Под одеялом стало тише. Еще несколько всхлипов и судорожных вздохов. И вскоре в ночи раздавалось только сонное дыхание. А игрушки пели, пели до конца:
– А когда наоборот – трудно…
* * *
Утром бабушка, войдя в комнату разбудить Девочку в школу, обнаружила на полу возле кровати мягкие игрушки. Они лежали странно – словно взявшись за лапы. А Девочка сладко спала, улыбаясь во сне…
ОЧЕНЬ СТРАННАЯ ИСТОРИЯ, или ВСТРЕЧА С СОБОЙ
– Представляешь, снег опять растаял!
Я вздрогнула от неожиданности: мои собственные мысли произнесли громко за спиной. Чувствуя, как мою спину буравит чей-то взгляд, медленно обернулась.
На меня смотрела… я.
Нет. Не отражение в зеркале. Просто вторая я.
– Эт-т-то что еще за новости? – моя рука автоматически потянулась к ближайшей сковородке. – А ну б-б-брысь от-тсюда!
Ехидная поза. До невозможности знакомый взгляд – презрительный, словно говорящий: "Ну что за детский сад?"
– И что? Саму себя будешь лупить?
Я прижалась к холодильнику:
– Чего т-т-тебе надо?
– На минуточку: ты совершенно не заикаешься, – насмешливо прозвучало в ответ. – А надо мне, чтоб ты наконец обратила на меня внимание!
– Какое… внимание?
– Для начала – пойми одну вещь. Я у тебя есть. Понимаешь?
– Так ты не глюк?
Обиженное молчание. Знакомо. Сейчас либо уйдёт (я мысленно потерла руки), либо перетерпит.
– Нее. Не уйду. Хватит уж.
– Че-чего хватит?
– Меня гонять! – вторая я вздохнула прерывисто, как будто собиралась плакать. – Всё "подожди" да "потерпи". Всё "потом", да "завтра", да "когда деньги будут".
Голос как у капризной маленькой девочки.
– К-когда это я тебя гоняла?!
– Не помнишь… – вздохнула вторая я и принялась загибать пальцы. – А вот просила тебя порисовать. Краски, бумагу найти, кисточку в руки взять. А ты мне: "давай потом, сейчас сил нет!".
В голове забрезжило понимание, но прежде чем сформулировался вопрос, вторая я продолжила загибать пальцы:
– Просила в выходной поспать подольше – не дала: "работать надо". Просила в зеркало получше посмотреться, полюбоваться – "страшная, чего разглядывать!". Просила пироженку купить – "перебьешься, и без того толстая!"..
Заревела в голос.
– Аааа…а плааатьее… вообще не хотела покупать, хотя красиивоее, хотя размер подходящий был…а тыыы: "потом, когда деньги будут".. а были деньги, я знаююю.... Вечно жмотишься… И юбилей отмечать не хочешь…
– Да куда деваться-то, придется отмечать, – рассеянно ответила я, догадываясь о чем-то.
– И гулять не хочешь, – рыдания продолжались. – Я так люблю природу, свежий воздух, ты ведь знаешь. И книги читать перестала. И музыку слушать. И заступиться за меня не хочешь, не жалеешь. Говорю, что устала, а ты в ответ "потерпи". Ну за что, за что ты так со мной?
Я медленно протянула:
– С тобой… Со мной… Ах, вот оно что!
– Ну дошло наконец? – сердито поинтересовалась вторая я. – Да, я – твоя Душа. Я жить хочу. Жить, понимаешь? Не ползать амебой, не гнить в болоте безразличия и отчаяния. Жить!..
Бамм!
Я вздрогнула от того, что кот не рассчитал траекторию прыжка и врезался со всего размаху в шкаф. В комнате больше никого не было. Я поморгала. Никого.
"Странная какая история…" – подумалось мне. – "Очень странная".
Мой взгляд упал на зеркало. Испуганные красивые зеленые глаза смотрели на меня с мольбой. И мысленно я вновь услышала тот самый голос:
"Позволь мне жить…"
"АВТОДОКТОР": ПАМЯТИ ДЕДУШКИ
Мой дедушка – "деда Женя", как звала его вся семья – был строг. Однако это не мешало его любви ко мне. Любви особенной – первая внучка, по его мнению, заслуживала ее.
Он мог простить мне многое. Кроме дерзости и хамства. К сожалению, я росла избалованной и неблагодарной грубиянкой. Иногда дед не выдерживал и применял наказание. Но сам переживал и страдал не меньше меня.
