Рандеву в Париже. Современная проза

Глава 3

Профессия журналиста начала выматывать Дашкову. Ее энергия поиссякла, померк блеск изумрудных глаз. В походке женщины появилась усталость, в душе – разочарование. Это была уже не та жизнерадостная энергичная женщина, которая однажды как комета появилась на небосводе Смирнова, и которую художник избрал своей музой…

«Золотокосая моя, – любил Сергей повторять Ольге, когда они оставались наедине. – Ты неземная женщина. Как хорошо мне с тобой».

Сергей и Ольга сидели, обнявшись, в мастерской. Они были так близки и так далеки в эту минуту друг от друга. За окном барабанил дождь, наводя тоску. Все было по-прежнему, и все же Дашкова почувствовала, что между ними пролегла пропасть. Она посмотрела в окно, увидела там свое отражение и улыбнулась.

Дашкова вспомнила, как была счастлива несколько дней назад, когда они встретились с подругой. Валерия Красновская была хохотушкой с длинными волосами, напоминающими червонное золото. Они были давнишними подругами. И хотя Валерия давно была замужем и воспитывала троих сыновей, дружба с годами не иссякла, а наоборот, окрепла. И хотя встречи были редкими, радость от этого не умалялась.

Подруги, как и прежде, души не чаяли друг в друге и поверяли самые сокровенные тайны. Однажды, встретившись в кафе, Красновская по настроению подруги поняла, что-то неладное с ней творится.

Ольга отвечала невпопад, как-то уныло смотрела в окно и практически не ела шоколада. Подруга забила тревогу:

– Олечка, что с тобой что-то происходит? Выкладывай все начистоту! – перешла к решительным действиям Красновская.

– Валерия, я влюблена, – тихо ответила Дашкова.

– Ну, это только б слепой не заметил. Что ж он твой кареглазый Аполлон чуть не замучил тебя. Ты, видно, не спишь совсем, и не ешь, видно одной любовью питаетесь.

– О, Валерия, я так люблю его. Зачем мы встретились тогда? Зачем был нужен этот материал? Я же могла отказать Анатолю и не заниматься этим журналистским расследованием.

– Отказать Преферансову, это не возможно, Ольга, ты же знаешь, – покачала головой Красновская. – Он и так был недоволен, что ты ему тогда отказала в близости.

– Служебный роман, фи, – помотала головой Дашкова. – Минута счастья, а потом все сослуживцы обсуждают ваши отношения.

Разговор затих на несколько минут. В кафе заиграла прекрасная мелодия в исполнении Джо Дассена. Дашкова окунулась в музыку. Она так любила сентиментальные песни Дассена. Мужской чарующий голос проникал в ее сердце. Казалось, он страдал вместе с ней, над ее разбитым счастьем, над ее разбитой любовью и несбывшимися мечтами. От переживаний в горле стал ком, Дашкова кашлянула и посмотрела на подругу затуманившимися от слез глазами.

– Боже, все закрутилось из-за картин, которые потом нашлись в квартире младшего научного сотрудника Кириллова, – как-то с болью в голосе сказала Дашкова и выпила пятый за вечер бокал шампанского.

– Ничего себе. Он что хотел продать полотна Тинторетто за границу?

– Да где там? – махнула рукой куда-то в сторону Дашкова. – Когда его «накрыли», машины с мигалками понаехали. /Ну ты что, похищение века!/ Он так испугался, что дара речи лишился. Как выяснилось потом, он взял их просто на время. Вынес под мышкой, никто даже не заметил.

– Куда только смотрители смотрят?

– Нет, они смотрят, как следует. Дело в том, что он картины с черного входа вынес. Они хранились в фондах. И не выставлялись из-за особой значимости и баснословной цены. Провинциальный краеведческий музей не мог обеспечить надлежащей охраны.

– Поди ж ты, – хмыкнула Красновская. Мировые ценности хранятся в запасниках, а в экспозиционных выставках, наверное, обывателю показывают всякую ерунду. Видела я в одном провинциальном городишке дешевые макеты самолетов и кораблей. Да бумажные вырезки из газет и пожелтевшие от времени фотографии.

