Акварель

«Танцующей канатоходкой…»

 
Танцующей канатоходкой
По тонким линиям иду
Чужой, нелепою походкой,
Вся на свету, вся на виду,
 
 
Без помощи и без страховки,
На счастье или на беду,
По скользким линиям штриховки,
Стремясь достать с небес звезду.
 

«Время покажет, что осень права…»

 
Время покажет, что осень права,
Ветер, срывая, уносит слова,
Что в золотом листопаде кружатся,
Все, без остатка, на землю ложатся.
 
 
Белой метлою смахнет их зима,
Спрячет надолго в свои закрома.
Если в созвучьях небесная сила,
Им не страшна никакая могила.
 

«Мне б подождать еще чуток…»

 
Мне б подождать еще чуток,
Созреть, остепениться,
Но тесно – воздуха глоток,
Лечу – росы напиться.
 
 
Туманно-обморочный кокон
Разорванною раной
Зияет – в чреве зимних окон
Я родилась так рано.
 

«Копну шелковистых волос…»

 
Копну шелковистых волос
Густой серебрянкой испачкав,
Танцует на цыпочках дождь,
Мелькают балетные пачки.
Вот ломаной, легкой походкой
Прошелся, как будто устал,
Но вдруг, разразившись чечеткой,
Со всей полнотой заблистал.
 

«Проплешины луж – лишаи…»

 
Проплешины луж – лишаи
С засохшею коркою льда,
В бесснежную шкуру земли
Когтями впились холода,
 
 
Слетелись, как хищные птицы
На впалый облезлый бок –
Рябиновой крови напиться
Из взрезанных веток-дорог.
 
 
Земля, словно раненый зверь,
Ползет – до снегов дотянуть,
И рваная ветошь потерь
Скребет охладелую грудь.
 

«…И кажется, что никогда не кончится…»

 
…И кажется, что никогда не кончится
Предзимний тускло-серый смог,
И душу не отпустит одиночество,
Далекое от всех земных дорог.
 

«А ветер, прилетев с востока…»

 
А ветер, прилетев с востока,
Принес в ладонях снег,
Что так светло и одиноко
Брал в небесах разбег,
Кружился легкий, невесомый,
Танцуя невпопад,
В ладонях бережно несомый,
Роскошный снегопад.
 

«Зеркало, зачем так беспощадно…»

 
Зеркало, зачем так беспощадно
Ты моим морщинкам счет ведешь,
Беспристрастно, равнодушно, жадно
Жизнь мою, как эту воду, пьешь,
Дерзкое, становишься прозрачней,
Полноводней, глубже с каждым днем,
Ждешь, когда же облик мой невзрачный
Канет в зазеркалье твоем.
 

«Откроет ризницу зима…»

 
Откроет ризницу зима
И, облачившись в одеянье,
Вступив в алтарь, начнет сама
Читать священные писанья,
И на молитвенный призыв
Начнут из темноты свой бег
Созвездья ангелов резных,
А люди удивятся – снег.
 

«Молекулы тепла, скользнув под кожу…»

 
Молекулы тепла, скользнув под кожу,
Пытались там остаться навсегда,
Отважно билось тело с крупной дрожью,
Упрямо повторяя: «Не беда…»
 
 
Но Смерть смотрела дерзко и упрямо
Зрачком холодной вечности в упор
И повторяла: «Не пытайся, Странник,
Скреплен печатью древний договор.
 
 
В тебе есть часть меня – мое по праву
И остальное – тоже не твое,
Ужель тебе по вкусу и по нраву
Тяжелое земное бытие.
 
 
О глиняный сосуд, непрочный, тонкий,
Ты хочешь знать, как появился здесь?
Тебя создал в момент своей поломки,
Как за соломинку хватаясь, Свет.
 
 
Чтоб ты собрал светящиеся крохи,
Вот как ты очутился на Земле,
Неумолимо с выдохом и вдохом
Потоком времени тебя несло ко мне.
 
 
Тебя вознаградит он по заслугам,
Все собранное взвесит на весах,
Иди и не перечь небесным слугам,
Отдай им содержимое, а прах
 
 
Не беспокойся, по ветру развею –
Такое мне досталось ремесло,
Я делаю лишь то, что я умею,
В реке времен горит твое число».
 

Метель

 
Так бывает – ее еще нет,
Но тревога в душе нарастает
И бледнее становится свет,
Миг, и ветер в лохмотья играет.
 
