Где Тай, где Рай…

Часть 2. Только этот день

Бессонница по Гиппократу

Большие самолеты взлетают уверенно и незаметно для пассажиров. И каждый раз не верится, что такой большой машине это удалось. Хотя как машина самолет не воспринимается, скорее, как дом. Но летающий дом это еще страннее и, если честно, еще страшнее. Вот поэтому от таких мыслей Духи Самолета и стараются отвлечь тележками с ланчбоксами, очередями в туалеты и любопытством к соседям. А уж то, что в каждом самолете хватает странных, скучных, тиражных, доступных, неприступных и харизматических типов – это давно известно. Кстати, забавнее всего их разглядывать прогуливаясь по дорожке вдоль рядов кресел, никто особенно не интересуется, зачем вы идете – мало ли, много чего может быть нужно пассажиру в конце салона.

Взлетели, набрали высоту. Пузатый с глазами совы на лице не храпел, хоть рот был полуоткрыт, может все еще предстоит. Мария положила голову на плечо мужа. Глеб на планшете повторял свой (шефский) доклад. И тут вместо предложения прессы, напитков, позднего ужина, наконец, по интеркому объявили, что срочно требуется доктор. Знаете, как это бывает – все сразу затихают и начинают, как в игре Мафия, гадать – кто же сейчас встанет. И обычно (по крайней мере в кино именно так всегда бывает) встает некто уже в возрасте, в костюме, профессорского вида, берет чемоданчик, который как будто только этого и ждал, и всегда был наготове, и идёт Спасать Жизнь. Но в жизни такой Айболит заготовлен не всегда и его роль приходится исполнять менее похожим на вышеописанное людям. Например беременным женам командировочных консультантов. Однако и этого не проихошло. Поэтому Глеб с удивлением прислушивался к дыханию супруги на своем плече, которая а) не спала, б) точно была доктором, в) давала клятву Гиппократа, г) любила пациентов, д) прекрасно знала английский, если поплохело иностранцу, но при этом бровью не повела, услышав о том, что требуется медик.

– Маш! – шепотом позвал он на случай, если та вдруг все же уснула.

– Ну чего, «Маш». Когда в самолете зовут доктора, чаще всего нужен терапевт, кардиохирург или акушер. Акушер мне и самой – тьфу три раза – не дай Бог потребуется, тут я не помощник. Да и в остальных вопросах тоже вряд ли, я же мозгом занимаюсь, без оборудования я бесполезна. Так что просто жду, чтобы отозвался более нужный специалист. Наверняка есть такой. Ну а уж если нет…

«Если нет» случилось минуты через три. После первого объявления последовало второе, а еще через три минуты третье. «Не торопятся отдыхать медики», – проворчала Маша, выковыривая себя из кресла, встав, жестом подозвала стюарта с озабоченным взглядом спросила: «Who feels bad? Bring me to him» Тот сглотнул нервно и пробормотал: «Да, щас отведу. Спасибо вам, а то мы сбились уже – как назло ни одного медика. Вы медик?» Маша только взглянула на него, как она умеет иногда, и это прибавило парню роста сантиметров пять сразу. Он заторопился вперед, а Маша проследовала за ним.

С этого момента и до конца рейса Глеб видел Марию лишь изредка, большую часть времени полета она провела в соседнем секторе салона. Оттуда раздавались сдавленные крики, возгласы на каком-то из азиатских языков, в ту сторону пробегали галопом парами и поодиночке стюардессы, потом в обратном направлении и снова туда, но уже нагруженные то одеялами, то льдом, то еще чем-то. Пассажиры сначала любопытствовали, но время шло, крики становились все тише и, наконец, исчезли совсем, и интерес к медицинскому случаю в салоне угас. Потом принесли ужин, и новостная повестка вообще поменялась. В ожидании жены, Глеб прикрыл глаза и стал перебирать тезисы своего выступления.

Тезисы закончились, жены все не было. Он медленно обернулся, затем привстал в кресле, высматривая, не видно ли Марию через проход. И тут она появилась. Лицо ее было бледным, серьезным и каким-то отстраненным. На лбу покачивались, но пока не стекали несколько больших капель крови. Что за черт! Он хотел вскочить, подбежать к ней, но его держал ремень, а он все не мог его отстегнуть. А Мария медленно шла по проходу, и что-то прижимала к животу. Что она несет? Вокруг ее рук синяя кофта была темнее. Это не тень, это что-то протекает! Ее кофта влажная! В чем она! Это была кровь. Мария все приближалась, и когда до ее осталось всего пара кресел Глеб с ужасом увидел, как из того, что она держала медленно отделилась и безвольно повисла лапа щенка. И по ней медленно кралась капля. Мария стала тянуться к Глебу свободной рукой, продолжая удерживать маленького песика второй. Как он похож на Того, со светофора, которого у него на глазах сбили – пронеслось в голове и мысль тут же скрылась под накатывающей и тяжелой волной ужаса. Маша почти коснулась его плеча, а отклоняться дальше уже было некуда – он уперся в стену. Нееет!

– Excuse me, mister. – За плечо его крепко взял упитанный сосед, который пальцем второй руки оттягивал маску, приподняв подбородок, потому что к его груди со всей силы прижимался Глеб. – It might be a bad dream? I’d recomend you to order a bit whiskey, usually it helps during long distant flights.

