Апокалипсис: Пролог

– Положим, здесь мне оставаться опасно, – стал он рассуждать. – Стало быть, уйду я. В Петербург поеду, то бишь, в Петроград… Сниму деньги, вклад у меня в банке, в лучшие времена, до войны ещё, положил. Ну, а квартирка у меня там есть небольшая… Сейчас сын мой сдаёт её, что ли… Не интересовался… А если сдаёт, стало быть, скажу ему, что освобождать квартирку-то надо. Для отца. Ох, расстрою его… Но – что делать?.. Вот. Пока так. Ну, а там видно будет… Ты, Илья, когда в путь отправишься?

– Завтра.

– Ну, так и я с тобой. Возьмёшь?

– Возьму. Вдвоём веселее.

– А мы как же, отец родной? На кого оставляешь? – забеспокоились дворовые люди.

– Что вам теперь с меня? Теперь я вам не отец родной, а такой же, как вы, бездомный горемыка. Не помощник, не заступник… Только навредить могу своим присутствием. А потому позаботьтесь о себе как-нибудь сами. Жизнь непредсказуема… Кто знает, может, вернусь к вам… Ну, а может, и нет…

Дворовые люди повздыхали, некоторые – с облегчением, в предвкушении свободы, некоторые – с тревогой, но – что делать… Пожав плечами и избегая взгляда безутешного хозяина, стали укладываться на ночлег. И только Агафья бросилась ему в ноги.

– Пощадите, Афанасий Матвеевич! Куда я без вас? Смилуйтесь надо мной! Не выкидывайте на улицу, как котёнка слепого!

– Что ты, Агафья! Встань! Ты теперь свободная.

– А и что мне с этой свободой делать прикажете? Только и остаётся мне свободной помереть под забором! Кому я нужна на старости лет? Всю жизнь я для вас работала. Ещё девчонкой помню вас молодым барином… Семью не создала. Детей нет. Пощадите! Не дайте пропасть!

– Да куда же мне с тобой?

– Афанасий Матвеевич, я с вами в город поеду. Возьмите меня! Сами же говорите, в городе квартера у вас. Стало быть, и служанка, и стряпуха понадобятся. Искать будете, нанимать. А легко ли найти? А я – человек проверенный, надёжный. Всю жизнь меня знаете, вся моя жизнь – при вас. Да и в дороге – кто о вас позаботится? Возьмите, отец родной! Не дайте пропасть!

Смущённый Афанасий Матвеевич неловко поднял безутешную женщину.

– Ну, ладно, ладно… Поедем вместе. Только знай, Агафья, сытой жизни я тебе не обещаю. И вообще, что меня ждёт, не знаю.

– Ай, спасибо, батюшка, отец родной, Афанасий Матвеевич! Вы не пожалеете! На смерть ради вас пойду!

Чуть рассвело, Илья и его новые знакомые засобирались в путь. Агафья сразу доказала свою незаменимость – обежала дворы, сговорилась с одним из крестьян, что довезёт их до уездного города. Взгромоздились на дровяные сани, устланные соломой. Илья разместился рядом с возницей, чтобы коротать дорогу за беседой. А старики уселись спиной к ним, прикрыв ноги попоной. Бывший барин и его верная служанка больше напоминали пожилую супружескую чету крестьян, отправившихся в путь за какой-то надобностью.

7
Всё совсем неплохо

После того, как чемоданчик ускользнул от Лили, она впала в истерику, заламывая руки в чёрных кожаных перчатках, даже хлестала себя по щекам. Михаил, оставив извозчиков, кинулся к ней:

– Что случилось, дорогая?

– Чемодан с деньгами! Его украли.

– Дурра! – прохрипел обычно бесстрастный Михаил, выкатив глаза и хватаясь руками за горло.

К ним уже спешил городовой. Увидев богато одетую даму, он взял под козырёк:

– Сударыня? Что случилось? Обокрали?

– Обокрали!

– Что украли-с?

– Чемодан! Кожаный, коричневый, с металлическими зажимами…

Но тут пришедший в себя Михаил замахал рукой, отгоняя чересчур ретивого городового и, повторяя «Ничего, ничего, утрата невелика, там были одни дамские пустяки…», увлёк рыдающую Лили к пролетке. Там расстроенная женщина уткнулась в воротник Михаилу и, захлёбываясь слезами, воскликнула:

– Ах, Мишель, ну почему ты отослал полицейского?..

