– Есть сигнал, Самир. Система в норме, готовься к старту.
Показываю класс механику, что я в норме и готов к гонке, подъезжаю к черте старта, напротив, с каждой стороны мои собратья, сигналим друг другу, это наш особенный кличь и напутствие на удачу. Загорается сигнал светофора и начинает отсчёт.
Пять. Я сжимаю крепко руль.
Четыре. Загорается второй сигнал красного цвета, ставлю передачу на скорость, жму педали газа и тормоза одновременно, машина визжит и вибрирует, готовая к быстрому старту.
Три. Загорается жёлтый. Обращаю внимание, на того парня, что упорно следил за нами с Аминой, тот подмигивает мне, но я никак не реагирую.
Два. Загорается второй жёлтый. Все внимание только вперёд, навстречу к бушующим пескам.
Один. Включается зелёный, и мы все срывается с места, занимая лучшие места в гонке преследования.
Глава 9
Башир.
Когда разум затмевается прошлыми грехами, трудно найти ответ в настоящем. И никакая молитва не спасет от суда божьего, все мы однажды предстанем перед ним и ответим за свои ошибки. Смотрю на Бахтияра, тот лежит без сознания, здорово получив от меня, ещё долго вспоминать будет на кого посмел поднять свой кинжал. Каким нужно быть трусом, чтобы наплевать на все мужские качества, на собственную честь и кинуться на противника, пока тот стоял к нему спиной. Сидя на своем диване и держа в руках трубку кальяна, вдыхаю смешанный запах бахура с дымом табака. Бахтияр зашевелился, постепенно приходит в себя, пытается прочистить горло, но скорее всего голосовые связки от удушья повреждены, пусть не совсем, но боль определённо присутствует. Об этом свидетельствуют его хрипы и скулеж.
– Очнулся, – напоминаю ему о своем присутствии. Бахтияр поворачивается боком, валяется на полу, как шавка, которой и суждено быть именно здесь.
– Вы все заплатите по счетам. Все, – хрипло произносит, затем встаёт на четвереньки, видимо голова кружится, его ведёт в сторону. Хорошо прошёлся кувшин по его голове, замечаю на лбу шишку, усмехаюсь себе под нос от увиденного.
– Конечно, все, – соглашаюсь с ним и киваю головой, – в том числе и ты, Бахтияр. – Вновь встаю с дивана, оставляя трубку на столике, присаживаюсь на корточки рядом с Бахтияром, вглядываюсь в его лживые глаза, затуманенные болью и злобой. – Знаешь, в чем твоя проблема, племянник? – Бахтияр ждёт, но взгляд не опускает. – Ты слишком задрал нос и возомнил о себе не совсем верное представление. Я дал согласие на твой трон в ответ на молчание, ты же его нарушаешь. – Встаю и отхожу к двери, – А если ты не желаешь придерживаться условий, не жди, что я стану отговаривать Самира, оставить все, как есть. Это жестокая правда, и возможно, беда вся в том, что я скрывал от сына её, щадя его чувства и твою жизнь, конечно. – Бахтияр молчит, переваривает услышанное от меня, я же уже на выходе из кабинета добавляю, – Собирайся, и чтобы духу твоего не было в моём доме, отныне ты здесь не желанный гость, Бахтияр, даже несмотря на кровные узы.
Племянник с осуждением в глазах поднимается, кое-как выпрямляется, собрав в себе все силы, пытается сделать шаг, но спотыкается, затем вновь восстанавливает равновесие.
– Ты разрушил не только жизнь моего отца, но и мою тоже, растоптал и не пощадил, – говорит Бахтияр, прикасаясь рукой к ушибленному месту. – Я никогда не придерживался твоих условий и не стану сейчас. Вы с Самиром ответите за каждую мою боль в моей семье.
– Иди уже, Бахтияр. Иди и подумай, – не желаю больше видеть и слушать своего племянника, его речи бесконечные, но бестолковые.
Бахтияр смиренно склоняет голову, но не в знак чести, а потому, что бедолага здорово получил, придя в мой дом со своими правилами.
– И ещё, – останавливаю его за локоть, – я беру тебя с собой к Фархаду лишь потому, что не могу нарушать семейные традиции. И только посмей хоть слово своё поганое вставить, я мигом придушу тебя у всех на виду, и поверь мне, я не остановлюсь.
Угроза возымела свой эффект, потому что племянник живо покинул мой кабинет, были слышны его бранные слова, обращённые на обслугу, так он выместил свое скопившееся зло, на совершенно неповинных людях.
