Глава 8
2002 год. ФСБ, следственный отдел.
Начальник отдела полковник Туркин резко откинулся на спинку офисного кресла.
– Что за чертовщина? – кивнул на экран компьютера.
– Не может быть, – отозвался майор Челомей. – Здесь сверхмощная система защиты, ставил сам Карпов. Это не вирус.
– А что это? – глаза Федора побелели от ярости.
Алексей с недоумением взглянул на экран. Там бежали строки: “… Пробудись от утробной дремоты и прозри в ускользающей Вселенной случайные ориентиры – яркие пятна разноцветных ульев, тучных пчел в желтых бархатных сапожках пыльцы, изящных стрекоз и нежно пугливых ящериц, благоухающие розы, прохладную спальню в доме, теплую и пахучую мякоть смолы на крышке погреба…”
– Это проделки Ёхомбы, – уверенно сказал Алексей Челомей. – Сейчас принесу…
– Не надо, – оборвал его Туркин. – Мне и так в кошмарах снится вся эта канитель. Ёхомба у нас где зарегистрирован? Так, он в Париже живет, так?
– Так точно, – отчеканил майор. – В Париже у него дом, в Москве дом и две квартиры. Периодически покидает Москву или Париж и летит рейсом в Индокитай, там мы его следы каждый раз теряем. Тайные плантации Черного Кактуса он держит где-то там, туда он добирается каждый раз из новых точек Индокитая. Его невозможно отследить.
Алексей прошелся по кабинету и замер у окна, уставясь на пыльный кактус в блеклом керамическом горшке. Майор был молод, невысок, с бледным скуластым лицом и вылинявшем взглядом. Хмуро разглядывая кактус, он продолжал:
– Итак, что мы имеем. Вечером 9-го октября Ёхомба вылетел из Москвы в Париж. Тем же рейсом отправился Боб Божмеров, который готовил материал о Дьявольском цветке. Похоже, он ведет журналистское расследование. В самолете был киллер, который отслеживал журналиста и должен был убрать его в Париже – решение верное, в Москве мочить нельзя, будет шум, Божмеров слишком крупная фигура. Имя киллера установлено: Оскар Мадора.
– Вот именно, – перебил майора Туркин. – Тем же рейсом летела дочь журналиста Трошина. Эта ее сумасшедшая подружка надоумила ее вернуть сына, дура баба, лезет не в свои дела!
– Кто? – Алексей отошел от окна. – А, мм, Елена Трошина. Но… Они же все знакомы? Трошина, Божмеров, Мадора… А подруга Трошиной даже знает Ёхомбу…
– Они летели в разных салонах, – раздраженно сказал Федор. – Елена была с подругой. Массивный лайнер, новейшая машина частной авиакомпании.
– Да-да, самолет назывался “Финист”, – уточнил майор.
Он достал папку и принялся просматривать листы, бормоча:
– Вместительная машина, шесть салонов. Но все-таки невероятно, как они не заметили друг друга? Странно, что судьба свела их всех в одном рейсе.
– И не то бывает, – произнес Туркин. – И не то. Кстати, по следам Оскара Мадоры шел другой киллер, он должен был убрать Мадору после того, как тот выполнит заказ. Или помочь ему выполнить заказ, а затем убрать. По ситуации. Чтобы концы в воду. Его следы после аварии не обнаружены. Киллер для киллера исчез. Его имя так и не установлено, а жаль. Интересная головоломочка получилась бы.
Он нахмурился, тяжело взглянул на майора и спросил:
– Что они там копаются, когда, наконец, принесут фотокопии? Ты сделал запрос в Архив?
– Так точно, – отчеканил Челомей, и инстинктивно бросил взгляд на монитор как раз в тот миг, когда картинка на экране изменилась: случился самопроизвольный выход в Интернет, курсор запрыгал возле сообщения: «Родственники из Омска разыскивают Галину Иванцову и Валериана Иванцова, которые предположительно находятся в Москве… О местонахождении просьба срочно сообщить по…»
Глава 9
Начало 90-х
Когда все собрались за столом, Леночка рассказала о судьбе второго ребенка. Ирина Николаевна лишь вздохнула, а Трошин встал и произнес тост:
– Ты, Леночка, человек самостоятельный, мать, как сама решила, так пусть и останется. С точки зрения обывателя случай этот, конечно, весьма неординарный, но с точки зрения человека Земли – вполне нормальный поступок. Выпьем за то, чтобы Владику во Франции жилось счастливо!
