Сенсеры

Глава 18

Эллен сидела посреди комнаты, вокруг был полный разгром.

Никто не пришел на ее крики. Виктор уехал по экстренным делам, мама была занята.

«Конечно, разве умирающая от поглощения дочь – это важно?» – со злостью думала Эллен. Поэтому расшвыривала вещи, которыми был забит шкаф, ломала все, что можно сломать, и даже пыталась разбить окно. Безуспешно – на стеклах не осталось ни царапинки. Зато зеркала на дверцах гардероба Эллен расколотила.

Она смотрела на свое отражение в крупном осколке, что валялся у ног, и тихо плакала. Никто не ответил, что с Тимуром.

Может, в эту самую минуту он вдыхает последний раз…

Эллен поднялась и перебралась на кровать. Тело ломило от боли. На шее все еще чувствовались пальцы Артура. Она обняла подушку и закрыла глаза. С тех пор, как ее стали окружать сенсеры, видения не приходили. Эллен больше не боялась засыпать.

Когда сознание почти погрузилось в сон, она ощутила чье-то присутствие и распахнула глаза. В комнате никого не было. Эллен прислушалась – ни единого звука. Она вздрогнула, когда справа от нее что-то мигнуло. Будто маленький светлячок. Такой же появился слева, а затем еще один и еще. Сотни огоньков засияли перед кроватью. Эллен завороженно наблюдала за ними. Вскоре они зашевелились и разбежались в разные стороны. Суетясь, они сложились в послание:

Тимур в безопасности. Борись.

Светлячки какое-то время порхали в воздухе, а затем исчезли.

«Чье это было послание? Мамино? Она могла приказать внушителю сообщить мне новость. А вдруг это Дима? Дотянулся бы он до меня своим даром с улицы?»

Сон как рукой сняло. Эллен выбралась из постели и подошла к окну.

«Дима с Алексом наверняка уже в Питере».

***

– Просыпайся, милочка, – раздалось чуть ли не в самое ухо.

Эллен испуганно обернулась на голос.

Казалось, она только уснула, но из окна уже лился дневной свет. Рядом сидела девушка. Эллен не сразу поняла, что это Леся. Сегодня у нее были длинные темно-фиолетовые волосы и черные линзы.

– Я тебя не узнала, – буркнула Эллен и, отвернув голову, крепче обняла подушку.

– Знаю, меня даже мать родная не узнает. Неудивительно, видит-то раз в год… слава богу.

«Бесчувственные твари. Все до одного».

– По-твоему, я пришла тебе спинку погладить? – Леся дернула одеяло. – Вставать надо, разве не ясно?

Эллен уткнулась носом в подушку. Ей так хотелось послать Лесю куда подальше, но что толку? Она использует чувствование, а вмешательства в мозг Эллен не хотела.

– Встаю.

Присев, она немало удивилась: в комнате был порядок.

– Еще раз такое устроишь, убираться будешь сама, – зашипела змея. – Давай, шустрее в душ, а то перед завтраком тебе еще кровь надо сдать. В темпе.

Леся открыла ванную комнату, и Эллен со скоростью солдата приняла душ.

«Наверное, она очень сильный блокиратор, раз ей удается контролировать меня даже под водой», – подумала Эллен. Позже она спросила об этом напрямую.

– Чистая кровь в третьем поколении, – ответила Леся, перебирая одежду. – К тому же мои предки оба блокираторы.

– Они тоже в «Элите»?

– Да, но сейчас живут в Польше. Вернулись на родину. Я захотела остаться здесь. Меньше контроля, тут я сама себе хозяйка.

– Скучаешь?

– Нет. Какое хочешь красное или кремовое? – Леся продемонстрировала два коротеньких платья.

– Кремовое, – ответила Эллен с таким же безразличием, с каким Леся говорила о родителях.

Неужели очищение способно стереть даже те чувства, которые растут в людях с первых дней жизни? Эллен не могла представить, что после процедуры будет безразлично разглядывать интерьер, когда ее любимая мама будет сидеть рядом.

«А что станет с моими чувствами к Диме?»

Когда Эллен собралась, Леся проводила ее в ресторан, но ни Виктора, ни мамы там еще не было.

