Акварель

«Я ушла в серый, пасмурный день…»

 
Я ушла в серый, пасмурный день,
В стылый воздух, продрогший насквозь,
Я свободна, я встала с колен,
И из сердца заржавленный гвоздь,
Тихо звякнув, упал на асфальт,
Пела дырочкой в левом боку
Осень, словно простуженный альт,
Утоляющий боль на ветру.
 

«Поздней осенью солнечный луч…»

 
Поздней осенью солнечный луч
Тронул кистью холстину дождя,
Вызвал к жизни гармонию чувств,
Вспыхнув радугой летнего дня.
 

«За безрассудное упрямство…»

 
За безрассудное упрямство
И за желанье жить,
За вызов, брошенный в пространство,
За тоненькую нить
Следов, ведущих в бесконечность,
За то, что мир не прост,
За тех, чьим домом стала вечность,
Я поднимаю тост.
 

«За безрассудное упрямство…»

 
Снег покрасил ветер
Белой-белой краской.
Ветер стал заметен,
Сумерки-салазки
Покатились с горки,
Кружевная шаль,
Белые оборки
Осветили даль.
 

«А мелочи прошлого, мелочи прошлого…»

 
А мелочи прошлого, мелочи прошлого
С годами все ближе, родней.
И память всегда оставляет хорошее
В потоке несущихся дней.
 
 
И то, что пылилось в забытой кладовке,
Сокровищем – выйдет на свет.
Из старой одежды сошьются обновки,
И будешь ты ими согрет.
 
 
И память закончит свое восхожденье
В луче, золотисто-косом,
Где тайных пылинок восторг и круженье, –
Энергия, космос, фантом…
 

«Пусть колдует зимняя метель…»

 
Пусть колдует зимняя метель
И о чем-то тихо плачет скрипка,
Там, под снегом, смятая постель
Затаила сонную улыбку.
Сладко спит красавица-весна
И под колыбельную метели
Снятся ей проталин острова
В океане синей акварели.
 

«Четыре птицы на ветвях…»

 
Четыре птицы на ветвях
Прозрачны и легки,
Кружки лимона, ветра взмах –
Нет – листья и цветы.
 
 
И длится нежный полусон,
Потерянный в саду,
Здесь – яркий блик, там – полутон
Украдкой я краду.
 
 
И птицы, кажется, поют,
И время пьет, как чай,
Покой пленительных минут,
Пролитых невзначай.
 

«Венец белесого сияния над крышей…»

 
Венец белесого сияния над крышей
Сначала появился, а потом
Красавица-Луна взошла неслышно
И город затопила серебром,
И, в гордом одиночестве сияя,
От крыши оттолкнувшись, поплыла,
А фонарей тоскующая стая
Вернуться, непослушную, звала.
 

«Эту зиму надо пережить…»

 
Эту зиму надо пережить,
Переплыть, как северное море,
Чтоб на берегу костер сложить
Для того, кто с бурным ветром споря,
 
 
Вопреки течениям и мгле
И наперекор холодной вьюге,
Все же держит путь на корабле
Посреди бушующей округи.
 
 
И чем больше нас на берегу –
Маяков, в седой ночи горящих,
Тем скорей мы победим пургу
И разбудим безнадежно спящих.
 

«Колышет белым парусом зима…»

 
Колышет белым парусом зима,
Волнистым и неуловимо тонким,
Снег тихо поднимается со дна,
Стряхнув с кормы ненужные обломки.
В пылу своей немыслимой отваги
Летит сквозь череду штормящих дней,
И ветер, словно ворохом бумаги,
Играет пыльной ветхостью снастей.
 

«Мирно спит Волгоград…»

 
Мирно спит Волгоград,
Дремлют волжские степи.
Что ж не спишь ты, солдат,
Будет бой на рассвете.
 
 
Отдыхает земля
От пожара дневного.
Охраняя поля,
Бродит тень часового.
 
 
Ох, жестка ты, землица,
Сколь железа в тебе.
Как же хлеб уродится
На такой борозде?!
 
 
Будет время, вернемся,
Потерпи-ка пока.
И сжимается тверже
На винтовке рука.
 
 
Ветер выл нестерпимо
Той далекой весной.
И везло – пули мимо
До последней шальной.
 
 
На посту в сорок третьем
Безымянный солдат
Смотрит в волжские степи,
Позади – Сталинград.
 