– Уж во всяком случае жить ему там будет легче, чем у нас, получит европейское образование, никто его трубой в подъезде не прибьет по голове, – вставил Боб. – Да во всех отношениях лучше ему там будет. Россия криминальная страна…
Трошин встрепенулся и навалился на Боба:
– Образование, европейское, американское! Что вы, ей-богу, заладили про это образование?! Двадцать пять лет назад наши инженеришки задрипанные из какого-то засекреченного городишки смастерили двигатель к ракетоносителю. Наши узколобые правители порешили, что это ерунда, и повелели выбросить двигатель на свалку. Один все же умный человек нашелся: решили не выбрасывать, а законсервировать. Прошло двадцать пять лет. Америкашки пронюхали про этот двигатель, ознакомились с расчетами, и оказалось, что их современные шатловские двигатели в подметки не годятся нашему несчастному законсервированному дитю. Сейчас американцы хотят за огромные деньги закупить у нас этот двигатель для своих ракетоносителей. Вот вам и европейское, и американское образование!
– Па, ты совершенно прав! – воскликнула Леночка, – вон Карпов сидит. Представляете, что он с компьютерами вытворяет!? В детдоме его этому, что ли, научили?
– Да что я там вытворяю… так, элементарные штучки, – скромно сказал Карпов, – вот Калугин, это да! Оживил железяку! Лэя, наверняка, сейчас существует, только поменяла компьютер…
– Вот-вот, а на Западе все это пока плод фантазии киношников, так сказать, область мечты, – добивал американцев Трошин.
Когда гости взбодрились вином и расслабились, в вопросе “Владик, Франция или Россия?” уже не было первоначального единодушия.
– Ах, Саламандра, – вздохнула Янка, – почему ты не моя мама? Родила бы меня в Париже и оставила бы там. Жила бы я счастливо и об нашей дыре только по радио слышала. Главное, иностранный язык учить не надо было бы…
– О чем ты вздыхаешь, дите покинутое, несчастное?! – возразила Пончик, – тебя бы там русским языком заколебали, а потом неродная мать, это как чужая планета. Нарушается космический баланс.
– Я не знаю про космический баланс, но человеческий точно нарушается, – всхлипнула Ирина Николаевна, и стало ясно, что ей до слез жалко внука и она забрала бы его сейчас же, будь ее воля.
Карпов оказался тоже противником разбазаривания генофонда России.
– Удивительное дело, – заговорил он, нервно жестикулируя, – у них наука и прогресс подавляют человека, который постепенно превращается в робота. Чем совершеннее аппаратура, которую они создают, тем больше шансов у них попасть в зависимость от этой железки. В России машина всегда зависит от человека, даже если он вдохнул в нее жизнь. Это феномен, и он существует. Там Владика ждет борьба с машинами, с настоящими и с уже переселившимися в человека. В России также понимают истинную сущность прогресса: представьте себе на мгновение, как древние греки радовались своему прогрессу и гордились им на весь мир. А теперь дайте им взглянуть на нас из их времени. Ничтожество! Чем было гордиться? Так вот в России понимают, что гордиться прогрессом может только последняя цивилизация на Земле. Да и то, если учесть бесконечность Космоса…
– Слушай, Паша, ты в каком магазине это шампанское покупал? – спросил вдруг Трошин.
Все удивленно взглянули на свои бокалы.
– А что? – насторожился Кирной, который не встревал в разговоры, что выглядело несколько странно, и успел выпить уже один целую бутылку.
– А то, что после него у всех космос с языка не сходит: космические балансы, космические сущности, космическая бесконечность.
– Забили тамтамы и папуасы ринулись к корыту со звездами! – радостно воскликнул Павел, поняв, что претензии не к вину. – Я вот что хочу сказать, раз уж мы все вместе собрались и, несмотря на то, что событие радостное, давайте помянем Леночкиного мужа Влада, царствие ему небесное, вечный покой.
