Глава 3
Весна, 1992 год.
Валентина Анатольевна неторопливо двигалась по усадьбе вдоль борозд и бросала в неглубокие ямки по две картофелины, ругая при этом бестолкового мужа, который не шевелился, по её словам, а выкапывал углубления абы как, лишь бы побыстрее смыться к своему дружку Игнату и залить бесстыжие глаза. Изредка отвечая жене на её бессмысленные доводы, Денис Михайлович отбрёхивался, как мог, объясняя свою нерасторопность неважнецким состоянием здоровья, так как вчера он попал под проливной дождь и промок до нитки.
– Я же просил сто грамм для согрева, а ты не дала, – возразил взмокший от нелёгкого труда Денис, не попадая ногой на железное полотно лопаты. Калош соскальзывал и нервировал Валентину, ждущую следующую выемку, чтобы кинуть клубень.
– Ты и без ста грамм, как рохля, – брюзжала сердитая жена, подтягивая за собой ведро с семенной картошкой. – А если выпьешь, так вообще неспособным становишься. Копай быстрей, у меня уже руки отсохли.
– И зачем нам столько картошки? – недоумевал Денис, окидывая печальным взором размеры усадьбы. Благо осталось засеять всего половину. Смачно высморкавшись между бороздами, вытер рукавом рубашки лицо и искоса посмотрел на жену, зная, что этот жест её доводит до белого каления.
Но, на его удивление, жена нисколько не поморщилась и не выдала что-то вроде: «Ты как свинья в навозе» или «Разбросался соплями, чучело огородное». Ничего из привычного не прозвучало. Валентина стояла, согнувшись перед мужем, крутила в руке проросшую картофелину и выедала глазами землю, куда была воткнута лопата. Убрав ногу с полотнища, Денис уставился на задумчивую женщину, затем положил обе ладони на конец черенка, а сверху примостил щетинистый подбородок.
– И чего уставилась? Сажать-то будем?
– Будем, – с выдохом ответила Валя, бросив картофель обратно в ведро.
Выпрямившись, также осмотрелась, оценила оставшийся масштаб работы и со слезами на глазах уставилась на мужа.
– Ты чего это? – опешил Денис, подняв голову. – Болит что-то?
– Душа болит, – одинокая слезинка потекла по морщинистой щеке.
Смахнув её, Валентина вырвала из рук мужа лопату.
– Меняемся. Теперь я буду копать.
Денис перешагнул борозду.
– Ты из-за Валерки, что ли? Да плю-унь, – взял из ведра несколько пыльных клубней. – Врачи разберутся. Ну, не говорит, с кем не бывает. Я так вообще до четырёх лет молчал, а потом ка-ак затараторил…
– И до сих пор заткнуться не можешь, – прошипела Валя, откинув часть земли на борозду. – Шевелись, увалень, до ночи не закопаем.
После обеда из районной поликлиники вернулась Ирина с младшим сыном. Войдя в дом с печальным глазами, помогла Валере разуться, умыться, а затем занялась собой. Сняла туфли, помыла руки с мылом, ополоснула заплаканное лицо и посмотрела на своё отражение в овальном зеркале, висящем над умывальником.
– Ой, вы уже дома? – в кухню вошла уставшая мать. – А мы только о вас говорили.
Ира вытерла лицо вафельным полотенцем и села на табурет. Её печальные глаза были полны слёз и отчаяния. Отвернув голову в окно, она молча сглатывала слёзы.
– Что врач-то сказал? – Валентине не терпелось услышать благоприятную новость. – А то я вся извелась.
Открыла кран и сунула под прохладную воду покрасневшие ладони.
– Ничего, – всхлипнула Ира, – ничего хорошего.
– Почему? Это же такая ерунда, – прихватив сырое полотенце с крючка, Валентина села на лавку. – Много ли таких немых? У Гальки Пружниковой парнишка до трёх молчал, вспомни. А у Лены Симоновой… Девчонка до пяти глазами хлопала и улыбалась, а потом язык как развязался – до сих пор трещит, как попугай. А девке уже пятнадцать.
Слушая слова поддержки, Ира не смогла справиться с собой и выпустила волну рыдания, опустив голову на руки. Её спина содрогалась от каждого всхлипывания, нос хлюпал от забившейся слизи, а изо рта доносилось тяжёлое дыхание. Ирина ударилась в истерику.
