Если проткнуть глобус. Том 2

«Буду продолжать искать», – решаю я. Не прощу же себе. Ежели вот так бездарно сдамся.

Внимательно всматриваясь в фото и в местность, определяю камень, вросший в землю около авантюристки из Решки и вычисляю примерную проекцию по стыковке столбиков перил балюстрады наверху.

Они идут по одному, но через некоторый промежуток попадаются два подряд. Вот через один пролет вперёд от такой стыковки, она и копошится на видео. И в тридцать шагов это укладывается. И фонарь на заднем плане, вроде вписывается более-менее. Хотя съёмка хорошей камерой может отличаться от моего глазомера. Но чую, что правильно все. Переворачиваю, выкорчевываю, поднимаю и заглядываю. Старательно так. Клад ищу.

Дядю Федора с Матроскиным вспоминаю в ходе земляных работ – вот сходили же за кладом и нашли быстренько! Ну чем я хуже!

На всякий случай, метров на пять вперёд и назад захватываю участок.

Камней на поверхности много. Из них вросших ещё больше.

Денег охота. Круто разыскать клад охота. В «Орёл и решку» написать, похвастаться, ещё как… Страсть к раскопкам проявляется на глазах.

Пот струится, вода допита, окрестные мухи страстно хотят познакомиться с моими липкими кожными покровами. Вкуснятку чуют. Плечо грязное от граффити, к которому я прислонилась в момент недолгого перекура.

«Пилите, Шура, пилите, они золотые». Ещё раз сверяюсь. Ну, точняк – здесь. Место, в смысле. Нету. Денег, в смысле. Решаю ещё раз присесть на камень и, типа, отпустить все желания, смириться. Обычно помогает. Вошла в образ. Смирилась, отпустила. Такая вся светлая, светлая, не алчная совсем… Добрая даже где-то. Глубоко. «Ничего не хочу, ничего не хочу», – искренне убеждаю я себя, сидя на грязном горячем камне, обмотанная сто раз перестиранной тряпкой шарфа. Хорошо хоть тень уже от стены увеличилась, и в ней можно наполовину сидеть. Все, смирилась! Не, точно, смирилась! Отрешённо и будто невзначай включаю бульдозер по переворачиванию и выковыриванию… Э-эхх! Раззудись, плечо.

Когда ценность потерянного времени и номинал сокровища стали сравниваться, я решаю кончать это мероприятие. Овчинка выделки и т. д.

Вспаханный участок у стены был заснят на видео. Моя утомленная, пыльная морда на раскопках тоже. Сам процесс «как я не нашла денег» был не заснят, оператора нету с собой, но был потом пересказан в глазок телефона на месте археологических терзаний. Типа, репортаж.

Только это все пропало. Стёрли.

Сохранилось только фото пустого пакетика, который я определила, как «упаковочный сундучок» для баксов, и по вотсаппу случайно успела отослать…

Стерли, потому что на обратном пути, когда я, действительно отпустивши свои бурные желания и расслабившись, хотела тем же путем выйти обратно, была сцапана охраной в виде главного из пильщиков кактусов, то есть эвкалиптов.

Да, запах там… божественный. Это невероятно вкусно. Когда эвкалипты.

Я думала, что выйду, как и зашла, спокойненько – кому какое дело. В общем, ворота через которые я сюда проникла, были закрыты. И даже не особо смутившись, я, как наивная чукотская девчушка в степях Украины, попыталась найти выход без посторонней помощи. Не исключено, что нашла бы. Но, ещё мне захотелось…! сфотографировать, как выглядят спиленные эвкалипты в разрезе, чтобы чувствовался запах на фото… Неисправимый романтик. Тут меня и замели. Такой наглости не простили.

Фотки ликвидировали, меня нет.

«Чего там делала, чего там делала…» – бурчу я в ответ на вопросы бдительного охранника, – Гуляла, блин, по солнцепеку!» Люблю на загаженных территориях солнечные ванны в полдень принимать, до обморока. Спрашивают херню. Я уже голодная, вообще-то. Но улыбаюсь, конечно, на всякий случай, такая вся честная, открытая.