– Подождем, – сказала Леся, присев на место дяди.

Эллен обратила внимание на подвеску с буквой «Э», которую Леся теребила в руках.

– Что это?

– Это? Безвкусица, которой свет не видывал, – фыркнула она. – Блок. Он заряжен на поглощение энергии. Мы их носим, чтобы выброс энергии не был замечен приборами, которые улавливают сигналы по всей стране. После двадцати одного-двух можно без них. Мне девятнадцать, приходится тягать это уродство постоянно. И татушка, мне кажется, совершенно неинтересная, – с досадой поделилась она и продемонстрировала элитовский знак суммы за ухом.

«Как тавро», – подумала Эллен.

«Элита» – это стадо, которое бездумно шагает туда, куда ему велят. Хотя нет, скорее всего, стая. Стая шакалов во главе с медведем-гризли.

Когда двустворчатые двери распахнулись, Леся вскочила с места.

– Доброе утро, Виктор Рома…

– Свободна, – гаркнул дядя, и Леся заткнулась на полуслове.

Она чуть ли не бегом вынеслась из помещения. Эллен позавидовала такой возможности.

Виктор, не глядя на нее, снял пиджак и повесил его на спинку. Движения дяди были резкими, на лице вырисовывался гнев, поэтому Эллен замерла, боясь пошевелиться.

Он приказал подавать завтрак. Официанты засуетились.

Эллен испугалась больше прежнего. Неужели мамы не будет? Какой бы холодной она ни была, но с ней Эллен чувствовала себя под защитой.

Виктор бросил на нее колкий взгляд, и она покрылась мурашками.

– Уже слышала, что твой друг сбежал?

Эллен глубоко вдохнула.

– Разве это имеет значение? Ты бы все равно его отпустил. Ведь так? – дрожа от страха, спросила она.

Виктор усмехнулся. «Конечно, нет», – читалось в его безмолвном ответе.

– Я догадываюсь, кто приложил к этому руку, – со злостью сказал Виктор.

Эллен невольно сглотнула слюну. Тон дяди явно говорил о том, что организатор побега останется без этой самой руки, а то и головы.

Чтобы не злить Виктора еще больше, Эллен приступила к завтраку.

Вскоре двери распахнулись, и в помещение вошла мама. Вздох облегчения вырвался самовольно.

– Доброе утро. Простите за опоздание, – сказала она, поправив воротник на белой блузке.

Стук каблуков эхом разлетелся по ресторану. Широкие легкие брюки небесного цвета колыхались при каждом шаге. Мама шла уверенно, выпрямив спину.

– Где ты была? – грубо спросил Виктор.

– Пришлось выезжать в город. У меня укладка по утрам, ты же знаешь. – Мама коснулась волос. – А что за суета в Институте? Я что-то пропустила?

– Ты пропустила заговор. Кто-то помог выйти за ворота дружку Эллен. Артур выясняет, кто это был.

– К чему расследование? Это я отпустила мальчика.

Эллен не сдержала улыбку. Да! Да! Она знала, что мама на ее стороне.

«Значит, вчера, пока я орала и ненавидела ее, мама помогала Тимуру!»

– Ты в своем уме, Джиллиан?!

– Вить, я все…

– Объясняй! – Он стукнул кулаком по столу. Мама вздрогнула.

– Ты всегда рубишь с плеча, я действую тоньше. Его смерть ничего бы не принесла, кроме удовлетворения твоим прихвостням. Я отпустила его, чтобы он привел нас к остальным.

Сердце Эллен чуть не вырвалось из груди. Ее парализовало от осознания своей никчемной наивности. «Мама на моей стороне… ну да, как же! Она всего лишь расчетливая, бездушная женщина».

– Думаешь, я не думал об этом? Это не сработает. Он не глупый парень и поймет, что за ним слежка. Он не пойдет домой.

– Да, скорее всего не пойдет. Но знаешь, как много человек может рассказать, когда думает, что ты на его стороне и рискуешь головой, только бы помочь ему? – самодовольно спросила Джиллиан.

Виктор широко улыбнулся. На щеках появились ямочки – семейное достояние, не унаследовала которое только Эллен.