Фатима, обеспокоенная поведением Бахтияра, не спешит подходить с расспросами, наоборот взглядом провожает его и просит служанку не принимать на свой счёт угрозы короля, потому как бедная девушка, чуть ли не в слезах, стояла и дрожала, приняв на себя гнев Бахтияра.
– Фатима, успокой девушку, и, дорогая, будь готова к выезду к Рашидам, едем свататься, – я улыбаюсь, пытаюсь сгладить выходку племянника перед женщинами, вселив дух празднества, потому как сын вскоре вступит в законные отношения, а там, хвала Аллаху, и до детей недалеко. От этой мысли губы ещё шире становятся, потому что моя Фатима уже давно желает нянчить деток, раз Аллах не дал нам ещё. Мы никогда не обсуждали этот вопрос, она понимала меня, мои обязанности, постоянные разъезды, вечные переговоры, порой не было времени на самого себя, не то чтобы уделять все своё внимание своей жене, и эта самая непростительная ошибка моей жизни, я потратил её на других – на чужих мне людей, заботился о них, создавая своей стране прочный фундамент, который теперь рушится на глазах, благодаря правлению Бахтияра. Племянник нашел документы моей тайной организации, и теперь шантажирует, что представит их мировому судье, чтобы лишить династию Кхан законного права унаследования трона. Я бы не стал верить ему, но, когда Самир заявил об отказе от трона, найдя только сотую часть от всей правды, которая могла тот час разрушить наши отношения до основания, но сын, не подозревая, отказывался только для того, чтобы выгородить меня, защитить моё детище, я уступил место Бахтияру, а теперь глубоко сожалею о содеянном. Возможно, были иные пути решения этой проблемы, но я не разглядел тогда, чего уж теперь оплакивать последствия. Не раз убеждаюсь, что мы сами строим путь своей жизни, словно компьютерный алгоритм, задаём начало, отсчитываем возможные варианты исходов события, выбираем наилучший, но, а кто сказал, что это действие принесет положительный результат, никто. Лишь компьютер выдаст миллион и больше путей и исходов событий, просчитывая каждое действие, но самое удивительное, что все равно просчитается. Компьютер – это машина не способная на чувства, эмоции, просто груда металла с искусственным интеллектом, скорее, даже механическим, и поэтому трудно выбрать то или иное, результат, как итог – один.
Я мысленно возвращаюсь в тот день, когда моя бедная жена предстала в образе невесты передо мной, готовая лечь в постель с незнакомым мужчиной. Таковы обычаи и традиции, Коран гласит, что брак на то и создан Аллахом, чтобы женщина и мужчина познали свои плотские чувства в законных отношениях, принадлежали только друг другу, хотя у мужчин в этом плане больше свободы, но я не стремился обзаводиться многожёнством, Фатима единственная, незаменимая. Наш день свадьбы, особенно первая брачная ночь до сих пор эхом отдается в голове. Фатима, чьи руки и ноги были покрыты мехенди, предстала передо мной в одной сорочке, облегающее молодое девичье тело. Шелк струился при её движении навстречу ко мне, я не мог глаз отвести от нее, полностью ослеплённый её красотой. Я не видел ее до сегодняшнего мероприятия, а теперь ничуть не жалею, что эта прекрасная юная девушка станет мне законной супругой после нашей ночи, когда мы скрепим наше соитие её кровью. Фатима не смотрит мне в глаза, с распущенными прямыми волосами, доходящими почти до поясницы, она присаживается на край кровати, перед кувшином с теплой водой и пустой чашой, приготовившись к следующему этапу наших обычаев – обмывание стоп мужем жене и произношение особой клятвы верности и любви, и конечно, чтобы мы смогли хоть немного привыкнуть друг к другу. Я приседаю на одно колено перед ней, девушка продолжает смотреть вниз, скрывая свое лицо за занавесью своих волос, сначала я думаю, что она стесняется, поэтому осторожно беру тонкую ножку, поливаю тонкой струёй воды, затем промачиваю салфеткой. Фатима вся дрожит, и я ощущаю эту дрожь в своей руке, держащей все ещё её ногу. Начинаю произносить клятву, но замечаю, как подбородок девушки задрожал, я придвинулся ещё ближе, убирая волосы с её лица, испугавшись, вдруг причинил ей что-то неприятное. Фатима смотрит на меня с полными слёз глазами, девушка не выдерживает моего упорного взгляда, соскакивает с кровати, переворачивая чашу с водой, убегая от меня в сторону. Обнимает саму себя, пытается защититься, но ведь я ничего не сделал с ней такого, что могло так сильно её ранить.
