Чипсы

Персонажи, обстоятельства и диалоги вымышлены, совпадения случайны.

Часть 1. Осколки

I

В шикарном кабинете за дорогим столом в удобном кресле сидела полная холеная женщина среднего возраста. На экране ее ноутбука молодой полуобнаженный «певец», задорно танцевал и расточал роковые взгляды, от которых можно было сомлеть. Когда клип закончился, женщина из любопытства открыла ролик, набирающий популярность, и на нее шквалом полились громкие слова: «Транспортный коллапс, развал здравоохранения, нецелевое использование средств при бесконечных благоустройствах в ущерб реальным потребностям жителей, варварская реформа, коррупция и кумовство во всех сферах… Мы требуем…».

– Надоело! Че им все не так? Балласт нищебродский. И чего Папаша церемонится? Я бы давно всех пересажала и посписывала! Ушлепки собачьи! – она со злостью захлопнула крышку своего «Яблока». – Таня, неси! Обедать буду! «Все время стресс, заедать приходится. Вот и разносит, как на дрожжах».

– Елена Юрьевна, сегодня на выбор итальянское или испанское меню, что Вы будете?

– Блин! Я шашлычка хочу. И роллы. Закажи. И вермут мне принеси с апельсиновым фрешем. Андрюше позвони, скажи, что я сегодня раньше освобожусь. Пусть едет ко мне.

– Да, Елена Юрьевна.

За первым бокалом хорошо пошел второй: – Таня, Таня, где еда-то?! Развезет, ведь, совсем!

В кабинет впорхнула молодая ухоженная девушка в дорогой одежде:

– А вот она, мамсик. Не ругайся.

– Натуся? Ты чего пришла?

– Иду, смотрю на охране мальчик стоит с пакетиками, стесняется, по-русски не понимает. Ну, я чую «шашлычок», ну точно мамсик заказала. Черепаха твоя пока спустится, все остынет. Взяла. А тут и Танька. Загрустила, когда меня увидела. Наверное, хотела себе отсыпать.

– Мне государство деньги на паек, а она лапы свои туда? Овца! Ой, – она сунула нос в дышащий вкусным запахом пакет, – Так много. Покушаешь со мной, доч?

– Давай, перекушу и бокальчик мне.

– Опять пьешь с утра?

– Какое же утро, мам? Час почти, и от тебя тоже пахнет…

– Таня, бокал, бутылку шампанского холодного!!!

– Уже несу, Елена Юрьевна.

– Мамсик, мне нужно по магазинам прошвырнуться. У Димы в клубе пати завтра – один целебрит, а у меня уже нового ничего нету. Можно я Колю возьму? Мне ненадолго, на пару часиков, а потом заедем за тобой и вместе домой поедем.

– Что такое целебрит?

– Звезды, мам. Знаменитости. По-английски. Могла бы догадаться. Ты ж у меня умнейшая женщина в стране. Позвонишь Коле?

– Ты Лексус выпрашивала, чтобы на моей служебной кататься?

– Мам, ты знаешь, я рулить не люблю – пробки эти – нервы одни. И шампанского выпить хочется. А водилу нанимать, так Гоша ревнует.

– Есть за что. Колю-то тебе страшно доверить.

– В смысле, маам? Коля страшный, как смертный грех…

– Ладно, лиса. Знаешь, что в обед мать добрая. Через два часа, чтобы тут была. Понятно? Звоню: – Коль, ты рядом? Подъезжай, Наташу повозишь.

– Спасибо, мамуля…

II

Окрыленная пузырьками дорогого шампанского, девушка вылетела из дверей Учреждения. Подбежала к черному автомобилю и впорхнула на переднее сиденье.

– Привет, Коль, – она положила руку ему на колено. – Сейчас быстро в ГУМ, я тряпками закинусь, матери для вида. А потом поедем туда же, где мы с тобой в прошлый раз…

От нахлынувших воспоминаний она захлебнулась собственным участившимся дыханием… Наташу зацепила его холодность – она ухаживала за собой, умела выглядеть и любила нравиться мужчинам, а Коля смотрел сквозь нее. Простой парень со сломанным в драке носом, а в глазах – тоска и равнодушие. Из родни только престарелая мать где-то в деревне. Была еще жена, но умерла от рака, лет пять назад.