– И что же такого важного он тебе открыл? – Он сделал глоток кофе.

– О, дорогой братец, эта информация многое упрощает.

– Ну же, Джил, говори.

Мама рассмеялась. Эллен еле держалась, чтобы не разреветься. Она так мечтала услышать мамин смех снова, и вот теперь он звенит так четко, так близко, так по-настоящему, но смеется мама над ней и ее друзьями.

– Ты никогда не любил Александра, говорил, что он не Туманов, но в нем всегда преобладала наша кровь, ты просто не хотел это признавать. Он еще ребенком был похож на тебя внешне, словно назло пошел в дядю…

Эллен вздохнула. Она избегала этой противной мысли, но теперь мама ее озвучила. Эллен приписывала брату сходство с ней, пока не увидела дядю. Алекс был его копией: высокий статный красавец с пронзительным взглядом.

– И уж не знаю, каким он вырос, но еще кое-что общее у вас точно есть, – Джиллиан сделала глоток кофе и продолжила: – Приоритеты: сильнейшая любовь к младшим сестрам.

Мерзкая улыбка дяди распаляла в Эллен все больше ненависти.

– Он придет за ней, – уверенно заявил Виктор. – Не сможет не прийти. Я не смог.

– Надеюсь, я родила не полную бестолочь, и он не решит, что забрать ее отсюда возможно. Он придет к ней. К ней, а не за ней.

Виктор взял Джиллиан за руку и поцеловал, не переставая светить ямочками на щеках.

Слезы бежали по щекам, но Эллен сидела с гордо поднятой головой. Пусть радуются. Пусть заливаются смехом. Она посмотрит, как им будет весело, когда начнется ее игра.

Впрочем, долго ждать этой минуты не пришлось.

– Тебе стоит лучше поесть, Эллен. Очищение длится долго, нужно набраться сил.

Эллен посмотрела Виктору в глаза.

– Думаешь, после всего, что я услышала, я пройду это ваше идиотское очищение? – смело выдала она. Дядя нахмурился, мать перестала есть. – Я лучше сдохну от собственного поглощения, чем подчинюсь вам!

– В чем дело, Эллен? Твой друг за воротами, в безопасности.

– А откуда мне знать, что это правда? Может, вы разыграли этот спектакль, чтобы я так думала? И ты не собирался его отпускать, ты соврал мне, – все сильнее заводилась Эллен. – А она отпустила его, чтобы использовать! Ваши слова ничего не значат! Ничего! Можете убить меня, меньше проблем будет.

– Эллен, поверь, лучше не злить меня, – пригрозил Виктор.

– Наплевать!

В ней бурлила злость, а в таком состоянии она не боялась никого и ничего!

– Вить, почему тебе так важно ее очищение? У Эллен и так нет выбора. Ей просто нужно время, чтобы все переосмыслить и принять.

– Пошли вы, я ничего принимать не собираюсь.

– Попридержи язык! – рявкнула на нее мать. – Чего ты упрямишься? Куда ты рвешься? Ты дома! Выкинь дурь из головы! Теперь это твоя жизнь!

Эллен мгновенно утихла. Как мама может на нее орать? Она никогда не повышала на нее голос. Никогда!

– Видит Бог, я буду бороться с вами до последнего! – Эллен в каждую букву вложила всю ненависть к этим людям, всю мужественность, которая в ней еще осталась, и всю любовь к тем, кто ждал ее за воротами.

– Что ж, – усмехнулся Виктор, – раз это твое решение…

– Вить, не надо, дай ей время, – вступилась Джиллиан.

Виктор не стал ее слушать. Он окликнул Лесю. Два стража и фиалковая барышня мгновенно предстали в зале.

– Проводите ее в комнату. Леся, блокировка только наружная, никаких посещений. Полная изоляция на неделю. Будет так, раз мы не милы Эллен, – со злостью закончил дядя.

– Вить, пожалуйста, она всего лишь ребенок, – взмолилась Джиллиан, – глупый, упрямый ребенок. Нужно больше времени…

– Замолчи, Джил, – велел он. – Приступайте!