– Да что ты так убиваешься, Ирочка? – Валя мигом пересела с лавки на табурет. – Девочка моя, ничего страшного не случится. Наш Валерочка – крепкий, умный мальчик. Мы с ним буквы разучиваем. Я называю, а он пальчиком показывает. Это означает только одно: он способный, слышишь? А сегодняшние врачи ничего в этом не понимают. Им дай шоколадку, так они готовы тебя без очереди пропустить, а если придёшь с пустыми руками…
– Мамочка, да что ты такое говори-ишь? – взвыла Ира, захлёбываясь приступом истерики. – Мама-а…
– Говорю, как есть. В наше время на всю эту мелочь никто внимание не обращал. Как будет, так и будет. На всё воля Божья. В нашем роду ни одного неполноценного ребёнка не было. В какой срок положено заговорить, в такой и начнёт. Так будет болтать, что не остановишь! – рассмеялась Валя, чтобы подбодрить расстроенную дочь.
Но Ира не останавливалась. Рыдала и рыдала, вздрагивая и задыхаясь. Погладив дочь по спине, Валя налила в кружку воды из чайника и предложила попить, чтобы успокоиться.
– Если у Валерочки врождённый изъян – значит, скажи спасибо муженьку. Порода у него порченая, – резюмировала мать, держа перед Ирой кружку. – Ты на Алёшку посмотри: родился вроде нормальным, а сейчас что? Дурачок какой-то, прости Господи…
– Мама-а, при чём здесь Алёшка? – протяжно завывала Ира, приподняв голову. – Не трогай ты моих дете-ей.
– Не пойму, – поставив кружку на край стола, Валентина села на своё место. – Тогда по какому поводу слёзы?
– Я его видела, понимаешь? На рынке видела-а. Он же в Москве должен быть на заработка-ах…
Вот это новости с полей!
– Как видела? – вскочила на ноги ошарашенная Валя. – Он же только через неделю должен вернуться?!
– Я его зову, зову, а он не слыши-ит.
– Может, подарки нам выбирал? Хотя… И в Москве мог купить. Может, ты ошиблась?
– Не-ет.
– Ты точно уверена, что это был Николай? Ты вот прям в лицо его видела?
Глядя на рыдающую дочь, Валентина подумала с минуту, прокрутила всякое-разное в забитой посадкой картофеля голове, смахнула со стола, покрытого гладкой клеёнкой, невидимые хлебные крошки, которые не убрал за собой муж, и, сильно ударив кулаком по столешнице, сделала чисто женский вывод:
– Или ты всё-таки перепутала его с кем-то, или наш Николаша пошёл в загул!
Прерывистые всхлипы и нудные причитания отключились мгновенно, будто кто-то нажал на телевизионном пульте кнопку «пауза».
– Я сейчас думаю… – Ира взялась за оправдания. Конечно, кому хочется слышать о любимом муже самое страшное, – возможно, я ошиблась…
– Ты спрашиваешь или утверждаешь? – а вот мама была настроена воинственно. Вот только появится зятёк на пороге, она уж займётся его аморальным обликом.
– Не знаю, – выдохнув, Ира отвернула голову. – Мне уже говорили, как мой Коленька по рынку там шастает…
– Когда говорили? – у Вали вытянулось лицо. Медленно опустившись на табурет, заглянула в припухшие глаза дочери.
– В прошлом году, – виновато прошептала Ирина, шмыгнув носом.
– Как в прошлом? – Валю словно кипятком ошпарили. Плечи и шею обхватило жаром, а под носом и на подбородке проступил пот. – И ты столько времени молчала?
– А что я должна была говорить? – обиду сменила злость. – Ты ж меня всю жизнь учила не верить чужим словам! «Пока сама не увидела, не вздумай принимать за правду» – твои слова? Вот и увидела.
– Подожди, вот приедет, тогда и поговорим, – Валентина поставила точку в разговоре.
Прошла неделя.
Последние семь дней Ирина была сама не своя. Как бы ни старалась скрывать паршивое настроение – не получалось. Она всё больше стала походить на свою мать, срываясь на беззащитного Алёшу.
– Ты у поросёнка почистил? – крикнула входящему в дом Алексею, прикрывая дверь сарая ногой. – Где тебя носит? Я тут одна корячусь, а ты ходишь где-то!
Алёша спешил обрадовать маму своим скромным заработком от сдачи меди, найденной в подлеске, но после её противного ора передумал.
– Сейчас почищу, – пробубнил мальчишка, заталкивая купюры подальше в карман куртки.