Реакцию мою на удаление фото секретных объектов этот главный по тарелочкам наблюдает – интересно ему. Не дождешься, ни один мускул не дернется на моем мужественном лице: «Подавись, жлоб».

Заценил. Тут мне ужасно хочется повредничать, себя отстоять, то есть статус-кво восстановить. Говорю смело этому стройному загорелому с буравящим взглядом: «А что, цветочки тоже нельзя снять? Секретный объект?»

Там на грудах старых опилок от эвкалиптов, (давно, наверно, пилят) проросли какие-то диковинные то ли лилии, то ли орхидеи. Нежно розового цвета, оттеняющие несоответствие происходящего здравому смыслу, напоминающие любовь во время войны.

«Оксюморон. Сильная хрупкость. Жизнь в смерти…», – засмотревшись, подыскиваю я созвучные нутру сравнения.

А, да. Чего-то понесло, с голоду, что ли? Или с жары. Тут охранник достает здоровенный мачете. И я думаю, что, наверно, «статус-кво» он восстановит быстрее, чем я бегаю.

Короче, я сопротивлялась, но мне нарубили с помощью этого зеркального мачете этих неземных цветов. Огромный букет. Понятно, у ворот, до которых меня под конвоем довели, пришлось ещё выслушивать треп о красавице дочери главного охранника, живущей в Белоруссии. Они там все, похоже, в Белоруссию замуж выходят. Поветрие.

Объяснила провожающему, что я не скажу сколько мне лет, потому что он в виде трупа ловеласа, скончавшегося от шока у пока еще неоткрытых ворот, мне не нужен. Просто потому, что я рискую не выбраться отсюда никогда. И что оставшиеся четыре дня погоды не сделают, может расслабиться: «Ох, эти латиносы…»

Долго пользоваться служебным положением я ему не даю и до Пятачка, ждущего в ресторане, я добираюсь с опозданием всего минут в пятнадцать от обещанного.

Прибываю грязная, голодная, но вроде довольная. Ещё не поняла. С тяжелым букетом метровых цветов наперевес. От всех братков, короче. Отмываюсь в ресторанном туалете. На человека становлюсь похожей. Настроение… классное, по-моему. В тонусе. Вот ведь и пойми себя. При полном провале мероприятия. Хорошо так внутри… Может, потому, что сделала все, что могла? Не знаю… Гештальт закрыт.

«И от бабушки ушла и от дедушки… При-клю-ч-е-ние!»

Букет мы с барменом вставляем в ведро для шампанского с талой водой. И официант водружает это колышущееся розовым сооружение нам на стол. Тут его и оставлю… не с собой же таскать. Чаю заказываю горячего себе тоже ведро.

Теперь просто посидеть, просто попить чайку. И помолчать от избытка.

Хорошо…

В общем, хреновый из меня кладоискатель. Впрочем, сложно искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. С дружеским приветом из чилийских застенков! Ваша комрад Ольгита.

Посылаю Освальдо, как я думаю, провокационную фотографию усталой и довольной меня в ресторане с гигантским букетом наперевес. Вот какая я, развеселая и востребованная девчонка.

Он отмечает, что длина моих шортов… которые и на самом деле, примерно, чуть длиннее трусов, и далее будет заставлять дарить букеты и приставать всяких посторонних мужиков. И что смотрится это все с голыми загорелыми ногами, конечно, потрясающе и заманчиво. Тем не менее…

Освальдо не высказывает прямо, но я чувствую, что мой друг предлагает немного думать головой. Видимо, предполагает, что она у меня есть. Ага, спасибо за комплимент. А чего думать-то. Жарко здесь, просто очень жарко. И я здорово отвыкла в мерзлой России, что ко мне можно приставать.

Черт возьми, а как оказывается здорово, что можно. В разумных пределах, конечно.

Из ПЗ. На океан в Дель мар

– А не махнуть ли нам на море-океан? – разомлевши от столичной жары, предлагаю я.

– Отчего же не махнуть, – лениво отзывается Пятачок, – Куда?

– Понятия не имею, глянь, ты хорошо ищешь, чего там поближе, – сваливаю решение я.

Пятачок без слов углубляется в телефон.

– А вот. Пляжи Винья-дель-Мар находятся на берегу одноименного модного курорта Чили, третьего по величине города страны.