– Ерунда не ерунда. В общем, это не наше дело. А этот Кириллов оказался простым влюбленным, несчастным, правда. Чтобы добиться взаимности, он пригласил к себе девушку и показал ей полотна выдающегося мастера. Правда, двух картин все-таки не досчитались. Предполагают, что они уплыли за границу и сейчас находятся в частной коллекции какого-нибудь любителя изящных искусств. Попало, конечно, Кириллову за то, что незаконно вынес картины из музея. Жаль парня. Можно сказать, пострадал из-за любви. А его пассия оказалась бесчувственной и вышла замуж за другого.

– Чего только на свете не бывает, – вздохнула Красновская. – Ну а как твой роман. Говори уж, вижу, что страдаешь.

– Валерия, мне кажется, я надоела ему, – заплакала Дашкова.

– Так, кажется, алкоголь начал действовать. Перестань, не плачь, он не стоит твоих слез.

– Стоит, он стоит. Боже, я его так люблю.

– Так поженитесь.

– Он не хочет, – Ольга уже плакала навзрыд. – Я же понимаю, я старше его.

– Ну не намного.

– Все равно, может он этого боится.

– Не говори глупостей. Ольга, – резко оборвала подругу Красновская. – Тысячи мужчин эта разница в возрасте не остановила. А он, видите ли… Он просто трус и подлец. Соблазнил прекрасную женщину.

– Валерия, прошу тебя…

– Не перебивай меня сейчас, Оля, пожалуйста. Я много лет наблюдала за вашим романом и, заметь, молчала.

– Да, – покорно согласилась Дашкова.

– Так вот, он, твой Смирнов, соблазнил красивую, уважаемую всеми, известную женщину, промурыжил ее четыре года, а теперь она ему не нужна. Он не хочет ответственности, он боится семейной жизни. А ты, голубушка дура, что отказала своему редактору Преферансову, раз он обещал жениться на тебе.

– Валерия, Анатоль женат.

– Ольга, ты же говорила, что он был готов развестись.

– Да это так.

– Вот видишь. А зачем, спрашивается, отшила богатого бизнесмена?

– Виноделова?

– Да, его.

– Но он не красив, старше меня, ниже ростом.

– Родная моя, рост – это не главное достоинство мужчины. Он же одаривал тебя золотом и бриллиантами. Ну, чем тебе не жених? Ты, кстати, молодец, что не вернула ему украшения. Я вижу на тебе сегодня сережки и кулон с изумрудами.

– Да, это один из его подарков. Знаешь, Виноделов оказался благородным. Он не принял назад драгоценностей, которые подарил. Он сказал, что я заслуживаю большего.

– Это он молодец, уважаю таких мужиков. А вот мой… – женщина расстроено махнула рукой. – Ну, путевка в Крым, путешествие за город, подарок на 8-е марта и все!

– Не говори так, Валерия, у вас же дети. На них требуется так много расходов.

– Да ты права, я счастлива. Мой Вася, хоть уже не так кудряв как в молодости и с залысинами, хороший муж. И меня не обижает, а это – главное. А дети у нас самые лучшие. Эх, родить бы еще. И стать бы матерью-героиней, – помечтала Красновская.

– А вы родите. Валерия, если тебе дано. Это такое же счастье. Многим этого не дано, и как они страдают. Самая большая загадка в мире – рождение ребенка. Не египетские пирамиды, ни затерянный во времени город древних инков, ни раритетные вещицы. Все это преходящее… И только в рождении ребенка, материнстве, сокрыта самая большая тайна человечества. Ведь материнство воспето у всех народов: в стихах, прозе, живописи, музыке, фольклоре…

Дашкова говорила, говорила, а слезы непроизвольно текли по щекам, как будто они, эти горькие слезы, были свидетелями тайной боли женской одинокой души. Дашкова говорила искренне, говорила правду. Без бравады, без журналистских штампов. Ибо это было выстрадано ее нутром. Она многим отказала в замужестве. Красавцам, богачам, она хотела любить и быть любимой. И поняла, что обманулась. Жизнь стала проходить стороной, словно наказывая ее за гордыню.

Ольга уже не помнила, почему отказала красавцу Борису с параллельного курса. Возможно, она хотела, слишком хотела достичь карьерного роста. Боже мой, сделать карьеру, когда на карту брошено все и в жертву приносится даже семейное счастье. Борис женился через год на сокурснице Лидочке и уехал с семьей за рубеж в длительную командировку.