– А что, на его вопрос о содержимом чемодана, я должен был ответить, что там – тысячи долларов? Так, что ли? – прошипел он, косясь на железобетонную спину возницы.

– Ты прав! – всхлипнула Лили. – Ах, ну как же я так… Как же так…

– Ах, Лили, ужасно досадно, но раз уж этот пренеприятный казус случился, что толку плакать?!

Михаил с досадой отвернулся и, слушая всхлипы Лили, поймал себя на мысли, что не только не рад этой, когда-то горячо любимой женщине, но испытывает к ней раздражение, досаду и другие чувства, далёкие от любви. «Какой провал! Лили начинает сдавать, – думал он, – а краснеть перед Владимиром придётся мне». Мимолётно подумалось, смогла ли бы так проколоться Инесса, но он тут же решил, что нет, и опять, с неприязнью глядя на заплаканное личико Лили, поморщился.

Около одного из домов на набережной Фонтанки пролетка остановилась. Михаил расплатился с извозчиком, втащил тяжёлый чемодан в парадный подъезд, где уже вытянулся в струнку швейцар:

– Лилия Юрьевна, с приездом! Давно вас не было… Как добрались?

– Спасибо, Семён Ефграфович, всё хорошо, – ответила Лили срывающимся голосом, опустив на лицо тёмную вуаль, чтобы скрыть следы слёз.

На лифте поднялись на четвёртый этаж. Спутница Михаила открыла ключом дверь, и они вошли в длинную прихожую. Это была квартира Лили, доставшаяся ей в наследство от покойных родителей.

Отбросив чемодан в один угол, а шубку и шляпку – в другой, она, с растрепавшимися волосами, стройная, изящная, бросилась на шею Михаилу.

– Ах, Миха, как же я соскучилась!

– А я?.. – Михаил порывисто обнял её и, ощутив знакомый аромат её волос и кожи, тут только почувствовал, что скучал по этой женщине, пять лет назад стремительно ворвавшейся в его жизнь.

Несколько минут они стояли молча, обнявшись. Наконец Лили разжала руки, и

скрылась в столовой, откуда вскоре раздался её голосок:

– Прошу!

Длинный стол был устлан белоснежной скатертью и сервирован изысканными закусками.

– Что за чудо? У тебя есть скатерть-самобранка? Откуда это?

– Это всё моя верная Зизи… Я ей телеграфировала, когда приеду, и просила накрыть стол и позаботиться об угощениях… Я страшно голодна! Прошу!

Лили с удовольствием принялась за еду. Михаил, который не был голоден, открыл стоявшую тут же бутылку вина и разлил багровую жидкость по хрустальным бокалам. Лили провозгласила: – За встречу!

Михаил пригубил вина и, отставив бокал, недовольно произнёс:

– Я, конечно, восхищён, дорогая, тому, что случившаяся неприятность никак не отразилась на твоём аппетите, но…

– Ко всему надо относиться проще, – заметила Лили.

Михаил готов был убить её за прокол, за эти небрежные слова… Проще-то проще, но как ему теперь оправдываться перед Владимиром?

… Лили и Михаил познакомились пять лет назад. Михаилу уже перевалило за сорок, и он думал, что воспетое поэтами чувство влюблённости обошло его стороной, так как никогда он не испытывал страстных чувств по отношению к женщинам, за исключением первой любви в далёкой юности. И тут студенческий приятель Борис Якобсон, овдовевший и оставшийся с двумя детьми подросткового возраста, женился и познакомил его с молодой супругой. Пообщавшись с Лилей Якобсон всего пару часов, Михаил влюбился, как мальчишка. Да и как было не влюбиться? Тоненькая, хорошенькая, изящная, как статуэтка, с огромными голубыми глазами, такими трогательными, с ямочками на юных щёчках, такая весёлая, непосредственная, полная жизни! Она струёй свежего воздуха ворвалась в его затхлую жизнь, заставила сильнее биться его охладелое сердце. Она заставила его жить, научила любить… Они стали встречаться, разумеется, тайно. В постели Лили распускала свои длинные, до колен, белокурые волосы, и становилась похожа на русалку, на колдовское существо… Собираясь к мужу, она укладывала волосы в тяжёлый узел и превращалась в добропорядочную, строгую и скромную замужнюю даму, только в уголках губ дрожала хитрая усмешка заговорщицы… Впрочем, она вскоре ушла от Бориса в квартиру своих родителей и стала открыто встречаться с Михаилом. Однако официально она оставалась супругой Якобсона, поэтому оформить свои отношения они не могли. Сначала Михаил переживал по этому поводу, ревновал к бывшему приятелю, а потом решил, что так даже удобнее: два свободных человека, не несущих один за другого никакой ответственности…