Дед – один из немногих, кто гордился моими музыкальными успехами. Специально для него я выпросила в музыкалке ноты "Полонеза" Огинского, выучила это произведение и часто играла на аккордеоне. Дедушка "Полонез" очень любил.
Друзья звали его "Ефремыч" – по отчеству. Уважительно. Дед был гениальным автомехаником-самоучкой. Часто раздавался звонок в дверь. В квартиру робко заглядывал какой-нибудь незадачливый водитель:
– Ефремыч, глянь мою машину, а? Опять не заводится.
Дед не отказывал никому. Бывало, в гараже пропадал допоздна. Он мог моментально поставить точный диагноз и вылечить забарахливший автомобиль. Дед для всего района был известным "автодоктором".
Я любила приходить к нему в гараж. Там царил таинственный полумрак, на верстаке лежали разные инструменты, стояла наша машина – "чахотка", так ее называл дедушка. А под потолком висели гирлянды соленых и сушеных карасей. Дед был заядлым рыбаком. Удивительно, я не любитель рыбы, но тех карасей грызла с удовольствием.
Однажды бабушке пришлось уехать на целый месяц. Мы с дедушкой остались вдвоем. Я училась тогда в третьем классе. В тот вечер, когда бабушка села в поезд, мы пристроились играть в настольный хоккей – игру мне подарили давно, но не находился соперник. Весь месяц без бабушки мы забавлялись настольными играми. Тогда дед научил меня играть в шахматы, и иногда я выигрывала (конечно, он поддавался, но я поняла это позже).
Помню, как мне хотелось завести собаку – и он принес домой щенка таксы. Бабушка сердилась, а я была на седьмом небе от счастья.
Дедушки нет уже пять лет. Мне до сих пор стыдно за то, что мало внимания ему уделяла, хотя была его любимой внучкой. Всегда думала о бабушке, а про него забывала. Не звала к телефону, когда звонила. Даже забывала передать привет. А он ждал, всегда ждал хоть капельки моей любви.
Никто больше не назовет меня Олюшей – это делал только он.
Никто не попросит в двадцатый раз сыграть "Полонез" Огинского.
И я ничего не могу исправить. Я не успела попросить у него прощения…
ПОЛИФОНИЯ: КАК Я ПОЧТИ БРОСИЛА МУЗЫКАЛЬНУЮ ШКОЛУ
Парадокс. Для тех, кто меня знает. Но это правда. Однажды я чуть не сделала это.
В тот день мама, придя с работы, нашла меня лежащей ничком на диване. Поскольку в это время я всегда сидела за пианино, мамино удивление было безмерным.
В ответ на ее многочисленные вопросы я отвечала только одно: больше никогда нога моя не переступит порога данного учебного заведения.
Но потом чувство долга всё же выпихнуло меня с дивана и отправило в музыкалку на урок.
Что было причиной? Дело в том, что я готовилась тогда к участию в краевом конкурсе "Юные пианисты Алтая". В конкурсной программе обязательным было исполнение полифонического произведения.
И вот эта-то самая полифония мне и не давалась. Педагог ругала меня из урока в урок так, что, казалось, дрожали стены. Да простит меня Иоганн Себастьян Бах, чью до-минорную партиту я отчаянно коверкала, пытаясь выучить, а потом в сердцах чуть не разорвала ноты.
В тот злополучный день я пришла к педагогу почти в слезах. Полифония снова не была выучена.
Педагог внимательно посмотрела на меня и, видимо, всё поняла. Предложила:
– Оль, ну так давай просто не поедем на конкурс! Выберем программу за твой класс, а не за первый курс музучилища. И успокоимся.
Я согласилась. Новая программа была выбрана.
Обычно я занималась в классе самоподготовки между уроками. Новые произведения оказались настолько простыми, что я выучила их в два дня. И заскучала.
Прошла неделя. По привычке я села за пианино в классе самоподготовки.
И вдруг прислушалась к звукам из соседних кабинетов. Там играли домристы Игорь, Маша и Соня. И я точно знала, что они тоже готовились к краевому конкурсу.
Подумалось сразу: а чем я-то хуже?
И, оглядываясь украдкой на дверь – не войдет ли кто – начала играть свою программу, которую готовила на конкурс.
И пока играла, в голове промелькнуло: а может, еще не поздно?
– А может…еще не поздно – на конкурс?.. – с надеждой смотрела я на педагога, придя в тот день на урок.
Она помолчала. И неожиданно улыбнулась:
– Ну наконец-то! Одумалась!