– Фатима, – я осторожно подхожу к девушке, но не трогаю её, не прикасаюсь. Она оборачивается ко мне, по щекам градом льют слёзы, пытается их смахнуть, и вновь улыбнуться мне, глядя в глаза. Я обеспокоен её поведением, ощущаю на себе весь её ужас и переживание. Делаю ещё шаг к ней навстречу, стоя почти чуть меньше метра от неё, – Что случилось? Я сделал что-то не так? – она отрицательно мотает головой, губы тоже дрожат, девушка пытается что-то сказать, но её вновь одолевают и душат слёзы. Я знал, что это таинство для многих волнительный момент, в том числе и для меня, но никогда не мог предположить, что девушка будет переживать настолько, что будто бы я её забью на смерть, а лишь потом воспользуюсь. Я протягиваю руку, она не сопротивляется, когда беру её в объятья, она носом утыкается мне в грудь, затем сама обнимает в ответ. Так мы стоит некоторое время, не прерываем нашего первого разделенного переживания.
– Башир, – слышу её тихое обращение ко мне, немного отстраняемся друг от друга. Я улыбаюсь ей, глажу по голове, убирая волосы с этого прекрасного лица, – Ты забьешь меня камнями, когда я скажу тебе то, что разрывает меня на части.
– Я не хочу, чтобы наша свадьба была окутана мраком, Фатима, – отвечаю девушке, но она никак не реагирует на эту часть слов, – неважно, что ты скажешь, мы постараемся оба принять мудрое решение.
Фатима мотает головой, зная заранее, что вонзит мне в мою душу клинок, затем повернет его на сто восемьдесят градусов и вновь извлечёт.
– Твой брат, – начинает она, сглатывает от переживания, но не прерывает зрительного контакта. Я напрягся, лишь от одного упоминания его имени, ведь он пропал из виду уже как второй месяц, даже на свадьбу не явился со своей семьёй. – Он… Он… – Фатима сквозь всхлипы пытается выговорить ужасные слова, но будто сам Аллах не даёт этого сделать. Я начинаю догадываться, что происходит, но по-прежнему отбрасываю эту мысль в сторону. – Он изнасиловал меня, Башир.
Кажется, весь воздух покинул мое тело, опускаю руки, отшатываюсь от девушки, затем падаю на пол, хватаюсь за голову, рву на себе волосы, не представляя, как совладать со своей злобой, ненавистью к брату. Он вырвал из моей груди сердце, отомстил, знал, что Фатима чистая и непорочная, осмелился воспользоваться ею, чтобы разорвать отношения с её семьёй, не считаясь с жизнью девушки. Ведь ей никто не поверит, что она была девственницей, раз осмелилась обвинить другого мужчину. Сволочь, всё просчитал до каждой минуты, думая, что девушка всё-таки не решится признаться в содеянном. Фатима тихо подходит ко мне и тоже усаживается рядом, касается плеча, я же останавливаю пытку на себе, поднимаю голову и всматриваюсь в заплаканные глаза девушки. Вот уж не думал, что брачная ночь пройдет во мраке. Не так я представлял себе свадьбу. Притягиваю её к себе в крепкие объятия, словно прошу прощения за содеянное, словно я сам причастен к этому эгоистичному поступку.
– Когда это произошло? – почти шепотом у уха девушки задаю вопрос. Она ещё сильнее прижимается ко мне, не веря до сих пор, что я не вывел её на площадь, перед всеми гостями, называя неверной. Нет, никогда так не поступал и не сделаю, тем более что наши жизни в наших руках, как и эта тайна – только между нами.
– Три недели назад, – Фатима нарушает тишину в нашей комнате, отстраняется, – месячных ещё не было, Башир. – С опаской делится со мной самой жуткой и чудовищной новостью. Понимаю, что наверняка Эмиль пренебрег контрацептивном, намеренно оставляя на ней свой след.
Беру в ладони лицо девушки, совсем легонько касаюсь губ, и она не сопротивляется, ощущаю соль, ту самую горечь, которая способна на самые разрушительные вещи.
– Пусть он украл у нас единственное, что мы могли разделить сейчас вдвоем, – разрывая нежный поцелуй, произношу у её губ, не раскрывая глаз, – но наша жизнь только в наших руках.
Фатима согласно кивает головой, вновь сильнее прижимается ко мне, хотя мы едва ли знакомы, но словно всегда знали, что такой момент настанет, и мактуб обрушит на нас свои испытания, проверит, способны ли мы на большее.