– Как весело жить! – рассказывала тем временем Лили. – Как весело, что мы, и я в том числе, всё делаем для того, чтобы в России тоже установилась такая же свобода, как и в Америке! А украденные деньги… Ну, что поделать? Бывает… Легко приходят, легко уходят. Главное, что не последние. Ещё дадут.

Михаил в который раз подивился её умению не горевать долго и всегда пребывать в восторженно-приподнятом состоянии.

В масонскую ложу «Великий Восток народов России» Ковалевский вступил в 1913 году по рекомендации Лили, которая стала масонкой годом раньше, практически сразу после учреждения ложи. Масонские ложи, запрещённые в 1822 году, стали возрождаться в 1905-м. Когда после революции ветер перемен дунул на восток, правительство пошло на уступки и допустило некоторую свободу, в связи с чем стали создаваться или выходить из подполья различные организации, в том числе масонские. Ложа «Великий Восток народов России» не совсем подходила под определение традиционных масонских организаций. Вместо абстрактной деятельности «во имя Прогресса» члены ложи занимались конкретной деятельностью в Думе, направленной на расшатывание монархического строя в России, занимались изготовлением политических материалов, направленных на пропаганду либеральных ценностей. Кроме того, в ложу «Великого Востока» допускались женщины, так как о какой свободе может идти речь, если при этом представительницы прекрасного пола не могут на равных с мужчинами участвовать в политической жизни?

Михаил рассматривал лицо некогда любимой женщины со странным чувством: вроде бы любимое лицо, но сейчас он видел лишь кукольную внешность привлекательной дамы, с волосами, подстриженными до подбородка по последней моде.

– Дорогая, как ты могла обрезать свои роскошные волосы…

– Я ему о свободе и приближающейся революции, а он… Я обрезала волосы, потому что женщина тоже имеет такое же право, как и мужчина, – носить удобную причёску. Или мне не хорошо так?

– Хорошо! Очень хорошо! И необычно… Но твои роскошные волосы, почти до пола…

– Забудь! Итак, сейчас наша задача – агитировать народ за свержение монархии. Переживаешь, что не сможешь передать деньги большевикам? Ничего страшного. Надежды на этих непопулярных сектантов мало. То, что у нас есть сейчас, целесообразно оставить нам, чтобы эти деньги пошли на печать листовок, брошюр и прочей полиграфии. Большую часть важно направить на фронт, так как там агитация нужнее всего… Что ты на меня так смотришь?

– Лили, солнышко, может, отложим революцию ненадолго? Я соскучился.

Лили вскочила и порывисто обняла его…

Осторожный стук в дверь заставил их оторваться друг от друга. Лили поправила платье и вышла в прихожую.

– Кто там? – услышал Михаил её настороженный голосок.

Очевидно, ответ её вполне удовлетворил, потому что послышался лязг звонка, звук отпираемой двери и разговор вполголоса. После чего дверь захлопнулась и в комнату вошла Лили, многозначительно помахивая конвертом.

– Что это, дорогая?

– От Милнера. Приглашение. Думаю, что у себя дома ты найдёшь такое же.

Лили забралась на диван с ногами и, разорвав конверт, вынула изящное, украшенное вензелями, Приглашение. В обрамлении вензелей – символ масонской ложи: треугольник, в каждую грань которого было вписано слово, итого получалась надпись – «Великий Восток России». В центре треугольника – перекрещенные циркуль и наугольник. Циркуль символизировал Небеса, а наугольник – землю. Лили зачитала вслух:

– Место встречи – гостиница «Англетер».