В том конкурсе я получила специальный приз. За лучшее исполнение полифонического сочинения. Да здравствует Бах!
САМ СЕБЕ РЕЖИССЕР: ПОВЕСЕЛИЛИСЬ
Заканчивался второй блок конкурсной программы – районного вокального конкурса дуэтов "Песня на двоих".
Я сидела прямо за спинами членов жюри. Рядом – моя очень хорошая знакомая, которая работает в доме культуры. В этот раз ей была доверена важная миссия: помогать жюри.
Конечно, я не упускала возможности тут же обсудить с ней выступления участников конкурса.
Пока мы обсуждали, ведущие объявили выступление хореографического ансамбля – своего рода заставку перед началом следующего блока.
И вдруг в зале гаснет свет. Полностью. Ну, такая вот задумка у танцоров была – начать номер в полной темноте.
Правда, в нашем ряду она оказалась не такой уж полной. Ярко светил фонарик на телефоне у кого-то, кто сидел сзади. Этот кто-то снимал на видео танцоров.
И всё бы ничего. Но жюри как раз в этот момент нужно было подсчитать баллы.
А не видно ничего.
Моя знакомая, сидящая рядом со мной, мигом оценила ситуацию и тут же приступила к активным действиям. Со словами "разрешите, я возьму подсветить" она выхватила смартфон из рук у девушки, сидящей сзади и пытавшейся заснять танец на видео. Та, растерявшись от неожиданного напора, молчала.
Моя знакомая наклонила смартфон так, чтоб подсветка видеокамеры освещала стол жюри.
Тут свет в зале понемногу стал включаться, как было задумано по номеру. Моя знакомая развернулась к хозяйке смартфона, отдала и вежливо поблагодарила. Потом уставилась на меня:
– А что смешного?
– Знаешь, что ты сейчас сделала? – простонала я, едва сдерживая рвущийся наружу хохот.
– Что?
– Вела видеосъемку действий жюри скрытой камерой!..
Немая сцена. Я больше не могу сдерживаться и фыркаю от смеха на весь зал, закрывая руками лицо.
Что говорить. Иногда цель оправдывает средства. Бывает.
НОВЕНЬКАЯ: РОДИТЕЛЯМ ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЯ
Она стояла посреди класса, оглушенная криками и насмешками.
– Новенькая! – орал ей в ухо Лешка, самый задиристый из всех мальчишек пятого "А". – Эй, ты! Откуда взялась?
Девочка молчала, прижимая к себе старомодный портфель.Она была в нелепой грязно-золотистой юбке чуть выше пола, в пиджаке такого же цвета и блузке с бесформенными рюшами.
Казалось, впервые насмешки одноклассников были не в мой адрес. Однако легче от этого не становилось.
Новенькую было жалко.
Я могла ее понять, поскольку еще вчера находилась на ее месте.
Прозвенел звонок. Вошла классная руководительница. Все мигом встали возле своих парт. Новенькая оставалась на месте.
– Здравствуйте! Садитесь. У нас новая ученица…
После уроков новенькая чересчур тщательно укладывала книги в свой портфель. Я подошла к ней.
– А ты откуда?
– Из Иркутска, – смущенно ответила девочка.
Конечно, я, как начитанный ребенок, начала расспрашивать про Байкал и Ангару. Но оказалось, что Иркутск – это еще и крохотный, в три дома, поселок в нашем районе на Алтае.
Со Снежаной (так звали новенькую) мы дружим до сих пор. А тогда я стала в школе ее покровительницей… Или, скорее, той самой "жилеткой для плачущих".
Совсем прекратить нападки на новенькую было не в моих силах. Слишком уродливо она была одета. Слишком сильно боялась мальчишек. Слишком сильно стеснялась мамы, любящей выпить, и брата-инвалида с умственной отсталостью.
В детских компаниях отбор всегда жесткий. В данной ситуации новенькая кастинг не прошла.
Зато нам было весело вместе. Мы обе любили читать и качаться на качелях. А больше всего – подолгу болтать обо всем на свете.
А потом мне пришлось сменить школу. И не одну. Новенькой я была трижды.
Вот когда я в полной мере испытала на себе тот самый стыд и то самое унижение.
Град насмешек. Косые взгляды. Шепоток и хихиканье за спиной.
А у меня – мама-педагог. А в каждой школе психолог был.
А толку? Если ты новенькая, ничто тебя не спасет. Ну, я пыталась, конечно, достучаться до взрослых. Как умела. Меня не поняли.