Потом был дипломат Игорь, который потребовал, нет, попросил, чтобы Ольга сменила фамилию на его и бросила свою работу, ибо «жены дипломатов не работают». Вернуть бы сейчас то золотое время, ей 25, как сейчас Сергею, и еще не ноет по ночам сердце от тоски.

В современном мире, когда цивилизация практически достигла своего апогея, так много одиноких людей, мужчин и женщин, и они страдают от одиночества. Не зная, как познакомиться на улице, в трамвае, в театре с понравившимся человеком. Господи, сколько несчастных старых дев живет одиноко на белом свете! Кому-то хоть повезло, у них есть любовники.

Глава 4

Дашкова не спала всю ночь, ворочаясь в постели с боку на бок. Скомканы белые

атласные простыни, безнадежно спутаны длинные волосы, а сон все еще не шел к

Ольге. И только когда за окном забрезжил рассвет, молодая женщина забылась во сне. И все равно ее мучили кошмары, которые лезли в ее хорошенькую головку и мешали спать, вернее, досыпать последние несколько часов перед работой.

Едва переступив порог редакции, Дашкова подумала о том, что сейчас закроется у себя в кабинете, сядет за стол, положит голову на руки и полчаса вздремнет. И никаких звонков, никаких посетителей! Но этому не суждено было случиться. Секретарша напомнила, что сегодня вторник и, как всегда, оперативка у шефа. А перед этим ее попросил зайти к себе в фотолабораторию коллега Степан Рыкин.

Степан был первоклассным специалистом, а главное с ним можно было идти в разведку. У Ольги с Рыкиным были хорошие приятельские отношения. Единственное, что омрачало дружбу, так это уверенность Степана в том, что он обязательно должен затащить Ольгу в постель. Она была категорически против.

Дашкова переступила порог фотолаборатории и задохнулась от табачного дыма. Здесь было людно. К Рыкину заскочили на перекур коллеги Михаил Майоров и Татьяна Булошникова, такие же заядлые курильщики как и Степан.

– Ну и накурили, хоть топор вешай, – сказала Дашкова и застыла в нерешительности на пороге комнаты.

– Чего ты, Оля, заходи к нам. У нас весело, Степан свои байки рассказывает, – сказал добродушно Михаил.

– Ну, хорошо, только не надолго.

– …вот я и говорю, что-то здесь не так, – закончил начатую фразу Рыкин.

– Что не так? О чем вы тут беседовали без меня? – Дашкова с любопытством поглядывала на коллег.

– Ты знаешь, Оля, интересное дело наклевывается.

– Какое, Миша, говори.

– Говорят, Кириллова убили. Помнишь, ты журналистское расследование проводила по поводу краж картин итальянского живописца из провинциального музея.

– Конечно, помню. Ну и что?!

– Ну, так вот, Кириллов не давно вышел из тюрьмы на свободу, – сказал Степан. – Вчера ночью он был застрелен у себя на квартире. Думаю, что кто-то хотел убрать лишнего свидетеля.

– Я тоже так думаю, что Олег Кириллов очень много знал, поэтому его убрали! – сделала вывод из сказанного Булошникова.

– Но кто? Зачем?! Не понимаю! – Дашкова в недоумении пожала плечами.

– Я думаю, что за этим делом кто-то стоит, – сказал тоном знатока Мишка Майоров. – И еще не один человек может пострадать…

– Ты думаешь?! – ужаснулась Булошникова. Она посмотрела на Дашкову и сделала предположение: – Но ведь, Ольга проводила журналистское расследование по этому делу. Она очень много знает, и можно предположить, что Некто, кто стоит за всем этим делом, захочет убрать всех, кто знает что-либо…

– Прекрати! – оборвал Булошникову Степан Рыкин. – Только не надо нагнетать обстановку. – Я Ольгу в обиду не дам!

– Правильно! – сказал Мишка. – С этих пор будем ходить на задания вместе, чтобы никто не мог причинить Ольге зла.

– Глупости все это! – решительно сказала Дашкова. – Вы что и дома меня будете караулить, и из дому на работу провожать?

– Ага! – с готовностью подтвердили свое решение мужчины.