Парни двинулись навстречу, но Эллен не испугалась. Черт с ними со всеми! Она поднялась со стула и присела в изящном реверансе перед дядей, одарила его широчайшей улыбкой, а потом, выставив руки вперед, словно на нее должны надеть наручники, двинулась к элитовцам.

В лифте Леся не удержалась и высказала свое мнение:

– Ты сама себе яму роешь. Язык твой – враг твой. Это точно про тебя. Даже Артур не смеет перечить Виктору Романовичу.

Эллен промолчала.

Парни заняли места по разным сторонам двери, Леся зашла с Эллен в комнату. Она открыла ключом ванную.

– Воду наверняка тебе отключат. Мне правда жаль, что так вышло. Я говорила, что тебя сломают. Лучше бы ты сразу согласилась, а теперь… что ж, увидимся через неделю.

Леся закрыла дверь, бросив печальный и, похоже, искренний взгляд на пленницу.

– День первый, – хмыкнула Эллен.

***

Она убеждала себя, что просидеть неделю в одиночестве – раз плюнуть. В конце концов, практически такой и была ее прежняя жизнь. Небольшая поправка: папа дома по вечерам, но можно представить, что он уехал в командировку. Подумаешь, неделя…

Не учла Эллен степень жестокости дяди. Полная изоляция, как показал первый день – это ни еды, ни воды. Если без первого Эллен могла хоть как-то прожить, то без второго уже к вечеру она начала сходить с ума. Сенсер без воды – это поистине издевательство, а сенсер, умирающий от поглощения, – вдвойне.

Но Эллен гордая, она промолчала. Первый день.

На второй ее выдержка пошатнулась:

– Хотя бы воды дайте! За дверью люди вообще есть?

Бесполезно, ни звука. Хоть пей из унитаза. Вот только он, предатель, смывал автоматически, воды в бачке не накапливал за неимением таковой детали.

Живот за сутки без еды начинал безумствовать, голова кружиться. Поглощение стало гневаться все чаще и чаще. Эллен не знала, куда себя деть. Она бродила по комнате, переставляла вещи с места на место. Даже одежду перемерила от скуки. Поспала, чтобы быстрее прошло время.

К вечеру ее начало тошнить. Перед глазами летали искорки. Она очень хотела есть, еще больше хотела пить, а энергетический голод вообще перешел всякие границы. Каждый раз, приходя в себя после поглощения, Эллен думала об энергии. Она вспоминала, какое это сладкое чувство, когда чужие потоки вливаются в тебя, наполняют тело мощью.

К наступлению третьего дня она была обессилена, обезвожена, но все меньше думала о еде и воде, и все больше об энергии. Иногда Эллен замечала, что ее трясет от одной мысли. Перед глазами вставала картина: наркоман, бьющийся в конвульсиях и орущий «Дайте мне дозу!» Тогда она спохватывалась, сжималась в клубок и гнала мысли прочь.

Эллен умирала без своей дозы.

К концу третьего дня над ней сжалились. И кто? Сам Виктор Романович. Эллен с трудом повернула голову, когда дверь хлопнула. Она была вся в поту, только-только восстанавливала дыхание после адского пекла, кое устроило ей поглощение.

– Ну как ты тут, дорогая? – спросил Виктор, подойдя к кровати. – Выглядишь неважно.

Эллен заметила в его руках стакан с водой и невольно облизнула пересохшие губы.

– Будем дальше упрямиться или признаем поражение?

Ей было так плохо после приступа, что даже ответить сил не нашлось. Впрочем, она обошлась одним жестом: показала средний палец. Научилась у Дениса.

Дядя хмыкнул и прошел к двери, однако стакан оставил на тумбе. Эллен не могла ждать, пока Виктор выйдет, и с жадностью кинулась к воде. Плевать, что это ее маленькое поражение, если не унижение. Она глотала воду так, словно ее вот-вот отберут. Знала, что надо пить небольшими глоточками, но не могла.

Дядя застыл у двери.

– Я скажу тебе всего четыре слова, если ты не глупая, то поймешь… Саша, Дима, Павел и Георгий.

Эллен замерла, а Виктор злорадно усмехнулся и хлопнул дверью.

