Дом патриарха, называемый ратушей подобно зданиям сухопутных, вплотную примыкал к огромному открытому пространству одной из своих сторон. Главным украшением фасада служил массивный узорный балкон, с которого Найтиру уже не раз приходилось вершить судьбу подданных.
Создание специальных приспособлений для жилья стало одним из тех шагов, что подарили разум беспечному и беспокойному народу. Им не нужны были двери, окна, крыши для защиты от непогоды, но растить детей и хранить нужные вещи было куда удобнее в уютных домах, а не в холодных пещерах или открытой воде. Появилась целая каста майдов, чьим талантом было созидание структур, и они с удовольствием растили удивительные дворцы. Окна и двери заменяли высокие арки, закрываемые потом живыми растениями так же, как и решетчатые паутины сводов. Издали поселения было не отличить от обычных рифов, и только вблизи открывалась их удивительная геометрическая гармония.
Остановившись в высокой арке, майд окинул взглядом расстилающийся перед ним пейзаж. Его город, такой немногочисленный по сравнению с людскими муравейниками. Белоснежные поселения разбросаны на достаточно узкой полосе морского дна, удаленной как от побережья, так и от настоящей глубины, способной без труда раздавить чешуйчатые тела. Городов немало, и изредка даже появляются новые, но все равно майдов куда меньше, чем людей. Но последним отчаянно нужны принадлежащие хищному народу ресурсы, равно как и возможность относительно безопасно перемещаться по внешней стороне водной глади.
Беспокойная поверхность осталось далеко над головой вместе со своими штормами, ливнями и туманом. В глубине всегда было тихо и спокойно. Самая плодородная часть моря кишела жизнью, и ни одно из обитающих здесь созданий не представляло для майдов серьезной угрозы. Все титаны обитали в океанах, а мелкие хищники не рисковали связываться с прекрасно осведомленными о их уязвимых местах разумными.
Скалы, служившие укрытием городу, были изрыты множеством пещер и укрыты гибкими лесами водорослей. Найтир еще помнил, как его дети играли между колеблющихся от невидимых течений стволов. Хрупкая Дани могла спрятаться даже на пустом месте, но, если уж Мэй ее находил, удирать было бесполезно. Брат всегда был сильнее, быстрее, первый атаковал любую опасность. С его уходом Данейин утратила свой внутренний стержень, и Найтир был готов поблагодарить сына за подобный подарок.
Стая маленьких юрких рыбок, никогда не рассматриваемых в виде серьезного источника питания, пронеслась над площадью, испуганно виляя хвостами. Их товарки кружили в обращенной к небу выси, а эта группка решила полюбопытствовать, опустившись в принадлежащие майдам глубины. За что тут же поплатилась – несколько детенышей, не слушая окриков матерей, устремились в погоню, шутливо клацая зубами и дергая мечущихся рыб за плавники.
А ведь майды, пожалуй, спокойно могут обойтись и без жалких подачек сухопутных. Прийти ночью и самостоятельно взять все желаемое. Могли бы. Если бы не Арканиум, способный на любую форму наказания за непослушание. Вооруженный нейтралитет, соблюдаемый последние сотни лет, постоянно трещал по швам. И, как бы Найтиру не хотелось, обвинить в этом людей он не мог.
Его собственные подданные вновь нарушили Договор, и патриарх обязан защитить от последствий всех майдов – и тех, что сейчас смотрят на него, и тех, кому передадут слова, и даже тех, кто никогда не узнает о случившемся, тихо и спокойно радуясь жизни в днях пути отсюда.
Тысячи мерцающих глаз, ожидающих его решения. Эанай пообещал, что на площадь придут все, кто в этом году успел насытиться человеческой кровью.
Так много. Или среди них половина любопытствующих? Может, и больше того? Подаренное шаманом заклинание позволяло видеть тех, в ком жажда была не слишком сильна. Вот, например, оставшаяся в комнате позади Дани умиротворенно светится, хотя ее живот время от времени прорывается сгустками алой злобы.
Глупо надеяться, усмехнулся про себя Найтир и решительно положил руку на декоративную ограду.
