Сага о МаТане, или Сестры-двойняшки: начало пути

Держу Маху на руках, она: «а что это за косточки такие? Глючицы? Включицы?» Скоро она меня препарирует голыми руками.

Мыли детям головы, Таня вопила так, что нахлебалась мыльной воды до отсечки и потом искренне возмущалась по этому поводу. Но когда я пошла мыть Маху, Таня тут же прибежала и начала ее инструктировать: «не трогай руками глаза, а то вода попадет!» Можно подумать, не она только что вопила гораздо громче Махи.

Маха мне: «уходи, я что-то плохое сделаю!» Ох уж эта незамутненность. Но она наконец смирилась с ежедневным причесыванием. Почти.

Таня прилезла утром ко мне в постель и разлепляет мои глаза: «давай поразговариваем!» Я в ответ: «мымымы… пойди к Мане». Маха тем временем из своей кроватки в другой комнате вопит: «где Таня?! Таня приди!» Говорю: «Таня, иди, Маха тебя зовет». Таня: «нет, она еще тихо кричит». Испанский стыд. Маха охрипла вопить уже.

Маха обнюхивает меня – она нюхает всех и вся – и говорит, сморщившись: «фырр! Чем ты мылась?» Вот сейчас обидно было.

Таня скачет по нашей кровати: «я хочу потанцевать на чем-то ужасно мягком, ужасно чистом». А мне танцевать при них нельзя категорически, они начинают сходить с ума от восторга, и их потом невозможно привести обратно в чувство.

Маха в ванне: «мне надо чем-нибудь гнать волну». Ну, надо сказать, у Махи это и без специального инвентаря отлично получается.

Таня, уже вынутая из ванны, прибегает посмотреть, как плавает Маха, невозмутимо констатирует: «не утопла», и убегает.

Маха сидит за столом, ждет десерта и изрекает недовольно: «меня утомило это ждать!» Мои выпавшие на столешницу глаза так ее развеселили, что она утратила весь апломб.

Дети играют. Слышу, Маха: «принеси!»

Таня: «уже бегу!» – и натурально, бежит. Маха, кажется, только прикидывается всегда жертвой.

Таня прибегает ко мне: «Маня упала!» Говорю: «подними ее». Таня: «не могу поднять, она тяжелая больно». Даже не очень мечтаю о том времени, когда Маха научится сама вставать, потому что не верю, что она будет пользоваться этой способностью. Хотя я и в ее ходьбу не особо верила, а вот идет же. И уже совсем по-настоящему.

Маха: «а тейпы когда?» Неослабный контроль. Ну да, даром что ли она ходит целый день в поте лица.

Таня: «я даже запуталась под ногами. И всё путалась и путалась». Трудно сказать более точно. Таня такая маленькая и такая шебутная, что мы постоянно боимся на нее наступить. Ее вообще не видно, и при этом она может оказаться где угодно, иногда даже в нескольких местах одновременно.

Маха сидит на ручках и нежится: «чмок-чмок! А где у тебя кровь?» При этих словах моя кровь застыла от ужаса, конечно. Я еще с их реанимации опасалась, что частые переливания крови, и непременно самой свежей, привьют им вкус к этому. Ну вот оно и есть.

Таня тоже любит кровь попить, но не только: «когда я вырасту, я тоже буду картошечку с приправами!» Дали ей запеченое мясо, она оторваться не может: «люблю свинку!»

Маха стоит в кроватке и жует что-то. Спрашиваю, что она ест, Маха: «кроватку» – и протягивает мне жеваные щепки. Не знаю, сколько таких она реально съесть успела. Йог.

Дети играют. Таня: «возьми телескоп и увидишь прекрасную громкую комету». Надеюсь, она не на астероид намекает. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет.

Маха: «бобрик похож на собачку. Боообриик! Мииилыыый!» Потом на прогулке дала им по цветочку мать-и-мачехи, Маха: «он мохнатенький, как бобрик! Только он желтый, а бобрик коричневый». Ну да, и цветочек Маха потом съела, а бобрика еще нет.

Таня берет Махины щеки и растягивает их в разные стороны: «я сделаю из Мани лягушку». Таня определенно талант, потому что из Махи не так уж просто сделать лягушку, но ей удалось.