Голова плохо соображала, а вот сердце быстро поняло, что к чему. Забилось так, что грудная клетка заныла от боли.

– Нет, пожалуйста, – еле пискнула Эллен, сползая с кровати. Она бросилась к двери, упала перед ней на колени. – Вернись, пожалуйста! Я согласна, только не трогай их, умоляю! – кричала она что было сил, но в ответ была лишь тишина.

Эллен рыдала, упав на пол. Если ее любимые мужчины здесь, то двоим из них точно не жить. От этой мысли ее в итоге стошнило. Долгожданная вода вместе с желчью вылилась прямо у двери.

Неделя – раз плюнуть? Глупая, глупая Эллен…

Ночью ее разбудило знакомое чувство присутствия. Она собрала все силы и присела на кровати, выискивая взглядом светлячков.

«Они должны принести хорошие новости!» – не сомневалась Эллен.

И не ошиблась. Огоньки заплясали и сложились в послание:

Их здесь нет. Борись.

Эллен рыдала от счастья.

***

«День четвертый».

Он принес изменения: Эллен было разрешено принять душ и поесть.

– Думаю, твоя мать постаралась, – сказала блондинка-Леся, которая сидела с Эллен за столом. – Никому бы другому Виктор Романович не уступил, а сам он никогда не меняет решений.

Эллен улыбнулась с набитым ртом. Казалось, Леся искренне за нее переживает. По крайней мере, ее синие глаза говорили так. Синие. Эллен впервые не отвела взгляда и задумалась, какая она – настоящая? Без пестрых париков и линз.

Еда и душ ненадолго спасли Эллен.

Через час она уже горела в предсмертной агонии.

И через два.

И через три.

Поглощение озверело.

«День пятый».

Снова душ, но даже вода была не в радость. Завтрак – кусок в горло не лез. Эллен отодвинула тарелку.

– Мне нужна энергия, – сказала она, пряча под стол трясущиеся руки.

Леся нахмурилась, проследив за ее движением.

– И часто тебя так колотит?

– Совсем немножко, пожалуйста, – не унималась Эллен.

Все, о чем она могла думать, – у Леси есть необходимая ей доза.

– Умоляю, совсем капельку. Убери блокировку, я клянусь, не стану включать способности, мне просто нужна энергия.

Эллен смотрела на Лесю и представляла, как в ней сочится живительная субстанция, как она разливается потоками рек под кожей, как перетекает по венам. Энергия невидима, но только не для нее. Она видит ее разноцветными лентами, с разными вкусами и запахами. Дима пахнет морем, а его энергия соленая на вкус, Алекс – молочный шоколад! И он вкуснее всех!

Эллен так хотелось вдохнуть и узнать, какой аромат у Леси, и какая она на вкус.

– Ну, пожалуйста. – Она сползла со стула, опустилась перед Лесей на колени, взяла ее за руки. – Я только попробую.

Леся резко вскочила. Ее стул грохнулся на пол.

– Ты ненормальная. – Она попятилась.

– Отдай мне энергию. Я ведь сказала «пожалуйста».

Эллен надоело клянчить то, что и так должно принадлежать ей. Она поднялась. Взгляд скользнул на стол, где лежала вилка.

«Если пырнуть, как следует, Леся потеряет контроль, и тогда можно выпить ее всю. До дна! За ее упрямство и нежелание помогать мне».

Эллен потянулась к вилке и вдруг застыла. Хотела пошевелиться, но не могла. Леся торопливо отступала, глядя то на руку, которая зависла над прибором, то в глаза Эллен.

– Отпусти меня!

– Ты не в себе, – сказала Леся и скрылась за дверью.

Оковы чувствования пали. Эллен кинулась к входу.

– Дайте мне энергию!

Она колотила в дверь, дергала ручку, билась о преграду – бесполезно. Металась по комнате, била посуду, расшвыривала стулья – бесполезно! Никто не входил.

А ей хотелось убивать.

Молниеносно. Одним глубоким вдохом.

Одного, двух, трех… Ей казалось, что даже десятка будет мало.

Потом все прошло. Поглощению надоело зверствовать впустую. Оно отступило, и Эллен увидела себя со стороны, но главное – она прочувствовала свои мысли: ядовитые, окутанные тьмой, жаждущие чьей-то смерти.