– Сил моих больше нет! – Ира волокла ведро парного молока и продолжала ругать повзрослевшего сына, – такой дылда вымахал, а помощи никакой!
– А дед? Не мог в сарае убраться? – вытащив вилы из дровяника, Алёша понуро опустил голову.
– Поговори мне ещё! – прикрикнула мать, поднимаясь на крыльцо. – Правильно бабушка говорит, лень родилась вперёд тебя! Никого не слушаешь, не уважаешь! Вот батька приедет, я ему всё расскажу, какой ты у нас помощничек!
– И про любовницу спросить не забудь, – нечаянно вырвалось у парня.
– Что? Какую ещё любовницу? – голос Иры осип до неузнаваемости. – С чего ты взял?
Она остановилась на верхней ступени и чуть не уронила ведро.
– С того, – Алёша шагнул к сараю.
– Стой! А ну-ка, говори, кто тебе сказал? Бабушка?
– Нет, – ответил мальчик, не оборачиваясь. – Сам видел.
– Где? Когда?
– На рынке.
– На каком ещё рынке? – Ира поставила ведро и спустилась вниз на две ступеньки.
– В Санино.
– А что ты там делал?
– Медь сдавал…
Моментально переключившись с разговора о любовнице на продажу меди, Ирина раскрыла рот шире некуда, и на двор Фроловых обрушился душераздирающий визг, от которого вздрогнула вся домашняя скотина.
– Сдал медь и не принёс деньги в семью?! Мы с отцом бьёмся, чтобы хоть копейку в дом принести, я молоко продаю, стоя на вокзале и в жару, и в холод! Бабушка пирожки печёт, чтобы было на что купить тебе школьную форму, а ты заработал деньги и спрятал?! Ты от кого прячешь? – шагнула вниз. – От отца с матерью прячешь? От брата прячешь? От бабушки с дедушкой?
У Алёши подкосились ноги. Не поворачиваясь, он остался стоять у входа в сарай и ждать, когда мать соизволит подойти, чтобы поорать в ухо и дать привычного подзатыльника.
Как в воду глядел. Мама, обрушивая на него оскорбительные фразы, быстро приблизилась сзади и ударила по голове всей пятернёй. Рука опустилась сначала на затылок, а затем, сменив траекторию, съехала на правое ухо, не меняя силу удара. Ушная раковина вспыхнула огнём моментально. Воспламенившись адским жаром снаружи и проникнув в слуховой проход, невыносимая боль вонзилась стрелой в верхнюю челюсть, в районе правой семёрки, поверженной нежданным кариесом. Из глаз Алёши брызнули слёзы.
– Где деньги, бесстыжая твоя рожа? – Ирина стояла за спиной и кричала на сына, глядя в его затылок. – Я Валеру по больницам таскаю, откладываю хоть что-то на дорогу, а ты, небось, на шоколадки и Пепси тратишь? А родных угостить не догадался?
Алёша стоял и слушал, пуская ручейки огорчения. Такого унижения, не считая бабушкиных издёвок, он не мог вынести мужественно, как полагается взрослому двенадцатилетнему мальчику-подростку. Слёзы полились крупными градинами, после второй оплеухи и последующего толчка в спину, между лопаток.
– Мама! – выкрикнул мальчишка, отбросив вилы. – Что ты делаешь?
– Мы тут корячимся, а он барствует! – Ира не слышала плачущий голос сына. – Бессовестный! До чего ж ты бессовестный! Правильно бабушка говорит, ты неблагодарная скотина! Я ему и покушать, что повкуснее, и одежду на последние деньги, а он, как наглый жмот, тихушничает!
– На! Забирай! – Алёша вытащил деньги из кармана и бросил на землю, у своих ног.
Опустив глаза вниз, Ира разозлилась ещё больше: схватила мальчика за шиворот и развернула к себе.
– Это ты так с матерью, да? Это ты матери кидаешь, как кость собаке? А ну, подними! – с силой нагнула сына, не отпуская ворот рубахи. – Подними, я сказала!
– Не буду! – огрызнулся Алёша, всхлипывая и сжав кулаки.
– Подними сейчас же!
– Не буду, – голос ребёнка стал чуть тише.
– Я кому сказала? Подними и отдай матери в руки! – Ирина надавила на основание шеи, и Алёша нагнулся ещё ниже.
– Тебе надо – ты и поднимай, – прорычал мальчик и вытер мокроту под носом.
Дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышла зевающая бабушка.
– Ира, что натворил этот наглец? Чего ты так разоралась, что аж в доме слышно?
– А вот, мам, полюбуйся. Этот паршивец деньги зарабатывать научился, а в семью приносить не догадался, – шипела Ира, не сводя разъярённый взгляд с утихомирившегося Алёши.
– А я тебе говорила – батькина порода, – Валя принялась за старое. – Весь в отца, чтоб ему пусто было. Такой же тихоня, себе на уме. Ты ему слово, а он тебе – двести. Колька хоть молчит, а этот оговаривается. И хватает же совести так разговаривать со старшими?
– А я сейчас его научу, как надо себя вести с бабушкой, – Ирина замахнулась, чтобы ударить сына по заднему месту, но не успела.
Калитка бесшумно открылась и тут же оглушительно захлопнулась, оповещая Фроловых о прибытии нежданных гостей. Резко повернув голову набок, Ира увидела мужа, который как раз сегодня должен был вернуться с заработков.
– Привет, – еле слышно поздоровался Коля, – а вот и мы.
Местоимение «мы» немного смутило Иру. Кто это «мы»? Кроме Николая здесь никого не ждут. Её пальцы самопроизвольно разжались, отпустив заплаканного Алёшу. Ира пристально посмотрела в загадочные глаза мужа и автоматически опустила взор на его ноги, рядом с которыми стоял маленький мальчик, держась за правую штанину обеими ручонками.
Посмотрев по разным сторонам, она поняла: мамы неизвестного ребёнка нет ни за забором, ни на дороге.
– А чей это? – отпустила сына, переключив пристальное внимание на мальчонку, которому с виду года два.
– Познакомьтесь, – взяв мальчика за руку, Николай шагнул к родным, но, заметив заплаканного Алёшу и злющее лицо Ирины, притормозил – якобы подтянуть ребёнку штанишки.
– Коль, а кто это? – голос Иры задрожал, и перед глазами промелькнули кадры из кинофильма «Мачеха», который она смотрела буквально на прошлой неделе.
– Это Олежка, – мужчина посмотрел на малыша сверху вниз, нежно улыбнулся, поднял его на руки и смело направился к ошарашенной жене.
Валентина резво спустилась по ступенькам и подскочила к дочери – ждать продолжение откровенного признания в тайных гулянках. Уж где-где, а в таких вещах она шустро разбиралась. Был горький опыт, благодаря треклятому мужу Денису, гульнувшему по молодости и получившему от разъярённой жены несколько добротных ударов армейским ремнём.
– Алёш, – Николай окликнул старшего сына. – А ты чего такой? Работать заставляют?
И тут Ирина приметила потерянный взгляд мужа, он старался не смотреть ей в лицо, робко прятал глаза и втягивал губы, будто натворил что-то такое, в чём боязно признаваться.
– Чей это мальчонка? – сощурила глаза, выискивая сходство между Николаем и ребёнком.
– Как чей? Наш! – радостно ответил Коля.
– Ты мне тут такие шутки брось, – зашипела тёща, прокручивая в голове бывшую любовницу своего благоверного, – иначе я на тебя нажалуюсь, куда следует. Сразу на улицу пойдёшь. Вот так и выгоню с пустыми руками.
– Во-первых, из моего дома выгнать не получится, – улыбчиво подчеркнул Коля. – А во-вторых…
– Мам! Мама!
Услышав знакомый ласковый голос, Валентина замерла. Медленно повернула голову на дорогу, чтобы убедиться, тот ли это человек, которого она давно не видела.
– Ой, божечки! – воскликнула женщина, узнав своего младшего сына, молчавшего много лет: ни письма, ни весточки. – Сынок! Сыночек!
Кинулась к молодому мужчине, задышав через силу. Обхватила рослого парня за пояс, прижалась лицом в его живот и зарыдала.
– Ну что ты, мам, – Андрею стало не по себе. Положив руки на её плечи, погладил по седым завиткам и поцеловал в темечко. – Я же здесь, я приехал…
– Сыночек, прости ты меня, дуру старую, – всхлипывала мать, вжавшись в крепкий торс огромным носом. – Не подумавши ляпнула, а ты обиделся…
– Всё, мам, забыли, – направив пронзительный взор на старшую сестру, Андрей нехотя приподнял уголки тонких губ.
Ирина не сдвинулась с места. Вот кого-кого не ожидала увидеть спустя десять лет, так это брата, наплевавшего на мать и бросившего родной дом из-за какой-то там пигалицы.