Тогда я разучилась плакать. И перестала отвечать на уроках. Не просто руку поднимать – молчала, даже когда спрашивали.
Ведь лучше молчать, чем терпеть боль оттого, что насмехаются над твоим ответом.
И у меня, прежде учившейся на одни пятерки, стали все чаще просачиваться в дневник тройки и двойки.
Да, к слову – учеба на всю жизнь превратилась для меня в пытку.
Сейчас, вспоминая, через что мне пришлось пройти, трудно однозначно оценить. С одной стороны, это был опыт. Ценный опыт выживания. С другой – непонятно до сих пор, для чего меня переводили из одной школы в другую, третью, пусть более престижную?! Как-то мама-педагог не задумалась о последствиях своих тщеславных поступков по отношению ко мне.
Родители, вы хоть немного пытаетесь представить, каково будет вашему ребенку от принятого вами решения?
Если да – ваш ребенок счастливчик.
Если нет – подумайте: не пора ли всё исправить?
ГРИБНЫМИ ТРОПАМИ: ТИХАЯ ОХОТА
Я не ем грибы.
Люблю их собирать. Люблю чистить. Но есть – ни за что. Ну не нравится, и всё.
Но грибник из меня тот ещё!
Одно из первых моих детских воспоминаний: всей семьей (мама, бабушка, дедушка, тетя, кто-то еще…) отправились в сосновый бор. За грибами.
И вот разбрелись все по полянке. Я – то ли три года мне было, то ли чуть постарше – топаю рядом с мамой. И вдруг вижу огромный гриб. Шляпка у него размером с хорошее блюдце.
В каком восторге я была – словами не передать. Мама аккуратно срезала гриб и дала его мне:
– Беги, похвастайся бабушке и дедушке.
И я бегу, счастливо и бережно держа на вытянутых руках находку. Естественно, смотрю на шляпку гриба, а не под ноги.
И на полной скорости цепляюсь ногой за корягу. Перелетаю через нее и приземляюсь на пузо. А найденный гриб вылетел у меня из рук и рассыпался на кусочки. Обидно было так, что до сих пор помню.
Когда я стала постарше, меня научили отличать съедобные грибы от несъедобных. У нас была "Энциклопедия юного натуралиста", в которой была картинка разных видов грибов. До сих пор она стоит у меня перед глазами – так любила я ее разглядывать.
Помню, как с мамой и папой однажды пошли за шампиньонами. А надо сказать, что на шампиньоны очень похож весьма опасный гриб – бледная поганка. Одно только у них внешнее отличие: пластинки под шляпкой у бледной поганки всегда белые, а у шампиньона – розовые или темные.
И вот – разбрелись мы в разные стороны, собираем. Год тогда грибной выдался.
А потом с полными ведрами встречаемся. И поскольку все устали, пристраиваемся на травке.
Я в такие моменты люблю просто посидеть. А мама сидеть не может – начинает грибы перебирать, чтоб потом работы меньше было.
И берется за папино ведро. А он быстрее всех полное набрал, да еще и хвалился: вот, мол, у меня крупные такие, хорошие…
И мама начинает хохотать. Показывает мне то, что он собрал:
– А ну, дочь, скажи, что за гриб?
А пластинки-то под шляпкой – белые. Целое ведро бледных поганок!
Выбросили. Посмеялись. Зато теперь есть что вспомнить.
ПРО ОШИБКИ: РЕДАКЦИОННАЯ БАЙКА
Когда я работала в молодежной газете, однажды мне поручили подготовить опрос.
Задание было привычным, алгоритм действий – отработанным.
И вот уже свежий номер газеты пришел из типографии. Сто пятьдесят экземпляров.
Газета эта распространялась в розницу в лицее и колледже. Своего рода корпоративное издание.
И вот мы уже обдумываем следующий номер.
Неожиданно в редакцию пришел преподаватель экономических дисциплин. Улыбаясь, он мягко сказал:
– А ведь в сегодняшней газете ошибка! У нас нет и никогда не было студентки с такой фамилией (показывает в моем опросе), ее фамилия звучит по-другому.
Редактор смотрит на меня с укором. Я – в оцепенении. Это мой первый серьезный ляп.
Смотрим на стопку газет. Срочно забираем оставшиеся номера с продажи на вахте. Редактор предлагает замазать корректором и исправить от руки.
Но так можно исправить одну-две-десять газет. Но не сто пятьдесят.
Бросаем. Я виновато смотрю в пол. Редактор замечает, как сильно я расстроилась.
– Ну что ж, дадим в следующем номере поправку. Студентку найдешь, прощения попросишь.