Патриарх гордился народом, не забывшим своей сути.
– Если бы это кому-то помогло, я бы сам уничтожил тех глупцов, что рвут плавники в собственном доме, – сильный голос Найтира без труда пронесся над пришедшими, заставляя стихнуть последние разговоры. – Вы помнили, что жажда одного не стоит жизней многих. Но не все. Кто-то совершенно забылся, и теперь люди хотят видеть, как их иссушает Глаз земли. Они даже были настолько любезны, что не заставят нынче платить невиновных. Кто прошлой ночью был в людской Альдрии? Я чую, вы все здесь.
Заранее придуманные слова вылетели из головы в тот же миг, когда головы гордых майдов опустились, покоряясь его силе, воле и праву. Где была эта покорность прошлой ночью? Почему они слушают лишь голос силы, но не разума?
Он чувствовал каждого майда. Ощущал своих подданных так, как недоступно ни одному человеческому правителю.
Патриарх нервно передернул плечами, заставляя себя успокоиться, и с яростной издевкой продолжил.
– Ну что, предатели, у вас хватит достоинства выйти вперед самим? Или смелость осталась людям, и мне вытаскивать вас за хвосты?
Слова Найтира не оставили майдов равнодушными – подданные знали, что ему и впрямь ничего не стоит спуститься, да и оторвать к демонам упомянутую конечность, предоставив людям лишь жалкий стонущий остаток.
Толпа расступилась в нескольких местах, пропуская двинувшихся вперед. Не поднимая взгляда, один за другим майды скользили по сформированным молчащими соотечественниками ручейкам и останавливались на небольшом свободном участке перед самым балконом.
Человеческое стадо не преминуло бы заплевать своих преступников и изгоев. Оно даже могло отдать их жизнь и кровь собственным врагам. Но под водой сегодня будет траур.
Никто из испивших не решился остаться в толпе или бежать – Найтир явственно видел, что все островки покоя находятся перед ним. Кто-то убил больше, кто-то меньше, и лишь про одного майда патриарх не мог судить – его собственная кровь блокировала видение.
Такой же светлокожий, как и его сестра, Меатин единственный не опустил головы, твердо и упрямо смотря в глаза отцу.
– Заходите в дом. Шаман вас ждет.
Майды, исполняющие функции стражей, окружили осужденных формальным кольцом, провожая внутрь ратуши в гробовом молчании.
– Все виновные будут наказаны, – глухо отчеканил Найтир, с трудом отлепив пальцы от крошащегося ограждения. – Все. Пообещайте себе сами, что не повторите их судьбы.
По взволнованной толпе пролетел тихий шелест, но патриарх уже не слушал – развернулся и покинул балкон, обессиленно опустившись на колени у расслабившейся в кресле дочери.
– Твой брат. Он здесь, и он вышел вперед вместе с преступниками, – устало сообщил Найтир, устраивая голову на свернутом хвосте майды. – И сейчас я обязан отправить его в вечное изгнание, отдав всех остальных людям. И больше ничего не могу сделать. Я даже не знал, что он вернулся домой.
– Я знала, – слабо улыбнулась Дани, коготками проведя по щеке Найтира, и тот удивленно выпрямился, схватив дочь за руки.
– Как так?
– Меатин пришел ко мне несколько дней назад. Не знаю, кто рассказал ему про малышей, но мне стало страшно. По-настоящему страшно.
Небольшая комната, окнами выходящая в сад, помнила еще совсем маленькую майду, украшавшую ее стены своими поделками. Больше всего появилось в те дни, когда бездушные стены видели целые потоки сияющих слез, и когда сюда начал приходить сильный и властный мужчина.
Девочка выросла, превратившись в настоящую красавицу, а новые работы прибавляться перестали. Дани обратила внимание внутрь себя самой, и все ее танцы и пение служили одной цели – найти собственную душу, постоянно теряющуюся в складках реальности.
Ее окружало множество почтительных майдов, но никто не мог разделить затянувшееся одиночество. Они до дрожи боялись и почитали отца, а самой Данейин… Может, быть восхищались? Или просто ждали? Пока она выполнит свою цель, чтобы первыми присягнуть новым патриархам? Даже не догадываясь, какая в этом кроется опасность.