Кирной перекрестился и медленно выпил очередной бокал.
– Кто же шампанским поминает?! – удивилась Янка.
– Он водку не любил, – дрогнувшим голосом сказала Леночка.
За столом воцарилась грустная тишина. Ирина Николаевна опять расстроилась. Встал Божмеров и, подняв свой бокал, сказал:
– Все мы понимаем, что для семьи Трошиных это огромное горе, но живые, как говорится, должны все-таки думать о живом. Я предлагаю этот тост за Елену Трошину, прекрасную дочь России, начавшую свою зрелую жизнь так достойно и благородно. Я уверен, что такую женщину не сломят никакие удары судьбы, и это, в общем, залог благополучия и всей нашей России. За тебя, Леночка, за тебя, Саламандра, оправдывай свое прозвище: в огне не гори, в воде не тони!
Когда все выпили за Саламандру России, Боб сообщил, что они с Карповым намерены в ближайшее время провести журналистское расследование по делу покушения на жизнь Влада Французова и помочь следствию скорее выявить виновных в убийстве.
Улучив момент, Божмеров шепнул Леночке:
– Ну, деточка, что я тебе говорил: мальчик-то все же был. Так что я – энергетический папаша Владика, а со мной даже не посоветовались.
– Ты же сам говоришь, что энергетический. Так что тебе никакой разницы не должно быть, где твой сыночек сейчас находится. Воспитывай на расстоянии, – улыбнулась Леночка.
Наступило время кормления, и Леночка с Ириной Николаевной покинули застолье и направились в детскую, где уже проснулась Иришка.
Гости решили, что пора и честь знать. Продолжить общение решили у Янки.
Глава 10
Всю зиму Леночка просидела у родителей. Возилась с Иришкой, ухаживала за мамой и отцом. Последствия травм, полученных при аварии, не давали Трошину работать за письменным столом в полную силу. Он быстро переутомлялся, болела голова. Ссылаясь на боли, стал частенько пить вино. Паша Кирной проявил себя как настоящий друг семьи: челноком бегал по магазинам и аптекам. Доставал редкие лекарства, помогал прибирать квартиру. На своей супружеской квартире Леночка еще так и не была ни разу. И всякий раз оттягивала это мероприятие. Ей было страшно и грустно идти в дом Влада, боялась она читать и то письмо в сейфе. Она чувствовала некоторую вину перед Владом за то, что без его благословения решилась ехать в Париж, потом отдала ребенка. Конечно, она моментально доказывала себе, что не в чем перед мужем не виновата, но все равно чувство было щемящим и безрадостным. Однажды она со страхом поняла, что они почти не жили вместе за все короткое время их любви. От первой встречи до последней прошло не более полутора лет.
Трошин раза три заходил на квартиру Влада проверить, все ли в порядке. После очередного такого посещения он сказал дочери:
– Леночка, вот что я тебе хочу сказать: экономически мы вновь подорваны. Я уже не могу зарабатывать достаточно денег, чтобы мы нормально жили, тем более лекарства, которые нам нужны, тоже очень дорого стоят. Короче, предлагаю продать “Жигуленок” Влада. Я его осмотрел, тысячи за четыре баксов его еще можно кому-нибудь впарить, ну и гараж за тысячу. Потом, что эта квартира стоит пустая? Давай ее сдадим.
– Па, почему ты мне раньше об этом не сказал? – всплеснула руками Леночка, – машину не продавай, и квартиру сдавать не будем. Деньги Влад оставил в тайнике. Я совсем про них забыла. Он мне перед моим отлетом из Сибири объяснил, где они лежат. Там много денег в долларах. Он как предчувствовал, что с ним может произойти несчастье.
– Очень вовремя ты вспомнила, Леночка, а то у нас уже два месяца за квартиру не заплачено и телефон отключить грозятся.
– Что же твои демократы за тебя не заступятся. Ты же для них столько сделал, и Белый дом защищал с Ельциным, и в президенты его проталкивал своими статьями. Зашибенные дела!