– Нет! Я против этого. Во-первых, я ничего не боюсь. Во-вторых, как показывает практика, если убийца задумал убрать жертву, он настигнет ее в любом случае, главное быть на чеку. Ну а в-третьих, я сама займусь этим делом и выйду на главного заказчика, чего бы это мне не стоило.

– Правильно, и в этом я тебе помогу! – решительно сказал Майоров и сделал шаг на встречу Ольге: – Оля, дай я пожму твою мужественную руку.

Рыкин стал между ними и преградил дорогу коллеге:

– Э нет, Мишка, так дело не пойдет. Мы несколько лет с Дашковой работаем вместе. И это расследование проведем с ней вместе.

– Но я тоже хочу помочь вам, – не унимался Мишка. – Тем более, когда Ольге угрожает опасность.

– Ты думаешь, мы без тебя не справимся, – Степан свысока посмотрел на невысокого Майорова.

Мишка понял, что Степан намекает на его малый рост и зло огрызнулся:

– А может, и не справитесь. Всем известно, что ты, Степан, голову потерял из-за Ольги, и бегаешь за ней, как телок на привязи…

– Что-о-о! – заревел Рыкин и с кулаками набросился на обидчика. Они сцепились и кубарем покатились на пол, роняя при этом стул и фотоаппаратуру.

– Ой, мальчики, вы поубиваете друг друга! – завизжала Булошникова. – Оля, ну сделай что-нибудь, а то этот бугай Степка покалечит Мишу.

– Таня, ну я не знаю, что делать. Ну не баллончиком же со слезоточивым газом их разнимать.

– А он у тебя есть? Давай!

– Я не дам!

– Тебе жалко!

– Мне не жалко, просто, зачем травить мужиков. Они сейчас помирятся через минуту, как ни в чем не бывало, а ты хочешь их газом травить как врагов каких-то.

– Я поняла, – Булошникова зло зыркнула из-под лоба на Дашкову, – тебе просто нравится, когда мужики дерутся из-за тебя. Тебе это удовольствие доставляет, что они сейчас метелят друг друга, чтобы доказать тебе, кто круче.

– Ты дура, Татьяна, если так думаешь. И вообще, я ухожу! Мне надоел весь этот цирк, – Ольга направилась к двери. В этот момент в кабинет вошел редактор. Увидев дерущихся на полу мужчин, он опешил на накую-то долю секунду. От удивления он даже снял очки.

– А ну прекратите немедленно! А то поувольняю всех к ядреней фене! – рявкнул редактор. Увидев, что его слова возымели действие, Анатоль Преферансов привычным движением водрузил очки на переносицу и тоном, не требующим возражения, сказал:

– Чтобы через минуту все были у меня в кабинете!

– Но… – возразил Мишка, поправляя на себе изорванную рубашку. Из побитой губы у него текла кровь. Мишка рукавом вытер кровь и сказал: – Нам бы умыться.

Редактор зло посмотрел на сотрудников. У Мишки синел фингал под глазом, волосы взъерошены, у Степана тоже вид был помятый.

– Нечего сказать, хороши работнички, – сплюнул через губу Преферансов. – Нашли где драку устроить. Вон даже аппаратура пострадала. А ведь сейчас техника столько денег стоит!

Мужчины стояли молча, виновато опустив голову.

– Чтобы через пять минут все были у меня в кабинете! И никаких гвоздей! – грозно сказал редактор и вышел из фотолаборатории.

На следующий день коллеги встретились в коридоре, как ни в чем не бывало. Рыкин был нагружен съемочной аппаратурой, и походкой казался похожим на старую баржу. Дашкова шла легко и непринужденно как гоночная яхта. Вот они встретились и обменялись любезностями.

– Ольга, я тебя повсюду искал, у нас срочное задание, – поспешно заговорил Рыкин.

– Почему я ничего не знаю. Я все узнаю в последний момент, – капризно поджала губы Дашкова.

– Для этого, моя милая, надо приходить вовремя на работу, а не опаздывать на два часа.

– Между прочим, я была очень занята. У меня дома настоящий потоп. На кухне прорвало кран, и вода затопила полквартиры. Бедные мои ковры, они полностью испорчены от воды. Пришлось ждать слесарей…

– Ты можешь мне не рассказывать, я все равно знаю, что ты проспала. А свои басни оставь для Преферансова. Это он верит твоим бредням. Небось, со своим всю ночь барахталась?