Живыми разумными можно назвать очень немногие расы, и лишь одна из них всегда под губами…
– Данейин?
Робкий голос прервал размышления девушки, и она поспешила улыбнуться – в меру покровительственно и с едва заметной ноткой вины. Пришедшие для увеселения юные майды поспешили заискивающе заулыбаться в ответ, и Дани прям тошно стало от лживости этих гримас.
– Да, Лейдхейль, прости меня.
– Что Вы! Простите нас за наглость, но не изволите сделать ход?
Подавив невольный вздох, Дани окинула взглядом игровое поле – все ее соперники уже распределили свои очки. Правда, она не следила за действиями, провалившись в воспоминания, и теперь заново оценивала ситуацию.
Предстоящий ход был очевидным. Очередная легкая победа, заботливо выстроенная хитроумной комбинацией сидящих рядом приятелей. Сколько бы она ни просила, сколько ни уговаривала не поддаваться, все равно предстояло каждый раз выигрывать.
В чешуйчатой голове неожиданно созрела заманчивая мысль, и Дани положила свои фишки в ячейки, оказывающиеся под обязательным ударом в следующем кругу. Обратившийся к ней ранее парень испуганно распахнул глаза, не решаясь захватывать принадлежащие дочери патриарха кости и не имея возможности походить иначе.
– Ну что же ты? – задорно рассмеялась Дани.
– Не могла ли закрасться досадная ошибка, моя повелительница? – кое-как выкрутился, наконец, один из придворных прихлебал. – Может, стоит чуть сменить решение? Или здесь некая непонятная мне мудрость?
– А как же! Ходи.
Дрожащей рукой майд с матово черной чешуей сгреб фишки под неодобрительными взглядами окружающих – кажется, они уже вычеркнули его из будущего круга общения. Но у Дани были другие планы, и игра неожиданно стала по-настоящему интересной.
Потешаясь над присутствующими, дочь патриарха бросила все свои стратегические навыки на то, чтобы проиграть. Пятерка приспешников краснела и бледнела и, в свою очередь, делала самые невыгодные ходы, заставляя и саму Данейин забирать их фишки. Но, все же, у них не было такого учителя, как Найтир, и спустя несколько десятков минут девушка удовлетворенно откинулась на огромную морскую губку.
Несколько растений цеплялись за оставленные в полу участки грунта, формируя удобный уголок для отдыха майдов, и оные теперь растерянно переглядывались друг с другом. Предстояло выяснять, кто же самый умный в компании, уже без участия Дани, и вряд ли бы ее развлекло наблюдение подобного процесса.
Победитель определился быстро. Многострадальный Лейдхейль, первым подставившийся под удар, был единогласно выбран тунцом отпущения. Теперь молодой майд, один из лучших бойцов своего клана, сидел ни жив ни мертв в ожидании приговора.
Дани даже стало его немного жаль. Парень попал в их дом по наущению родственников, и теперь тяготился отведенной ролью. Но, как и юная майда, он был сыном достаточно высокопоставленной особы, и не решился игнорировать жестко обозначенную волю. Его семья ухитрилась совершить несколько серьезных промахов в последнее время, и Хейль был чем-то средним между заложником и искупителем чужих ошибок.
– Как быстро закончилась потеха, – с сожалением протянула Дани. – Что ж, вы все свободны, а выигравший удостоится особой награды. Наедине.
Четверо майдов поднялись со своих мест, спеша попрощаться и удалиться, пока Данейин не передумала. Одна лишь Эленка, прежде остававшаяся для подобного награждения, чуть замешкалась по непонятной девушке причине.
– Что ты хочешь?
Растерянно вжав голову в плечи, майда низко поклонилась, метнув испуганный взгляд в сторону замершего на своем сидении Хейля, и удалилась за дверь в подобной полусогнутой позе.
– Я хочу поговорить с тобой честно, – проследив, чтобы своеобразные двери плотно закрылись, майда села рядом с приятелем. – Не как дочь Найтира. Как женщина с красивым мужчиной.