– Пойдём в дом, – отцепившись от сына, Валя повела его кормить, поить и выведывать всё о личной жизни. – Ир! – проходя мимо недовольной дочери, даже не посмотрела на неё. – Сходи в магазин, у нас мука кончилась! Надо Андрюшеньке пирогов напечь! Его любимых…
– Мамуль, подожди, – Андрей задержался рядом с Колей. – Познакомься с внуком.
– Так это твой? – Валя умело включила бабушкины чувства, чтобы показать свою радость долгожданной встречи. – Ой, как он на тебя похож! – произнесла с хитрецой в голосе, но даже не дотронулась до мальчонки. – Несите его в дом. Сейчас будем ужинать, – подхватила сына под руку. – А у нас же ещё один внучок есть, – затараторила, не вспомнив об Алёше, – Валерочкой зовут. Ой, какой он славный! Весь в нас!
Андрей поднялся на крыльцо вслед за матерью и скрылся в доме. Пора бы выдохнуть. Всё само собой наладилось. Коля не причастен к тому, что успела напридумать озабоченная безденежьем Ирина. Но… Какого чёрта Андрей припёрся сюда без предупреждения? Десять лет о нём не было слышно, и на тебе – встречайте блудного сына. Ещё и ребёнка с собой притащил.
– Папа, – мальчишка потянул ручки туда, куда ушёл его родной отец.
– Сейчас пойдём, – успокоил Олежку Коля, искоса поглядывая на хмурую жену.
– И зачем он приехал? – наконец-то Ирина заговорила о брате. – Кто его сюда звал?
– Я, – радостно ответил Николай, опустив мальчика на ножки. – Я позвал, когда получил от него телеграмму.
– Какую телеграмму?
– Ту самую, которую ты хотела скрыть, – Коля взял мальчика за руку и подвёл к крыльцу. – Мне Ленка-почтальонша всё рассказала, как ты просила не оповещать мать на случай, если Андрей пришлёт письмо. Вот Лена телеграмму мне и передала.
Ирина вскипела.
– Так ты перед тёщей выслужиться решил, так? – подбежала к мужу и поймала за рукав рубашки. – А обо мне ты подумал? Эта идиотина приехала, как ни в чём не бывало, а я – сиди и помалкивай? Не желаю видеть его здесь! Как позвал, так и выгонишь!
– Ты видела лицо своей матери? Заметила, как она обрадовалась? – Коле не хотелось ссориться, но, скорее всего, придётся. – Ты должна выслушать брата и простить. Тем более… – замешкался, раздумывая, подниматься или нет, – ай, он сам всё расскажет.
Поднялся на крыльцо вместе с ребёнком. Ирина ринулась за ним, подхватив на ходу ведро с молоком. Все забыли о расстроенном Алёше. Бабушка занялась сыном, отец был занят мальчишкой, а мама… А что мама? Злая стала в последнее время. Срывается на Алёшу, кричит, ругает, не замечает, как обижает словом, может и ударить. Что за времена настали?
Алексей поднял с земли испачканные пылью купюры и сунул в карман. Два раза шмыгнул носом, взял вилы и вошёл в сарай. Пусть они там радуются приезду дядьки, которого даже Алёша не помнит. Пусть нянькаются с незнакомым мальчиком, пекут пироги…
– Всё равно, – подхватив вилами спрессованный поросячий навоз, парнишка вспомнил, что не прихватил таз, предназначенный для вывоза помёта. Вернулся в дровяник, схватил верёвку, привязанную к ручке железного таза, и поволок в сарай, как телегу.
В кухне царил бабушкин смех. Усадив за стол сына, она выставила перед ним шмат нарезанного сала, лук, чеснок, банку с солёными огурцами, последний кусок варёной колбаски, пожарила пяток яиц, разогрела вчерашние щи и поставила на плиту кипятить чайник.
– Кушай, кушай, Андрюшенька, – села рядом, не обращая внимание на вошедшего зятя с Олежкой на руках. – Исхудал, – заметила вмятины на щеках. – Что, Светка совсем тебя запустила? – случайно ляпнула и сразу же замолчала.
До сих пор помнит Валентина ссору с любимым сыном. Лучше ничего не говорить о его никудышней жене, иначе сорвётся Андрюша и уедет, ждите весточки ещё лет десять.
– А почему один? – низким голосом спросила Валя, умиляясь зверскому аппетиту сына.