 
Широка, не охватишь и взглядом,
Не постигнешь души ее суть.
Развеваются белые пряди,
Канул в бездну спасительный путь.
 

«Что ты бьешься, душа…»

 
Что ты бьешься, душа,
Что ты кружишь в ночи,
Как живой мотылек
У зажженной свечи.
 
 
Или хочешь сорвать
Этот яркий цветок,
Или ищешь опять
Потолок между строк?
 
 
В ночь открыто окно.
Почему не летишь?
Почему так темно?
Все молчишь и молчишь…
 

«Смешалось все – плясала вьюга…»

 
Смешалось все – плясала вьюга,
Тонула в сумерках округа.
Сияя золотом невнятно,
Огней расплывчатые пятна,
Подслеповато щурясь, плыли,
Качаясь в волнах снежной пыли.
 

«Только кажется – было давно…»

А.С. Пушкину

 
Только кажется – было давно.
Нет, не правда – все было вчера.
Недопито в бокале вино,
На столе не потухла свеча.
 
 
И в душе не стихает боль,
И с потерей не мирится сердце,
И все кажется, исподволь
Скрипнет чуть приоткрытая дверца.
 
 
Ты войдешь, отряхнешь мокрый снег
И к камину протянешь ладони,
Но, закончив свой бешеный бег,
Не заржали, заплакали кони…
 

Ливень

 
Когда укрылось солнце в тучу
И потемнело все вокруг,
Запричитал поток могучий,
Заламывая вспышки рук.
И за невнятным перебором,
Стозвоном оглушая даль,
Надрывно всхлипывала громом
Все захлестнувшая печаль.
 

«И снова зерна фонарей…»

 
И снова зерна фонарей
Сквозь акварель февральской влаги
Взошли, и отблески огней
Набросок на сырой бумаге
Нарисовали – падал снег,
Но в зарождавшейся метели
Хранил тепло усталых век
Звон нарастающей капели.
 

«Свет нарядился в дождь…»

 
Свет нарядился в дождь,
Дождь был из шелка соткан,
Укрыли его сплошь
Блестящие полотна,
Но шелестящий шаг
Отчетливо был слышен,
Когда пресветлый маг
Плащом касался крыши.
 
 
Свет нарядился в снег
И в кружевных заплатах
Продолжил дерзкий бег,
Воздушный и крылатый,
Наряд сей белоснежный
С плеч тихо ниспадал
И очертаньям нежным
Изящность придавал.
 
 
Свет нарядился в ночь,
Но и тогда не скрылся
И, убегая прочь,
Опять поторопился,
Знать, под руки попался
Дырявый старый свитер,
Смущенный, свет топтался,
Мерцая на орбите.
 
 
Свет нарядился в день
И прятки-догонялки
Забросил, было лень,
На солнцепеке пятки
Сверкали, тень одежды
Валялась под кустом,
Свет, тихо смежив вежды,
Лежал в траве пластом.
 

«По белым линиям зимы…»

 
По белым линиям зимы,
Скакнув с метели на метель,
Средь хаоса и кутерьмы,
Бежит задумчивый апрель.
 
 
И ищет он приметы марта,
И у прижатых к сердцу рук
Спит нарисованная карта
В страну потерь, в страну разлук.
 
 
И он бежит средь белых линий,
Сплавляя по теченью рек
Синь переливчато-павлинью
И золотые гроздья век.
 

«И вновь с душой веду я торг…»

 
И вновь с душой веду я торг,
Прошу ее – даруй восторг,
Полет фантазий, вдохновенье,
Смотри – вокруг весны цветенье!
Молчит, безмолвна и тиха,
И плечи кутает в меха.
 

«О, мой нездешний, непокорный…»

 
О, мой нездешний, непокорный,
Верни утраченный покой,
Оставь мне дверь приотворенной
Под этой полною луной
И помоги освободиться
От нестерпимой боли ран,
И к жизни новой возродиться
К забытым чувствам и словам.
 

«И каждый раз неповторимо чудо…»

 
И каждый раз неповторимо чудо
С загадочным названием – весна,
Когда среди снегов из ниоткуда
Волшебницей является она.
 
 
Ты смех ее уловишь в птичьей трели,
Что вдруг вспугнет завесу тишины,
Стук каблучков послышится в капели,
Ей все вокруг подвластно, даже сны,
 
 
Она смутит их дерзкими мечтами
И сказками неведомой страны,
Поверят и пойдут за ней с цветами,
Надежд и ожидания полны.
 