«Одна минута тишины…»

 
Одна минута тишины
Для тех, кто не пришел с войны.
На холод мраморной плиты
Ложатся памяти цветы.
 
 
Стихию ветра укрощая,
Прислушайтесь, как гулко бьется
Огонь, весь жар сердец вмещая,
Когда к ним память прикоснется.
 

«Подснежники – слезы зимы…»

 
Подснежники – слезы зимы,
Прощальные, чистые слезы,
Упали при свете луны,
Когда уходили морозы,
 
 
Когда уводила пурга
Снега за пределы земные
И холод, как верный слуга,
Столбы отмерял верстовые.
 
 
Подснежники – слезы зимы,
Прощальные чистые слезы,
Встречали улыбку весны,
Предчувствуя близкие грозы.
 

«Вереница черных деревьев…»

 
Вереница черных деревьев,
Как паломники на берегу,
Что куда-то шли для молений,
Но увязли в глубоком снегу.
 
 
Кто до самой земли наклонился,
Кто-то скорбно смотрел в небеса…
Не успели они, изменился
Облик неба, забрал голоса,
 
 
Отнял веру, надежду, свободу
И стояли в немой тишине,
И смотрели на белую воду
В колдовском, зачарованном сне.
 

«Расскажи мне о печали…»

 
Расскажи мне о печали,
О стране далекой,
И поведай, не встречал ли
Девы светлоокой.
 
 
Там, под теми образами,
Любовалась я
Ее чудными глазами,
В них была заря.
 
 
Чувствую – неуловимо,
Что во всем – она,
Покачнулся воздух синий,
Обнял, как волна.
 
 
Самый свет пронизан ею,
Слышу дальний звон,
День, июлем пламенея,
Только ею полн.
 

На Сретенье

 
В ветках ясеня возле дома,
В снегопад, в ледяную пургу
Вдруг раздался родной и знакомый
Посвист птахи сквозь зимнюю мглу.
Среди общего оцепенения
Он мне душу встревожил, звеня,
Словно вдруг в ледяное забвение
Вкрался всполох весеннего дня.
 

«Февраль шагами меряет долину…»

 
Февраль шагами меряет долину,
Полощутся под ветром брюки клеш
Из тонкого и мягкого поплина,
Всю землю обойди, а не найдешь.
Идет себе, насвистывает песню,
И туча кепкой сбилась набекрень,
И солнце бьет в глаза янтарным блеском,
Да только вот поправить ее лень.
 

«…И на страницах первых робких луж…»

 
…И на страницах первых робких луж
С набросками неяркой акварели
Весна отменит царство зимних стуж
Смешными закорючками капели.
 

«Пестрый зонтик хлопает тентом…»

 
Пестрый зонтик хлопает тентом,
Словно птица подбитым крылом,
Улетело теплое лето,
Неуютно, тоскливо кругом.
 
 
Густо сыплет дождливые крошки
Осень, пряча встревоженный взгляд.
Пробежав по пустынной дорожке,
На скамейку присел листопад.
 
 
И от ветра не спится качели,
Издавая заржавленный всхлип,
Словно чуя дыханье метели,
Она тихо вздыхает – скрип, скрип…
 

«Усталый ангел…»

 
Усталый ангел
Пел песню заката
И огненный факел
Рукою крылатой
Держал, и страницы
Сгорали и тлели,
И птицы ночные
Летели, летели…
 

«Апрель густою, черной тушью…»

 
Апрель густою, черной тушью
Заштриховал проплешин ряд
И побежал по перепутью
Столбов, скворечен и оград…
 
 
И по следам шершавых линий,
Что заплетались вкривь и вкось,
На землю в шумном изобилье
Обрушился весенний дождь.
 
 
И полетели струи-стрелы
И, беспощадно снег разя,
Так метко достигали цели,
Звеня, ликуя и дразня.
 
 
И снег, недоброе почуяв,
Вскочил и бросился бежать,
Гремя серебряною сбруей,
Кружась по перекатам вспять.
 

«Отягченная медом липа…»

 
Отягченная медом липа,
Белый донник, шиповника цвет.
По лесам поспевает черника.
В небе тает от радуги след.
 
 
В полный рост стало жаркое лето.
После гроз так слышна тишина.
В нежно-розовых красках рассвета,
Заблудившись, осталась луна.
 
 
Пахнет сеном и дикою мятой,
И на сердце просторно, светло,
И тетрадный листок, весь измятый,
Белым голубем рвется в стекло.
 

