Чтобы чем-то занять мысли, я в сотый раз пыталась понять, почему мы попали сюда и кому это было нужно. Все мы узнали об этом месте от людей, которым более или менее доверяли. Доктора сюда вызвала бабка, которую, по его словам, он знал достаточно долго, чтобы поехать в такую глушь. На резонный вопрос, зачем приехав сюда, он стал лезть в какой –то подвал, последовал достаточно логичный ответ: она сказала, что сломала ногу, когда гуляла здесь и не может выбраться. Тогда врач еще не знал, что связи в этом месте нет и звонить, лежа в подвале с переломанной ногой, она никак не могла. Секретарь и финансист поехали сюда по приглашения начальника. Видимо, такие поездки были для них не в новинку, но объяснять подробнее никто из них не стал.
Все эти люди жили в относительной близости, в городе Т., в двадцати километрах. Сложнее дело обстояло с Глебом, Элен и мной. Она приехала сюда из Петербурга, я и Глеб – из Москвы. И у каждого снова имелась вполне адекватная причина ехать в такую даль. Элен проверенный человек, по ее словам, пообещал какой-то сенсационный материал то ли про очередную подземную секту, то ли про то, что бездушные селяне держат в этом подвале каких-то детей. То, что она поехала одна, Элен объяснила, что не собиралась пока выводить кого-либо на чистую воды, а только хотела встретиться со своим «осведомителем».
У каждого был свой повод оказаться здесь. Но общее во всем историях мы все же нашли. Каждая из них начиналась с телефонного звонка. Звони люди знакомые, но разговор был только телефонный. Лично общалась только я. Мой редактор собственноручно и основательно объяснял, куда и зачем я еду. Объяснял не один раз, по причине того, что сначала я отказывалась ехать. Правда, когда я уже сошла с электрички, он позвонил и сказал, что перепутал номер автобуса. Из-за плохой связи я едва могла разобрать смысл, а голос определить было практически невозможно. Тем не менее, даже если это был не он, то все равно это был знакомый мне человек. Вряд ли шефу было настолько не о чем разговаривать, что он рассказал о моей поездке кому-то не из редакции.
Но кто бы нас здесь не собрал, мы не могли придумать сколько-нибудь подходящую для этого причину. До этого момента мы не знали друг друга и едва ли встречались раньше. Сначала мы не могли вообще ничего придумать. Потом пошли разговоры о бывших мужьях, женах, друзьях, коллегах, собутыльниках и проч. Но ни один из них не годился на роль похитителя. По крайней из тех, кого каждый из нас смог вспомнить. Предположений не строил только врач, с раздражением сообщивший, что живет и работает здесь всю свою сознательную жизнь и вряд ли мог сделать что-то настолько примечательное, чтобы появилась объективная причина запереть его здесь.
Так что, по всей видимости, мы никак не могли оказаться здесь.
Начался дождь. Крупные холодные капли больно били по коже, принося странное облегчение. Дождь был живой, дождь был из другого мира, от которого мы оказались отрезаны. Хотелось сидеть так бесконечно, слушая шорох дождя и чувствуя прохладные капли. Но в мозгу красным фонарем зажглась мысль «Простуда». Я было попробовала от нее избавиться, но потом вдруг ужасно обрадовалась: такой банальной и повседневной была эта мысль, что я ухватилась за нее, как за письмо из далекого дома. Я встала и чуть ли не вприпрыжку вернулась под крышу.
– Вы как раз вовремя, – усмехнулся Николай Алексеевич, помешивая в импровизированной кастрюле какое-то варево.
– А может не очень вовремя, – полушутливо добавил Игорь, – нам бы больше досталось…
***
«Галстук» (Глеб)
Мимо со свистом проносились машины. Стоять посреди дороги с оживленным движением представлялось абсолютным самоубийством. Тем не менее, именно там стоял человек и тщетно пытался перейти на другую сторону. Кто-то сигналил, кто-то выкрикивал что-то невразумительное из-за стекла автомобиля. Перепуганная суматохой на дорогу едва не выскочила собака. Какая-то старуха с другого берега проклинала движение, водителей, государство и самого пешехода. Особенно пешехода. Особенно за то, что всколыхнул окружающее ее. Новая обстановка позволила ей наконец вернуться к своей привычке, отчего она даже повеселела.
Несчастный снова оказался на суше. Казалось, что он действительно только что вынырнул из воды. На несколько секунд он задержался на тротуаре. Этого хватило, чтобы старуха вспомнила о своей работе.
– Купи галстук, – она схватила еще не пришедшего в себя пешехода.
– Что?
– Хорошие галстуки, качественные. Натуральная ткань, посмотри, – она помахала перед ним разноцветной связкой.
–Мне не нужно, извините. Я опаздываю, – он попытался выпутаться из ее цепких объятий.
Его ошибкой стало то, что он заговорил с ней. Теперь, считает она, контакт налажен. Теперь она своего не упустит. Теперь у него обязательно будет новый галстук.
– Милый, тебя прям под глаза. Синий. Возьми. – Старуха уже с живостью прилаживала пронзительно бирюзовый галстук ему на шею. – 100 рублей, нигде дешевле…
Глеб сунул ей деньги и, запихав покупку в карман, бегом направился прочь.
– Беги, беги. Это сегодня последний автобус, – напутствовала вслед старуха.
Потом она окончательно утратила к нему интерес и принялась высматривать новую жертву. Но приезжих сегодня было мало, а местные или старались обходить ее стороной или подходили с разговорами, но никто не покупал кричаще яркие куски ткани, которые, возможно, продавались уже не впервые.
Глеб успел вскочить в закрывающуюся дверь автобуса.
– Успела вас поймать? – усмехнулась кондуктор, проплывая к нему.
– А? – он вздрогнул и поднял на нее глаза. – Да. Чуть было не опоздал.
Кондукторша смекнула, что с таким не поговоришь. Не умеет разговоры заводить или не считает нужным, поди, разбери таких. Скучно.
Ее поразило какое-то выражение потерянности в глазах молодого человека. «Неместный, – сразу отметила она. – Нашим некогда теряться. А эти… сами себя загоняют, а потом от мыслей мучатся».
– Докуда вам?
–До конца.
Глава 3
Мы снова сидели в колодце, только там создавалась странная иллюзия, что мы все еще связаны с внешним миром.
– Как же все это глупо и бессмысленно.
– Самое странное… страшное, что ничего не происходит. Как будто действительно все просто так, без смысла. – Я повернула голову. – Смотрите, у нас намечаются перемены, – я показала на противоположный угол, где паук начинал плести паутину.
Глеб задумчиво посмотрел на ткача.
– А выбраться отсюда больше никто не пытается?
– Это уже не в моде, – лениво усмехнулась я. – Вообще все, кажется, совсем ужасно. Только я этого почему-то больше не чувствую, – с минуту я молчала. – Нет, правда, не чувствую. Иногда и вовсе становится все равно: выберемся мы или нет.
– У всего должен быть смысл?
– Что? – удивленно переспросила я.
– Думаешь, у всего есть смысл? Вот у того, что здесь сидим и ничего не можем сделать, есть смысл?
– Может быть, – я пожала плечами. Лопатки больно уперлись в холодный камень. – Почему бы ему не быть? Наверно, с точки зрения какого-нибудь высшего разума все имеет смысл. Может смысл в том и есть, что мы именно здесь сейчас.
– А зачем? – Глеб внимательно посмотрел мне в глаза. – Нас здесь собрал какой-то псих. Была у него какая-то цель. Но это же его цель. Ему она может и важна, но… – он запнулся. – Хотя, да. Да. Если ему важна, то есть у всего это смысл. Ведь тогда действительно есть, – Глеб с восторгом повернулся ко мне. – Поразительно, но есть. Интересно, что он хотел нам показать? Зачем ему мы?
– Может, хочет почувствовать себя всесильным. Вот он, такой неподражаемый, способен управлять нашими жизнями. А может, его самого где-то запирали. Детская травма, детская месть.
– Почему детская травма? Может, он жил счастливо до этого момента?
– Не похоже. Когда человек чувствует себя счастливым, он живет нормально. Он совершает нормальные поступки, ходит на нормальную работу¸ читает нормальные книги, живет в нормальном доме.
– И где же они, эти нормальные? Среди нас таких нет.
– А их вообще нет, – ответила я. – Каждый просто такой, какой он есть. Все разные. И все психи.
Мы замолчали. Над нами вместо крыши было все тоже серое небо. Пара стрижей с пронзительным криком пролетела мимо. Каждый задумался о степени своего сумасшествия. А может просто вспоминал, как все было раньше. Прошлое: все под таким же небом, но совсем другое. Я закрыла глаза, через несколько минут почувствовала где-то на границе сознание, что голова опускается вниз на что-то мягкое. Небо опускалось вниз, и накрывало нас, как мягкое одеяло. Спокойно, снова спокойно.
В 500 метрах от этих стен у кого-то машины лопнуло колесо. Машина с хлюпаньем угодила в грязь. Проклиная этот объездной путь, себя и погоду, мужчина выволок из багажника запаску. Потом достал телефон и тщетно слушал тишину в трубке. Сигнал сюда не доходил. Он достал инструменты и попытался сам поменять колесо. Но через 20 минут снова втащил перепачканные инструменты и запаску в багажник. Сел за руль и медленно потащился вперед со спущенным колесом.
– У вас сигарет не осталось? – в колодец заглянут доктор.
Глеб порылся в карманах и достал пачку.
– Кажется, есть, – актер встал и протянул ему сигарету.
Тот не обратил внимания и присел рядом с девушкой, которая так и осталась сидеть у стены.
– Эй, – доктор похлопал ее по щекам.