– Демократия демократией, а личная жизнь личной жизнью, – отмахнулся Трошин, – не одним нам сейчас трудно. Время такое…
– А если, па, коммунисты опять придут к власти, ты их будешь поддерживать?
– Нет, конечно, но я тебе скажу, что Россия если куда-то направила оглобли, то все может быть, но назад ходу нет. Дело проверенное. Да ладно тебе про политику, дочь, какая политика, какая свобода, когда в брюхе пусто!? Демократии без хлеба не бывает. Одевайся и пошли за баксами. А про коммунистов больше ни слова! Если они придут к власти, то первого, кого они вздернут рядом с Ельциным, это твоего папочку, поняла?! Вперед за баксами! Свобода приходит нагая, чтоб лучшие тряпки носить! – дополнил он свою любимую поговорку и пошел одеваться.
Квартира встретила их каким-то особенным мистическим светом, в солнечных лучах неистовой круговертью зашлась пыль, поднятая пришедшими людьми. Казалось, духи были недовольны вторжением живых существ в их владения. Когда Леночка вошла в спальню, уголок отвернутого шелкового покрывала вдруг встрепенулся и плавно лег на место. Она вздрогнула и выбежала из комнаты.
– Что за страсти-мордасти? – весело спросил Трошин.
– Там… покрывало шевелится… – испуганно прошептала Леночка, кивая на спальню.
– Может, бич какой-нибудь спит? Пойду гляну.
Трошин обследовал всю квартиру и доложил дочери, что они абсолютно одни, не считая духов, которые продолжали крутиться в солнечных лучах.
– Надо же, снег еще не сошел, да и форточки закрыты. Откуда пыль берется? – удивился он.
Леночка четко проделала все манипуляции с отключением сигнализации и открытием сейфа.
– О, какая прелесть! Какая прелесть! – воскликнул Трошин, обнюхивая новенький немецкий револьвер “Ягуар”. – Настоящий!
Леночка тем временем взяла папку с документами и села в кресло.
В папке лежало несколько коллективных фотографий детдомовцев, документы об окончании школы и института, и письмо, адресованное ей, которое она сунула в сумочку, решив прочесть дома.
Наконец, Трошин вспомнил, зачем они пришли. Он положил револьвер на стол и полез в сейф за деньгами. Вытаскивая пачки баксов, он продолжал дурачиться:
– Это тебе, это мне, это маме, а это Иришке на трусишки, – комментировал, распихивая деньги по карманам, – так, хватит, а это что за неподъемный клад? – удивился, потянув на себя кожаный мешочек.
– Это золотой песок, па, пять килограммов, – пояснила Леночка.
– Ну, как говорит Кирной: “забили тамтамы”. Что мы с этим золотом делать будем?
– Не знаю, па, но сегодня вечером, возможно, узнаю. Я вечером письмо прочту, которое Влад написал мне на такой случай. Может объяснил, что с ним делать.
– Ну ладно, закрывай сейф тем же порядком, – согласился Трошин, – пошли баксы менять.
Он для верности похлопал себя по карманам, словно проверяя, не вывалятся ли деньги, и деловым жестом запихнув револьвер в брюки, вопросительно глянул на дочь.
– Ну, ты, па, вылитый гангстер после ограбления сейфа, – улыбнулась Леночка, – положи-ка пушку на место, – добавила она серьезным голосом.
– Ни за что на свете! – возмутился Трошин, – ты что думаешь, я по воробьям стрелять хочу? Дома у нас будет лежать. Такое время. Всякое может случиться. Ты сама знаешь, сколько раз мне угрожали, и вообще, неизвестно, случайно ли на нас грузовик налетел. Словом, это не твоего женского ума дело.
Леночка поняла, что спорить с отцом бесполезно. В глазах Трошина было столько детского счастья, что она не стала омрачать момент.
– Ладно, па, но сейчас положи его ко мне в сумочку. Не дай Бог он у тебя вывалится в ченче. Посадят тебя в тюрьму за ограбление собственного сейфа.
– Нет, я его рукой буду держать, – отрезал Трошин, – выходим.