Маха: «чайки боятся упасть, и поэтому так кричат?» Получается, Маха отлично видит себя со стороны. И слышит. Потому что, когда теряет равновесие, она верещит точь-в-точь как чайки. Потрясающе.

Собираемся в лабораторию, прошу папу взять маски. Маха: «какие маски? Зачем маски?» Объясняю. Маха подумала и озабоченно: «мне будет неудобно разговаривать! Я не буду разговаривать» – грустно-обреченно так. Да уж, Махе не разговаривать – это и жить не надо. Но она зря переживала, папа маски забыл, а на месте их не выдали, так что наговорилась Маха всласть: «а почему нет масок? Как это забыли? А как же мы без них?» Это из серии: ученые выяснили, чего хочет женщина, но она уже передумала.

Таня в процедурном кабинете – это гладиатор на арене. Мы вдвоем с медсестрой не смогли ее скрутить, пришлось звать папу. У медсестры оказалась хорошая реакция, а не то Таня оттяпала бы ей палец. И все эти дикие выходки сопровождались не менее диким воплем, который прекратился в тот момент, когда ей наконец попали в вену. Тут Таня замолчала и стала вращать глазами во все стороны. Я даже не знаю, что страшнее.

Маха хочет переместиться из кухни в комнату, но идти ей лень. Говорит мне: «донеси! Донеси!» Но нет, пришлось ей смириться с тем, что я не доносчик, и дойти самой. Было бы о чем говорить, она теперь этот путь преодолевает за две минуты, а помнится, раньше и 20 минут идти могла.

Играют, Таня: «глупенькие вы глупенькие глупенькие!» Ну да, и нередко.

Маха научилась взбираться на крыльцо по лестнице – держась за перила, конечно, и боком, приставными шагами. Но совершенно самостоятельно и очень быстро – топ-топ-топ, и стоит такая вся гордая наверху: «смотри, как я умею!» Минута славы.

Самоизоляция вообще никак не изменила нашу жизнь, и я сама не пойму, почему мне очень сильно хочется убежать в лес и стать партизаном. Наверное, потому, что в лес тоже нельзя. Не могу, когда нельзя. Смотрю, и Таня тоже не может. Надо иметь это в виду, ей без толку запрещать, даже наоборот.

Маха после занятия на балансировочной доске: «болит стопа. Свод на пятке». Срочно пора начинать заниматься анатомией с детьми, даже лэпбук есть уже. А то еще, чего доброго, и правда свод на пятке образуется.

Таня вышла гулять: «это наш дом, в котором мы все живем. Большой дом! Очень большой!» Особенно по сравнению с Таней.

Маха едет в машинке по эстакаде: «какие сверху все маленькие!» Значит, все-таки видит более-менее. Но окулист все равно выписала очки, и Маха достала всех в оптике, когда выбирала: «фиолетовые! Только фиолетовые!» Выбрала самые фиолетовые из всех возможных. Что другое, а цвет и фасон – это Махе не фиолетово.

Таня играет: «ух ты! Еду принесли. Откуда это? – спросил бобренок Борька. Откуда это, откуда это, запрыгали от радости в восторге все зверята». Можно подумать, я детей не кормлю вообще.

Делаем с Махой растяжку, прошу ее дотянуться до игрушки и потрогать ее. Маха тянется, трогает, потом: «все, натрогалась!» Выразительно.

Фотографировала детей в виде картин, Маха теперь при виде фотоаппарата говорит важно: «это фотосессия». И синяя надувная собака теперь официально считается барашком, потому что принимала участие в картине «Дети с барашком». Маха подвела под это научную базу: «это овечка. Собака-барашек значит что овечка».

Мыли головы традиционно с воплями. Таня смотрит, как Махе моют, и говорит: «от страха у Мани стали волосы темные». Типо поседела наоборот, получается.

Маха нежится и обнимается: «мамочка, ты нас молочком кормила! Я сейчас доем прямо через футболку!» С Махой опасно нежничать, а то она и правда доест, только уже не молочко, а мясо.

Зато Таня брутальна. Приезжаю с Махой от врача, Таня подбегает радостная. Спрашиваю: «скучала?» Таня не моргнув глазом: «нет».