– Далеко?

– Сто двадцать километров. Самое близкое. И восемь от Вальпарисо… Класс! Про Вальпараисо что-то слышала! Чего там еще интересного написано?

– Вдоль длинной береговой линии с пляжами Эль-Норте, Акапулько, Калета-Абарка, Лас-Салинас, Плайа-дель-Соль тянется набережная Вергара, за которой расположена самая оживленная часть курорта, изобилующая ресторанами, дискотеками, ночными клубами, фешенебельными отелями.

Самый процветающий город побережья известен колониальной архитектурой, большим количеством музеев и памятников, особым национальным колоритом.

– Едем. Название подходит, Винья-дель-Мар. Прямо для меня.

– Ага.

Это действительно недалеко, и страшно удобно на рейсовом автобусе добираться. От автовокзала в Винья-дель-Мар четыре квартала, и ты уже шлепаешь по берегу, облицованному в набережную. Выбираешь место у воды на кромке берега, покрытого мелким белым песком

и, глазея по сторонам и на горизонт, вслушиваешься в звуки толпы воодушевленных отдыхающих разноцветных человечков и серого дышащего океана.

Спуск в воду пологий, дно отличное песчаное, правда, океанский прибой препятствует спокойному купанию. Здесь совсем нежарко от ветра, но смелый народ купается. В этот раз я не желаю упустить такую возможность поприветствовать Тихий океан и решаю окунуться. Может, и ничего.

Блин, вода реально холодная! Но раз решено, значит надо. Притерпелась, вроде и нормально: «Занырнуть под эту волну или голову лучше не мочить?»

Океан не любит нерешительных, и когда я, наконец, важно собираюсь осчастливить пучину погружением без «головы», то опаздываю с толчком, и волна, бескомпромиссно толкнув тело, неожиданно легко сбивает меня с ног и проглатывает в своих объятиях. Охренев от молниеносности, я соображаю, что в кувырке прибита головой ко дну «низовкой», отходящим течением. Причем чувствительно прибита так, что мои ноги отдельно от всего остального лихо проносятся над этим всем остальным в сероватой воде, довершая разворот на глубине метра в два с половиной. Где у нас верх? Там. Так, развернуться. Как холодно.

«Теперь главное без паники, – жестко командую себе, – Спокойно».

Толчок, я усиленно работаю руками, черт, это немного глубже, чем я предполагала, а я без воздуха. Ничего, все нормально, хватит, не так уж и глубоко. Успею. Вот светлеет уже над головой, скоро кислород. Из воды, набрав скорость, я выскакиваю как дельфин на представлении. Теперь – отдышаться. «Ниче се крутануло, но все пучком, – как со стороны прокручиваю я, – Испугаться толком не успела».

Вид поддерживаю бодрый и улыбающийся, никто и не догадается, что я не хотела «голову мочить», просто лихой пловец сделал красивый занырк. Переодевшись в сухое, с наслаждением растягиваюсь на теплом песке.

– Вода такая холодная, градусов шестнадцать, не очень кайфово купаться, – сообщаю Люде, и, улыбаясь, добавляю, – Но бодрит.

– Еще бы не бодрила. Вдоль побережья Южной Америки проходит Перуанское течение из Антарктиды, даже летом не выше семнадцати, – уже успел узнать Пятачок.

– А, Перуанское из Антарктиды, – вникаю я, – Тогда понятно.

Повалявшись, я делаю фотоснимки. Что-то нужно для блога, что-то отправить друзьям и теперь, конечно, в Аргентину.

Освальдо Танго: Olguita, моя дорогая леди, в эти моменты я думаю, и когда я думаю, я чувствую огромную разницу между любовью и страстью: страсть в маленькой девочке вызывает малейший ветерок, и он же выключает ее. Любовь – это пламя, которое не гасит даже величайший ветер, а только распространяет ее.

Освальдо Танго: И это очень хорошее доказательство: я знаю, что большие расстояния гасят маленькие страсти и увеличивают большую любовь, только время – свидетель.

Olga Tango: Да, я знаю эту поговорку.

Освальдо Танго: У тебя есть парень или партнер в России?