Они зашли в первый попавшийся ченч и поменяли деньги. На сей раз отец развлекал Леночку, напустив на себя образ телохранителя. Выглядело это довольно смешно. Со стороны казалось, будто мужчина напрягается из-за того, что у него в штанах какой-то непорядок. Кто же знал, что он до боли в пальцах сжимает там рукоятку револьвера.
Выйдя из обменника, Трошин попросил у Леночки электронную малютку и позвонил Кирному в мастерскую.
– Эй, вождь папуасов! – весело воскликнул он, – мне надоело жрать твоих вонючих термитов. Сегодня я хочу наполнить корыто чем-нибудь более деликатесным. Приезжай к нам сейчас же. Пройдешься по магазинам.
Леночка с грустью смотрела на отца. Он здорово сдал: ссутулился, похудел, даже сетка с продуктами для него была уже в тягость. А ведь он так любил притаскивать домой подарки и вкусную пищу. И даже то, что сейчас этим займется Кирной, он воспринимал с ревнивым чувством.
– Что раскисла? – отдавая телефон и словно угадав мысли дочери, спросил он. – Мы еще попрыгаем. Вперед, Кирного запрягать!
Они взяли такси и через пятнадцать минут подкатили к своему подъезду.
– Ты знаешь, Леночка, – вдруг сказал ей Трошин в лифте, – вот что значит криминальная страна. Представляешь, пока мы ехали, меня так и подмывало вытащить пушку, наставить на таксиста и сказать ему, чтоб выметался из машины. Идиотизм! Кино! Когда наган в руке, и в башку лезут соответствующие мысли.
– Вот поэтому, па, ты сдашь оружие маме на хранение.
– Да ты что! Вот тут действительно стрельба начнется, и первой жертвой падет начальник ЖЭКа.
Отец и дочь решили матери о существовании сейфа не говорить, потому что если тайну знают трое, то ее знают все. Версию добычи денег отец брал на себя. Леночка не возражала.
– Ну вот, мать, бедные ох, а бедным Бог! – воскликнул Трошин с порога. – За гениальные мозги в России еще платят деньги, и стало быть, мы не пропадем.
– Какие мозги? Какие деньги, Саша? – грустно улыбнулась Ирина Николаевна, укачивая Иришку, которая с утра орала без передыху.
– Вот эти мозги, – хлопнул себя ладонью по лбу Трошин, – а вот это деньги, которые за них платят.
Трошин вынул из-за пазухи куртки целлофановый пакет с деньгами и потряс им перед носом удивленной жены.
– Пока хватит, а там посмотрим, – лихо добавил он, небрежно щелкнув по деньгам пальцами. – Ну что ты встала рот разинула, достань большие сумки. Сейчас Паша придет, мы его в магазин запряжем.
С этими словами Трошин положил пакет, набитый деньгами, на обувную тумбочку и нагнулся расстегнуть кроссовки. В этот момент у него из кармана выскользнул револьвер и тяжко грохнулся на пол, высадив паркетную дощечку.
Трошин быстро поднял револьвер и заговорил, крутя пистолетом перед женой:
– Ирочка, не волнуйся, это мое именное оружие… выдали… так надо, мать… каждому журналисту выдали по пистолету для самообороны, потому что за год нашего брата убили в два раза больше, чем даже милиционеров и бизнесменов.
– Что у вас случилось? – спросила Леночка, выйдя на шум из своей комнаты.
– Леночка, случилось самое страшное, – пролепетала бледная Ирина Николаевна. – Наш отец кого-то ограбил. Саша, ты убил кого-нибудь? Говори, я пойму, – со слезами твердила Ирина Николаевна.
Леночка сразу поняла в чем дело и, забирая у матери Иришку, сказала:
– Успокойся, мама, банк ограбила я, а па на васаре стоял, ну, караулил, чтобы его менты раньше меня не замели. Да успокойся ты, – добавила она, видя, что переигрывает, – это не настоящий, мы его в комке купили, пугач.
Ирина Николаевна согласно качала головой, но было видно, что она с трудом верит тому, что ей говорят.
Вскоре явился Кирной, взял сумки, деньги и отправился в магазин. Ирина Николаевна ушла платить за квартиру и телефон.