Он, вообще, сначала не хотел. Но она из кожи вон лезла, и он уступил. Теперь же, в порыве страсти, словно забывался – говорил такие слова, что она их твердила про себя – и через день после, и через два, а на третий, когда они затихали – сердце ныло – хотелось повторения. Такого ни с кем еще не было.       «А мать мне Гошу пытается пристроить, типа, папа у него крутой.А самой, значит, любви захотелось? Дебила этого стероидного Андрюшу прикормила, да еще и замуж за него хочет.Этот козел только деньги из нее тянет. Теперь певцом заделался! Клипы свои мерзотные за ее счет снимает. А я когда хотела актрисой стать, денег на фильм просила, она мне что сказала: «Не хочешь учиться, тогда замуж и рожай мне внуков»… Я тебе рожу, погоди! Будет бизнес – всех пошлю, буду с Колей жить. Достало прятаться и ждать – всего несколько часов в неделю – так мало…».

После всего съеденного и выпитого Елену клонило в сон. Она позвонила в приемную.

– Таня, никого не пускай, скажи, отчет готовлю. Через два часа позвони Наташе, напомни, что она должна вернуть Колю в срочном порядке.

– Поняла, Елена Юрьевна.

Она прошла во вторую комнату кабинета, устроилась на мягком белом кресле, пультом задвинула жалюзи, включила функцию массажа и расслабилась. Взгляд улетел в потолок, инкрустированный мерцающими зездами: «Боже, как хорошо! Жаль только пропавшей молодости – спортсменка, комсомолка – в рваных ботиночках и штопанном платье – зимой и летом. А как хотелось всего – и туфельки, и сережки, и шубку, и шоколадок покушать, и поспать подольше. Нельзя! Зато теперь – все можно, а уже не так хочется. И от очередных бриллиантов радости меньше, чем от бутерброда с копченой колбаской, слопанного когда-то давно, воскресным утром на кухне у первого Комсорга, с чувством, навсегда ставшим мерилом счастья. Андрюша чуток помогает – у него глазки горят, хочется жить вкусненько и он так благодарен за всякую возможность. Хороший мальчик. На последней «выставке» все медали взял – подстилки министерские челюстями чуть пол не пробили, а слюней-то сколько в тарталетки с икрой понапускали. Ага! Хрен вам. Мое! Надо будет свадьбу в Майами сбацать – пусть целебриты со своих вилл придут, посмотрят, повздыхают…»: – расслабленное тело провалилось в сон.

– Елена Юрьевна, Елена Юрьевна, проснитесь, срочно, надо ехать! Ждут Вас.

Елена встряхнула головой, красивая прическа растрепалась: – Блин! Че там такое?

– Недовольства, митинги. Там пресса! Вы должны выступить, как Вы умеете, чтобы все смягчить. «Срочно!»: -так сказали.

– Папаша что ли?

Таня молча кивнула.

– Встаю. Коля где?

– Не вернулись еще.

– Звони!

– Уже звонила, они в пробку попали, на западе тоннель обрушился, в центр не попасть, все стоит.

– Сучий случай! Что за день такой? Че ее на запад-то понесло? На стоянку позвони, чьи там машины! Хрен ли ты тут сидишь?

– Я звонила, Елена Юрьевна. Все уже уехали. Только машина Эдуарда Аркадьевича.

– Эдик мне водилу своего не даст. На такси что ли ехать? Позор какой!

– Наталья Сергеевна сказала, что ее лексус на парковке…

– Засранка! Я так и знала, что ей не машина нужна. Ну чего опять как ворона рот открыла? Неси коньяк! Не пионерка я уже, по звонку вскакивать и бежать. Приму капель десять для тонуса и поеду…

III

К больнице подъехала скорая, санитары вынесли носилки с женщиной, водитель, выпрыгнув из кабины, достал из салона тело девочки лет пяти и крикнул вслед санитарам.

– Сразу в морг?

Один из санитаров повернулся и вместо ответа махнул рукой.

Надежда очнулась в убогой больничной палате. Взгляд уперся в почерневший от плесени потолок, спустился по обшарпанным стенам к загипсованной ноге. «Это моя нога?» – удивилась она, но тут же вспомнила удар, вылетевшей из-за угла машины и закричала:

– Алена! Аленочка! Дочка! Аленочка!

Она попыталась вырвать ногу из плена и побежать, но крепления кровати удержали.

В палату заглянула медсестра:

– Не надо орать! Ты тут не одна такая! Очнулась, молодец. Молодая, двадцать пять всего, еще родишь. Сейчас вызову, психолог к тебе придет, поговорит. Родственники есть в городе?