Olga Tango: Ужасный перевод слова «novio». Не уверена, что правильно поняла, что ты спрашиваешь…

Освальдо Танго: Сейчас в разводе, больше не замужем?

Olga Tango: Да, я одна.

Olga Tango: А ты?

Освальдо Танго: В разводе официально и теперь влюблен в тебя.

Olga Tango: Не преувеличивайте, пожалуйста.

Освальдо Танго: Вы должны дать мне свое полное имя и фамилию, дату рождения и время, чтобы увидеть это астрологически.

Olga Tango: Хотите сделать прогноз? Вы увлекаетесь астрологией?? Тогда и ты мне дай полностью свои данные, я тоже хочу посчитать.

Освальдо Танго: Да. Какую программу мы с тобой должны выполнить, чтобы оказаться вместе на этом этапе нашей жизни, чтобы вернуть себе правление или просто быть счастливыми.

Освальдо Танго: Да. Какая у тебя группа крови, вторая?

Olga Tango: Да. У тебя тоже?

Освальдо Танго: Конечно.

Освальдо просит фотографии всего, что нас окружает и, конечно, моей физиономии на фоне всего этого. Я потихоньку привыкаю делать фото «себя», оказывается, отвыкла совсем.

– Зачем ему столько фото? Никогда так много с юности не фотографировалась, – чувствую лишнюю заботу я, – Еще ведь надо красиво получиться, а это нынче не так легко.

Волосы высохли.

– Ну давай, что ли, несколько фотографий меня в полный рост на фоне океана – морщусь я, вовлекая подругу.

Я сижу на белом песке, подогнув колени под себя, голубой шарф намотан на шею и падает на плечи, волосы немного растрепаны и уносятся ветром к облакам, я улыбаюсь. И в кадр над головой, распахнув крылья, влетает стремительная чайка.

Как Люда здорово умеет меня фотографировать. Как у нее получается так?… Невероятно!

– Людка! Ты же гения! Спасибо. Неужели это действительно я?

Из ПЗ. Мишаня

Наш обожаемый хост рыжий Мишаня! «Прыличный еврейский мальчик», аж душа радуется.

Дома практически не бывает, образован, тактичен. Если мама сказала, что тряпочку для кухонного стола надо класть на левый край раковины, а коврик после душа вешать на борт ванны, чтоб не стух, то сомнению это не подлежит, и просто должно исполняться беспрекословно. Всеми, и именно так. И это не ментальная прихоть, не принцип, а полная уверенность, что мама знает лучше. Ах, какая прелесть. Какой прекрасный сын.

Мишаню начинаю обожать априори, потому что, мне кажется, что я все про него знаю, и с удовольствием разглядываю его житие-бытие, отслеживая по нехитрым фотокарточкам, периоды его взросления от школы до университета. Везде чистый взгляд, сметливое, открытое лицо в веснушках.

Особенностью Мишиного жилья было «забубенистое», на уровне циркового аттракциона, включение газовой колонки для подогрева воды. Колонка расположена на кухне, на стене, но перед ней стоит холодильник и в расстояние между окошечком для розжига колонки и стенкой холодильника, голову не засунуть.

Как поджигать-то? Газ вообще-то. Миша, чувствующий себя волшебником, знакомит нас с последовательностью манипуляций по добыванию огня и, как следствие, горячей воды из крана.

Если перед дыркой в колонке установить телефон с камерой, направленной на «себя», на селфи, то в зеркале видно, зажегся ли огонек после того, как ты открыл общий газовый кран и несколько раз пощелкал пластиковой кнопкой поджига на фронтальной панели. Причем постоянно держать входной кран открытым, как у нас, нельзя: «Мама сказала, что надо закрывать». В целях безопасности. Вероятность того, что незнакомые с этой технологией жильцы могут не увидеть, что огонек не зажегся вовремя, и поджечь газовоздушную смесь, когда ее будет слишком много, мама не учла.

В общем, когда огонек загорится, а это я должна была успеть увидеть в своем меркнущем для сонного режима телефоне, то можно добавлять газ поворотом ручки на корпусе и включить воду на проток.