Парень, казалось, пытался превратиться в скалу. Еще лучше – стать такой же водорослью, как все окружающее, и непритязательно произрастать среди них в течение ближайших десяти-пятнадцати лет.
– Почему ты молчишь? Или я тебе не нравлюсь?
Непроизвольно облизнув губы, Хейль замялся, пытаясь придумать достаточно дипломатичный ответ. Дани терпеливо ждала, положив руку ему на колено.
– Вы прекраснее всех майд в этом мире.
– Это не ответ, а неумелый уход от него. Чего ты боишься, моего отца? Он не против любых моих развлечений, которые не мешают главному.
Вскочив, девушка замерла напротив собеседника. Наверное, не уродись он таким беспросветно черным, уже пылал бы от смущения. Как мило.
– Или тебя смущает это?
Скрестив ладони под животом, Дани медленно повела ими вверх, повторяя плавные контуры своего тела.
– Ты боишься своих будущих повелителей? Они не откусят тебе ничего ценного.
Хейль неожиданно даже для самой девушки соскользнул с сидения, падая перед ней на колени.
– Данейин, прошу… Не играйте со мной в такие игры. Просто скажите, что я могу сделать, и я исполню любое пожелание. Я не боюсь, я преклоняюсь перед Вами.
– Почему? – грустно спросила Дани. – Что я такого сделала? Вышла на сушу вместе с собственным отцом?
– Я вижу, сколько страдания в Вас живет. Вы хотели моих ответов, я их дал. Что мне делать дальше?
Майда удивленно покачала головой. Вот уж не ожидала, что под непроницаемой чешуей находится живое сердце, способное хоть немного понимать других.
– Хорошо, Хейль, пусть будет по-твоему. Скажи, ты бы поднялся со мной наверх?
– Если будет Ваша воля.
– Да? И ты бы смог это сделать только из чувства долга?
Сглотнув комок, парень промолчал. Дани не видела ни капли желания в его глазах.
Ах, если бы майды могли сливаться в родной стихии! Но природа определила иначе, и все необходимые вторичные половые признаки высвобождались из-под монолитной чешуи только на воздухе. Да, получить удовольствие можно было и в воде, в виде чувственных ласк, но уж никак не погасить жгучий бесстыдный огонь внутри.
– Ты ведь понимаешь, что все, что здесь случится, должно быть тайной? Молодец. Твоим патриархам нужна жизненная сила разумных. В любом виде. Ты способен добыть мне ее?
– Сейчас день, моя повелительница. Если Вы сумеете подождать, я соберу лучших из моего клана, и мы добудем любое количество. До Альдрии всего час пути, и если соблаговолите пойти с нами…
– Не годится. Все должно случиться здесь и сейчас. Неподалеку есть прекрасный сухой грот, где нас никто не потревожит. Если, конечно, ты сможешь…
Откровенно насмехаясь, Дани провела пальчиками по поглощающей любые лучи чешуе майда. Ей даже стало немного обидно – еще никто не смел проявлять подобное равнодушие.
– Простите меня.
– Ах так? Ты не выполнишь свой долг?
Толкнув Хейля в грудь, Дани устроилась сверху на утратившем равновесие и опрокинувшемся на спину парне.
– Я подчинюсь любому желанию, Данейин. Но есть вещи, которые просто не в моих силах.
– Тогда лежи и не шевелись, – хмыкнула Дани. – Вечером, так и быть, приведешь своих бойцов. А сейчас сам послужишь своему народу.
Склонившись к лицу майда, Дани оплела его хвост своим собственным, чуть откинувшись вбок, чтобы не зажимать шевелящийся живот. Детки почувствовали настроение матери, и все более возбужденно намекали на всяческую поддержку ее идеи.
Не ответить на поцелуй Хейль не смог – юная майда вложила в него немного собственной силы, заставляя партнера забыть, где он и с кем. Губы оказались неожиданно крепкими и быстрыми, и она с сожалением от них оторвалась спустя долгую минуту.
Опустившись ниже, Дани с усилием провела когтем над правой ключицей пораженно окаменевшего парня. Он уже очнулся и пытался осознать случившееся.