8
Заговор созрел

В назначенное время Михаил и Лили вошли в холл гостиницы «Англетер», поднялись на третий этаж и подошли к указанному в Приглашении номеру. Дверь оказалась не заперта. Они вошли в просторное помещение, представлявшее собой гостиную с длинным диваном и низеньким столиком, на котором стояла ваза с фруктами. Из французского окна открывался потрясающий вид на Исаакиевский собор. На диване уже сидели знакомые Михаилу лица: князь Георгий Евгеньевич Львов, знатного происхождения, из рюриковичей, однако эта ветвь рода обеднела, так что ко времени окончания юридического факультета молодой тогда ещё Георгий остался без средств к существованию, что вынудило его заниматься сначала предпринимательством – торговал плодово-ягодными культурами и произведённой из них пастилой, затем – земской деятельностью (борьба с голодом, создание и обустройство больниц и социальных приютов), зетам – партийной (член Государственной Думы I созыва от партии кадетов). Сейчас ему перевалило за пятьдесят. Вид у князя был далеко не княжеский: мешковато сидевший на нём недорогой костюм и кожаная папка в руках создавали образ этакого разночинца-трудяги. А вот тяжёлый проницательный взгляд прищуренных глаз и насмешливо-презрительное выражение лица говорили о том, что перед вами – не простой человек.

Рядом с ним сидел приземистый, интеллигентного вида, с аккуратной бородкой и пенсне, Александр Иванович Гучков. Как обманчива внешность! Такой вывод приходил в голову при взгляде на этого с виду флегматичного мягкого человека пятидесяти пяти лет. Кто бы мог сказать, что этот немного стеснительный человек – опасный дуэлянт, доброволец в англо-бурской войне на стороне буров, где во время боёв получил тяжёлое ранение, участник восстания против Османской империи, авантюрист, спешивший туда, где жарко, чтобы ещё больше подбросить жара в огонь. При этом о несметных богатствах этого революционера и бунтаря слагались легенды.

На краешке дивана притулился Михаил Иванович Терещенко. В то время ему едва перевалило за тридцать, он был молод, хорош собой – высокий лоб, глубокие умные глаза, проницательный взгляд, тонкие черты слегка удлинённого, со впалыми щеками, лица. Интеллектуал, свободно владевший английским, немецким, французским языками, всего – тринадцатью, понимавший латынь и древнегреческий, он получил юридическое образование в Киевском, и позже продолжил образование в Лейпцигском университете. Баснословно богатый, как его называли позднее – «сладкий министр», он владел сахарорафинадными заводами, а также был крупным землевладельцем и банкиром. А по совместительству – покровителем искусств. С 1913 года – обладатель второго в мире по величине голубого бриллианта в 42,92 карат, который так и назывался – бриллиант «Терещенко».

Рядом с ним сидел его приятель Николай Виссарионович Некрасов, тридцатишестилетний красавец, с благородным интеллигентным лицом, по образованию – инженер, по партийной принадлежности – кадет. До 1916 года он возглавлял масонские ложи в России. Единственный из этой компании будущих министров Временного правительства, кто позже будет расстрелян новой властью.

При появлении Михаила и Лили все привстали. А Львов, сидящий с краю, даже сделал пару шагов навстречу, с чувством пожал руку Михаилу и галантно поцеловал ручку Лили.

– Ба! Какие люди! Михаил Иннокентьевич, Лилия Юрьевна, добро пожаловать в нашу тёплую компанию.

– Все собрались? – поинтересовался Михаил.

– Нет. Ждём Керенского.

Компания потеснилась, и Михаил со своей спутницей тоже расположились на диване. Лили сразу же потянулась к винограду, кисти которого венчали фруктовую горку в вазе. При виде Лили на лицах мужчин появилось то снисходительно-добродушное выражение, которое появляется в мужской компании при появлении молодой хорошенькой женщины.

– Лилия Юрьевна, вы становитесь всё краше, – с очаровательной улыбкой произнёс Некрасов.

– Благодарю, Николай Виссарионович, – улыбкой на улыбку ответила Лили, – причина в том, что свободный воздух Америки идёт мне на пользу.

Присутствующие вновь вернулись к светской беседе, прерванной появлением новых гостей. Разговор вращался вокруг коллекции живописи Терещенко.

– Продолжайте же, Михаил Иванович, вы остановились на Васнецове.