– Фатима, я не прикоснусь к тебе сегодня, но мы должны вынести простыни, – девушка понимает меня, начинает отстраняться, думая, что я намекаю о ее состоянии. Я немедленно поднимаюсь и ухожу в ванную комнату, находя в ней заколку Фатимы. – Вот, это подтвердит твою верность мне. – Она уставилась на меня, всё ещё сжимая себя в своих же руках, вся дрожит, глаза вновь набрались слезами, я прокалываю свой палец острой шпилькой, выдавливаю кровь и размазываю по центру кровати. – Теперь никто не посмеет усомниться.
Со дня нашей брачной ночи мы хранили свою личную тайну. Все это время я не находил себе место, выискивал Эмиля, готовый вызвать его на честный поединок, только между нами. Я жаждал мести, справедливости, и в тоже время не на шутку переживал, что вдруг Фатима забеременела от моего брата, каким будет наше решение, оставить все, как есть, либо собрать семейный совет, оглашая этот ужасный момент. Представив мысленно, передёрнуло всё тело. Но, слава Аллаху, этого не случилось, потому что через две недели Фатима на радостях, со слезами счастья ворвалась ко мне в кабинет, делясь новостью, что ничего не произошло. И всё-таки для лучшей подстраховки, мы продолжали держать дистанцию ещё два месяца, так, как гласит наш обычай, если женщина разведена, а в нашем случае стала жертвой другого мужчины, ей даётся три месяца, три полных цикла, чтобы понять, что она не носит ребёнка под сердцем. Затем Аллах распорядился так, что своего сына мы смогли зачать спустя год.
Мои воспоминания, как острый нож, постоянно вспарывает одну и ту же рану, но стоит ей вновь затянуться и все по новой. До сих пор перед глазами стоит образ бездыханного тела Эмиля, за то, что осмелился вынести на всеобщее обозрение свой собственный позор, и, если бы не помощь Фархада в тот момент, не знаю, чем всё бы закончилось, но не иначе, как собственной казнью у всех на глазах, за то, что посмел лишить жизни кровного брата. В некотором смысле я остался в долгу перед бывшим другом, но после заплатил хорошую цену за его молчание, а теперь Аллах вновь соединяет наши семьи, чтобы усвоить его урок – от судьбы не сбежишь, даже, если затеряешься в пустыне – именно так всегда говорила мать Амины. Хорошая была женщина, но увы, не нашла поддержки своего мужа здесь в его стране.
Подъехав к дому Фархада, мы с Фатимой входим во двор, где нас встречают девушки, облаченные в танцевальные костюмы, льется наша музыка, завлекая в круг танца. Хозяин устроил праздник в честь помолвки, как всегда, с размахом и так традиционно. Бахтияр отказался присутствовать на заключении договора, сославшись на плохое самочувствие, чему я несказанно рад. Не место ему на этом мероприятии.
– Салам алейкум, Башир, Фатима, – приветствует хозяин дома. – Проходите, мы вас ждали. Советник из мечети приедет с минуты на минуту, чтобы засвидетельствовать брачный договор молодых.
Мы с женой тоже здороваемся, затем Рамиля уводит мою жену в женскую часть дома, оставляя, нас мужчин, решать судьбу детей.
– Итак, – начинает Фархад, – каковы условия Самира?
– Совсем простые, – отвечаю ему, он скептически уставился на меня, втягивает дым табака, затем кладет трубку на стол, ждёт, когда я продолжу, – Отдаешь лично документы девушке, это, во-первых. С нашей стороны мы оплачиваем калым, в том размере, который ты укажешь в договоре, здесь без вопросов, – развожу в сторону руки, давая знать Фархаду, что Амина бесценная, а не лошадь на базаре. Бывший друг стреляет искрами, но не решается сказать вслух свои ядовитые слова.
– Хорошо, – соглашается он, – Самир решил быть благородным, раз отдает документы. Не боится, что она при первой возможности сбежит к матери? – смотрит на меня, выгнув бровь, словно открыл для меня новость.
– Что ж, это решение сына, я его озвучил тебе, – понимаю, что не смею упомянуть о смерти Валентины, иначе девушка попадет в отцовские цепи. Когда-то Фархад был самым добрым человеком, который был готов подставить свое плечо, но что-то его сломило, растоптали в нем эту черту, превратив мужчину в безжалостного тирана своей собственной семьи.
– Ты прав, Башир, это его право, только потом я не намерен при разводе Амину брать в свой дом обратно, предупреждаю сразу. – Наставляет указательный палец для большей степени своей суровости, словно рассекает бумагу, на которой стоит семейная печать. Мне смешно, но лишь в мыслях, не хочу опускать Фархада в грязь, это его дом и его правила. – В семье Рашид нет разведенных и не будет.