Мягкая чешуя, покрывавшая одно из самых нежных мест, не выдержала, расходясь и открывая кровоточащий порез. Дани мгновенно накрыла рану губами, не позволяя драгоценной жидкости распыляться напрасно.
Хейль приоткрыл рот, но вылетавшие оттуда звуки нельзя было назвать внятными. Просто горловые стоны, непонятно, боли или наслаждения. Но парень не шевелился, послушно замерев под телом извивающейся в экстазе Данейин, и ей даже показалось, что она ощущает бьющуюся под черной чешуей плоть.
Жизнь и сила хлынули внутрь, горькой холодной волной наполняя тело и детей в нем, и майда поставила себе четкую установку оторваться спустя минуту. Ну, может, еще несколько секунд… Еще…
– Данейин, что ты творишь!
Жесткая рука вздернула майду за загривок, и резкая отрезвляющая пощечина заставила девушку открыть глаза и разжать судорожно сжимающийся хвост.
– Ой!
Дани невинно захлопала глазами, и Найтир, выругавшись, отпустил дочь.
Конечно, кто же еще мог заставить вход открыться? И кто еще мог почувствовать, что происходит, и поспешить на помощь своей неосмотрительной малышке?
– Я тебе сколько раз говорил ставить отсчет? Почему ты ленишься?
– Ну… Может, это беременность так влияет? Я такой глупой стала!
– О, боги, – патриарх выразительно закатил глаза и коснулся пореза на теле Хейля, направляя в ткани немного собственной силы. – Ну вот, скоро заживет. Вставай.
Пошатываясь, майд поднялся, не решаясь поднять низко опущенной головы.
– Я запрещаю тебе когда-либо рассказывать о произошедшем. Моя дочь была достаточно нежна?
– Да, мой повелитель. Это моя вина, я был неосторожен на тренировке.
– Прекрасно. Народ не забудет твоей жертвы, достойный сын. Ни одна капля дара не пропадет напрасно.
– Моя жизнь принадлежит моему патриарху.
Хейль неуклюже развернулся, отправившись прочь, и Дани было безразлично, дойдет ли. Намеченное на вечер развлечение можно и перенести, гонцов в ее доме достаточно. А даже если она и забудет их отправить, ничего не случится с чернокожим от небольшого ожидания.
– Кто же из твоей свиты будет следующим? – ухмыльнулся Найтир, разваливаясь посередине самой крупной губки. Дани поспешила усесться у его хвоста, медленно массируя плавник.
– Я еще не решила. Мальчик, девочка… Какая в крови разница? Она одинакова на вкус.
– Да, но она не самая приятная у нашего народа, хоть и дарит детям больше, нежели кровь людей.
– Я узнала это еще в детстве, – майда бросила заигрывающий взгляд снизу-вверх. – Мой папочка был настолько мудр, что обучал меня всему необходимому заранее. Что есть, что пить, как сделать ему приятно…
– О, да! – Найтир блаженно расслабился, откровенно наслаждаясь движениями сильных, умелых пальцев. – Только будь внимательнее, дочь. Ты, конечно, можешь убить любого по собственному выбору, даже невиновного, но слишком часто и явно этого делать не стоит.
– Я же не специально…
– Ты меня услышала. А теперь иди сюда.
Пылающий Глаз земли уже несколько раз вздымался над бушующими водами моря, но Хейлю все не доводилось исполнить свое обещание. Царящий снаружи шторм не прекращался, и подниматься на поверхность в окружении хоть сотни, хоть дюжины самых умелых бойцов было сущим самоубийством.
Дани не огорчалась – полученный ею запас силы был достаточен на ближайшие несколько дней и, в случае чего, можно было вновь повторить игру на желание. Нет, ее прихоти исполнили бы просто так, но девушке нравилось создавать иллюзию выбора для тех, у кого выбор отсутствовал в принципе.
Оставшись одна, дочь патриарха пыталась создавать новые мелодии, но в голову не приходило ничего, достойного приглашения музыкантов. Данейин как раз пыталась выразить в песне свое недовольство, когда шорох за аркой окна привлек ее внимание, и девушка удивленно обернулась.