Надя замотала головой и завыла, утопленные в слезах глаза перестали различать медсестру, палату, соседние койки – все.

«Какой здесь этаж? Доползти до окна и выбросить себя, как мусор, вместе с жизнью, которая больше не нужна. Ее больше нет… Аленочки больше нет. Алена! А вдруг, они ошиблись? Вдруг, она жива? Может, она тоже в больнице? В детской больнице… Надо к ней. Как она там одна, без мамы? Она же маленькая…».

«На, вот, выпей. Успокоительное. Поспишь, пока врач не придет»: – это опять медсестра, она запихивает Наде в рот какие-то таблетки и вставляет в зубы холодный стакан с вонючей водой.

У врача приятный и спокойный голос, Надежде кажется, что она спит и этот разговор ей снится:

– Надюша, к сожалению такие вещи в жизни случаются. И это случилось с тобой. Мы все с самого рождения обречены на утраты. Но главная ошибка тех, кто переживает подобное – зацикливание на прошедшем. Ложная установка: «Этого не должно было случиться». Если ты будешь вновь и вновь возвращаться мыслями в прошлое и думать: «А что было бы, если бы мы не пошли на эту улицу, не вышли из дома, не приехали в Москву?»; то можно просто сойти с ума, счесть себя виновной в смерти ребенка, и, в конце концов, прийти к мысли о самоубийстве. Ты должна четко уяснить себе – твоей вины тут нет. Ты не виновата! Это просто нелепая, трагическая случайность, но время вспять не повернуть и теперь ничего уже не изменить. Надо это принять и попытаться жить с этим. Время научит, будет полегче. В конце концов, ты и сама могла погибнуть, но тебе повезло – даже травмы несерьезные, нога срастется и все. А многие инвалидами становятся, но, все равно, живут и радуются, вопреки всему.

«Повезло… Мне повезло… Заткнись! Заткнись! Алена в детской больнице. Мне кто-то сказал, что она в больнице… Кто-то… Медсестра? …Кто?…»:– об этом думать было тяжело и она спросила вслух:

– А кто виноват?

– Что?

– Кто виноват?

– Тот, кто был за рулем. Это тебе в полиции скажут, когда поправишься… Ты пока об этом не думай, тебе еще тяжелая процедура предстоит. У тебя родственников нет в Москве? Никто не сможет на опознание тебя отвезти, поддержать?

– Коля. Муж сестры. Мы к нему приехали, он Аленку обещал покатать по Москве: в Зоопарк, на Красную площадь. Она так ждала этого. Так радовалась… Надя снова зашлась в крике: «Алена! Аленочка! Где она? Почему меня к ней не пускают?».

– Наденька, я сейчас тебе пропишу лекарство, будут капать, тебе полегче будет. Коле мы позвоним, в полиции твой телефон, там все номера, в морг он пока сходит. Ты еще не готова…

– Нет, туда не надо ходить! Аленочка в детской больнице… Мне медсестра так сказала. Пусть срочно едет к ней, передайте ему!

– Ну хорошо, поправляйся пока, я пойду. Еще нескольких нужно обойти…

IV

Ей снилась свадьба на побережье океана. Невеста – в белом, сверкающем от кристаллов, платье и длинной фате; жених – молодой красавчик с зелеными глазами и кудрявыми черными волосами в черном костюме. Вокруг белый песок, усыпанный красными лепестками роз. Одно сновидение резко сменилось другим: «Красная машина въезжает на тротуар, девочку в белой курточке и женщину в черном плаще ударом подкидывает на высоту фонарного столба, девочка падает на асфальт, белый бантик на волосах и белая куртка быстро становятся красными, женщина лежит неподвижно на другой стороне тротуара. Красная машина стремительно разворачивается и уезжает».

Впервые за много лет Елена проснулась с неприятным ощущением возникшей проблемы. Вид зеленой листвы и звук поющих за окном птиц не успокоил. Вспомнились пятна на корпусе зеркала заднего вида – бурые, хорошо различимые даже на красном глянце. Стекло в паутине трещин, грязные осколки в белом кожаном салоне…

Андрюша еще спал. Позавтракала, не ощущая вкуса еды: «Лучше бы и ни ела, лишние калории, а удовольствия никакого. Выпить надо и Таньке сказать, что не приду сегодня». Достала водку, налила рюмку, опрокинула в горло.

– Душа моя, доброе утро, – Андрюша неслышно подошел сзади и обнял.

