они ужинали, пока из дыма над крышей не проступали звезды…
Он провёл здесь совсем немного, но такая жизнь уже успела ему надоесть.
Впрочем жизнь успела ему надоесть много раньше.
– Ради чего ты живешь? – спросил он сегодня.
Она обернулась сразу, поглядела удивленно. И ответила нерешительно, даже спрашивая:
– Я… живу здесь… всегда…
– Нет. Ради чего ты вообще живешь?
Она только покачала головой. Он в очередной раз подивился её непонятливости.