– Степан Ильич, что за тон? Что вы себе позволяете? – женщина обиженно отвернулась от коллеги.

– Прости, Оленька, я дурак. Это я сдуру ляпнул. От злости и от ревности, что ты не меня выбрала.

– Степа, мы же с тобой на эту тему говорили, – устало проговорила Дашкова. – Мы друзья, хорошие друзья и все.

– Да знаю я все, не кипятись.

– Степа, мне кажется, ты не так уж долго и сох по мне. Давеча мне Татьяна Булошникова говорила, что ты на новую секретаршу стал поглядывать, – пошутила Дашкова.

– Леночка – девушка хорошенькая, но глупая.

– Ну а зачем тебе умная, ты он сам какой грамотный и начитанный, любого за пояс заткнешь.

– Ты сегодня грустная, Ольга, и мне это не нравится, – Рыкин внимательно посмотрел на Дашкову. – Он тебя бросил?

– Кто он? – не сразу поняла Дашкова.

– Ну, красавец твой, Смирнов. Художник, который сделал себе имя на твоем портрете. Ты только скажи, я ему морду сразу набью.

– Ну, допустим, этот портрет принес славу и мне. Ну и что! Никто меня не бросал. Степан, это не твое дело, я как-нибудь сама разберусь со своей личной жизнью.

– Эх, одного вы, бабы, понять не можете, что у некоторых мужиков есть страх перед женитьбой. Об этот барьер не одна великая страсть уже разбилась.

– А ты не думал, дорогой мой, что этот же страх, перед замужеством, присущ и нам, женщинам.

– Теперь я понял, почему ты не замужем, – улыбнулся Рыкин. – А то я тебя зову, зову замуж, а ты все ни как!

– Рыкин, ты нахал! Сам меня спровоцировал на этот разговор. За тебя замуж не пойду, и не надейся. Зачем мне разведенный?

– Только не надо касаться моей самой больной темы. Если бы моя Наташка была чуточку умней, она бы ни за что не ушла к этому чертовому банкиру. И нашел же чем сманить! Дорогими подарками купил, цветочками, поездками на Канары да на Мальдивы. Вот пусть теперь она и мучается с ним.

– А что, уже были сигналы?

– Да заскакивала Наташка недавно ко мне. Вся с виду аж лоснится, такая упакованная, разодетая в пух и прах. Парфюм дорогой, украшений на ней навешано на несколько штук баксов, а глаза грустные как у побитой собаки.

– Да неужто?!

– Да-а, мне-то ее не знать, – загрустил Рыкин. – Все-таки вместе десять лет прожили. Все было хорошо, так захотелось ей романтики. Соблазнилась на дорогой мерседес да дачу-особняк. Вот и выходит, что любую женщину можно купить, только у каждой своя цена.

– Ты глуп, Степан, и озлоблен на весь мир! Ревность и зависть плохие советчики в амурных делах. Ты сейчас готов обвинять женщин всего мира в коварстве и измене. Лучше бы задумался над тем, как удержать жену, раньше.

– Эх, детей у нас не было. Надо было усыновить ребенка из детдома. А детьми можно любую бабу к дому привязать.

– Нет, это не правда. Это не остановит женщину, если она ослеплена любовью. А уж если хочет уйти от ненавистного мужа, тем более.

– Конечно, если хочется совершить прелюбодеяние, женщину ничто не остановит.

– Не надо громких фраз, мужчина! Вспомни, на какие только подвиги и гадости не идут мужчины, чтобы затащить желанную даму в постель. Впрочем, оставим беседы об адюльтере. Вернемся на грешную землю. Зачем ты звал меня?

– Нам с тобой, уважаемая коллега, надо срочно идти на задание, шеф разнарядку дал.

– Интересное?

– Закачаешься.

Дашкова по привычке сразу же переключилась на работу. Собралась в считанные минуты. Она стремительно залетела в кабинет, предупредила коллег об отбытии на задание, на ходу надела плащ, кинула сумку через плечо и, не дождавшись лифта, сбежала по лестнице в вестибюль. Там ее уже ждал Рыкин. Они вышли на улицу, громко хлопнув дверью. И сразу же очутились под проливным дождем, который лил третий час кряду, не переставая.