– Это ты!
Неимоверно счастливая юная майда бросилась через всю комнату навстречу проскользнувшему внутрь брату. А тот, как перемахнул через край окна, так и застыл, словно громом пораженный, и на лице медленно таяла невольная улыбка.
– Дани… Дани, скажи мне, что это не то, о чем я думаю…. О, Дани, пожалуйста!
– Откуда же я знаю, о чем ты думаешь?
С размаху налетев на покачнувшегося парня, сестра обхватила его обеими руками. Мэй изменился – чешуя стала совсем жесткой, а резкие черты лица словно ветром рассекло. Раскосые глаза болезненно щурились, а губы парня дрожали, словно из них рвались слова, которые нельзя было говорить.
– Как же я соскучилась! Почему ты раньше не приходил, а теперь пришел?
– Я узнал про… про это.
Меатин слабо двинул рукой в направлении живота Дани.
– О да! У меня будут малыши, – девушка радостно расхохоталась, заставив брата недоуменно нахмуриться.
– И кто отец?
– Как кто? Какой ты глупенький, братик! Я ношу будущих патриархов.
– Понятно, – ссутулился Меатин. – Дани, послушай меня внимательно. Ты не должна их рожать. Это может стоить жизни всему нашему народу. Наш отец потерял разум, раз считает, будто майды могут представлять для людей серьезную угрозу. Пожалуйста, давай прервем это, пока не поздно. Поднимемся вечером на поверхность, там есть маги, которые смогут помочь. Я заберу тебя с собой и смогу защитить от этого безумца.
Испуганно отстранившись, майда вытянула вперед руки в защитном жесте. Кажется, даже это простое движение ранило брата сильнее самого жестокого удара.
– Зачем ты так шутишь? Это не смешно.
– Я не смеюсь, – брат прищурил засветившиеся слезами глаза. – Ох, Дани, что он с тобой сделал!
– Я появилась на свет, чтобы дать надежду нашему народу, – майда принялась медленно отступать, туда, где посверкивал гладким боком сигнальный камень. – И тебе в том числе. Найтир пожертвовал собственной силой, отдав ее мне и малышам, а ты предлагаешь убить смысл моей жизни? Ты ушел после единственной своей ошибки! Бросил меня в тот же день, когда сказал, что любишь!
– Прости меня, пожалуйста! – рывком догнав сестру, Меатин ухватил ее за обе руки и легонько встряхнул, пытаясь пробиться сквозь выстроенные отцом преграды и уже понимая, что все делает зря. – Я ушёл не потому, что разлюбил, а для того, чтобы перестать быть его инструментом. Если бы только знал, что он посмеет сделать с тобой! Я бы никогда, слышишь, никогда тебя не оставил. Дани, жемчужинка моя, мне так жаль! Пойдём, прошу тебя. Прислушайся, неужели все, чего ты хочешь в этой жизни – это выполнить чужую волю? Не узнать настоящей, равной любви? Родить малышей для себя, а не из высших побуждений? Боги, как за несколько минут разорвать эти сети?
Мэй рыдал – впервые на ее памяти. Хотя откуда ей знать, сколько слез пролилось за прошедшие годы, и где брат научился этому искусству?
– Услышь меня, сестренка, прошу. Ты единственное, что когда-либо было у меня.
– И ты поэтому хочешь заставить меня убить собственных детей?
Дани и сама чуть не плакала, видя его боль, но не веря словам.
– Я знаю, что потеряю тебя, когда они родятся. И что маленькие копии Найтира принесут лишь боль и страдание в наш мир. Они будут убивать майдов, покорно принимающих их волю. Начнут войну.
– Это их предназначение…
– Как и тех, кто отдал свою жизнь ради того, чтобы ты смогла зачать? Сколько теней шепчут твое имя?
– Они знали, на что идут, и не ценили себя выше всего мира!
Пальцы, сжимающие запястья майды, ослабли, но она не рисковала двигаться, все еще чувствуя силу брата.