При Мише получалось. Без Миши из четырех попыток добыть воду за четыре дня пребывания, удалась одна, остальные три раза до вечернего прихода хозяина приходилось споласкиваться прохладной водой, что, впрочем, учитывая, что на улицах столицы стоит милая сердцу жара, и по сравнению со страхом взорвать подчистую дом, было сущей мелочью.

В остальном все нормально, Мишино чистоплюйство и аккуратность больше радуют, чем раздражают.

Я в этот раз должна была спать на раскладной кроватке с матрасиком. Подумав, а чего нам тут тесниться, спросила у Миши разрешения перебраться от Люды в большую общую комнату, вот в самую главную залу, площадью пятнадцать метров.

Квартира, надо сказать, состоит еще из трех комнаток, помимо «залы», одну из которых хозяин занимает сам. Вторая, размером с кладовку, переоборудована в подсобную комнату с хозяйственными принадлежностями, гладильной доской, сушилкой, постельными принадлежностями во встроенном шкафу, полками с туалетной бумагой и моющими средствами.

А третья комната находится прямо у кухни и предназначена для сдачи гостям. Это длинное и узкое, как пенал, помещение тоже со встроенным шкафом, вмещающее одну узкую кровать под белым хлопчатобумажным покрывалом, с возможностью втискивания поперек к дверям на ночь еще одной раскладной. Моей. Без возможности выйти по надобности.

Короче, получив разрешение «да, пожалуйста», на переселение в огромный зал, я мгновенно собираю манатки и сваливаю на новое место жительства. Устраиваюсь на надувном матрасике вдоль большого окна, завешанного темно-синими плотными гардинами, и, обложившись дополнительными подушками и мохнатым покрывалом, понимаю, что здесь крайне уютно. Аж не ожидала. И телевизор есть. Хотя зачем он на испанском языке. Все поглядываю на стоящую в углу гитару в чехле. Думаю, не зря Микаэль ее на фото в рекламе комнаты выложил.

Квартирку ведь выбирали с музыкой, как всегда. Главной приманкой для меня является сначала цена вопроса, а потом фото музыкальных инструментов с заверением, что это не муляж и хост имеет отношение к тому, что я люблю больше всего в жизни. А именно: к музыке и искусству.

Таки угадали.

И свою музыку проигрывать есть на чем в качественном звучании, Миша колонки и усилитель, что базировались в моей обители, сразу выдает в пользование. Это не с телефона или ноутбука слушать. Отрываюсь я, танцую. Важно это для меня. Как говорят иноязычные граждане – делает меня счастливой.

И в конце пребывания наш Михаэль исполняет по нашей просьбе, не ломаясь, как очень воспитанный человек, и очень душевно пару песен, пояснив, что это песни Виолеты Парра и Виктора Хары. Ну, про Виктора слышали, а про Виолету впервые.

Удивительно, тут в Чили тоже все помнят и уважают свою историю.

Виолетта, оказалось, патриотические с глубоким смыслом песни пела еще в пятидесятых-шестидесятых годах. И вообще, это оказалась признанная звезда мирового масштаба, самобытное уникальное дарование, и поэт, и художник, автор и исполнитель баллад. Бывала в России пару раз в шестидесятых.

«Почему я не слышала о ней? Как странно», – мне нравятся эти песни. Мне нравится Миша, который их знает и, иногда не попадая в ноты от волнения, пытается передать нам их мощный смысл.

Мы тоже любим свою историю, поэтому наше общее селфи напоследок мы делаем под марш «Прощания славянки», от которого Михаил приходит в полный восторг. Попробовал бы не прийти.

По-моему, Миша и рад, и одновременно не рад, что мы сваливаем. С нами буйно, конечно, но интересно.

В такси смотрю на общее фото и начинаю ржать до икоты, потому что на Людиных селфи, все, стоящие посреди симпатичных нас, мужики, получаются …на одно страшное узкое смуглое лицо! Как близнецы-братья с жидкими бородками. Что Леонардо, что Михаэль… Непонятно, почему мужики у нее так получаются?

За час до отъезда в аэропорт успевает позвонить Освальдо. В отличие от него я не особо люблю говорить по видео, потому как чувствую сильную неловкость от того, что не понимаю язык. Но мне приятно его видеть.