– Как один? – запихивая в себя всё, что лежит на столе, Андрей кивнул на Колю. – С сыном.
Мать ревностно посмотрела на белобрысого мальчика и улыбнулась с натягом.
– Коля, посади мальца на табуретку, – выдвинула из-под стола обшарпанный табурет, – и сам садись. В ногах правды нет.
За плечом Коли показалась голова Иры. Она поставила ведро рядом с холодильником и накрыла крышкой.
– Ирочка, покорми мужика, – напомнила мать, – тоже, поди, голодный.
– А где щи? – Ира заглянула в холодильник и не увидела там кастрюли.
– Я Андрюше подогрела, – пояснила Валя, пододвигая сыну тарелку с колбасой.
– А чем же я Колю кормить буду? – захлопнув дверцу холодильника, Ирина уставилась на мать.
– Ну, яйца пожарь, или пусть сала поест.
Коля сел рядом с Андреем и посадил на одно колено Олежку.
– Вы бы хоть ребёнку чего предложили, – заскрипела зубами Ирина, жалея остатки щей.
– Да, мам, Олежку покорми, – произнёс Андрей с набитым ртом.
– Так ты не сказал, почему без жены приехал, – Валя нехотя поднялась и зажгла конфорку.
– Ну-у, там, – сын покрутил в воздухе вилкой, мол, не спрашивай.
– Поссорились? – спросила Валя, положив на столе сырые яйца.
– Потом, мам, дай поесть, – еле выговорил Андрей.
– Ну, кушай, кушай, – мать вбила в сковороду два яйца и перемешала желтки с белками, после добавила полстакана молока, посолила и накрыла крышкой.
К столу выбежал заспанный Валера. Его разбудили громкие голоса и счастливый бабушкин смех. Немного опешив при виде чужаков в кухне, мальчик помешкал и стеснительно подошёл к Валентине, стоящей у газовой плиты.
– Тоже есть хочешь? – не оборачиваясь, спросила Валя. Она догадалась, что это внук обхватил её за ноги. – Садись рядом с батькой и жди. Сейчас омлет будет.
Николай подозвал сына к себе и посадил на второе колено. Валера напрягся.
– Это – Олег, а это – Валера, – Коля познакомил мальчишек, глотая слюну. Из его живота раздалось громкое урчание, и Олежка рассмеялся. – Как трактор, р-р-р, – зарычал Николай, не спуская глаз с мальчонки. – Р-р.
Олежка залился звонким смехом, запрокинув голову назад, а Валера сидел смирно и смотрел на весёлого мальчика с прищуром.
– Вот это мужик растёт! – неожиданно произнёс Коля и засмеялся вместе с Олежкой.
Ирина, притащив из сеней ведро с мелкой картошкой, чтобы пожарить, неоднозначно посмотрела на мужа.
– И давно ты так своих смешил? – в её голове что-то щёлкнуло. – А с чужими вон как весело, да?
– Не чужой, а наш, – Валя переложила омлет в тарелки и поставила на стол. – Это ж твой племянник, Ира, думай, что говоришь.
Подала детям вилки и устроилась рядом с сыном.
– Андрюш, а вы надолго к нам? – подпёрла кулаком щеку. – На месяцок, да? В отпуск?
– Не, мам, я одним днём. Только Олега к вам закинуть и обратно, – запив плотный ужин холодным молоком, Андрей выпрямил спину и широко улыбнулся.
У Иры из рук выпал нож, когда она усаживалась перед ведром, чтобы почистить картофель. Из-за звенящего грохота Валентина обернулась на автомате, коротко глянула на остолбеневшую дочь, а затем – на сына, объевшегося вкуснятиной.
– Закинуть? – выдавила из себя опешившая мать. – Кого? Этого? – показала рукой на мальчонку, смирно сидевшего на ноге зятя. – И надолго?
– Пока на месяц, а там видно будет. – случайно рыгнул Андрей, освобождая полный желудок от лишнего воздуха.
– Почему?
– Так надо, мам, – Андрей уставился в окно, выискивая в голове убедительное оправдание.
Валя, кряхтя, отошла к печи, села на лавку и потёрла кулаком грудь в том месте, где, по её мнению, располагается важный орган – сердце. Уставившись бешеным взглядом в спину Андрея, попросила у дочери воды, а после задала прямой вопрос слух:
– Вы в разводе или?..