Махины очки предмет Таниной зависти и вожделений. Таня: «я тоже хочу очки, зеленые». Пообещала в следующий раз ее тоже показать окулисту, тем более и правда смысл есть, и обязательно купить очки – если назначат. А пока Маха ходит невозможно крутая и сверкает окулярами. И за сутки не сломала, это почти невероятно. Я, правда, провела подробный инструктаж, но обычно это их не впечатляет.

Маха в очках видит все по-другому, стала даже аккуратнее есть. И когда идет, смотрит во все глаза и говорит: «опять волшебство!» Я еще не поняла, в каком смысле она это говорит, но уверяет, что ей удобно и лучше видно. Посмотрим.

Таня: «это человек из Америки, совсем из Америки. В очках». Не поняла, про кого речь, и почему именно из Америки. У Тани своя логика.

Дети внезапно оказались очень сговорчивыми в плане позировать для фото, и здорово повторяют выражение лица персонажа с картины. Правда, Таня иногда начинает смеяться в неподходящий момент, а Маха вообще невозмутима и серьезна. Как обычно – - мама и папа, да. Мне тоже всегда проблема сфотографироваться на паспорт.

Дети играют, слышу, Таня говорит: «он уже умер. Долго, очень долго прожил». Я спрашиваю: «кто это там у вас умер?» Маха: «вот ворон, ворона и воронята, их дети. А ворон умер. Их папа». Я утерла скупую слезу и пошла папу обрадовать. Он охотно согласился прикинуться мертвым и весь день лежать. Потому что выходной. В понедельник он живее всех живых.

Таня: «ворона поцеловала своим неострым клювом. Потому что в этой сказке у нее клюв не острый». Вообще-то у этой вороны объективно клюв мягкий, и вся она плюшевая.

Маха до невозможности деловая. Позовет меня или бабулю, что-нибудь ей нужно. Как только даем требуемое, она тут же: «ну теперь иди, займись своими делами». «Иди на кухню, бабуля». «Мама, ты пока иди оденься, отдохни, а мы тут поиграем». Особенно папа умиляется, когда Маха говорит ему: «папа, иди за свой комп». Так бы и слушал!

Таня, когда мы растаскиваем их после очередной потасовки: «а мы друг на друга не сердимся». И правда, не сердятся, но верещат так, что уши закладывает. Зачем тогда, казалось бы.

Маха носит очки с каждым днем все увереннее, и уже украсила стекла парочкой царапин. Талантливый ребенок. Следующие очки закажу с пуленепробиваемыми линзами и противоударной оправой. На мои вопросы, как ей в них, хорошо ли видно и удобно ли, отвечает всегда: «удобно, хорошо видно, нравятся». Но тут для разнообразия выдала: «глазное дно болит!» – и такую хитрющую морду сделала. Ну а что, небанально – болит не глаз, а глазное дно. Я даже не стала пытаться себе это представить.

Таня на прогулках кошмарит всех птиц, особенно голубей, потому что они пренебрегают социальной дистанцией. Носится за ними с воплями: «я охочусь на голубей! Надо поймать голубя, помыть его и съесть». Серьезно опасаюсь, что как-нибудь она правда так и сделает. Радует, что она хотя бы помыть его планирует.

Распускаю Махе волосы, она закутывается в них: «ура! я сделаю платок». Еще немного, и получится Мария Магдалина. Или это мне уже везде картины мерещатся.

Папа тут читал детям «Зога и перелетных врачей», иду мимо, слышу: «сидит принцесса взаперти, и ей разрешено букеты делать, вышивать или глазеть в окно». Что-то опять остроактуальное. Но он приучил Маху заниматься под стихи, и я теперь тоже ей читаю все, что помню. Особенно заходит Гумилев. Даже Таня не убегает теперь, а остается с нами и просит: «давай про пантеру теперь! А потом рабочего. А потом прохожего». «Прохожий» это уже Цветаева. Только «пять быков» Тане категорически не нравятся, а Маха их любит.

Таня с ровного места: «аааааа! мы рожаем детеныша». И очень было похоже на то, заверещала она совершенно аутентично.

Маха лезет по лестнице на крыльцо – сама, это ее новая суперспособность, и она не упускает случая потренироваться. Но: «трудненько!» Еще бы. Но она молодец. Правда потом голодная как зверь: «нам 4 года, и поэтому нам надо по 4 котлеты!» Таня ей радостно поддакивает. Папа мимо шел, сказал: «а мне 34!» Но тут пришла бабуля – и, короче, столько котлет у меня нет. Но только зря они, Маха и одну-то в два приема ест, а Таня вообще половину Махе отдает.