Ландыши

 
Вновь под кустом калины,
Неторопливы, дивны,
Средь сумрачной криницы
Плывут растенья – птицы,
О, как изящна стая –
Средь перьев вырастают
Изогнутые шеи –
Сплошь белые камеи.
 

«Атласная взметнулась лента…»

 
Атласная взметнулась лента
И вот – торжественность момента –
Над заводью речной паря,
Склонилась девочка-заря,
Водой прохладною умылась,
И чудо чудное свершилось –
С лица осыпались веснушки.
И удивленные лягушки,
Нырнув на дно речной корзинки,
Подняли желтые кувшинки.
 

«От холода не защитит хламида…»

 
От холода не защитит хламида
Осенних листьев, только с виду
Она роскошна и богата –
Тяжелым золотом заплаты
Сияют – плащ с покатых плеч
Вдруг соскользнет, затихнет речь,
И невидимка, наг и светел,
Вздохнет и превратится в пепел.
 

«Бог женщину воззвал из хаоса…»

 
Бог женщину воззвал из хаоса,
Возжег на алтаре огонь
И душу, как частичку паруса,
Ей даровал. В его ладонь
 
 
Вложил штурвал – с любовью властвуй
И помни – без нее бескрыл.
Мужчина молвил: «Благодарствуй»
И, окрыленный, покорил
 
 
Все выси горнего блаженства
И храмы в честь нее воздвиг,
Вкусив плодов от совершенства,
Он тайны этой не постиг.
 
 
Неоспоримо превосходство,
Но он один об этом знал
И тщательно, за мнимым сходством,
Как преимущество, скрывал.
 
 
И сеял чары восхищенья,
Нет – снисхождения искал,
И уж на всем налет отмщенья
Сквозил, как призрачный оскал.
 

«Белым замком плыли облака…»

 
Белым замком плыли облака,
Башни громоздились – чья рука
Возводила хрупкое строенье,
Повинуясь ветру вдохновенья.
 

«А дождь засел за мемуары…»

 
А дождь засел за мемуары,
И день, который напролет,
Он переливы из муара
Ткал под осенний переплет.
Как братья-близнецы страницы,
Не убежать от грустной темы,
И только запятые – птицы
Готовы были к переменам.
 

«Что жизнь – борьба с самим собой…»

 
Что жизнь – борьба с самим собой,
Извечная коррида,
Арены круг и спор с судьбой,
А на плечах хламида
 
 
Болтается, как пара крыл,
Чужих и непослушных, –
Упали Ангелы, открыл
Бог дверь великодушно,
 
 
Впустил бездомных бедолаг
В тяжелый мир земной,
Где ветер развевает флаг
На башенке резной.
 

«Дождь подкрался незаметно…»

 
Дождь подкрался незаметно,
Тихий, затяжной,
Это раненое лето,
Уходя межой,
Оставляло все, что мило,
Убраны поля,
Дерзкая, иная сила
Метит тополя,
Золотистые тавро
Стерегут добычу,
Сколько скатанных ковров…
Стаи, стаи птичьи,
Поднимайтесь на крыло,
Улетайте к югу,
Пока ран моих тепло
Льется на округу.
 

«Звякнув, падает грошик луны…»

 
Звякнув, падает грошик луны
В бездну мягких и вкрадчивых рук,
И так явственно, средь тишины,
Раздается таинственный звук.
 
 
И прохладный сверкающий звон
Вырывает из пасти огня
Вместе с кипой обугленных крон
Обещанье весеннего дня.
 

«А воздух впитал столько влаги…»

 
А воздух впитал столько влаги,
Что вдруг стал похож на безбрежный
Листок акварельной бумаги
Чарующий, дымчатый, нежный…
 

«Храмы летят над Русью…»

 
Храмы летят над Русью,
Словно дивные белые птицы,
И наполнены светлою грустью
Их глаза, и сияние длится.
 
 
Возвращаются к предисловью,
Оставляя вдали холода,
Узнавая родные гнездовья,
Что без них пустовали года.
 

«Устав от утомительной погони…»

 
Устав от утомительной погони,
Остановились взмыленные кони,
Заржали, солнце рыжею копною,
Душистою, просушенной, ржаною,
Сияло в небе, ветер сбросил шапку,
Взял в руки золотистую охапку,
Запрыгнул лихо в синюю телегу,
Солому разбросал по белу снегу.
 

«Посеяла траву забвенья…»

 
Посеяла траву забвенья
На всех немыслимых полях.
Злодейка-память дуновеньем
Цветущей розы аромат
Издалека опять приносит,
Благоуханье лепестка
Одним прикосновеньем сбросит
В пучину – замок из песка.
 

