К середине пути Анне Ивановне стало так плохо, что она испугалась – вдруг упадет, – и решила выйти на Театральной, пройти до Лубянки пешком, подышать немного. Народу в центре было, как всегда, полно. Вокруг Большого театра тучей клубились перекупщики, и Анна Ивановна привычно возмутилась – почему все-таки не отведут этим спекулянтам специальные места, а еще бы лучше – гнать всех в шею и взять наконец-то власть в твердые руки…
“Взять власть в твердые руки!” – над самым ухом услышала Анна Ивановна и удивленно огляделась. Задумавшись, она прошла на Кузнецкий и у входа в магазин “Букинист” оказалась в самой гуще митинга. Над довольно солидной и решительно настроенной толпой реяло бахромчатое знамя с неразборчивыми буквами. Анна Ивановна подошла поближе к оратору, лицо которого показалось странно знакомым. Боже, да не Володя ли Калиновский? Был такой, помнится, в выпускном классе. Строился всегда первым, писал аккуратно и четко, а как-то по ее указке целый месяц подстерегал в углах двоечника Комлева, пока тот не перестал огрызаться на замечания…
Калиновский выступал, как на экзамене, уверенно и с напором. Ему и принадлежали услышанные Анной Ивановной слова. Слышно с ее места, правда, было плоховато, но конец речи Анна Ивановна уловила полностью: “Забирать надо в свои руки страну! Никаких забастовок, никаких выступлений, никакой политики – колбаса и пиво, и всем поровну! Повадились – то шахтеры, то медики, а то и вовсе шкрабы бастуют! Да половину школ на хрен разогнать надо, оставить такие, где, как у нашей Анны Ивановны, все по стрункам ходят и головы ничем не забивают, кроме того, что само из мозгов вылетает! И с теми еще разберемся, не жидовским ли там духом пахнет!”
Дальше Анна Ивановна не слушала. Ей вдруг показалось, что Володя Калиновский наклоняется к ней и протягивает руки, показывая, где ее истинное место – там, рядом с ним, где головы ничем не забивают, кроме того, что само вылетает из мозгов!
…Ах, как все же неудачно складывался день! Лицо Анны Ивановны побелело, тошнота вплотную подкатила к горлу, линия домов слилась и завертелась.
“Вот неудача, договорить не пришлось, – заметил врачу “Скорой ’’лидер митинга, – и что этим пенсионерам неймется? Похожа чем-то на нашу классную, только та была повыше, построже, такая вся затянутая, – уж она бы себе подобного не позволила. Да, перевелись у нас настоящие учителя, воинской закалки не хватает. Это ведь академикам познания нужны, а нам нужна ясность: это – можно, а это – нельзя, Горький – друг, Синявский – враг, а если враг не сдается, его уничтожают!”
Когда, выйдя из больницы, Анна Ивановна вновь вернулась к работе в школе, Ольги Львовны там уже не было.