Маха вечером: «я очень хочу лежать. У меня болят коленки, я устала бежать» – и с этими словами полезла на Танину кроватку прямо в туторах, ни дать ни взять человек-паук. Мне кажется, или устала и коленки болят, или такая акробатика, но Маху не поймешь.

Собираемся в лес. Маха: «а вдруг в лесу дикие звери?» Таня добавляет: «страшные дикие звери». Убедила их, что страшнее и диче нас там никого не будет. Смотрели недоверчиво.

Таня идет со мной по лесу: «лес горит!» Это она, оказывается, солнце имела в виду. Правда, солнечно было. Зато в тени: «какая темная гуща… пуща… чаща!»

Маха играет в хомяка: «у него потроха мягкие». Маха знает это не понаслышке, потому что самолично разобрала его однажды на запчасти. Не думала, что смогу его реанимировать.

Таня: «он был послушный, но хулиганил». Это Танино самоопределение, не иначе. Она постоянно хулиганит, но при этом повторяет: «я послушная девочка, я слушаюсь». Так и живем.

Маха в лесу добыла сосновую веточку, и когда на обратном пути по машине распространился сильный запах смолы и хвои, стало ясно, что она ее жует и уже практически всю съела. Потом, за обедом, я помогала Махе съесть котлету и слегка уколола ее вилкой – детской вилкой с закругленными зубцами – Маха при этом завопила так, как будто не она только что радостно лопала длинные сосновые иголки.

Вернули на место спортивный комплекс. Дети его не помнят, он был убран три года назад – хотя Маха и тогда уже обгрызала его. Таню от него не оторвать: «я играю в важные инструменты чужие». Говорю ей: «они не чужие, а наши». Ну, тут тормоза отказали совсем. Таня раскачала веревочную лестницу и кричит ей: «не качайся, штука! Не качайся. Просто подожди». Штука ведет себя предсказуемо – как Таня. Словами ее точно не остановишь.

Маха внезапно с озабоченным видом: «мама, а у меня сердце работает?» На мое уверение, что да, говорит: «а почему я не слышу?» В те редкие минуты, когда Маха сидит без ботинок и туторов, она берет свою ногу и очень внимательно разглядывает подошву. На мой вопрос, что она там ищет и вообще в чем дело, отвечает: «смотрю, как свод стопы формируется». Самоанализ – это махина сильная сторона.

Таня, когда я ее достаю из ванны, снимает пластмассовые ведерки с рук и ног: «я копыта скинула». Она ведь в них умудряется ходить по ванне и не падает.

Таня: «мне надо сделать важное и нужное дело!» Оказалось – покачаться на веревочной лестнице. Еле сняли ее с комплекса, чтобы уложить спать. Маха тоже к нему рвется: «я хочу посмотреть на танину работу!» Ну вот, отлично, теперь все при деле.

Маха смотрит на балансировочную доску: «мне кажется, что это черепаха. Как будто гребет!» И точно, полозья доски, поставленные под углом, напоминают плавники. У Махи очень образное мышление.

Таня надевает себе на плечо кольца спортивного комплекса: «сейчас я померяю давление». Насмотрелась на бабулю с ее тонометром.

Маха раскачивает веревочную лестницу: «я тут играю в крикет!» Ну, если лестница прилетит ей в лоб, то может быть и получится крикет, но пока вроде везло.

Таня, зависая на разных снарядах комплекса: «мне хорошо висеть, сказал доктор. Потому что это упражнения важные и нужные». Таня ревнует Маху к повышенному вниманию докторов и хочет, чтобы ей тоже что-то прописали. Но на комплексе заниматься и правда полезно, так что я охотно подтвердила ее версию.

Маха карабкается по лестнице: «научилась, но трудненько!» Точнее просто не скажешь, это теперь ее девиз. На улице идет после долгих уговоров, зато по дому: «ура! я хочу ходить!» – и сама отрывается от опоры и идет. Иногда. И это просто невероятно круто.

Таня в ванне, опять надев ведерки на руки и ноги: «я бык!» – и в доказательство устрашающе замычала. Хотела отпугнуть меня, чтоб я ей голову не мыла, но нет. Маму ничем не отпугнешь.

