Раньше Анна Ивановна не обращала особого внимания на эту молодую, что работала с ней в одном кабинете, в другой смене. Заходя поболтать в учительскую, с удовольствием, впрочем, слышала ее имя – администрация была молодой недовольна. Ругали какой-то “странный подход”, “самовольное ведение урока”, и все это, казалось Анне Ивановне, у той от молодости, от чрезмерной самонадеянности, от некоторой неломанности жизнью что ли. И только в этом году явное предпочтение ребят поселило некоторое тайное раздражение и против молодой – ведь любить и уважать должны не ее, а заслуженную Анну Ивановну, всю жизнь отдавшую школе, и перенимать следует истовую преданность Анны Ивановны школьной литературе, а не легкомысленную увлеченность книгами вообще у этой молодой, да ранней.
Времени в этом году высвободилось у Анны Ивановны много – обслуживать дома было больше некого, – дочь и после смерти мужа не возвращалась, с дачей тоже вроде бы размахиваться было ни к чему, – и она настроилась передавать молодой свой богатый педагогический опыт и обширные знания, а для начала попросила у администрации путевку на ее уроки.
Звали молодую Ольга Львовна. Между собой ребята ее класса звали Ольгой. Как называли ее самое, Анна Ивановна не хотела знать – прочла как-то раз на подоконнике “Нюра-дура”, – но разбираться не стала, сочла, что писано в озлоблении двоечном.
Помощь Анны Ивановны Ольга, не подозревая о ее официальной миссии, приняла охотно, на уроках пригласила бывать. И вот как-то Анна Ивановна, ощущая бодрость и нужность свою, поднялась пораньше и привычной дорогой заспешила в школу…
Продлевать путевку на посещения не пришлось. Одного раза оказалось для Анны Ивановны вполне достаточно, чтобы оформить крайне отрицательный отзыв. И в то так хорошо начавшееся утро неожиданное раздражение против молодой, начавшееся прямо от дверей кабинета, показало Анне Ивановне, что пришла она сюда не случайно, а движимая безошибочным чутьем на “непорядок”.
Итак, началось еще до урока… У самой А.И. ребята до звонка в класс входить на смели, а выстраивались в линеечку перед дверью, входили по одному, что утром еще и позволяло строго проверить наличие необходимой сменки.
Здесь же – на перемене никто и вовсе не выходил из класса. Ольга с кем-то увлеченно спорила за учительским столом, а остальные были заняты играми, извлеченными из тех самых запертых шкафов, где, как Анна Ивановна думала, хранились лишь конспекты уроков и карточки с заданиями для нерадивых. Естественно, что со звонком никто уже нище не выстраивался, хотя места свои заняли, как почему-то с неудовольствием отметила Анна Ивановна, четко и быстро. Что же касается урока – Анна Ивановна специально пришла на русский, перед литературой она в последнее время чувствовала какую-то, даже себе не открываемую растерянность. И тему специально выбрала самую серьезную – “Морфологический разбор причастия”. Администрацию полностью поняла Анна Ивановна, когда после повторения основных пунктов разбора ребята достали … вырезанных из картона кукол и вместо привычного заучивания признаков причастия принялись наряжать игрушки в причудливые костюмы с ярко выписанными морфологическими признаками. И все-таки больше всего вывело Анну Ивановну из себя именно то, что все эти признаки, как заученные, ребята повторили в конце урока.
“Поймите, – почти кричала она на Ольгу за закрытыми дверьми, – нельзя смешивать серьезные и несерьезные вещи! Учащимся следует приобрести навык усидчивого труда, а у вас они только веселятся! Где у них собранность, где непререкаемый авторитет учителя? Этак вы совсем с ними на одну доску станете!” Ольга слушала внимательно, это-то и подтолкнуло Анну Ивановну все-таки поделиться опытом. Снисходительно вспомнила Анна Ивановна о том, как однажды целых два года, получив самый трудный класс, она не хуже инспектора милиции с линейкой обходила кварталы, выискивая “своих”, как весь день висела на телефоне, прозваниваясь каждому, проверяя, на месте или нет, учит или не учит? За это время их не только перестали встречать в злачных местах, но и их общественное поведение, если можно так выразиться, доведено было самой Анной Ивановной до полного совершенства. Как-то не смогла пойти с ними на экскурсию и попросила помочь активную родительницу. И приятно же было услышать, что и в музее, а особенно в метро, они, как в классе, четко выстраивались в одну линию, а в метро даже на строго одинаковом расстоянии от края платформы! Анна Ивановна замолчала и вдруг заметила, что хоть и слушает Ольга Львовна внимательно, но смотрит как-то… непонятно. И ей почему-то расхотелось рассказывать, как она полностью переучила двух самых упрямых левшей в своем классе, привязывая левые руки во время контрольных к парте…