– Версия с пугачом это классно! – похвалил Трошин дочь, – башка у тебя, Ленка, работает отлично, главное, ориентируешься моментально.
– Спрячь пушку подальше, па, хорошо что она у тебя в ченче не выпала, зашибенная история бы вышла.
– Нет проблем, – согласился несколько смущенный Трошин и пошел прятать пистолет.
– Только не клади его под подушку, – бросила она вслед.
Она прошла в свою комнату и, когда Иришка уснула, достала из сумочки письмо Влада. Вот что она прочла:
“Дорогая жена Лена! Я, конечно, хочу, чтобы это письмо мы прочли вместе с тобой, когда все тревоги останутся позади. Представляешь, как будет нам весело! И сделаем мы это обязательно в постели перед сном. Но если вдруг тебе придется читать его одной, то будь мужественной женщиной и постарайся выполнить то, о чем я тебя попрошу.
Сочиняя это письмо, я еще не знал, точно будет ли у нас ребенок, но так как ты не предохранялась, у меня есть все основания надеяться, что ты забеременела. У меня, как ты уже знаешь, никого роднее тебя и нашего ребенка на Земле нет. Стало быть, все, что было моим, автоматически становится вашим. Я надеюсь, что родишь сына. Имя ему дай какое хочешь, но фамилию оставь мою, хотя она тебе не очень нравится.
Денег, которые я вам оставил, хватит тебе, чтобы ни перед кем из-за них не пресмыкаться и дать ребенку хорошее образование. Постарайся устроить его учиться за границу. За деньги это просто. Если будет дочь, то она пусть не меняет фамилию даже когда выйдет замуж, как ты, например, осталась Трошиной и после нашего брака. В остальном к дочери относится все то же, что и к сыну.
Золото я собирал не для себя. Есть тайная мечта всех детдомовцев: вырасти значительной личностью и сделать своему детдому роскошный подарок. Я не исключение, но прошли годы и я понял, как это наивно. Если и копить золото, то на всех несчастных детей, а не на одну группу. Тем более, что там уже давно забыли про меня, и тех воспитателей давно уже заменили другие. Может, и детдома того нет, а на его месте какая-нибудь фирма. Но я все же хочу, чтобы это золото пошло на благотворительное дело. Ты, Лена, по сути, натура деятельная, не домохозяйка. И я уверен, что ты, в конце концов, в чем-то реализуешься как личность. Я знаю, что тебе неплохо удается ладить с людьми. Может быть, создашь что-нибудь типа благотворительного фонда человеческой красоты или что-нибудь в этом роде. Такая проблема сейчас в России есть. Почти не осталось красивых людей. Откуда им взяться, когда красоту превратили в товар. Какие-то безобразные самцы трахают четырнадцатилетних красавиц за импортные безделушки и так далее. Выдирай их с панели. Можешь пустить золото на любое другое благотворительное дело. Я ни на чем конкретно не настаиваю.
Не обижайся, но я должен сказать тебе и это: тебе, Лена, еще предстоит полюбить. Что мы с тобой?! Едва узнали друг друга и расстались. Я говорю это с болью, но правду. Так получилось, что я – не твоя большая любовь. Твоя большая любовь ждет тебя впереди. Другое дело, если бы я был рядом с тобой, но что сейчас об этом говорить, когда ты читаешь письмо одна…
Хочу тебя, Лена, также остеречь от повторения моей “золотой формулы” жизни. Она подвела меня, не хочу, чтобы она оказалась роковой и для тебя.
Я, конечно, зануда, но меня можно понять: хочу остеречь тебя также и от ошибок в отношениях с мужчинами.
Ты сейчас молода, состоятельна, имеешь отдельную квартиру и машину. Помни, что повышенному вниманию многих мужчин ты будешь обязана в первую очередь именно материальному своему положению. Не торопись с выбором.
Передавай поклон Ирине Николаевне и Александру Кирилловичу. У тебя замечательные родители, и у нашего ребенка будут прекрасные дедушка с бабушкой.
Всех обнимаю и целую, ваш Влад Французов.
P.S.