Маху изоляция достала не меньше, чем меня: «а что, теперь мы к Константину Сергеевичу не поедем?» Спрашиваю ее: «скучаешь?» Она так задумчиво: «да».

Таня лезет на подоконник смотреть зведное небо. Маха: «я тоже хочу посмотреть на звезды!» Потом: «я думаю свою думку. О звезде».

Раньше я не соглашалась с идеей, что лучше ждать и не дождаться, чем найти и потерять. Даже когда дети были в реанимации, и было ясно, что никаких прогнозов, все равно я была рада, что они есть, и даже если бы – они были. Сейчас смотрю, как Маха радуется тому, что идет, и думаю, каким ударом для нее будет, если она это потеряет. Большим, чем если бы не ходила никогда. А ведь карантин это только частный случай такой угрозы. В общем, я сегодня по этому поводу в большом миноре. Маха, всегда очень чуткая к настроению окружающих, прилезла ко мне обниматься, нежиться и утешать меня. Смотрю на нее и вижу, что она не пропадет ни в какой ситуации, а ведь это главное. Хотя собственное бессилие очень угнетает. Самое трудное – когда ничего не можешь сделать, и надо просто ждать. Мы все это уже проходили, я думала, хватит. Тогда, конечно, было тяжелее, но они тогда ничего не понимали. Правда, в конечном счете мы ни о чем не знаем, что будет завтра. Словом, я тоже научилась, но трудненько.

Маха: «трудненько, но ничего не поделать. Надо научиться лезть боком». Это она говорила о лестнице на крыльцо, но мне показалось знаменательно. Маха очень афористична, и эта ее фраза прямо отражает мое нынешнее мироощущение. Что ж, надо – научимся.

Таня: «олененок Лешка роет себе домик ушами». В роли олененка у нее собака, которую ей подарили на новый год, а заказывала Таня собаку-оленя. Вот и получился мутант. Зато удобно, может быть и собакой, и оленем, и кем угодно. Когда надо, у нее уши, когда надо – рога.

Спрашиваю Маху, с какими игрухами она пойдет. Она: «я размышляю». Спустя пару минут повторяю свой вопрос, Маха нетерпеливо, чего это я пристала: «это долго думается!» Мыслитель, еще бы.

Таня, мечтательно: «мама, потом я буду тетей Таней». Я от смеха не смогла даже ничего ответить.

Маха идет на улице и злится на меня: «ты вредина!» Бедная Маха. Сказала ей, что не повезло ей с матерью, и тем больше оснований учиться ходить – чтобы не зависеть от такой вредины. По-моему, ее это не особенно убедило.

Таня: «жил-был бык. Он съездил в гости к бабушке, а жена у него была корова». Спрашиваю, кто была бабушка, Таня: «тоже корова». Все правильно, не придерешься.

Плавают в ванне, Маха про Таню: «это костюм быка. Ведерки надела и бык». Ну, это мы все уже давно поняли.

У Тани оказалась суперспособность – она может бить себя пяткой в грудь. Совершенно буквально. Даже может ногами почесать себе уши. И сама от этого угорает.

Подарили им на Пасху докторский чемоданчик. Меня покорило то, что все предметы там деревянные. Дети встретили его восторженно и сразу кинулись лечить всех своих зверей. Всем по очереди ставили градусник. Слышу, Маха: «укол надо потерпеть». Таня: «а я не терплю, мне больно». Похоже, Таня думает, что терпят те, кому не больно.

Ну и Маха опять перед сном потребовала показать ей звезды. Уже традиция.

Маха: «мне ходить, ура, хочется! Я хочу сама, ножками!» Вот уж точно, ура. Теперь мне не приходится говорить Махе: «пошли заниматься, давай ходить». Приходится говорить: «Маха, подожди, сейчас!» Ее же надо поставить. И она, встав: «а теперь говори мне: правой ножкой быстрый шаг, левой ножкой быстрый шаг». Хорошо, что ловить ее не надо – падать научилась профессионально. Если, конечно, мимо не пробежит коварная Таня. Но махин энтузиазм неугасим – даже и ударившись, поноет чуток, и снова: «ходить хочу!» Кайф.

Таня смотрит на солнечный луч: «пылька!» Пылища так-то. Таня просто вежливая.