«Как сладко слушать музыку дождя…»

 
Как сладко слушать музыку дождя
В год засухи, неимоверно жаркой,
Он жалуется громко, приходя,
Вздыхая, дарит шумные подарки.
 
 
Неисчислимых капель звукоряд
Шуршит и разбивается, и плещет,
Священный и таинственный обряд,
Мой разум в восхищенье рукоплещет!
 
 
О, туча сизая, темнеющая даль
На фоне яркого, белесого засушья…
И после в тишине звучит, как встарь,
Так одиноко дудочка пастушья.
 

Бабочки-белянки

 
Обрывки яркого белесого батиста,
Едва касаясь клавиш-лепестков,
Порхали, как манжеты пианиста,
Над благостным обилием цветов.
 
 
Протяжная, печальная баллада
Закончилась, и начинался блюз,
И музыка стекала в чашу сада,
Как ручейки воды в хрустальный шлюз.
 

«Закат – плотина вряд ли сдержит…»

 
Закат – плотина вряд ли сдержит
Напор вечернего залива,
В нем облака плывут, как верши,
В их сети солнце угодило.
И вот – разрушена плотина,
Волной разбросаны обломки,
И лишь лохмотья парусины
Полощутся вдоль дальней кромки.
 

«Неприметно цветет смородина…»

 
Неприметно цветет смородина,
Словно прячась в ладошки листвы,
Чутко слушает – малая родина
Наполняется пеньем весны.
 
 
Плеск ручья соловьи подхватили
И подняли в сиянье небес,
И обратно к земле возвратили,
Чтобы он никуда не исчез.
 
 
Чтоб крещение майской грозою
Он прошел и в смятении крыл,
Обернувшись прозрачной слезою,
Двери радуги в небе открыл.
 

«Вновь убегают в осень листья…»

 
Вновь убегают в осень листья
Галопом, иноходью, рысью…
 
 
Так обезумевшие кони,
Уйти пытаясь от погони,
 
 
С крутого прыгают обрыва –
Струятся листопадом гривы…
 
 
…Когда же отблеск золотистый
Затихнет, сумрак рвано-мглистый,
 
 
Тесней сомкнув свои ряды,
Стеною станет у воды.
 

«Подобное – к подобному…»

 
Подобное – к подобному,
Я стала осторожною,
Не сыплю самоцветами,
Вновь дорожу рассветами.
Мне страшно оступиться,
Попасть в капкан, разбиться,
Почуять кожей век
Лишь снег, холодный снег.
 

«Все приходит своей чередою…»

 
Все приходит своей чередою –
Лето, осень, зима и весна,
И вослед за полночной грядою
Вновь рассветная вспыхнет звезда.
 
 
И Земля, как лошадка, по кругу
Все везет хрупкой жизни возок.
Соловей зазывает подругу,
И клубится туман вдоль дорог.
 
 
Снова в пропасть срываются листья,
Журавли улетают на юг…
И вот, кажется, жизнь только снится
В белом пепле тоскующих вьюг.
 

«Сосновый лес и мягкий мох…»

 
Сосновый лес и мягкий мох
Вкруг – солнечные пятна,
Наверно, их оставил Бог,
Чтобы придти обратно,
Чтоб не забыть в пыли дорог
И в вихре разных дел,
Что есть на свете уголок,
Где он душою пел.
 

На даче

(племяннику Даниилу)

 

 
Короткая передышка –
Тихий час, словно в море штиль.
Мой племянник – горластый мальчишка,
В сне унесся за тысячи миль.
 
 
А июль шелестит виноградом,
Словно парусом по стене,
И полдневная лодка над садом
Вдаль по летней скользит тишине.
 
 
А он спит, но все кажется, звонко,
Словно чайки встревоженной крик,
Его голос, умчавшись за кромку,
Возвращается эхом от лип.
 

«Золотые шары во дворах…»

 
Золотые шары во дворах
Вдруг напомнили – скоро осень
И что лето на всех парусах
Вдаль уносит бескрайняя просинь.
 
 
Мчится парусник, за кормой
Золотые цветы полыхают
И, сражаясь с неведомой тьмой,
Блики солнца на воду роняют.
 

«На нежной дымке розовых цветов…»

 
На нежной дымке розовых цветов
Соцветья бабочек повисли –
Забытые сокровища богов,
Взлетевшие одним движеньем мысли.
 

«Что мы ищем на этой земле…»

 
Что мы ищем на этой земле,
Что забыли, какие потери?
Здесь метели метут в феврале
И цветут голубые ели.
 