– Боже, а я сегодня зонтик не взяла.

– Ничего, милая, сейчас до ближайшего метро добежим, а там 30 минут езды по Кольцевой и мы на месте, – голос Рыкина звучал убедительно.

– А машина где? – Дашкова взглядом поискала знакомую легковушку серого цвета.

– А машина поломалась, она в гараже.

– Ясно, опять жена Преферансова забрала служебное авто для своих нужд. Наверное, снова поехала в Охотный ряд. Как это она там еще не все скупила, – говоря это, Ольга ловким движением сняла с шеи платок и накинула его на голову.

– Ну что там у тебя, Степа? Куда нам добираться? Давай, что ли такси возьмем, пусть потом шеф оплачивает расходы.

– Понимаешь, забавный случай недавно произошел в одном из престижных элитных домов. Мы как раз едем именно туда, – Рыкин начал рассказывать суть дела уже в машине.

– Так, хорошо, – по-деловому рассуждала Дашкова. – И как мы с тобой пройдем в этот дом. Там же охрана и консьерж.

– Ну, я думаю, нас там уже ждут.

– Интересно, ждут, чтобы выгнать в шею. Так, становится интересно. Степа, ты готов перелазить через забор и лезть по водосточной трубе. Кстати, нам какой этаж нужен?

– На четвертый.

– Ничего себе, – присвистнула Дашкова. Высоковато падать. Ты полезай, Рыкин, а я тебя внизу покараулю.

Во время разговора пассажиров водитель такси, заподозрив неладное, начал обеспокоено оглядываться на клиентов, что сидели на заднем сиденье. Заметив его движения, Рыкин успокоил:

– Не волнуйся, дядя, мы не воры, мы – репортеры.

– Хрен редьки не слаще, – сказал с облегчением шофер и полностью сосредоточился на дороге.

– Так вот, – продолжил фотокор, – никуда мы взбираться не будем. В этом доме живет элитная публика, все больше семейная. А одному деятелю, любителю острых ощущений, приспичило в своей квартире заняться адюльтером. Уж не знаю, чем он занимается, то ли партийный босс, то ли крупный бизнесмен, мне Преферансов не говорил. Жена с ребятишками на дачу укатила, а наш мачо с любовницей встречается.

– Интересно, когда это мы стали вести колонку светской хроники?

– Да погоди ты, Ольга, не лезь поперед батька в пекло. Дай досказать. В редакцию поступил сигнал от «доброжелателя». Пока жена на даче, наш герой Яблоков шашни крутит с молодой любовницей. Вот шеф и дал нам задание: заснять сладкую парочку. Ну, чтобы сенсация, понимаешь, тираж-то падает…

Они затаились в кустах сирени с фотоаппаратами наготове. Ждать пришлось долго. Но терпение было вознаграждено. Когда крутой мен вышел с любовницей в обнимку из подъезда дома, Рыкин щелкнул затвором фотоаппарата. Ценный кадр был уже в кармане. Не ожидая засады, любовники не спешили садиться в машину, они беспечно целовались, не подозревая, что это станет достоянием общественности. Дашкова хотела уловить более удобный ракурс и, забывшись, наполовину вылезла из кустов. «Дура, куда ты полезла! – только и успел прошипеть Степан ей вдогонку. – Нас сейчас обнаружат». Степан оказался прав, охранники уже обнаружили репортеров и кинулись со всех ног в их сторону.

– Ой, мамоньки! – испуганно закричала Дашкова. – Степа, они нас заметили. Что теперь делать?

Рыкин молча схватил девушку за руку и потащил за собой. Они побежали что духу от погони, скрываясь в вовремя подвернувшейся подворотне. Забежав в первый попавшийся подъезд, они на лифте добрались на последний этаж и затаились там. Немного отдышавшись, Степан стал озираться по сторонам. Убедившись, что они оторвались от погони, он с облегчением проговорил:

– Фу, кажется, пронесло… Я уж, думал, накостыляют нам.

– Ты ду… маешь… они… нас… побили бы? – насилу выговорила Дашкова, ее била нервная дрожь.

– А ты что думаешь, что они просто так за нами бежали два квартала.

– Ну, догнали бы охранники, ну и что. Только бы аппаратуру забрали и вся делов, – неуверенно сказала Дашкова.