Золото положи в какой-нибудь крепкий коммерческий банк под проценты. Посоветуйся с отцом, в какой именно. Но запомни: обязательно в коммерческий банк. В государственном к тебе будет много вопросов, на которые смог бы ответить только я, но увы…
Надеюсь, крошка, что все будет о;кей и мы прочтем это письмецо, лежа в нашей московской постельке.”
Когда Трошин заглянул в комнату дочери, она сидела с мокрыми от слез глазами и держала в руках прочитанное письмо Влада. Трошин молча прошел в комнату и, присев рядом на диван, обнял дочь за плечи.
– Что он тебе написал? – наконец заговорил он.
Леночка молча протянула ему исписанный лист бумаги. Трошин внимательно прочел письмо и сказал:
– Влад был классным парнем, многое понимал.
– Да, – произнесла она тихо. – Но только… Вот что хочешь говори, но я чувствую, жив он. Это ошибка какая-то, накладка просто, недоразуменье… Не верю.
– Согласен, – поддакнул Трошин. – Бог любит сирот и хранит. А насчет фонда человеческой красоты он замечательно придумал. Попробуй, я тебе помогу со своим общественным опытом. Рекламу сделаю… Ты же действительно не собираешься всю жизнь дурочку валять. Надоест… обожраться всем можно, и путешествиями тоже. Человеку просто необходимо иметь интересное дело, способное его увлечь, и для других, конечно, чтобы оно полезным было. Давай замесим фонд красоты! Мы рыжие с тобой, нам это дело и начинать.
– Ты что, па, такое говоришь? – с обидой в голосе сказала Леночка, – пусть мы рыжие, но не страхолюдины же.
Трошин удивленно поднял брови и улыбнулся:
– Глупышка ты моя. Я и хотел сказать, что мы это то, что надо! Что за фонд красоты без рыжих? Нет, ты меня прости, доча, я знаю, что я говорю…
– Ну, па, у тебя, как у змеи, ног не найдешь. Выкрутился! – повеселела Леночка и, забрав у отца письмо, добавила:
– Маме о письме ничего не говори. Деньги, пистолет, да еще и золото… Это для нее будет слишком большая психологическая перегрузка. Достаточно того, что ты в ее глазах уже один раз побывал гангстером.
Кирной вернулся навьюченный, как верблюд, авоськами с едой, вином, и в зубах еще тащил коробку с тортом.
– Был ты у меня, Паша, до этого дня боярин конюшенный, а теперь я тебя в стольники жалую, за пиры отвечать будешь и распоряжаться, – острил Трошин, разгружая гонца, – а молоко для Иришкиной каши где? Забыл, конечно, про молоко?
– Я ничего не забываю, Александр Кириллович, тем более для детей, но, к сожалению, у Кирного, как и у любого другого, всего две руки. Пришлось попросить одного папуаса…
В это время раздался звонок в дверь, и на пороге возник мальчишка с тремя бутылками молока в пакете.
– Молодец, папуас, – Паша похлопал его по плечу и вручив деньги на мороженное и пепси-колу.
– Я не папуас, дядя, – обиделся парнишка, – я русский.
– Ну за то, что ты русский папуас, на тебе еще на одно мороженное и ступай.
Кирной выставил удивленного пацана за дверь и протянул Трошину пакет.
– Вот и молоко, я ничего не забыл.
Трошин только руками развел и сказал:
– А тебе никогда, Паша, в голову не приходило, что называя людей папуасами, ты можешь их обидеть? Видишь, мальчишка и тот обиделся.
– Обижаются только те, кто не знает, что русский и папуас – это одно и то же несчастное экзотическое существо, по сути. Если так пойдет и дальше с нашей демократией, то скоро и внешне мы мало будем отличаться от своих собратьев, набедренная повязка вместо брюк и копьецо, торчащее из-за ядерного щита.
Когда наконец пришла Ирина Николаевна, все сели за стол, заваленный яствами.
– А собственно, что сегодня за праздник? – спросил Паша.
– Сегодня 5 марта 1992 года, отныне будем отмечать, как День экономической независимости нашей семьи, – торжественно объявил Трошин, – но экономическая независимость не есть самоцель нашей семьи, поэтому мы активно включаемся в общественную жизнь страны, займемся культурными преобразованиями, – продолжал он с пафосом, – например, мы уже решили с Еленой Александровной Трошиной создать благотворительный фонд человеческой красоты: ФЧК. Это будет что-то вроде народного университета. Члены Фонда молодые юноши и девушки.