– Да, помимо «Сумерек» удалось приобрести также и «Три царевны подземного царства». А ещё «Девочку на фоне персидского ковра» Врубеля.

– Из новых приобретений у вас же не только русские мастера?

– Не только! Несколько картин Сезанна и Матисса. Нарочно за ними в Париж ездил. Работают в манере импрессионизма. Ах, да, ещё несколько полотен Гогена.

– Это тот, который творил на Гаити и умер от тропической лихорадки в страшной нищете?

– Да.

– Я видел его работы, – вставил своё слово Михаил. – Очень сочные краски. Тоже импрессионизм?

– Нет. Искусствоведы относят его к экспрессионизму. Экспрессия, господа, этакое грубое, агрессивное буйство красок.

– Возможно, таков был и сам.

– А как издательство ваше, «Сирин», если не ошибаюсь? Работает?

– Да. Продолжаем издавать наших поэтов: Блок, Ахматова, Гумилёв…

В этот момент дверь распахнулась и в помещение вошёл Александр Фёдорович Керенский, в костюме со стоячим белоснежным воротничком и щеголеватым галстуком, коротко стриженный, с чёрными большими глазами и чувственным, как будто бы постоянно влажным, ртом.

– Добрый день, господа! – на ходу поздоровался он. – Все в сборе? Ну-с, можно начинать.

В соседнее помещение прошли в красных мантиях, которые как бы приравнивали друг к другу всех этих столь разных людей. Они оказались в небольшой комнате, основную часть которой занимал длинный стол, во главе которого восседал лорд Милнер, тоже в красной мантии. Он сидел неестественно прямой, круглые стёкла его очков зловеще посверкивали. Окна были зашторены. Освещалось помещение свечами, вставленными в канделябры.

– Господа, прошу! – широким жестом он указал на стол. – Занимайте места!

Все дальнейшие разговоры велись на английском.

– Итак, господа… Мы здесь собрались для того, чтобы выработать стратегию по смене власти в России, прежде всего, по процедуре свержения императора. Наша цель – свободная Россия, либеральная, демократическая Россия без деспотизма, без варварской монархии, без насилия над собственным народом и народами других государств, узурпированных империей Николая Кровавого. Выпустить на свободу все эти угнетаемые народы, дать людям свободу и демократию – вот наша задача. И действовать мы должны без промедления, поскольку царское правительство, которое война застала врасплох, стало понемногу оправляться. Налажены бесперебойные поставки оружия в армию. Боевой дух солдат подняло то, что сам царь возглавил армию. На весну запланировано масштабное наступление. Разумеется, обессиленная Германия его не переживёт, и тогда с идеей революции в России придётся попрощаться. Победа в войне, национальный подъём, сплочённость вокруг Государя-победителя сделают революцию невозможной. И что мы получим? Усилившуюся власть тирана! Этого нельзя допустить! План такой: остановить царский поезд на пути из столицы в ставку, дезориентировать царя, оказать на него моральное давление и убедить для блага России отречься в пользу наследника, при регентстве брата царя, да хоть при чьём регентстве. Главное, принять Конституцию, угодную нам, и сформировать правительство, которое возглавит господин Львов. В этом правительстве половина должна состоять из членов масонских орденов для осуществления контроля. Сам акт отречения осуществит господин Гучков. Александр Иванович, вам слово.

– Господа, вы не ошибётесь, доверив именно мне свержение Николая Кровавого, – начал свою речь Гучков. Говорил он тихо, мягко, вкрадчиво, однако обаяние его красноречия было такое, что все слушали его, затаив дыхание. – Никто из вас не испытывает к нему такой ненависти, как я. Вы знаете, что уже более десяти лет назад я стал открыто призывать государя отречься от престола. Ну, не тянет человек! Не может! Так признай свою немощь, отойди в сторону! Не тормози развитие России! Я хорошо знаю народ. И, пообщавшись с этим народом, с казаками, с простыми солдатами, я понял, что единственный способ сохранить монархию в России и уберечь Россию от народного бунта – это устранить крайне непопулярного Николая! Да, я, в отличие от некоторых из вас, монархист, но Николай, как монарх, дискредитирует саму идею монархии и ведёт Россию в пропасть. С таким правителем и государство, и церковь в опасности.