 
Здесь снега, и дожди, и туман,
Жаркий полдень, полночная стужа.
Что мы ищем, какой талисман,
И зачем этот мир нам так нужен?
 
 
Что мы ищем, какие глаза,
Может – голос, а может быть – руки?
И так часто стекает слеза
С бледных щек от потерь и разлуки.
 
 
И так часто мне кажется сном
Этот мир и святой, и грешный,
И мы просто сбываемся в нем,
Как ростки чьей-то хрупкой надежды.
 

«На ветер призрачным пунктиром…»

 
На ветер призрачным пунктиром
Ложится азбука дождя –
Корабль осени в эфире,
Он терпит бедствие, горя.
 
 
Летят, летят тире и точки,
Пространство отражая в лужах,
Листвы осенней огонечки,
Как звезды медленные кружат.
 
 
Из перепутанных орбит
И непрерывных столкновений
Возница-ветер сотворит
Одну из множества вселенных.
 
 
Корабль мчится, в парусах
Огонь и рвутся паутинки…
Гармония, взяв в руки прах,
Из пепла вылепит снежинки.
 

«Луна снопы сухой соломы…»

 
Луна снопы сухой соломы,
Воздушной, ломко-серебристой,
Собрав, снесла по небосклону
И осветила сумрак мглистый.
 
 
Пылился призрак урожая
И, подражая пышным копнам,
Все рос, ввалиться угрожая
Внутрь дома через двери, окна.
 
 
Но вот уже и сжато поле,
Вокруг и пусто, и темно,
Лишь звезды серебристой солью
Глядят задумчиво в окно.
 

«И опять, и опять любовь…»

 
И опять, и опять любовь
Бьется в души израненной птицей,
Здесь стреляют, здесь льется кровь,
И туман по оврагам дымится…
 
 
Так, попав в мир прицелов земных,
В перекрестный огонь притяженья,
Меркнет свет измерений иных,
Потеряв смысл и силу движенья.
 

«Шагнула со ступеней звездопада…»

 
Шагнула со ступеней звездопада
В лесные дебри вкрадчивая осень,
Но выдало шуршанье листопада
И тихий вздох в верхушках стройных сосен.
 
 
В ее аквамариновых глазах,
Взметнувшись, отразились чьи-то тени,
Рванулась, но неведомый ей страх
Сковал и спутал грацию движений.
 
 
Вонзилась в бок стрела, взлетели стаи
Встревоженных, неисчислимых птиц.
Роняя капли крови, отступала
Равнинами белеющих страниц.
 

«Опадают слова, словно листья…»

 
Опадают слова, словно листья,
Затаенно о чем-то шепча,
И уносят с собой проблеск истин,
Письмена светового луча.
 
 
Как прочесть – опадают страницы,
Книга-осень пылает в огне
И летят хлопья сажи, нет, птицы
В колдовском, зачарованном сне.
 

«Еще дышала светом акварель…»

 
Еще дышала светом акварель
И вспыхивала зыбко и лучисто,
Высвечивая темных листьев прель
Там, в глубине незамутненной, чистой.
 
 
Март любовался, но февраль-колдун
Простер свои немеющие руки,
Сорвал покров снегов с высоких дюн,
И стало тесно и темно от вьюги.
 
 
Мир пошатнулся и пришел в движенье,
И акварель, изорванная в клочья,
Остановить не смея отраженье,
Кружилась в этом хаосе непрочном.
 

Весна

 
Лишнее отсечь,
Разметать осколки,
Солнца луч, как меч,
Очищает полки.
И слетают наземь
Чаши и кувшины,
Звон заполнил разом
Тишину долины.
 
 
И в хрустальной свалке,
В крошеве стекла,
С тьмой играя в салки,
Синева текла.
И, свиваясь в кокон,
Пакля розовела,
И в проемы окон
Птичья песнь летела.
 
 
Рушилась темница,
Падали запоры,
И краса-девица
Шубы и камзолы
В сундуки сложила,
И, потупив взгляд,
Вдруг наворожила
Шелковый наряд.
 

«Нет, вечность никто не осилил…»

 
Нет, вечность никто не осилил,
Она неприглядна на вид,
И лишь облака скорбно плыли
Над холодом траурных плит.
 
 
Когда жизнь обрушит ступени,
Уж лучше не знать наперед,
Но все ж посмотрите, как верен
Весне и реке ледоход.