– Па, юношей мне не надо. Только девушки. Юноши пусть сами свою жизнь устраивают, – перебила отца Леночка.
– Ноу проблем, моя дорогая, пускай будут одни девушки, так даже лучше, – с готовностью согласился Трошин. – Итак, девушки-красавицы вместо того, чтобы идти на панель и становиться товаром со всеми вытекающими из этого последствиями, идут в наш фонд. У нас они получают стипендию, объединяются по интересам. Мы помогаем им поступить на учебу, получить образование, наконец благоустроить быт. А что такое быт? Это прежде всего дом, и мы будем строить жилые дома для членов фонда, играть новоселья и свадьбы. Представляете, сколько красивых людей появится в России лет через двадцать, а дальше и того больше. Таким образом, достигается две основных государственных задачи: восстанавливается утраченный в результате войн, проституции и неустроенности быта генофонд России и резко повышается благосостояние народа. Я думаю, для начала этого достаточно. Все это я наговариваю с прицелом обсудить и ввести в устав будущего фонда.
– Чернышевщина какая-то, веропавловщина, – хмыкнул Кирной, – вы еще швейную мастерскую откройте. Вот Янка оказалась гораздо прогрессивнее вас: она уже открыла у себя на квартире малое предприятие “Золотая рыбка”. Фирма гарантирует посвящение в тайны европейской платонической любви и восточной духовной эротики.
– Леночка, чтобы ноги этой шлюхи больше не было в нашей доме! – воскликнула Ирина Николаевна в ужасе, – у нас ребенок маленький, еще заразы нам не хватало восточной и европейской. И ты, Павел, если с ней общаешься, не обижайся, но у нас младенчик в доме…
Она встала из-за стола и нервно заходила по комнате.
– Ирина Николаевна, успокойтесь, даю честное благородное слово папуаса, что ни в каких отношениях с Янкой и с ее фирмой не состою, – забормотал перепуганный Кирной. Он явно не ожидал такого оборота.
– Папуасам на слово верить нельзя, – сказала Леночка, которую разбирал смех, – в следующий раз без справки из венерического диспансера к нам не приходи. Понял? Ну Янка дает, зашибенные дела! Па, мы с тобой получаемся конкурирующей фирмой. С нашим ФЧК у “Золотой рыбки” может возникнуть конфликт.
– Да никакого конфликта не будет, – ободрился Кирной, поняв, что немедленно выдворять его Трошины из дома не собираются, – у вас же с прицелом на государственность, а у Янки частная лавочка, бардачок местного значения. Да вот сами взгляните.
Кирной вынул из кармана газетку и протянул Леночке. На последней полосе под общим заголовком “Сексуальные услуги” были помещены рекламные снимки и тексты фирм, занимающихся такими услугами. На одной из фотографий она узнала Янку. Подруга сидела на краю ванны в красном боди и черных чулках, кутаясь в кусок рваной рыболовной сети и томно склонив голову в широкополой шляпе к плечу. Задрапирована она была капитально. Напротив прищуренных глаз красными буквами было подпечатано:
“Поймай свою золотую рыбку! Возвышенная европейская платоническая любовь, восточная духовная эротика, все – по телефону, телепатическая эйфория! По желанию – высылаем видеозапись наложенным платежом. На примитивную физическую близость просьба не рассчитывать». Номер телефона был напечатан аж трижды.
На Леночку напал истерический смех. Слезы катились у нее из глаз. Она откинулась на спинку стула и, глядя в потолок, стала обмахивать себя ладонями словно веером.
– Ой, не могу! Ой, зашибенно! Золотая рыбка в ванне! Автор костюма, наверняка, Пончик. Ой, кошмар!
– Ну, я вас сегодня ввергаю то в уныние, то в дикую радость, – разливая вино, сказал Кирной. – А у меня к тебе, Саламандра, серьезный разговор есть. Но его придется отложить в виду твоего хохмаческого настроения.