– Не говори глупости, Фархад, о, Аллах, мы же о свадьбе думаем, а не решаем вопрос уже их развода, – причитаю, от одной мысли фыркаю ему в ответ. Фархад ухмыляется, кивает головой, затем достает документы со своей печатью, а я со своей.
– Амина слишком темпераментная девушка, – говорит Фархад, выставляя напоказ характер своей дочери, – воспитанная в двух культурах, сам ведь знаешь, что в ней две крови, которые борются между собой. Поэтому, не удивлюсь её выходкам, но теперь она ваша семья, и решать её судьбу тоже только вам.
– Фархад, какой ты цинник, это же твой первенец от любимой женщины, жены, неужели в тебе нет капли любви к этой девушке? – взываю мужчину осмыслить его слова, которые наверняка причинили бы боль его дочери.
– Моя жена меня предала, – утвердительно отвечает Фархад.
– И чем же? – задаю вопрос, потом меня вдруг осеняет: – Фархад, – протягиваю его имя, пристыжая, – На то воля Аллаха, что не дал тебе сыновей, Валентина сама чуть на свет не отправилась в последний раз, после таких тяжёлых родов, вся Медина за неё молилась, и ты смеешь держать на неё зло.
– У каждого свои тараканы, Башир, и лезть в мои тебе никто не давал права.
– Понимаю, но ты глупец, которого дурманом опоили, чтобы ты не видел, что происходит под твоим носом.
– Не тебе меня учить, бывший друг. Хотя, где бы ты сейчас был, без моей помощи. – Намеренно подчеркивает свою значимость в моей судьбе, – Хоть Фатима и не заслуживала такой расплаты за ваши разборки, но ты перешёл черту, убив без суда своего брата. Надеюсь, его кости далеко в песках, и не всплыли на поверхность от бесконечных ветров.
– Нет, он заплатил за свой грех, такова его цена, Фархад. И ты это не хуже меня знаешь.
Мы оба киваем в одно время, соглашаясь с тем, что Эмиль поплатился сполна.
– И, ещё, – добавляю я. – Самир намерен забрать Амину сегодня же в свой дом до свадьбы. Он боится, что Бахтияр будет вставлять свои палки. И я его поддерживаю на этот счёт. Сын говорит дело.
Фархад рассмеялся, от одного лишь упоминания имени нашего короля.
– Я одного не понимаю, когда этот спектакль закончится? – сквозь смех задаёт вопрос.
– Когда-нибудь и закончится, – коротко отвечаю, не вдаваясь в подробности.
– Бахтияр не опасен, – отмахивается, – ну что он может сделать, кроме как бросать слова на ветер. Поэтому, мой ответ – нет. Традиции в моём доме не нарушаются. А тем более для Амины это даже полезно, почувствовать разницу, и может быть девчонка одумается и начнет следовать нашему закону.
– Эх, Фархад, на ровном месте создаёшь проблемы. – Я передаю ему свою часть документов с проставленными условиями и печатью под каждым словом, он мне свою. – Они молодые люди, современные. Это раньше все было жестоко, сейчас пора двигаться дальше.
– Вот именно, – Фархад пробегается взглядом по листку, затем обращает внимание на меня, – эта современность только вредит нашей религии. Никакого уважения к традициям. Поэтому – нет. После свадьбы, пожалуйста. Это уже ваши проблемы, а сейчас она принадлежит моей семье. Я не хочу, чтобы на меня пальцем указывали, что упустил дочь, до свадьбы отдав жениху. У меня ещё три дочери, которых следует пристроить, раз Аллах решил мне дать лишь девочек.
– Радуйся, что есть столько детей, и неважно кто, они твоя кровь и плоть, Фархад, харам сетовать на Аллаха. – Фархад никак не отвечает на мою речь, оставляя висеть мои слова в воздухе. – От имени Самира, мы приглашаем твою семью на сегодняшние соревнования. Затем отметим помолвку у нас дома.
– Самир всё ещё увлекается гонкой? – с удивлением спрашивает Фархад. – Опасное это занятие, тем более для будущего короля. – Мужчина подчеркивает каждое слово, упоминая истинное место. Я лишь киваю в знак согласия, никак не комментирую, пусть Фархад витает на своей волне. После того, как судья подтвердил наш договор, мы отправились к Самиру, поддержать его на автотрассе, даже не предполагая, чем для нас обернется эта гонка.