«Трудилась ночь над безделушкой…»

 
Трудилась ночь над безделушкой –
Искусный ювелир,
Летела с бриллиантов стружка,
Сиял огнями мир.
 

«Скрылось солнце в дебрях декабря…»

 
Скрылось солнце в дебрях декабря,
Хмурого, косматого, седого,
Ветер, в снежном пламени горя,
Ввысь взмывал и опускался снова…
 
 
…И казалось, будто бы свеча,
Странно оплывая белым воском,
Холодом, струящимся с плеча,
Рисовала зимние наброски.
 

«Мне все труднее отрываться от земли…»

 
Мне все труднее отрываться от земли
И улетать в заоблачные сферы
Труднее, бью крылами на мели
У дна великолепнейшей пещеры.
 
 
Уходит кверху купол голубой
И каплет дождь с небесных сталактитов,
Но снова, недовольная собой,
Я бью крылами, зная, дверь открыта.
 
 
О, как светла роскошная темница
И прутьев не видать в окне высоком
И вновь душа, неведомая птица,
Грустит о чем-то близком и далеком.
 

«Февраль – вторая половина…»

 
Февраль – вторая половина,
Еще под снегом спит равнина
И вьюги расплетают косы,
И всюду белые заносы.
 
 
Но уж не так редки моменты,
Когда оранжевые ленты
Вплетает солнце в волоса
И блещут синевой глаза.
 
 
И март – веселый коробейник,
Певец, задира и затейник
Спешит на ярмарку, с лотка
Павлопосадского платка
 
 
Свисают кисти, и немало
Лежит сокровищ там – опалы,
И изумрудные браслеты,
И жемчуга, и самоцветы…
 
 
Хорош товар у молодца –
От гребешка и до кольца.
Как гулко бьется его сердце,
Вот он стучит в резные дверцы,
 
 
– Эгей, хозяюшка-зима,
Впусти-ка гостя в терема!
 

«Лишь на минутку одуванчик…»

 
Лишь на минутку одуванчик
Прилег на мягонький диванчик,
Приснилось – он похож на солнце,
Такой же золотой до донца.
 
 
Жизнь пролетела – краткий миг,
Был юным он, теперь – старик
И с головы его пушинки
Сдувает ветер, как пылинки
 
 
Над шепчущей огромной бездной,
В простор, к сокровищам вселенной
Они летят, вслед раздается:
«Удачи, маленькие солнца!»
 

«Ветер рвал полотнище на части…»

 
Ветер рвал полотнище на части,
И, шурша, опадали холсты
Пегой, бурой, оранжевой масти,
И корявые пальцы-персты
Заарканить пытались пространство,
Где, похожие на сквозняки,
Обретая плоть в бешеном танце,
Белым вихрем неслись рысаки.
 

«Пришли в движенье клавиши, зима…»

 
Пришли в движенье клавиши, зима
Играла на органе фугу «Вьюга»,
Кружились в ней деревья и дома,
Пытаясь ухватиться друг за друга.
 
 
Не скрыться от стозвучного напора,
И, подчиняясь первобытной силе,
Упали в бездну цепи и запоры,
Материя, взорвавшись, стала пылью.
 
 
А вьюга виртуозно и умело
Из атомов сплетала кружева,
И все вокруг бурлило и кипело,
Меняясь накануне Покрова.
 

«Мед жизни, что таится в нем…»

 
Мед жизни, что таится в нем,
Где собран он, с каких угодий?
Я бьюсь в окно, как в водоем,
И значит, время половодий
 
 
Настало, воле синих волн
И вспышкам ультрафиолета
Отдай все то, чем был ты полн,
Что накопил в душе за лето.
 
 
Парит цветочный аромат
Воздушной аурой над ульем.
Под снежной шапкой дремлет сад,
Слегка качая звездной тульей.
 

«А первый снег…»

 
А первый снег, стремительный и дерзкий,
Ворвался в лес осенний градом стрел,
И мамонт-дождь, обросший рыжей шерстью,
Укрыться от погони не успел.
 
 
Сквозь бурелом ломился, без дороги,
За ним голодной стаей мчались псы…
Как холодно, охваченный тревогой,
Во всем великолепии красы
 
 
Он рухнул и уснул, и стало тихо,
И лес оглох от этой тишины,
А снег летел стремительно и лихо
И за собой не чувствовал вины.