– Александр Иванович, – вмешался лорд Милнер. – Ваша неприязнь к царю всем хорошо известна. Каким образом вы планируете осуществить отречение царя? Вот что нам хочется услышать.

– Извольте! Всем известно, что Николай, по своим личностным качествам, не уверен в себе, постоянно рефлексирует, не имеет собственного мнения и легко поддаётся влиянию. Вспомним хотя бы ту вакханалию, которая творилась в период негласного правления этого дикого старца, Распутина. Вы все помните, какую тяжёлую драму переживала Россия ещё совсем недавно. В центре этой драмы – загадочная трагикомическая фигура, точно выходец с того света или пережиток темноты веков, странная фигура для ХХ столетия… Какими путями этот человек достиг своего положения, захватив над государем такое влияние, перед которым склонились все представители государственной и церковной власти?.. А такими… За его спиной стояла целая банда. Это было настоящее коммерческое предприятие! К счастью, от этого авантюриста избавились. Но разве нет вероятности, что новая одиозная личность захватит воображение императора? Да этот «старец» настолько дискредитировал царя, настолько явственно показал его ничтожность и несамостоятельность, что никакая революционная и антицерковная пропаганда за долгие годы не смогла бы сделать того, чего Распутин достиг за несколько месяцев. И где же, спрашиваю я вас, власть государства? Где власть церкви? Позор! Но! В данном случае бесхребетность царя, его склонность попадать под чьё-то влияние – нам на руку. Зная психологию его натуры, я легко добьюсь от него согласия отречься от престола. Мне в помощь будут и многочисленные телеграммы, которыми мы буквально закидаем Николая, дабы не дать ему возможность остановиться, вникнуть в ситуацию, не дать возможности здраво осмыслить то, что происходит, подойти к обстоятельствам критически. Моя задача – вогнать его в состояние растерянности, неуверенности, паники, непонимания того, что происходит. Мне помогут генералы Алексеев и Рузский, чьим согласием я уже заручился.

– Прекрасно! – воскликнул лорд Милнер. – Итак, дальнейший план таков: свержение Николая, регентство Великого князя Михаила Александровича при малолетнем наследнике, и реальная власть у правительства, возглавляемого господином Львовым. Далее – Конституция, выборы, где следует сделать всё для того, чтобы власть уже легитимно закрепилась за нашими представителями. И тогда Россия – в наших руках, господа, в руках прогресса и свободы. Что касается войны – войну следует продолжить до тех пор, пока обескровленная Германия не окажется полностью побеждена. Это отвечает всеобщим интересам. Но одержать победу мы сможем уже без участия России. В игру вступит Америка, которая и довершит столь близкий разгром Германии. После чего мы заключим мир на выгодных нам условиях. Господа, в новое правительство войдёте все вы, здесь присутствующие, за исключением Лилии Юрьевны и Михаила Иннокентьевича, которые являются в нашем собрании смотрящими от транснациональной организации. Насколько я знаю, Лилия Юрьевна только что оттуда.

– Да. Я привезла деньги от банка Якова Шиффа. До отречения царя нам необходимо продолжать раскачивать лодку самодержавия: листовки, забастовки, организация беспорядков.

– А вы что скажете, Михаил Иннокентьевич?

– К раскачиванию лодки необходимо привлечь различные партии, особенно такие радикальные, как большевики и эсеры.

– Занимайтесь, господа. А вы, господин Львов, господин Керенский, начинайте формировать список переходного правительства. Подумайте, кто какое министерство возглавит.

– А уже почти всё готово, – развёл руками Львов, – я – председатель и министр внутренних дел. Господин Керенский, как опытный юрист, – министр юстиции. Господин Некрасов, имеющий инженерное образование, – министр путей сообщения. Господин Гучков, имеющий опыт как председатель Военно-Промышленного комитета, – военный министр. Ну, а министром финансов сам Бог велел быть господину Терещенко. Министром иностранных дел планирую поставить Николая Павловича Милюкова.

– Возражений нет.

– Остальные кандидатуры ещё не определены.

– Определитесь в ближайшее время, господин Львов. Отречение вот-вот произойдёт. К этому моменту у вас всё должно быть уже готово… Что же, господа, расходимся. Нас ждут великие дела!

На этом историческое заседание масонской ложи было завершено.