– Пока неизвестно, мам, – Андрей продолжал смотреть в окно. – Что-то у нас не заладилось…
– А я говорила, – Валя ожила. Поставила ладони на лавку и подалась вперёд, – я же тебя предупреждала. На кой чёрт тебе эта малолетка? Ей только восемнадцать стукнуло…
– Хватит, мам, хватит, – Андрей тяжело поднялся и отошёл к двери. – Поссорились – помиримся, с кем не бывает.
– Вот и не было бы, если б для начала для себя пожил.
– Ну всё, хватит, – кивнул матери и вышел на улицу покурить.
– И что ж теперь? – ахнула Валентина. – На месяц? А кто за ним смотреть будет? Мне и Валерки хватает.
– А теперь вот иди и сама разбирайся, – кинула матери Ира, поднимая нож с пола. – Мне лишний рот здесь ни к чему.
Слова дочери больно ужалили Валю. Всё-таки это сын любимого Андрюшки, а не кто-нибудь. Родная кровиночка. Ну и что, что он также является сыном этой безалаберной Светки, зато Андрей привёз его сюда, к родной матери, а не оставил мальчишку этой гадюке.
– Нет, Ирочка, – Валя подошла к Николаю и забрала у него Олежку, – внука я никуда не отправлю. Сынок доверил мне мальчика на время, я обязана за ним присмотреть.
– Ну, как знаешь, – яростно сняв с картофеля кожуру, Ирина бросила её в ведро. – Но ко мне с ним не лезь, поняла?
– И не думала, – потрясывая Олежку, Валя улыбалась ему и смотрела прямо в глаза.
Валера, наблюдая за ровесником и бабушкой, моментально ощутил неизведанное чувство, проникшее под рёбра и опустившееся вниз, ближе к пупку. Ревность захлестнула ребёнка. Открыв рот, он начал орать и закидывать голову назад. Слёзы потекли рекой, и Валеру захлестнула истерика.
– О-о, так ты, оказывается, у нас нытик, – брезгливо сказала бабушка, повернув голову набок. – Стыдоба. Что старший, что младший… Тьфу!
Забрала тарелку с омлетом и понесла в комнату – кормить Олега.
– Тише, чего зашёлся? – растерялся Коля, успокаивая сына. – Да что с тобой?
– Ревнует, – ответила Ира. – Не заметил, как он смотрел на мальчишку? Мать тоже хороша – привели, отдали и поминай как звали.
– Не, ну а что? – возразил Коля, перекрикивая Валеру, – у Андрея сложная ситуация…
– Какая ещё сложная ситуация? – не выдержала жена. – Притащился, когда нужда заставила – это сложная ситуация? – бросила нож и неочищенный картофель в ведро. – Петух в задницу клюнул – сразу к матери бежать? А где он был десять лет? Где его носило?
– Да перестань ты, Ир. Мало ли, что в жизни может случиться, – прижимая к себе орущего Валеру, Николай гладил его по голове и целовал в ухо.
– Пусть сам разбирается со своей женой! А на меня своего… – хотела выругаться, но оскорблять детей – это как-то не по-человечески. – На меня вешать – это как?
– Валер, ну хватит капризничать, – Коля вконец потерялся. Сыном всегда занималась бабушка, на худой конец – жена. И как его успокоить? – Забери его, а? Ухо оглохло.
– Ох ты ж, посмотри на него! Давно ли сам с дитём занимался? Как укатил в свою Москву – сразу забыл и меня, и сыновей! Кстати, деньги давай, мне туфли купить надо! Старые совсем развалились!
– А нет денег, Ир, – Коля заметно побледнел.
– Как это – нет? Месяц прошёл, куда ты их дел?
– Андрюхе дал… в долг.
– И что, все?
– Все.
– Зачем? – на этот раз Ирина перекричала сына, и Валерка сразу замолк. – Для чего ему столько? А мы теперь на что жить будем? – Ира пнула со злости ведро с картошкой и побежала на улицу забирать зарплату мужа.
– Верни, что взял!
От внезапного визга Андрей подпрыгнул на ступеньке.
– Ты о чём? – уронил сигарету и сразу поднял.
– Деньги, говорю, верни! У тебя совесть есть?
– Какие деньги, не пойму?
– Тебе Коля деньги сегодня давал? – Ирина понизила тон. – Давал или нет?
– Ну-у, да, – Андрей встал и сплюнул на землю.
– Верни сейчас же! – вновь подняла крик.