– Ты, вообще, Оля, понимаешь, что ты говоришь. Ты просто не попадала еще в такие передряги. А мне уже пару раз так перепало, что еле домой добирался. Впрочем, думаю, тебя как женщину пожалели бы. А мне уж точно не сдобровать. Хорошо, что сегодня пронесло, – улыбнулся Рыкин и подмигнул Дашковой: – Что передрейфила?

– Честно говоря, да.

– Ладно, не боись, со мной не пропадешь. Давай, чели, отсюда выбираться.

– Давай, нас, наверное, уже в редакции ждут, а мы тут прохлаждаемся как на курорте.

– Скажешь тоже, как на курорте. Сейчас бы на золотом песочке где-нибудь поваляться…

Но Дашкова уже не слушала Степана, она стала осторожно, крадучись, спускаться вниз по лестнице.

– Ну, что там никого нет? – спросил Степан.

– Кажется, никого. Пошли!

– Слушаюсь, мой капитан! – козырнул Степан.

– Ой, кривляка, – улыбнулась Дашкова.

– Ты сейчас такая хорошенькая, Ольга, я бы тебя расцеловал, – Степан было полез обниматься.

– Еще чего! Нашел время! – осадила его Дашкова, она пыталась вырваться из его цепких рук.

– Ну, я же тебя спас. Я сегодня у тебя в роли верного рыцаря. Неужели не заслужил один поцелуй.

Ольга молчала, тогда Степан улучил момент и поцеловал ее в губы. Она не сопротивлялась, после пережитого волнения ей было приятно снова ощутить себя женщиной, слабой и желанной. Тем более, что это был всего лишь невинный поцелуй…

Материал действительно оказался сенсационным, весь тираж разлетелся молниеносно. Скандал вокруг особы Яблокова оказался на руку его конкурентам. Преферансову удалось немного заработать на этом деле. Вечером был фуршет. Пиршество было уже в разгаре, когда редактор уже изрядно навеселе подошел к Дашковой и Рыкину. Он по-приятельски обнял Степана и приветливо улыбнулся Ольге: – Ребята, какие вы молодцы. Такой материал сделали. Такие классные снимки получились. Ты, Оля, молодец, такую статью разгромную накатала. Теперь твое имя у всех на устах. Ты теперь популярная.

– Лучшего бы этого не было, – вздохнула Дашкова.

– А что? Что такое?

– Она-то молодец, только ей угрожали, – сказал Степан, вступаясь за коллегу.

– Кто угрожал! – оживился Преферансов.– Говори, Дашкова, мы его в бараний рог свернем.

– Да говорила я тебе об этом, Анатоль, когда люди от мачо приходили в редакцию. Угрожали, что расправятся со мной, если материал пойдет в газете.

– А-а-а, припоминаю. Оля, ничего не бойся. У нас теперь такая крыша, закачаешься.

Редактор еще бы долго разглагольствовал на эту тему, если бы его не отвлек кто-то из гостей. Рыкин посмотрел вслед уходящему и улыбнулся:

– Ну, Анатоль сегодня и набрался! Сто лет его таким не видел.

– Да, – кисло улыбнулась Дашкова. Ей почему-то сегодня было не весело. На душе кошки скребли. Пить тоже не хотелось. Она поставила недопитый бокал вина на стол и направилась к выходу. Ей захотелось подышать свежим воздухом. До дома от редакции было всего полчаса ходьбы, Ольга, не задумываясь, отправилась пешком.

Было около десяти часов вечера, моросил мелкий дождь, улицы уже опустели. Она шла по ночному городу и думала о том, как она завтра или послезавтра придет к Сергею и скажет: «Милый, все кончено! Я устала от этих отношений. Наш роман затянулся». Ольга представила вытянутое от удивления лицо любовника. Она подумала о том, что Сергей станет ее отговаривать от этого шага, и ей это было приятно. Она улыбнулась.

Подходя уже к дому, Дашкова заметила маячившие в глубине двора две подозрительные фигуры. Бритоголовые, одетые в кожаные куртки, они явно кого-то поджидали, нервно озираясь по сторонам. Один был низкого роста, коренастый. Второй длинный и худой как каланча. Недалеко стоял черный джип. Женщина на минуту растерялась, она не знала, как ей поступить. Под ложечкой засосало, это был неприятный сигнал. Ольга почувствовала, быть беде. В какую-то минуту, она подумала, что лучше вернуться, убежать, пока ее не заметили те двое. Но было поздно, те двое, в кожанках, неумолимо приближались к ней. Бежать к подъезду было поздно, она бы не успела нажать код. Дашкова осталась стоять на месте, как вкопанная, мучительно ожидая своей участи.