Маха едет в коляске: «гони! Гони!» Таня, ужасно недовольная, бежит следом: «обогнать!» Как это, Таня и не впереди. Но хоть не требует сажать ее в коляску.

Маха: «колготки это шмотки». Точно.

Таня: «у моржа моржата». Они постоянно пристают ко мне, как называется папа у таких-то зверушек, как детеныши. Вот вроде сами начали догадываться.

Маха: «мы работаем. Каждый своей работой».

Таня: «мама, мы заняты делом!»

Это такой намек прозрачный, что мол иди мама, не мешай.

Таня под впечатлением от диафильма на тему «ну погоди»: «волк заболел, и заяц давай его лечить: в зубы таблетку, одну, другую, уколы сразу делать, молоточком колотить…»

Маха: «легонько».

Таня: «то да сё».

Маха: «что то да сё?»

Таня: «так лечат».

Ну все, Таня готовый врач общей практики. Натренировалась на Махе.

Вынула Маху из ванны в полотенце, Таня пришла и тискает ее: «ааа какой кулечек! Маня кулечек». Маха кайфует.

Маха: «я легла, слипнула глаза и уснула».

Таня: «и тут Маха среди ночи услышала смех. Ха-ха-ха!!»

Ну, собственно, так каждый вечер и происходит. А хохот у Тани в таких случаях совершенно демонический.

Маха проснулась с челкой дыбом. Таня: «у Мани корона!» Как-то это прозвучало неоднозначно, особенно если вспомнить наши реалии.

Маха схватила докторский чемоданчик: «понесу! Еще как понесу. У меня сил хватит». Ну, это потому что я несла ее. Когда она идет сама, чемоданчик нести ей не по силам.

Таня отсидела ногу, встает и начинает топать изо всех сил: «ёжик, уходи! Уходи, ёжик!»

Маха: «от неожиданности даже перекрестила ноги». Я от неожиданности даже не сразу поняла, что в ее случае перекрестила ноги означает – поставила наперекрест, что вообще-то категорически не рекомендуется.

Таня утром: «а где папа? он же был». Папа коварно убег на работу.

Маха дорвалась до спортивного комплекса и стала раскачиваться на веревочной лестнице: «у меня супер класс! Мама, смотри!» И тут же: «мамочка, иди заниматься своими делами, а у меня супер класс. Крутой вапще. Так здоровско!» Откуда у нее такой выбор слов, не знаю, но и правда здоровско было.

Таня: «я мыла, мыла свои лапки пушистенькие, как вдруг надоело». Что тут скажешь, бывает.

Маха, вылезая из ванны: «а почему тейпы темно-темно зеленые? Предметы от воды темнеют?» Что мне нравится, они все-таки запоминают мои объяснения. На 100500-й раз, но запоминают.

Таня: «жил-был бык. У него снимались копыта. И у него была жена корова, в полосочку в разную». Бык со съемными копытами и женой-зеброй, судя по всему. Серьезная сказочка.

Маха сидит у папы на ручках и гладит его по голове: «волосы, надо пригладить волосы». Мы дружно удивились, где она там нашла волосы. Маха не растерялась: «Да вот две кучки. Приглажу сейчас два волосика». Вот это уже ближе к правде, да.

Таня смотрит, как Махе наклеивают синие тейпы поверх зеленых: «Маня наполовину лягушка, а наполовину рыбка, синяя». Словом, человек-трансформер.

Маха: «вода и подвода». Подвода – это то, что под водой, очевидно.

Тане надели бахилы, она ходит довольная: «я уточка. А Маня ворона». Не очень понятно, почему. Надеваю маску и спрашиваю, а я кто? Таня долго смотрела, думала, и говорит: «голубка». Запредельно лестно, хотя я больше чем уверена, что это голубоватый цвет маски навел ее на такую ассоциацию, потому что я даже отдаленно не голубка, и Тане это известно лучше, чем кому-либо еще.

Маха: «мышонок сидел рассердитый». С Махой тоже это бывает: «мама, уйди, мне все надоело!» Удивительно, но стоит ей дать поиграть с Таней минут 10—15, и она снова готова в бой. Игротерапия.

Таня залезает под стеклянный столик: «я буду здесь мечтать». И точно, смотрит через его прозрачную крышку совершенно мечтательным взглядом. Смешная.