В комнату через предоставленные Мишаней колонки как раз льется мелодия танго, запущенная с ноутбука для внесения гармонии в процесс сборов.

Я сообщаю, как могу, что мы улетаем en avion a nueva zelandia сегодня. И предлагаю просто молча потанцевать. Взяв телефон, глядя в лицо партнеру, я, кружась, наполняю нами комнату. В отражении на экране телефона за моей головой проплывают стены. Взгляд Освальдо пристальный и излучает свет.

«Какие у него потрясающие глаза».

На ту сторону света

Вот одного не понимаю, как я, человек, который страховался фейковыми билетам всегда, даже при выезде из стран в Центральной Америке с пересечением сухопутных границ, где они никому не нужны, не позаботился об этом, влетая в Новую Зеландию! Где, как нас уже напугали, все копают, вплоть до аптечек, жуть как проверяют.

И непонятно, почему так вышло.

Я уже, похоже, устала этим озабочиваться, а Люда еще не приняла этот раздел подготовки на себя. Оправдания потом. Хотя очень хочется сразу.

Но факт оказывается фактом.

В Окленд мы по билетам прилетаем десятого февраля утром, а когда и куда вылетаем далее, мы как-то по привычке уже не заморачиваемся, виза на въезд в Австралию до середины марта. Типа, как захочется, так и сделаем.

Короче, латиноамериканская расслабленность играет с нами злую шутку.

Если бы мы так не спешили на самолет, думая, что опаздываем, то успели бы осознать, что рейс задерживается, как раз на нужные для неспешного оформления необходимого липового билета на будущий выезд из Новой Зеландии в Австралию, сорок минут. И мы преспокойно бы сели где-нибудь на лавочку, в зоне хорошего интернета, и, рассчитав время пребывания в Зеландии, выбрали бы точку следующего отправления. И затем грамотно, по наезженной, оформили бы эту «как настоящую» бронь на дурацкий выездной документ.

И этим бы себя в рамки территориального и временного коридора пребывания в такой хоть и дорогущей, но роскошной стране не поставили бы. Твою мать. Как я это не люблю.

Но если «бы», да «кабы», то.. в нашем частном случае, когда мы подбегаем к выходу, то уверяемся, что посадка уже почти закончилась, раз людей нет на посадку. По времени действительно похоже, что финиш.

Начинаем бегом оформлять последнюю регистрацию у молодой сотрудницы, уже непосредственно у гейта, суя ей посадочные и паспорта.

Почему-то тут у гейта эта новозеландская самолетная компания предусмотрела еще один «шмон». Не только на паспортном контроле, где мы как раз подозрений не вызвали, а еще и здесь, перед самым выходом на свободу. Именно здесь девушка со спокойным приятным лицом, выдающим принадлежность к азиатским кровям, проверив документы, вдруг так мило вопрошает: «А где ваш обратный билет? Предъявите, пожалуйста».

И услышав «какой билет, на хрен?..», и, поняв, что «нету», сообщает, что пустить в самолет не имеет права. И мы тут и останемся. Навсегда. А мы стоим и уверены, что счет на последние минуты. «Пипец, что ли?»

Закипающая кровь с пузырьками поднимается к голове и пыхает через кожные покровы. Потому что в данный момент сгорают билеты в Новую Зеландию.

«Надо действовать, срочно! Хоть что-то делайте!» – транслирует из покалывающих ног страх, потому что голова как-то сразу решила не принимать в этом участия.

Я ощущаю, как тело превращается в полую гулкую трубу, и слышу, будто со стороны, наши утробные взывания к сотруднице непреклонных Новозеландских линий: «А что делать, девушка? Делать-то что?! Вы что! Не понимаете, что ли?!» – мы впиваемся в преграду глазами сердитых агнцев, ведомых на заклание.

А девушка, в серой форме, спокойно, вот зараза непробиваемая, говорит:

– Так возьмите сейчас билеты на вылет из Новой Зеландии.

– Так времени же нет!!

– Почему, вполне есть, – со спокойной вежливостью поясняет пропускальщица в другое полушарие. О том, что вылет задерживается, она опять не уточняет, видимо думает, сами понимаем. Но «понимание» это не про нас сейчас, поэтому я сначала возмущенно напрягаюсь:

– Ни хрена себе, есть! Для нее семь минут, это «есть»?