– Ну что здравствуй, подруга, – сказал тот, что пониже ростом. Судя по тону, он явно был главным. Он подошел вплотную к Дашковой и стал ее бесцеремонно разглядывать. – Братан, а она ничего, клевая девочка.

Бандит, прозванный Дашковой каланчой, довольно залыбился, обнажая щербатые зубы.

– Ну что, ты, подруга, так обижаешь, нашего шефа. Пишешь о нем всякие гадости, фотки поганые в газете печатаешь. Нехорошо так, – сказал тоном ментора коренастый, похожий на быка, бандит и замахнулся на Дашкову. Ольга инстинктивно закрылась рукой. Тот самодовольно осклабился: – Боишься. Вижу, что боишься, а зачем тогда хозяина не послушала. Он ведь тебя предупреждал.

Ольга молчала. Только зубы выбивали чечетку, ее била нервная дрожь.

– Вован, – обратился к главному каланча, – давай ее затащим в машину. Глянь, как она замерзла, дрожит вся, а мы ее обогреем, – бандит схватил девушку за плечи и хотел поцеловать: – Ты ведь нам не откажешь, красавица.

Дашкова в ужасе шарахнулась от него.

– Оставь ее, Дылда! – приказал Вован. – Хозяин сказал, что ее надо только припугнуть.

– А я что, я ничего, – стал заискивать перед главным Дылда.

– Она девочка послушная и сделает все, что ей прикажут. В следующем номере она напишет, что Яблоков ни в чем не виноват, а это она по оплошности дала неточный материал. Ведь верно, детка, ты это сделаешь! – бандит с силой схватил ее за волосы. Дашкова застонала от боли.

В эту минуту она больше всего на свете жалела, что у нее не было пистолета. Она бы пристрелила этих подонков. Не помня себя от ярости, Дашкова выхватила из сумки газовый баллон и направила его в лицо первому, кто стоял рядом и кинулась бежать. Убегая, она услышала как взвыл от боли Дылда. Он схватился руками за лицо и простонал: – У, сука… Вован, она меня из баллончика окатила.

Но тот не слышал своего кореша, он кинулся к машине, чтобы догнать убегающую журналистку. Ольга не помнила, чтобы она когда-нибудь так быстро бегала. Она дала такого стрекоча, как застигнутый волком заяц. Она сама не ожидала от себя такой прыти. Она бежала мимо домов, через дворы, не различая дороги, перепрыгивая через погреба и бровки. Деловой брючный костюм, в котором она сегодня была на банкете, оказался кстати. Единственно, что ей мешало бежать, так это туфли на высоком каблуке. Вован понял, что жертва уходит, и тогда он выстрелил. Ольга слегка покачнулась от боли, схватилась за руку, рукав был влажный от крови. Ей стало дурно, но она продолжала бежать все дальше и дальше по пустынному ночному городу. И казалось, никто не хотел ей помочь, чтобы спасти от бандитов.

…Как она оказалась возле художественных мастерских, Дашкова потом не могла вспомнить. Знакомый сторож впустил ее в здание, и она уже слабеющая от потери крови еле добралась на третий этаж, где находилась мастерская Смирнова, она забарабанила в дверь из последних сил и потеряла сознание.

Придя в чувство, Ольга не сразу поняла, где она находится. Голова раскалывалась, в глазах было темно, все тело ныло. Она лежала на узком кожаном диване, в комнате пахло лекарствами.

– Где я? Что со мной? – застонала женщина и попыталась приподняться.

Сергей кинулся к ее постели. Он был очень обеспокоен:

– Оля, не надо, не вставай.

– А это ты, – улыбнулась Дашкова. – Но как я у тебя оказалась? Я ведь домой шла?

– Ты прибежала ко мне в мастерскую, тебя кто-то ранил, ты потеряла много крови и потеряла сознание. Оля, тебе надо бросать эту профессию к чертовой матери.