Маха растет настоящей женщиной. Она еще и Таню научит, потому что это не мое. Чего стоит ее: «смотри, у меня новые колготки!» Или: «смотри, какая у меня челочка!» Но что побило все рекорды, так это: «смотри, у меня тут соски!», сказанное доктору. Маха, допустим, сама впервые увидела свое отражение ню в таком большом зеркале, но всему же есть граница. Ну, должна быть. И у Махи реально суперспособность, посмотрев на картину, повторить выражение лица персонажа с максимальной точностью. Актриса драматического жанра.

Маха, когда бабуля и дедуля, погуляв с ними, уехали, грустно: «значит, никто не поиграет со мной в кружевалки?» Маха быстро утешилась, с ней весь вечер играла Таня, но я так и не поняла, что это за игра.

Таня играет: «аа, у меня ушки порвались, что мне делать?» Не рискнула выяснить, у кого и отчего порвались ушки. Дети довольно брутальны, я опасаюсь за свою психику.

Маха: «а у меня сегодня выходной!» Она любит занятия и скучает по ним, причем скучать начинает почти сразу, но они же научили ее ценить выходные. Выходные, правда, весьма относительны, дома она занимается всегда. И попутно прокачивает дипломатический талант. Говорит мне: «слушай, давай так договоримся: туда я пойду с утяжелителями, а обратно без них». Я так обалдела от ее делового подхода, что сразу согласилась на эти условия.

Таня: «тебе не будет холодно, ты зомби». У них есть две игрушечные девочки-зомби хендмейд, со съемными головами, Маха их даже боялась поначалу. Но мне интересно, откуда Таня сделала такие логичные выводы.

Маха села на горшок и говорит папе: «уходи наверх! Позову, когда захочу подниматься». Как скажете, ваше сиятельство. По количеству рентгенов Маха вполне уже тянет на ее сиятельство, и оно прям даже по манерам видно.

Таня бабуле: «я знаю сказку про быка. Но тебе не расскажу, ты взрослый человек. Я Мане рассказываю». Таня думает, что взрослым не нужны сказки, и тут она сильно ошибается. Еще нужнее, чем детям, пожалуй.

Маха залезла за стенку гардероба – сама, и это знаменательно. Скоро я ее буду вытаскивать из самых неожиданных мест, как Таню. Но сама Маха по этому поводу в безграничном счастье, и Таня тоже – у них расширяются пространство и возможности для совместных игр. Сегодня полдня сидели в куче одежды и играли в домик.

Маха: «я залезла сюда сама, ничего страшного не произойдет! Сейчас прилетит комета, беги скорее в квартиру!» Мне кажется, или у нее в одной фразе три противоречия? Залезла сама – я рада, конечно, но не уверена, что ничего страшного не произойдет. А уж если комета, да еще бежать скорее надо…

Таня: «пойдем играть в тех же самых девочек!» Из контекста стало ясно, что они играли в самих себя. Оригинально. И еще нас спрашивали, будем ли мы в них играть. Да мы хочешь не хочешь непрерывно в них играем пятый год уже.

На прогулке опять встретили голубей. Маха: «голубиные котлеты!»

Таня: «мы только крылышки есть не будем».

Маха: «и клювик оторвем, он твердый».

Это они посмотрели на голубя, и уже мысленно разделали его и съели. Боже. А с виду такие девочки-ромашки.

Маха: «скоро будет комета большая, спрячемся в пещеру темную».

Таня: «давай тут посидим, тихо поразговариваем, а то комета прилетит громко, нечего будет разговаривать».

Маха: «я вышла из комнаты, когда прилетела комета. Комета – это не страшно».

Утешительно, конечно, что не страшно, но их эсхатологические прогнозы как-то немножечко озадачивают. Ведь они совершенно не в курсе насчет карантина, вируса, кризиса и что там у нас еще на повестке дня.

Маха чихнула и смеется: «апчих шлепнулся на коленки!» Таня пришла и тоже угорает: «апчих! почему апчих?» Хорошо им вдвоем, они на одной волне постоянно. Когда уезжаю с одной Махой, драма у обеих, говорят обе в один голос: «мне будет скучно без моей сестренки!» Так мило.

Маха идет под мое «быстрее шаг» и говорит мне: «потом ты уйди заниматься своими делами, а я и так быстрые шаги буду делать». Да, я часто ее достаю, но даже не знаю, как тут может быть иначе.