– С чего это? Он мне должен был. Я и так долго ждал, когда Колька разродится. Всё, больше в долг не даю.
У Ирины отвисла челюсть.
– А-в, а-в, – не смогла сформулировать фразу, чтобы задать вопрос: в каком смысле, долг?
– Ладно, поеду я, – докурив, выбросил окурок. – Дел по горло. Передай там, – показал глазами на открытую дверь, – всем привет и что я очень спешил.
Махнув рукой, Андрей попрощался по-английски с матерью и зятем. Ирина захлопала ресницами, не понимая, зачем брат приезжал? Только чтобы оставить сына? А вещи где? А деньги на содержание…
– Андрей! – очнувшись, Ирина бросилась догонять брата. – Стой! Андрей!
Выбежала на дорогу, остановилась и закрутила головой. Андрей как сквозь землю провалился. Прошло-то всего секунд пятнадцать, как ему удалось так быстро смыться? Прошлась в одну сторону, заглянула за соседский забор – никого. Потом – в другую, там тоже пусто.
– Зараза такая, – ещё больше рассердилась Ира. – Ну не гад, а?
Вернулась домой и плюхнулась на лавку.
– Скотина, безмозглая скотина, – подумала вслух, глядя в спину сгорбившегося мужа.
– А Андрюха где? – Коля ел хлеб. – Уехал?
– Уехал, – пробурчала Ирина, сложившись пополам. – Бросил ребёнка и свалил.
– Ну, ничего. Нашим ребятишкам будет веселее, – Николай попытался подбодрить жену.
– Веселее? – вспылила женщина, выпрямив спину. – Что ж здесь весёлого, когда денег…
Сощурившись, поднялась с лавки и подошла к мужу. Коля вжал голову в плечи. Грозная мимика лица Иры заставила вздрогнуть.
– А теперь расскажи-ка мне, дорогой мой, о каком таком долге мне сейчас Андрей говорил? – поставила руки на бока, угрожая расправой.
– Каком долге? – с голодухи у Коли засосало под ложечкой. А может, и не с голодухи, а от страха.
– Ты мне тут шлангом не прикидывайся, – зарычала Ира, нависнув над съёжившимся мужем. – Ты поэтому деньги домой не привёз? Долг ему отдал? А на что ты его брал?
– Да врёт он, – покраснел Коля. Встал, отошёл в сторонку, чтобы не получить оплеуху, и крепче прижал к себе Валеру. – Ты давай тут не психуй. Валерка только успокоился. Нечего пугать пацанёнка.
– А-а, за ребёнка прячешься? – Ира пошла в наступление. Шаг за шагом она приближалась к мужу и зверела на глазах. – Поставь Валеру на пол, – голос становился всё ниже и сиплее, – поставь, я сказала.
Отходя назад, Коля не знал, что делать: говорить правду или продолжать врать?
– Ир, я же сказал, дал ему на месяц, – сзади образовалась преграда в виде закрытой двери. Коля остановился. – Может, он не хотел, чтобы вы знали, а ты выскочила за ним и…
– Мам, я есть хочу, – в дом вошёл Алёша. Снял калоши и подошёл к умывальнику. – А это что? – увидел на столе омлет. – Я это есть не буду.
– Тебе здесь не ресторан! – закричала мать, опустив руки вниз. – Господи, как мне всё это надоело! Ну скажи! – со слезами на глазах обратилась к мужу. – Зачем ты отдал все деньги? Он же их не отдаст!
– Мам, не плачь, – Алёше стало безумно жаль плачущую маму. – Возьми, – выложил на стол скомканные купюры. – Тебе нужнее.
– Сыночек, – в душе Иры образовалась огромная сквозная дыра. Ей стало стыдно за то, что она несколько минут назад обидела своего мальчика. – Прости меня, Алёшенька, – подскочила к сыну и прижала его голову к своей груди. – Прости, мой маленький, прости…
Уф-ф, спасибо Алёше, вовремя пришёл, а то вот-вот мог разразиться бешеный скандал, а Коля их не любит, вернее, побаивается. Стоит Ирине поднять крик, как на подмогу спешит тёща – и хоть из дома беги. Давно б разогнал этот крикливый курятник, но… дети. Сыновья не виноваты, что им досталась беспокойная мать и говорливая бабушка. Да и Иру бросить жалко. Любви давно нет, одна привязанность. Если бы не было рядом тёщи, можно было бы хоть как-то наладить семейную жизнь. Но… поздно.