А затем пытаюсь автоматически перенять от девушки уверенность.

«Раз она реально видит шанс, значит он в наличии. И если спокойнее, то его можно реализовать».

Я все еще не отступаю от судорожной идеи о приобретении простой брони на вылет, от которой потом можно отказаться. И где тут у нас любимый сайт по бесплатному бронированию?

– Ну где же ты?! – чувствую физически, как утекает время.

Надо быстрее! Легко сказать, быстрее, когда страх уже до ресниц поднялся. Пытаюсь дрожащими руками тыкать в экран смартфона, еще надеясь на чудо, что вот сейчас получится элегантно оформить фейковую бронь.

Как в кино. Выдержку призываю свою.

Выдержка пришла, правда не полностью, а интернет ушел, правда тоже не полностью, но завис тупо, твою же мать! Так всегда от ужаса бывает. Интернет штука чувствительная.

Я ругаюсь:

– Тут не то что поддельный, а и реальный билет не взять! Хотя какая, к черту, разница, если интернет не пашет…!

Мы переглядываемся с Людой. Да, понятно. Мы уже согласны и настоящие купить, потом разберемся. Главное, в самолет попасть. Но и это никак не получается. Телефон, все-таки, среагировал на панику жестким обмороком. Скотина старая тщедушная.

В качестве помощи для реанимации интернета начинаю применять русское, словесное и сильное. Как обычно делаю в стрессовых ситуациях. Часто помогает. Сегодня нет. Не тот день. Звезды не сошлись! До вылета минуты.

Я просто вижу, как билеты Сантьяго – Окленд, сожранные нежным бирюзовым пламенем, уже почти превратились в кучку пепла. Этим пеплом очень хочется обильно посыпать и свою голову, и непреклонной девушки, и всех, кто придумывает эти дебильные регуляции. Основанные на недоверии человека человеку!

Не мигая, еще не совсем запепелёнными очами, мы смотрим на девушку. Она на нас. Секунда, другая.

– Да, вы можете чем-то помочь?! – вдруг почти сдержанно рявкаю я на нее, как будто это она тут главная по злу и виноватости, – Со своего телефона купить или еще что?

Девушка явно пытается понять, что я хочу. Почти поняла уже.

– Нет интернета здесь, нормального! Не могу купить сама! – продолжаю сердито пояснять я, тряся перед ее восточным лицом с припухшими веками дохлым телефоном, – Разве не видите, что из-за ваших идиотских правил, приличные люди гибнут! За металл.

Тут Люда выступает на передний край линии фронта и бледными губами четко формулирует нашей сотруднице на доступном английском языке: – Можете помочь нам купить билеты? Помогите, пожалуйста. Вы же видите, как все хреново.

И тут правильную девушку осеняет, и она говорит: «Да, могу!».

– Так давай!!!

И сотрудница новозеландских авиалиний добротно и спокойно начинает выискивать рейс на своем мобильном.

Мы переглядываемся с Людой: «Твою мать!.. Неужели не все пропало, Лелик?».

– Ну значит, берем настоящие, – будто меня кто-то спрашивает и вопрос еще не решен, с облегчением смиряюсь я. И, оправдывая собственную бестолковость и панику, важно обозначаю в аэропортовое пространство, – Не до свободы выбора нынче.

Люда сосредоточенно молчит, что означает, что не до свободы. Девушка, как рыбка ориентируясь в глубинах сайта своей авиакомпании, быстро и сосредоточенно задает нам первоочередные вопросы для покупки.

– Дата вылета?

– Эээээ…

Мы на ходу соображаем: «На когда билет взять»?? Хором спрашиваем друг у друга:

– Хватит нам двенадцать дней?

– Хватит!

– Тогда на двадцать первое февраля. Девушка, давайте на двадцать первое.

Девушка соглашается и продолжает:

– А откуда вылет? Тоже из Окленда? Упсс!

– А мы куда поедем в Зеландии? И, главное … «до куда»?

– Шоб я знал, – искренне говорит Пятачок… – Куда вынесет.

– Это понятно, но надо сказать точку вылета, иначе билет не дадут. А девушка тем временем настаивает:

– Из Окленда?