Маха Тане: «беги ко мне!»

Таня: «уже бегу!»

Маха: «мы будем вместе жить».

Опять внутри вешалки, конечно. У них там домик.

Маха идет к вешалке: «мама, отодвинь горшки в стороночку. Я через секунду приду». Ну, насчет секунды она погорячилась, конечно, но секунд за 20 дошла. В другой раз встала сама, держась за диван, и зовет: «мама, давай ходить!» И втопила, говоря при каждом шаге: «кррруто, кррруто, крррруто!» И правда, это было круто. Я ее не подгоняла даже.

Таня на прогулке: «Маня, не пой!» Таня очень строга. Но не всегда. Когда Маха упадет, или еще по какой-то причине расстроится, запросто и от таниного укуса, Таня спешит на помощь: «Маня милая, иди я тебя пожалею!» Маха тут же забывает все печали и охотно жалеется.

Дети проснулись в восемь утра, я на автопилоте открыла им занавески, посадила на горшки, все такое. Они мне: «иди, мама, поспи еще, а мы поиграем». Оооо, сколько я этого ждала! я тут же пошла спать и смотреть во сне, как они еще лет через пять и посуду помоют.

Таня говорит, говорит, сочиняет сказку какую-нибудь. И если ее позвать в этот момент, она быстро сворачивает повествование: «ну вот и все. Конец». Эпично.

Маха: «скоро будет комета, мамочка!» Да я уже поняла, что дети что-то такое знают, но не хочу докапываться, чтобы случайно тоже не узнать чего-нибудь.

Маха сидит за вешалкой: «Таня, иди домой!» И Таня послушно идет.

Маха откусила хвост игрушечной мышке, и когда бабуля стала ее спрашивать, она ли это сделала, Маха: «я ем галету, не могу отвечать». За Маху можно не волноваться, она умеет жить. Уже знает, что во всех сомнительных ситуациях надо делать вид, что ты не при делах.

Таня, уже не при виде голубей, а просто оказавшись там, где голуби обычно бывают: «охотиться на голубей!» Я ей, не подумав, показала кусочки голубя, на которого уже поохотились до нее – смотрела очень внимательно и теперь знает, что делать и в какой последовательности.

Маха на прогулке заныла, что хочет домой. Таня: «сейчас поедем, я тебе дома кого-нибудь нарисую». Таня активно осваивает раскраски, а Маха не менее активно любуется процессом, наотрез отказываясь попробовать самой, и называет это «мы рисуем». И правильно, Таню махино восхищение очень подогревает. Я не настаиваю на махином более непосредственном участии, на повестке дня ноги, а все сразу не бывает.

Маха: «оставь меня в покое, я позову, когда захочу есть». Эх Маха, не так быстро, главная пока еще я.

На лиственнице выросли побеги, и дети теперь в начале и конце прогулки едят свежую зелень.

Маха делает упражнения и драматично так: «сил больше нет!» Говорю ей: «что это ты, мы только начали». Силы сразу же появились, деваться некуда.

Таня, увидев на дорожке муравья: «муравей, убейся!» – и пытается его затоптать. Меткости не хватило, надеюсь. Мои лекции о защите живой природы она как-то плохо усваивает, я уже второй или третий год пытаюсь.

Маха: «мама, хочу пройтись! Пройдусь до плиты. А если упаду, надо меня поднять». В близком соседстве с плитой пришлось превентивно страховать ее от падений, а то – плита новая, жалко.

Маха села обедать: «а тыквы положила совсем немножечко. Я же умру».

Я, удивившись: «от чего ты умрешь, от тыквы?»

Маха вообще не такой большой любитель овощей, чтобы умирать от их недостатка.

Таня: «нееет! от котлеты Маня умрет».

А вот это больше похоже на правду, столько мяса лопать.

Таня любуется своим голым пузом: «видишь, какая я толстая. Надутая. Толстенькая!» И пыжится еще больше надуться. Получается, прямо скажем, не очень убедительно.

Мою Махе голову, она, как положено, воет как раненый бизон. Таня: «Маня, не кричи. Вот смотри как я. Я повизгиваю тихонечко». Когда моют голову Махе, Таня демонстрирует непоколебимый стоицизм, но вот когда дело дошло до самой Тани, повизгивала она совсем не тихонечко.