Купила?! Как же так…
Юлька задумалась. И решила заглянуть в цветочный магазин.
Как только она вошла, ее накрыло волной женских голосов:
– Ой, девушка, пожалуйста, мне вот эту веточку, она попышнее…
– Нет, этот букет слишком скромный…
– Розовую ленточку не нужно, лучше зеленую…
Все покупали весенние букеты. В магазине, битком набитом покупателями, не было ни одного мужчины.
– Девушка, вы будете что-то брать? – голос продавца вывел Юльку из раздумий. Она посмотрела на цветы, улыбнулась:
– Да!
Из магазина она вышла с большим букетом мимозы. И неожиданно весь мир вокруг каким-то чудесным образом преобразился. Словно лучики радости грели отовсюду. А главное – изнутри.
Юлька шла домой, счастливо улыбаясь. В душе был настоящий праздник.
Колодец у дороги
Пустырь. Тишина. Полынь гигантских размеров и пыль.
Через пустырь ведет Дорога. Самая обычная раскатанная полевая Дорога.
Я иду по этой Дороге и спешу. Точнее, знаю, что должна спешить. Да и Дорога словно шепчет: "Не останавливайся, иди!".
По краям Дороги – колодцы. Огромные бетонные цилиндры, вкопанные в землю и прикрытые стальными решетками. Колодцы манят к себе. И одновременно пугают.
Упираюсь ладонями в бетон, нагретый уже близким к закату солнцем. Долго смотрю вдаль.
Я должна спешить. Но колодец притягивает меня как магнит.
Осторожно приподнимаю решетку и заглядываю внутрь. Там – черная бездна. Грозная и пугающая из-за своей неизвестности.
– Осторожнее! Можешь провалиться туда навсегда! – предостерегает тревожно Дорога. Но я ее не слушаю. Хоть и сама уже испугалась глубины колодца. Что там скрывается в этой черноте?
– Ты правда хочешь это знать?
Я оглядываюсь.
– Кто ты?
– Колодец. Ты заглянула в меня. Для чего?
– Не знаю… потянуло к тебе, – говорю растерянно.
– По этой Дороге ходят немногие. И все эти люди пытаются заглянуть в нас.
– Но что они там видят?
Колодец задумчиво помолчал. Потом ответил:
– Я показываю им то, что им нужно увидеть. Я знаю о каждом из них гораздо больше, чем они знают сами о себе. Никто не знает, какова на самом деле моя глубина.
Он говорит очень спокойно. Можно сказать, бесстрастно.
– А что, если в тебя заглянет убийца?
– Он увидит во мне то, что должен увидеть.
– А если ребенок?
– Тоже – только то, что нужно увидеть ему.
Я задумываюсь.
– Почему же я ничего не увидела?
Голос Колодца помягчел.
– Ты была слишком напугана. Я понял, что мне нужно быть осторожнее с тобой.
– Ты опасен?!
– Мне смешно, когда так говорят… Я всего лишь показываю каждому то, что нужно. В этом нет опасности.
Начинаю чувствовать себя обделенной.
– Но я хочу увидеть то, что должна!
– Увидишь. К этому нужно быть готовой, – Колодец помолчал и продолжил: – Только там ничего нового для тебя не будет. Ты и сама всё это помнишь и знаешь. Тебе и так от этого больно.
Хочу возразить. Но вдруг слышу голос Дороги:
– Если хочешь дойти до цели, то просто иди, не заглядывай никуда.
– Когда ты будешь готова… – повторил Колодец.
И тут я проснулась…
Лучше гор могут быть только горы…
Просыпаюсь и вижу капельки влаги на округлом своде палатки. Зябко и сыро. Даже в спальнике ощущается эта сырость.
Тихонько, чтобы не разбудить мирно спящих соседок, выползаю наружу – тут же перехватывает дыхание от резко прохладно-чистого воздуха. Да, в палатке было теплее…
Туман вокруг густой – кажется, можно резать его ножом на куски. Слышен шум воды в горной речушке неподалеку.
Медленно бреду по высокой траве. Ноги по колено мокрые. От росы. Дышу-наслаждаюсь воздухом, кутаюсь в ветровку. Наш лагерь – сонное царство. Вчера долго сидели у костра, рассказывали истории, пели песни под гитару.
Светло. Небо чистое – предутреннее, предрассветное. Кажется, вся природа замерла в ожидании восхода солнца.
Перед рассветом особенно холодно. Вспоминаю, какая в речушке вода и долго раздумываю по поводу умывания. Наконец решаюсь – встаю на мокрый камень, балансируя, дотягиваюсь до воды, зачерпываю…хорошо! Вода прозрачная-прозрачная.
Возвращаюсь на поляну. Спокойствие и тишина. То, что мне нравится больше всего в таких поездках.