Хочется согласиться и подтвердить, что из Окленда, чтоб быстрее все это закончить. Мозг не впиливает как-то. Но остатками сознания соображаем, что если поедем по острову «вниз» на юг, то возвращаться в северный Окленд, ну точно никак не с руки будет.

Силимся вспомнить названия новозеландских городов, которые собирались посетить, когда мечтали. Тужимся. Не, ни в какую. И карта Зеландии у меня тоже не открывается на телефоне. Потому что висяк.

Сметливая Люда вспоминает, что там есть столица – Веллингтон, и что в любом случае мы в нее заедем, потому что она в середине страны.

А если проедем дальше нее, на Южный остров, то можно и вернуться в столицу, это не в Окленд пилить обратно. И мы, переглянувшись, изображая знание географии, говорим девушке:

– Давайте из Веллингтона. Она говорит:

– Отлично. Поняла, – шевелит клавиатурой, и уточняет: – А куда? Что «куда»?..

– Летите куда?

– В Австралию. Куда же еще.

Виза у нас в Австралию. Значит туда, на зеленый континент.

– Город какой? – еще надеясь, что мы в здравии, переспрашивает девушка, – Куда летим-то?

Люда смотрит на меня, я смотрю на Люду, и повторяю, как попка:

«Куда летим-то?». И, надеясь отыскать осмысленный блеск в глазах друга, спрашиваю: «Ты помнишь какие-нибудь города в Австралии?».

Люда говорит: «Помню, но тебе сейчас не скажу».

А я говорю: «Я тоже так-то помню. Но воздержусь от констатации». Секунда судорожного сбора резервов памяти и о…, всплывает, что хотели в Сидней попасть, театр оперный на воде посмотреть.

Фух, слава Богу, один вспомнили! Ай, молодцы!

– Тогда давай в него и полетим сначала? А там разберемся, куда и как маршрут проложить. Не до жиру тут. Последние минуты жизни проходят.

И мы с облегчением выпаливаем ожидающей девушке:

– Давайте в Сидней! В Сидней хотим. Всю жизнь причем.

И, определившись со временем вылета по критерию: «Попозже. Чтоб к ночи точно успеть в Веллингтонский аэропорт из места Икс, которое мы еще не знаем, но „откуда“ мы будем в столицу возвращаться, чтоб в Австралию утром засветло прилететь, чтоб там не мыкаться», – даем добро на покупку билета с вылетом в два часа ночи.

Как всегда, процедура занимает не более шести минут. Это уже с прохождением реального платежа с моей карты.

И вот мы обладатели драгоценного пропуска на ту сторону земли в виде выездных билетов! Причем однозначно свидетельствующих о наших благих намерениях, по поводу своевременного покидания богатых сказочных островов, где снимался фильм «Властелин колец».

– Как все просто и быстро, когда делает здравый человек, – с завистливой усмешкой, в то же время переполненная легкостью от свалившейся с плеч проблемы, совмещаюсь с жизнью я.

Все! Схватив сумки, мы пытаемся быстро проникнуть, как опоздавшие, в самолет, но девушка нас опять тормозит и с улыбкой предлагает подождать.

– Что, как? – мы хором недоумеваем, предчувствуя страшное, – Мы же все оформили!

Девушка говорит:

– Так молодцы, поздравляю. Вылет просто на час задерживается, посидите пока, объявят.

И тут я начинаю нервно хихикать над собственным неискоренимым паникерством. Твою мать. Вся в папу!

А мудрый Пятачок говорит:

– А кто его знает, Оля, зачем это все надо было. Может, и хорошо, что все определилось так быстро и с реальными билетами. Не смогли сделать, как хотели, значит, и не надо.

И я, уже полностью успокоившись и расслабившись, важно соглашаюсь с мудрым другом:

– Хорошо, что хорошо кончается. Возможно, «маленькая» большая встряска нам не помешает. Все-таки в другой мир переезжаем. Совсем в другой.

Люда, вспомнив нашу «кинокомедию», хохочет:

– А то бы здесь остались! Представляешь?

Я представила и тоже начинаю смеяться, и, желая поиронизировать, вдруг выпаливаю: