– Позовите, пожалуйста, мою бабушку! Бабушку Любу, и тёть Надю, – сказала Лиля, и заглянула в квартиру. Она была полупустая, без ковров, неуютная.
Женщина молча захлопнула дверь.
Лиля в ужасе спустилась вниз по чужим ступеням, вышла из подъезда. «Может, ошиблась домом?» – подумала она. Вернулась назад. Нет, та же улица. Тот же дом. Но всё в нём изменилось! Как, почему??? Она была в отчаянье.
Проснулась от звонка в дверь, от какой-то суеты в коридоре, от радостных возгласов.
– Ну, как доехали? – весело звучал грудной мамин голос.
– Прекрасно, – звенел колокольчиком голос тёть Нади.
Лиля вскочила и бросилась в прихожую.
– Это ты, Лиля? – обрадовано воскликнула бабушка. – Деточка моя! Выросла-то как, тебя и не узнать!
– Вытянулась! – воскликнула тёть Надя. – А худющая-то, бледная!
Она обняла Лилю.
– Да, растёт, – сказала мама. – Но ест плохо. Это у неё подростковое.
– А Лёня-то где? – спросили одновременно бабушка и тёть Надя.
– Да спит ещё, – сказала мама.– Тоже вытянулся очень, растёт как на дрожжах.
Лиля, абсолютно счастливая, топталась возле бабушки и тёти, не отходила ни на шаг.
– Иди, умойся и приведи себя в порядок, – скомандовала мама. – Ну, иди уже.
И Лиля помчалась в ванную. «А вдруг это сон?» – с ужасом подумала она.
Прошло полвека, ну, чуть больше. Всё в стране радикально изменилось. Это была уже другая страна, больше похожая на Европу.
К Писательскому Клубу подъехала иномарка. Из неё вышел высокий красивый мужчина с густой серебристой шевелюрой. Крепкий, моложавый, широкоплечий. Две молоденькие девушки, курившие неподалёку, оглянулись на него и принялись нарочито громко болтать, привлекая внимание. Мужчина не отреагировал. Он вошёл в здание. Ему нравилось обедать в писательском ресторане. Хотя, ресторан этот уже давно, четверть века как, никакого отношения к писателям не имел – его отобрал и присвоил удачливый делец. А самих писателей отправили в подвальную забегаловку, в которой сильно взвинтили цены. Бизнес, и ничего личного.
Мужчина вошёл в фойе, и направился было к дверям ресторана, но тут из Малого Зала высыпала толпа поэтов. Они после выступления спешили в нижний буфет, в эту самую забегаловку. «Интересно, что там», – подумал мужчина, и тоже спустился вниз. Все столики тут же заняли, и лишь одно почти свободное место оказалось в углу у стены.
– Не помешаю? – спросил мужчина у одиноко сидевшей женщины.
Она не ответила. Он сел напротив. Женщина была в глубокой задумчивости, и, казалось, ничего вокруг не замечала. Он стал разглядывать её. Он был знаток женщин, и сразу определил, что она не молода, просто хорошо сохранилась. Пожалуй, она даже его ровесница. Крашеная блондинка в очках. Красивое одухотворённое лицо, мягкие вьющиеся локоны, тонкая оправа очков. Она ему сразу понравилась. Вот только очень уж ушла в себя, ничего вокруг не видит.
А она думала о своём недописанном романе. В принципе, всё закончила, но чего-то не хватало. Чего же? В памяти замелькали эпизоды из её собственной жизни. Да, мать напророчила, жизнь у детей оказалась очень тяжёлая. Особенно у любимого её умного и распрекрасного сына. Лёня сошёл с ума. Не вылезал из психушек. Мать заболела и умерла от рака. Отец начинает пить, метаться, истерично гулять. Он ведь потерял ориентир в жизни. И вдруг привёл в дом высокую мужеподобную женщину. Ася, Асиля Баева, лимитчица. Она торговала картошкой в палатке. Ей сорок пять, она бойкая, резкая, хитрая. Он сразу подчинился ей, женился, удочерил её пятилетнюю малышку. И стал верить своей этой жене, как привык верить предыдущей. Поверил, что её дочь – самый красивый и умный ребёнок, а его родные дети – уроды. «Она тебе уродов нарожала», – говорит Ася, которая теперь уже не Баева, а Кудрявцева, писательская жена. И вдвоём они выживают из дома Лилю. А Лиле уже шестнадцать, она закончила школу и устроилась на работу в корректорскую. Что ж, Лиля безропотная, подавленная, с заниженной самооценкой. Она перебирается жить к бабушке и тёте Наде в Калинин, и ездит каждый день на электричке в Москву. Всё зависит от расписания поездов, что-то отменяется, что-то переносится. Опоздания на работу, увольнения. И снова поиск, трудоустройство. По ночам – творчество, стихи и рассказы. Рассказов много, она писала их с детства. И как-то послала на конкурс в газету, там обещали премию за лучшее короткое произведение, и она отправила все сразу, целую кучу, наугад. А их перенаправили в Литературный Институт. Приняли её туда сразу, в виду таланта, на заочное отделение. А потом – дипломная работа, книга, вышедшая в самом престижном издательстве Москвы. Работа в газете корреспондентом, командировка, беременность, рождение дочери. И вот она уже – мать одиночка. Ей нравится это звание, а на работе смеются, говорят: мать-одноночка. Ну и что? Она закалённая, на смешки ноль внимания. От работы она получает комнату в коммуналке, там ещё четыре семьи, пьющие, матерящиеся, злые. Лиля там – чужеродная и ненавистная. Мучительная жизнь. Но по выходным, накупив продуктов и распихав их по сумкам, она едет в Калинин. Там её ждут родные, и милая смышлёная малышка, хорошенькая дочурка. А в Москве жизнь – тягостная. Страшно, горько, трудно. И на работе – уже другой – тяжело. Лиля нелюдимая, не такая. Чужая. Зажатая, но красивая. Мужчины на неё поглядывают. Замуж? Ну уж нет. Ни за что. И про книгу, которая стала лучшей книгой года и премирована, она никому не говорит. Стесняется. Даже издана книга под псевдонимом, чтоб никто не узнал. Эта тайна известна только её самым близким родным, бабушке и тётушкам. Гонорар плюс премия – огромные деньги! И вот однажды она идёт по редакционному коридору, а там объявление на стене – «Кто желает вступить в жилищный кооператив…» Она тут же всем говорил об этом, но никто не верит, не видит в упор объявления. Подходят к стене, и не видят! Удивительно! И она зовёт посмотреть зам. главного редактора, тычет пальцем в листок. И тогда это заметили . Она пишет заявление, собирает документы, сдаёт деньги, ходит на собрания будущих жильцов. И через пару лет становится хозяйкой двухкомнатной квартиры рядом с замечательным цветущим парком с прудами. А дочке её уже пять лет. И она забирает её домой, в эту свою большую и полупустую квартиру. Холодно, последний этаж, из окон дует, на полу изморозь. Спят в пальто и шапках. На ремонт и на мебель уже денег нет. Мебель будет потом, со временем, через много лет, бэушно, из комиссионок, от приятельниц.
Лиле всегда мешала её очень заниженная самооценка. И поэтому она замуж вышла поздно и за не любимого, но очень настойчивого поэта-барда из Сибири. Не хотела, но устала отбиваться и постеснялась без конца говорить ему «нет». Ему было уже сорок, сменил трёх жён, мотался по издательским работам, денег мало, всё пропивал, жилья нет. И в Лилю он вцепился как клещ. И победил. Жизнь с ним была невыносима. Она, под напором мужа, прописала его у себя на постоянное жительство. Но через семь лет удалось развестись и вытурить его. Столько нервов, столько ужаса и бессонных ночей! Дочку пришлось снова отвезти в Калинин – он теперь был переименован в Тверь. Там она стала учиться. Но в провинциальной школе не любили москвичей, девочке пришлось не сладко, её били и шпыняли. А у Лили все осложнилось до крайности. Бывший муж пытался отсудить у неё половину квартиры, но не вышло. Зато потом он взялся за ум и стал литературным чиновником. И Лиля была очень рада за него. Он сделал свою деловую карьеру. Поэт и бард он был никакой, а чиновник нормальный. Лиля забрала дочь в Москву. Но жить было не на что, тяжёлые времена, работу найти практически невозможно. Жили на случайные подработки. Дочка-подросток тоже работала. В стране было неспокойно, грабежи, убийства, бандитские разборки. Дочка вдалась в творчество – картины, стихи, рассказы. Ей было шестнадцать. У неё появился друг, ровесник. И вдруг она внезапно ушла в монастырь. Это для Лили был удар, трагедия! Умерла бабушка, заболела тётя Надя, инсульт. Лиля забрала её в Москву, ухаживала долго, но тётя умерла. На похороны приехала из монастыря дочь. Слёзы, руки опустились. Потом было много всяких других мучений. Но, как говорится: «Перемелется, мука будет», и «Всё пройдёт и быльём порастёт». Так и вышло, тяжёлое миновало. Жизнь вошла в спокойное русло. Пенсия, хоть и небольшая, стала спасением. Много ли надо для счастья? И она, теперь уже умиротворённая, продолжала писать рассказы, романы, стихи. По издательствам ходить было бесполезно – она сначала пыталась. Но печатали только раскрученных авторов, или из своего близкого окружения. Такие уж наступили времена. Она не подпадала ни под одну категорию. Писала для людей, закидывала в интернет на литературные сайты. Её читали, писали отзывы, благодарили. У неё появился свой круг читателей, и она была рада. Её самооценка повысилась. Она ощущала себя востребованной, и была счастлива. И вот сейчас сидела она в Писательском Клубе, в этом самом этом Центральном Доме Литераторов, и ничего вокруг не замечала.
Она всегда с неприязнью вспоминала родителей, обида на них омрачала её жизнь. Но сейчас она поняла вдруг их и простила. И так легко на душе сразу стало!
Из задумчивости её вывели громкие звуки: подвыпившие поэты хором запели. Она вздрогнула и подняла глаза. На неё смотрел красивый мужчина с густой серебристой шевелюрой.
– Ну, наконец-то вы очнулись, – сказал он. – Разрешите представиться.
– Разрешаю, представляйтесь, – она иронично улыбнулась.
– Артур Мамалыга, бизнесмен.
– Лилия Кудрявцева, писатель, – сказала она.
Они пристально посмотрели друг на друга, и одновременно спросили:
– А не учились ли вы в школе номер…
И расхохотались.
Вечером они выходили из ресторана ЦДЛ. Две старушки, проходившие мимо, засмотрелись на них. Одна сказала второй:
– Посмотри, какая красивая пара!
– Эх, молодёжь, – ответила вторая.