Она поежилась и сбросила его объятья: – Чего в такую рань встал? Одной не дашь побыть.

– Ты на меня обиделась? Я только сфотографировался с ней, она попросила для блога. Неужели ты думаешь, что я тебе изменяю, любовь моя? Да еще и фотографируюсь с любовницами? Я же не идиот!

– Да при чем здесь ты? Не знаю я, с кем ты там фотографировался. Не видела еще.

– Ты и вчера весь вечер молчала и сегодня хочешь побыть одна, я твой любимый грейпфрутовый тортик на ужин заказал, ты не стала даже пробовать. Выпила и спать легла.

– Да меня тошнит со вчерашнего, плохо мне, понимаешь?

– А может ты беременна, душа моя? У нас будет ребенок?

– А, может, ты, все-таки, идиот, Андрюша? Уйди, езжай к себе! Я позвоню вечером, как оклимаюсь.

– Ну, как знаешь. Я, ведь, тоже могу обидеться.

– Обижайся.

Он развернулся и демонстративно медленно вышел с кухни походкой барса, поигрывая всеми рельефами своего красивого тела.

«Обижался уже, кобелина. Поманю сахарком, прибежишь. Тебе же хочется из своей дыры тараканьей в центр переехать. А нет, так и не надо, другой будет: «Вас много, а я одна». Машину-то найдут, скорее всего. Какой-нибудь ущербный, наверняка, из окошка успел снять и выложить в интернет».

V

Закончив говорить с секретаршей, Елена отправила вызов дочери.

– Мам, че так рано?

– Ты новости не смотрела?

– Нет конечно. Я сплю…

– Где ты?

– Дома, где еще? Мне же готовиться надо. Сегодня вечеринка крутая, я тебе вчера говорила, помнишь? Гоша за мной заедет в девять, потом домой привезет, все, как положено.

– Сейчас только девять утра. Ты весь день будешь готовиться?

– Ну да, в двенадцать массажистка придет, потом в салон, потом с Викой в кафе посидим, нужно все новости узнать, прежде чем идти.

– Тебе тяжело живется, столько забот. Ну, до двенадцати ты свободна, зайди ко мне, разговор есть.

– Ну, маам. Дай поспать. Завтра поговорим.

– Срочно, сучка! Из-за тебя, ведь, все! Как есть в трусах, в тапках, дуй сюда. Время дорого.

– Мам, ты че опять выпила с утра? Меня ругаешь, а сама… У тебя язык заплетается. Че за истерики? Сейчас приду…

В центре города в большом доме, сверкающем фасадом и мрамором холла, в одной из двух квартир восьмого этажа Елена Юрьевна стояла за спиной Наташи и обнимала плачущую девушку за плечи.

– Маам, ты зачем во двор-то поехала?

– Спешила, объехать надо было. Это ж наш район старый. Я там все закоулки знала раньше… Доча, все будет хорошо. Сегодня улетишь, спрячешься. А потом, когда все поутихнет, мы с Гошиным папой что-нибудь придумаем. Ну не допущу я, чтобы моя чипсинка в колонии оказалась. Но я должна остаться на своем месте, ты понимаешь? Если вскроется, тут же меня загрызут. И тогда все прахом пойдет. Ничего больше не будет.

– Мамочка, всех, ведь, прощают. Замнут как-нибудь. Свои же.

– Ты ж видела, как эту дуру несчастную заклевали, ту, что про детей ляпнула. Так и пришлось уволиться. Свои, а сдали. Ну и правильно. Нехера болтать. Одно дело – в голове, другое – на языке… А ты хотела в кино сниматься, помнишь? Бизнес косметический и квартиру в Майами хотела. Я тебе обещаю, когда все рассосется, все сделаю, что ты хочешь… Помнишь, в детстве ты у меня просила: «Мама, умоляю, купи мне чипсы…», а их не достать было, даже в Москве – я четыре очереди отстояла, чтобы тебе их купить. Мешок приволокла, хотя больше двух в одни руки не давали. Помнишь, ты во двор вышла с ними, угощала, как потом все с тобой дружить хотели? Милая моя, мама не бросит, но и ты помоги маме.

– Но, ведь, не я же была за рулем. Танька твоя знает. Коля…

– С Танькой и Колей разберемся.

– Мам, не надо Колю трогать, пожалуйста. Он мне нужен, – Наталья разревелась.

– Тем более, – Елена фыркнула, – С глаз долой, из �