Стою и смотрю на вершины гор. Они в утренней сероватости чуть размыты. Горы – моя слабость. Как там у Высоцкого? "Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал…"
Негромко щебечет какая-то птаха. И тут, словно по сигналу, вершины гор заливает золотистый свет…
Это феерично. Я много раз встречала восход солнца в горах, но невозможно привыкнуть к такому зрелищу.
Рассвет – буквально несколько минуток. И уже высыхает роса на траве. И вспоминаешь, что на дворе середина июля, а не октябрь, как мерещилось от ночного холода.
– С добрым утром! – слышу за спиной. Все проснулись. Начинается новый день…
Разоблачение
Случилась эта история семнадцать лет назад в одном летнем оздоровительном лагере. Во время смены с углубленным изучением немецкого языка.
На Алтае такие смены называют "лингвариумы". Этакий "аквариум", замкнутое пространство, в котором варятся юные лингвисты.
Обычно в лингвариумах кроме вожатых-учителей немецкого языка есть языковые ассистенты (Sprachassistent). Это – носители языка, приглашенные из Германии. Один-два на смену. Общение с ассистентами полезно, потому что есть возможность попрактиковаться "вживую".
Так вот, в том лингвариуме, который, кстати, назывался "Солнечная Долина" ("Sonnental" по-немецки), тоже был языковой ассистент. И звали его Юрай.
Как только мы заселились в домики в день приезда, нам объявили, что Юрай не говорит по-русски ни слова. Лично у меня это вызвало интерес и даже что-то похожее на азарт – ну ведь интересно же: поймём ли мы друг друга? Хотя некоторые из ребят крепко огорчились.
Юрай был очень любознателен. В течение дня он подзывал к себе кого-то из нас и начинал по-немецки расспрашивать – о России, о семье, друзьях и увлечениях. Так прошло три дня.
В лингвариуме каждый вечер устраивалась дискотека. Диджей был талантлив, скучать не приходилось, поэтому на дискотеку приходили практически все. Кроме Юрая.
Но на четвертый день пришел и он.
Я сидела в тот момент на лавочке в стороне. Шел медленный танец, а поскольку девчат у нас было больше, чем мальчиков, меня никто не пригласил.
Юрай подсел ко мне. Наблюдая за танцующими парами, улыбнулся, посмотрел на меня и на чистейшем русском языке, почти без акцента, произнёс:
– Красивая пара, да?
Я чуть не кувыркнулась с лавочки на землю.
– Юрай, но ты же не говоришь по-русски?! – от растерянности я произнесла это по-немецки.
Юрай довольно заулыбался и оглядел собравшуюся вокруг нас толпу изумленных ребят. Потом также по-русски пояснил:
– Сейчас – диско. Сейчас я могу говорить по-русски.
Мы переглянулись. И начали хохотать так, что диджей обиженно выключил музыку.
Тайна Юрая была раскрыта.
Пирожок, или Дымовая завеса
Был самый обычный вторник.
В редакции газеты всё шло своим чередом. Бухгалтер закрылась в кабинете, страдая над отчетами. Корреспонденты пыхтели над материалами, периодически хватая телефон и лихорадочно разыскивая того или иного информатора. Редактор и верстальщик ломали голову над оформлением первой полосы.
Поскольку вторник в этой редакции был днём газетным – днём перед отправкой газеты в типографию – Олеся, редактор, решила отказаться от обеденного перерыва. Тем более, что на это время у неё была назначена сверка материала с заврайоно.
Однако, поскольку Олеся еще и не завтракала, голод настойчиво давал о себе знать предательским урчанием а животе.
В конце концов Олеся не выдержала.
Она отправилась в бытовую комнату, где, помимо всего прочего, размещались чайник, микроволновка и небольшой холодильник.
Открыв дверцу, Олеся с удовлетворением обнаружила сиротливо лежащий на верхней полке холодильника пирожок.
"С картошкой", – мечтательно подумала Олеся. – "Или, если повезёт, – с повидлом".
Она решительно вынула пирожок. Он был не первой свежести, но пах обычной выпечкой. Ничем не примечательный пирожок.
Повертев его в руках, Олеся засунула его в микроволновку. Минуты на полторы – разогреть. И со спокойной душой направилась в свой кабинет, где уже разрывался телефон.
А в это время в компьютерном цехе молоденькая журналистка Настя ждала, пока верстальщица распечатает её статью – в корреспондентской принтера не было. И вдруг она стала подозрительно принюхиваться.
– А что это здесь пахнет паленым? – раcтерянно спросила она. – От принтера, что ли?
Пока верстальщица Наталья пыталась понять, о чём речь, в дверь ворвалась еще одна журналистка, Света.
– Девочки, ужас просто! Я сижу, и вдруг кааак бабахнет за стенкой! И дым валит!
Все дружно переглянулись и ринулись в коридор. Дым выползал из щелей в двери бытовой комнаты.