Это напугало ее. Она закрылась в гардеробе, забилась в самый дальний угол и молилась, чтобы к ней никто не пришел. Ей казалось, что ее безумная половина бродит по комнате и тянется к вилке, чтобы бездумно всадить ее в первого, кто окажется в комнате.

***

О наступлении шестого дня известил хлопок двери. Эллен открыла глаза.

В комнату вошла незнакомая девушка. На вид ей было не больше шестнадцати. В руках у нее был поднос с едой.

Эллен с интересом приподнялась на кровати.

– А Леся где? – спросила она.

– Я не знаю, кто это, – ответила девушка, выставляя тарелки с подноса на стол.

Увидев стакан с водой, Эллен вскочила. Она подлетела к столу и залпом выпила всю воду. Сегодня завтрак был плотнее, наверное, потому что вчера Эллен от него отказалась. На тарелке лежали горячие отбивные и пюре. Взгляд упал на нож, видимо, для мяса. Эллен заставила себя чуть отойти от стола, пока ее мыслями не завладел какой-нибудь монстр.

– Ты – мой новый блокиратор?

Девушка вздрогнула и прижала поднос к груди.

– Нет, я внушитель.

– Новенькая?

Девушка кивнула. В ее глазах вспыхнул страх.

«Такая же, как я, – подумала Эллен, – запертая в огромную тюрьму, растерянная, одинокая, напуганная».

– Почему тебя ко мне пустили? – удивилась Эллен.

Обычно ее окружали сенсеры взрослее, но никак не фазовые подростки. Вряд ли дядя решил побаловать ее компанией ровестницы.

– Мне просто сказали накормить тебя. Приятного аппетита.

Легко улыбнувшись, девушка пошла к двери.

– Спасибо, – по-доброму ответила ей вслед Эллен.

Девушка обернулась, сверкнула улыбкой, а после потянулась к ручке – дверь не поддалась рывку.

– Откройте. – Она постучала, снова дернула ручку.

Эллен с тревогой смотрела девушке в спину и постепенно до нее доходил смысл слова «накормить». Она надеялась, что ее догадка так и останется догадкой, но…

…блокировка упала.

– О, боже, – пролепетала себе под нос Эллен.

Она чувствовала, как поглощение выползает из своего укрытия, и думать ни о чем не могла, кроме как о потоках, которые начала ощущать. Они трепыхались в ее гостье, словно сами просились прямо в руки.

Девушка резко обернулась и с ужасом уставилась на Эллен. Тоже догадалась, зачем она здесь. Слава о хищнике, пожирающем за секунду жизни сенсеров, гуляла по всему Институту.

– Пожалуйста, не надо, – пискнула жертва.

Поглощение потребовало дозу. Потоки покорно потянулись. Все, что Эллен смогла сделать для девушки, – это придержать ее смерть, не позволить поглощению высосать энергию одним глотком.

– Пожалуйста, прошу тебя, я хочу жить. – Гостья заплакала, вжалась в дверь.

Эти слова, будто молотом, ударили Эллен по голове. Она не перестала тянуть из девушки жизнь, но, по крайней мере, осознала, насколько она этого не хочет.

«Я не убийца, нет!» – кричало все внутри, но поглощение крепче впивалось в долгожданное лакомство.

Эллен сжала голову, желая раздавить мысли.

«Прекрати! Я не убийца!» – противостоять своей половине еще не было так сложно. Эллен понимала, что проиграет. Девушка рыдала, силы ее иссякали. Еще немного, и она упадет замертво.

Эллен вдруг вспомнила о Тимуре. Он не сдавался, мучился от боли, но не сдавался.

И тогда в руке оказался нож. Эллен замахнулась и всадила его себе в ногу. Закричала, не устояла и упала на пол. Мысли мгновенно сосредоточились на боли. Поглощение отступило, а блокировка снова вернулась на место.

Вокруг засуетились люди. В плечо кольнуло, в глазах начало темнеть, но Эллен увидела, как девушке помогли подняться.

«Она жива», – было последней мыслью перед тьмой.