– Я не хочу войны с людьми не потому, что боюсь смерти. Они заслуживают быть, умеют творить, мечтать, любить. И убивать таких, как мы, люди умеют очень хорошо. Найтир ошибается, думая, что сможет диктовать условия. Изменяющие могут уничтожить нас всех, но не наоборот. И я не хочу, чтобы моя сестра стала причиной гибели народа.
– И что, ты убьешь ее? Это единственный путь, братик. Я не подведу отца.
Дани гордо выпрямилась и положила руку Меатина себе на шею.
– Ну же. Ты ведь для этого пришел.
– Нет, – Мэй без труда разжал ее хватку. – Я сделаю все, чтобы этих детей не случилось, сестренка, но тебя убивать не стану.
В ведущем к комнате майды коридоре послышался отзвук чьего-то движения – стражника или прислуги. Меатин, вздрогнув, одной рукой смахнул мгновенно растворившиеся слезы и боком прижался к стене у ведущей наружу арки.
– Подожди, – Данейин плавно подошла к узкому столу и подняла с него сигнальный крейк. – Видишь? Я не зову стражу. Я тоже хочу, чтобы брат меня услышал.
Так же медленно майда положила камень обратно и жестом заставила растения у входа в комнату сомкнуться плотнее, выставив шипы. Знак, что она никого не хочет видеть, и тревожить дочь патриарха можно, лишь оплатив проход собственной кровью.
Мэй ведь не врет, не желая причинять вред? Детей всего шестеро, и любая тревога матери может стоить одному из них жизни.
– Ты научилась управлять силой?
– Немного. Это подарок мне и малышам от отца.
– А ты…Ты достроила свою беседку? Ты в тот день спасла меня, помнишь? Подарила несколько дней настоящей жизни, которую я не мог оценить.
– Нет. Для меня все изменилось. Ты и я… Все было неправильно.
Напоминающие волосы чешуйки встали дыбом, когда девушка сжала кулачки, пытаясь подобрать слова. Братец терпеливо ждал, поигрывая желваками, и Дани никак не могла свести вместе его недавние слезы и бьющую через край жизненную силу, все не поддающуюся ее воле.
– Ты не был ошибкой, Мэй. И все еще ей не являешься. Найтир не может стать хранителем моих детей, а ты – сможешь. Ты всегда был таким сильным, ловким, смелым. Ты побеждал, каждым достижением что-то доказывая лишь одному майду. Неужели ты думаешь, что прошел этим путем по собственному желанию?
Меатин задохнулся, не находя возражений. Слова сестры били в самое сердце, и майд не был настолько глуп, чтобы не осознавать ее правоты.
– Вернись, братик. Отведенное место по-прежнему пусто, и никто мне тебя не заменит.
– Я… Я должен подумать, – пошатнувшись, Мэй повернулся к окну. – Встретимся вечером в твоем саду. Возможно, я ошибаюсь и ужасно перед тобой виноват. Но, пожалуйста, приходи сама. Ты ведь не предашь меня?
– Не предам, – Дани неожиданно серьезно кивнула. – И приду.
Проводив брата взглядом, дочь девушка удовлетворенно улыбнулась. Ей удалось заронить сомнения, но, даже если брат не отступится, она сумеет защитить своих малышей. Она – дочь патриарха, а это дает определенные возможности.
Веня Д’ркин. Его запах.
11.
Отсутствие матери практически никак не сказалась на детстве маленьких Меатина и Данейин. Нашлось достаточно женщин, готовых позаботиться о малышах патриарха из одного только уважения. В их взглядах было поклонение, восхищение, заискивание… что угодно, только не любовь.
В глазах отца – удовлетворение или гнев, и последнего стоило избегать всеми силами. Если Дани он еще мог простить, то к сыну был беспощаден, и строже всего каралась слабость. Девочка не раз думала о том, что не смогла бы выстоять, наблюдая, что делают с Мэем.
Отец почему-то желал видеть своих детей соперниками, но брат часто уступал сестре, стараясь оградить ее от боли и унижения. Это была их самая главная тайна – враждуя и ненавидя друг друга, наедине они могли позволить себе близость. Быть семьей, делиться секретами и надеждами.