Редактор мирно сидела в своём кабинете, дописывая материал и предвкушая, как она наконец-то съест вожделенный пирожок. Услышав топот и громкие голоса из коридора, подумала, что пришли очередные рекламодатели. И уже намеревалась поставить точку, как в кабинет влетела верстальщица:
– Олеся, у нас что-то горит в микроволновке!
– Сначала взорвалось, а потом загорелось, – торопливо уточнила Света.
Олеся выбежала в коридор. Едкий дым заполнил всё вокруг. Бухгалтер, кашляя, выскочила из своего кабинета:
– Что случилось?
– Горим! – ответил кто-то за дымовой завесой плачущим голосом.
Олеся пробралась в бытовую. Настя испуганно твердила: "Электричество надо отключить".
– Нет, не отключайте! – завопила бухгалтер и ринулась к своему компьютеру спасать отчеты от исчезновения.
Олеся, вытирая набежавшие от едкого дыма слёзы, осторожно выключила микроволновку из сети. Огня видно не было, но дышать в дыму становилось всё труднее.
Бухгалтер, вернувшись, решительно взяла микроволновку и вытащила на улицу. Все замерли вокруг.
– Кто и что положил в микроволновку? – медленно спросила верстальщица, обводя грозным взглядом коллег.
– Там был всего лишь пирожок, – жалобно простонала Олеся. – Просто пирожок. С картошкой. Или с повидлом.
Настя открыла дверцу микроволновки. Вместо пирожка там был обугленный бесформенный комок.
– Так это он взорвался?! – растерялась Света.
– Лучше б ты его холодным съела! – вздохнула верстальщица.
Все стояли и, как в трансе, смотрели внутрь микроволновки на то, что недавно было пирожком.
И тут ожила Олеся.
– Дааа… – простонала она. – Вот такие пироги!
Клоун
– Почему ты плачешь? Ты должен смеяться!
Сидя в углу за кулисами, старый измученный клоун качал головой и глотал всё набегающие и набегающие слёзы. Нарисованная на его лице улыбка от плача искажалась так, что превращала лицо в уродливую гримасу.
– Ты же клоун! Это твоя работа! Хватит сидеть в углу!
А сил не было. Совсем. Даже если бы его сейчас лупили палкой, он не смог бы встать.
– Тебе за что деньги платят, олух?!..
Окрики вокруг не умолкали. Старый клоун медленно поднял голову и попытался рассмотреть окружающих, однако сквозь пелену слёз видел только размытые фигуры.
– Да ты пьян! Или сошел с ума!
Ни то и ни другое.
Ах, если бы они понимали, что с ним творится… Если бы он сам понимал…
Слёзы градом катились по щекам, словно хотели смыть надоевший грим. Слёзы бессилия. Слёзы злости. Нет, не на окружающих – они, по сути, правы – на себя сейчас злился клоун.
За то, что не смог выбрать для себя другой путь. Или не захотел? Да, собственно, теперь это уже и не важно.
Смешить других, доставлять публике удовольствие и радость казалось раньше приятным времяпрепровождением, за которое еще и платят деньги. Казалось, что у него есть талант, что к этому у него призвание.
А что на деле? Он все свои силы отдал этой работе. Что получил взамен? Старение раньше времени, одиночество и кучу долгов – невелика зарплата у клоуна.
А еще отсутствие семьи, замкнутый образ жизни – ведь круговерть представлений и репетиций бесконечна.
– Ты должен выйти к публике! Встань!
Он не мог. В свои тридцать лет он чувствовал себя дряхлым стариком. Публика обойдется без его неудачных шуток. Да и вообще – кого сейчас удивишь клоунадой? В век айфонов и планшетов традиционное искусство стало словно вымирать.
А ведь он был талантлив. Мог выбрать любую профессию. Мог стать лингвистом, как советовали родные. Мог многого добиться. Мог, но не захотел…
– Дядя клоун… – раздался нерешительный шепот.
Он поднял залитое слезами лицо. Рядом стояла девочка лет шести с плюшевым мишкой в руках.
– Дядя клоун, не плачь. Хочешь, я тебя пожалею? Возьми Мишутку.
Она гладила его по голове, пыталась вытереть ему слёзы.
– Дядя клоун, мы тебя очень ждали. Я из-за тебя пришла на представление. Но ты, наверно, устал? Отдохни, а потом выступи, пожалуйста. Ты очень-очень нужен нам.
Нужен?
Он вновь поднял голову. Девочка исчезла, оставив плюшевого медвежонка у него в руках. Слёзы уже не текли.
Он нужен? Так, значит, пора выходить к публике!
Появление клоуна с медвежонком в руках вызвало бурные овации. Его ждали.
Клоун посмотрел в зал. В третьем ряду сидела та самая девочка. Она улыбалась и махала ему рукой.