Но я чуть не плачу.
– А вот я тебе случай расскажу, который у нас в районной газете был еще в советское время. Тираж не нам чета – несколько тысяч экземпляров. На первой странице крупно – передовица: "Поезда с хлебом".
– И что?
– А вот напечатали тираж. Готова газета – вот-вот к читателям уйдет. И вдруг замечаем, что в слове "поезда" при наборе пропустили букву "о". Пришлось ликвидировать несколько тысяч газет.
Эту историю я вспоминаю каждый раз после неудач. Помогает.
ИНТЕЛЛИГЕНТНАЯ ПОДЛОСТЬ: НЕВЫДУМАННАЯ ИСТОРИЯ
Воскресный январский денёк искрился солнечными зайчиками на сугробах. В раздевалке лыжной базы звенел смех, было шумно – группа студентов решила весело и с пользой для здоровья провести выходные.
Большинство из них хорошо катались, поэтому сразу умчались наперегонки в сосновый бор. Только одна девушка лет семнадцати держалась на лыжах неуверенно. Поэтому предпочитала ехать не спеша, наслаждаясь солнцем и свежим морозным воздухом.
Навстречу ей попался еще один лыжник, также неспешно скользивший по лыжне. Это был стройный, среднего роста мужчина, приблизительно сорокапяти– пятидесятилетний.
Девушка пригляделась и узнала его. Он был преподавателем пединститута, председателем жюри конкурса по иностранному языку, в котором она участвовала будучи одиннадцатиклассницей.
Девушка радостно улыбнулась и поздоровалась.
– Здравствуйте, здравствуйте, – приветливо отозвался мужчина. – Как же, конечно, помню. Блестяще выполнила письменную работу, но срезалась на устной части, так?
Польщенная, она кивнула. Они поехали рядом, мирно беседуя.
Подступили вечерние сумерки. Все досыта накатались, изрядно продрогли и собирались по домам.
"Ох, как же не хочется возвращаться в общагу," – промелькнуло у девушки в голове. – "Там неуютно, холодно, там нет друзей…"
Словно подслушав ее мысли, подошел тот самый преподаватель с иняза.
– У меня к вам предложение. Сейчас еще совсем не поздно – только шесть часов. Не хотите ли пойти ко мне в гости? Попьем чаю, посмотрим альбомы.
У девушки так и нарисовалась мысленная картинка: теплая уютная квартира, его жена предлагает чай с какой-нибудь вкуснятиной. Они все вместе беседуют, смеются… Так захотелось студентке-первокурснице домашнего тепла!
– Что ж, пойдемте, – решилась она, – но только ненадолго…
Когда они вошли в квартиру, девушку стала беспокоить тревога: оказалось, что жены у преподавателя нет. Но студентка тут же постаралась об этом не думать.
Он усадил ее на диван в гостиной, а сам отправился на кухню – приготовить чай. Было тепло, уютно, и девушка успокоилась.
Он внес чай на подносе, красиво и умело сервировал столик. Она отпила глоток и поморщилась: у чая был странный вкус. Мужчина заметил и пояснил:
– Я в чай добавил бальзам, а то ты промерзла, боюсь, как бы не заболела.
От этой заботы девушка размякла еще больше. Он забрал чашки, понес их на кухню. Девушку стало клонить в сон. Она прилегла на спинку дивана.
А очнулась только утром. На огромной двуспальной кровати. Голая. Нижняя часть тела болезненно ныла.
Она привстала и испуганно зажмурилась: на простыне было огромное кровавое пятно.
– Интересно, отчего это ты была уверена, что я тебя не трахну? – он вырос в дверях, посмеиваясь. Она молча закуталась в одеяло. Он удалился, насвистывая.
Девушка поспешно оделась. Ее сердце бешено колотилось от ужаса. Оглядываясь, она тихонько выскользнула в подъезд, прыгнула в лифт и благополучно уехала.
А потом был бесконечный страх. Вдруг кто-то узнает? Вдруг она забеременеет, тогда как объяснять родителям?
Ей было уже не до учебы. Ее отчислили за неуспеваемость. Но ей было все равно.
Пусть это будет возмездием за ее доверчивость. Лишь бы не было ребенка…
САМЫЙ БОЛЬШОЙ СТРАХ МОЕГО ДЕТСТВА
В детстве я была жуткой трусихой. Боялась темноты, боялась собак, боялась газовой плиты, врачей и уколов. Но больше всего боялась сварочного аппарата – "сварки".