Быть может, отец об этом знал, но не спешил препятствовать. Ровно до тех пор, пока дети не вступили в пору юности. Мэй тогда подолгу пропадал в тренировочном лагере – хотел достойно выступить на ежегодном турнире совершеннолетия. Больше всего сестре было интересно, какой юной майде он посвятит свой будущий триумф. Сын патриарха – самый сильный и достойный. Дани ничуть не сомневалась в его победе и готовилась запоминать имена собственных поклонников.
Патриарх не слишком-то приветствовал прогулки дочери, и большую часть времени она проводила дома, в собственном небольшом саду. У нее немного получалось руководить полипами, возводящими свои дома, и Дани пыталась закончить первое строение – небольшую узорную беседку. Если бы ей удалось как следует освоить силу крови! А так существа едва шевелятся, и появления новых слоев приходится ждать часами, если не днями.
– Привет, сестренка, – непривычно угрюмый Мэй появился совершенно незаметно, опустившись на колени рядом с Дани и рассматривая вязь кораллов. – Слушай, а красиво. Ты хочешь стать Строителем?
– Не знаю, – рассмеявшись, девушка коснулась щеки брата губами и вернулась к прежнему занятию – она как раз заканчивала выстраивать очередные направляющие для арки входа. – Эанай помог мне научиться создавать. Что-то новое и прекрасное. Ты видел когда-нибудь, как он обращается с этими существами? Настоящее волшебство, теперь разделенное и со мной. А Найтир был недоволен. Па говорит, моя роль иная. Но не рассказывает, мол, вырасти и все узнаешь.
– Куда больше? Через несколько дней мы станем взрослыми. Официально.
Оглянувшись, не видит ли кто, Меатин прижался лицом к хрупкому плечику сестры, и та ласково его обняла. Вздрогнув, парень поспешно отстранился – там, где раньше они были совершенно одинаковыми, теперь высились маленькие, перетянутые тугой тканью холмики, и его собственное отличие неожиданно бурно отреагировало на это прикосновение. Хорошо хоть, в воде жесткая чешуя все скрывала.
– Я жду с нетерпением! Ты победишь. Так и представляю…
Дани, забыв о своем творчестве, принялась воодушевленно размахивать руками, изображая боевые приемы. Забыв о своем плохом настроении, брат с улыбкой наблюдал за грациозной юной майдой – подобных его Жемчужинке уж точно нет во всем подводном мире.
– Звучит песня призыва, и на арену выходит он! Меатин, сын патриарха, самый сильный и быстрый боец нашего города! Его удары точны и стремительны, и плавники не знают промаха! Все соперники падают, сраженные безжалостной рукой, и свой триумф он посвящает… Кстати, Мэй, кому? Ну же, признавайся!
– Не скажу, – хмыкнув, парень уклонился от шутливого тычка. – А ты уже решила, кого осчастливишь хотя бы согласием на встречу?
– Никого! Зачем мне неудачники?
– Сестренка, я прямо в растерянности. Мне побеждать или нет?
– Проигрывать ты имеешь право только мне, так и знай!
– А ты будешь милостива?
– О, да! – Дани довольно заулыбалась. – Я тебя обижала хоть раз?
– Я поэтому и пришел. Вечером ворота лагеря закроются, и мы не сможем увидеться до самого турнира. Я хочу сделать кое-что, что не понравится отцу. Ты ведь будешь на моей стороне?
– Мэй, что именно? Как ты можешь расстраивать папу?
– Я больше не хочу изображать нашу ненависть, вот и все, – парень оперся на ладони, заглядывая Дани в глаза. – Неужели ты думаешь, мы это не заслужили? Самостоятельность и сила, сестренка. Найтир обязан уважать наш выбор.
– Не понимаю, что ты собираешься делать, но хорошо, – Дани смешливо зажмурилась, настолько серьезным и сосредоточенным выглядел ее брат. – Только скажи, почему? Все и без того неплохо.
Меатин вздохнул и коснулся пальцем тонкой белой стенки. Неужели Дани и впрямь думает, что кто-то, кроме нее, способен пользоваться подобной хрупкой красотой и ее не разрушить? Сестренка предпочитает жить в своем собственном полуреальном мире…