Сон! Слава Богу, все это просто приснилось. Глеб извинился перед соседом, объяснил, что и правда увидел ужас что, тот понимающе кивнул, поерзал в кресле, казалось, тут же продолжил спать в своей совиной немигающей маске.

По проходу шла Мария со стюардессой. Они о чем-то шептались, склонив головы друг к другу. Маша выглядела усталой, но довольной, а стюардесса все пыталась придержать машину руку – самолет как раз стало пошатывать в легкой турбулентности.

– Спасибо вам еще раз, Мария. Без вас – ну не знаю, что бы было. Вы нас спасли просто, чудо какое-то, что вы на борту оказались. Спасибо! Мы ваши должники!

– Да, перестаньте вы, все хорошо. Главное – смогли помочь. Надеюсь, теперь все будет хорошо.

Маша села и сразу по-детски сложила руки под щекой, уткнувшись в плечо Глеба.

– Ой, как же я хочу спать… Всю ночь бегала к этому уголечку… в смысле температура высокая у малыша, да еще пришлось бороться с его тупой мамашей. Ну правда, сложная коммуникация, а не сам случай.

– А что там было? Кого спасла моя мать Тереза?

– Я не мать Тереза. – Маша зевнула. – Там вьетнамская диаспора едет всем аулом из Германии к себе (почему, кстати, не напрямую в Ханой, а через Бангкок?), и у одной подруги ребенок приболел. Она его кутает, кутает, а у того температура все растет и растет. Я посмотрела – ничего там страшного, просто не нужно заворачивать, наоборот раскрыть надо и льдом протереть, пока не долетим до лекарств и госпиталя – на этом вполне дотянем. А я только отвернусь (зевок), эта балда его снова в циновку завернула, а на меня смотрит, как в 72-м вьетконговец на посланца дяди Сэма где-нибудь под Хоэ. И не объяснишь ей никак – она ни на каком из знакомых нам языков не говорит. И рисунков даже не понимает – я пыталась там на салфетках рисовать, но это ее, кажется, еще больше напугало… Но (протяжный зевок) сбили мы все же температуру. До Бангкока должны дотянуть. Какие же мы бабы дуры бываем, прости Господи… Глеб, я посплю, ладно?

Глеб нежно обнял и поцеловал ее в макушку. А Маша уже спала. Пусть поспит, ей еще как раз полчаса осталось – командир корабля объявил, что самолет начал заходить на посадку. Вскоре стюардессы забегали в проходах, расталкивая заспанных пассажиров. Прекратить хождение по туалетам, кто не успел – на место и терпеть, тела пристегнуть, спинки выпрямить. Самолет заходил на посадку и только кресло Маши не было выпрямлено. Проходившая мимо стюардесса было потянулась к ней, а потом, узнав Кто в нем Сидит, отдернула руку, бросила с улыбкой взгляд на Глеба и прошептала: «Ну ничего, ничего, так можно» и прошла дальше, электрическим взглядом и своим приближением поднимая все остальные спинки кресел, как шерсть при поднесении наэлектризованной эбонитовой палочки. Глеб ощутил прилив гордости от того, с Какой Женщиной он летит.

Самолет сел в аэропорту Бангкока на 14 минут раньше расписания. Какой все же молодец капитан.

Глеб начал будить Марию только когда схлынули потоки вьетнамцев с тюками и других туристов. Мимо процокала та самая мамаша с ребенком, которого спасала Русская Женщина – Мария. Ребенок был закутан во что-то с виду очень теплое, только личико угадывалось в тени ткани. Какие же вы бабы дуры бываете, мысленно согласился Глеб с Машей, глядя на вьетнамку. Хорошо бы она сразу в больничку наведалась, а то загубит же маленького. Хорошо еще Маша не видит, а то коршуном бы бросилась и навредила бы матери, не пришлось бы родительских прав лишать – не опознали бы по останкам. Однако, пора вставать. В салоне осталась лишь трое – они с Машей и толстый англофон у окошка в очках с совушкой-совой. Как Моргунов, Никулин и Вицин. «Маш, подъем… Море и ананасы ждут!»

Маша медленно, но сразу очень широко открыла глаза. «Привет, (улыбка) мы приехали?» «Да, приехали, пора собираться и отпускать на волю нашего филина (Глеб кивнул на соседа)». Маша перегнулась через Глеба, взглянула на него и прыснула в кулак – «смешная маска у пассажира, хочу такую же».

В конце салона их встречал, выстроившись, весь экипаж самолета. Капитан, знакомая стюардесса и та, которая не стала Машу будить.

– Позвольте, на минуточку. Знаете, вы нам так! Спасибо огромное. Не знаю, как вас и отблагодарить. Можно мы от себя хоть вот… – главная стюардесса замешкалась и взглядом передала слово капитану.

– От всей души, от нас… Не знаю, можно ли вам сейчас, но, наверное, полбокала не повредит… Не знаю… Уверен, в общем… От всего сердца… Прям, не знаю, как и благодарить… Просите что хотите, как говорится… Ну, если что, то муж выпьет. – и протянул бутылку вина.

Маша взглядом приказала Глебу – бери. А потом склонив голову, игриво улыбнулась и вкрадчиво, так, как сказительница в сказочной передаче из далекого детства, произнесла с оканьем:

– Что ж, вОзьмем. Муж-тО ОнО и понятнО дело, выпьет, дело хорошее, коль от чистого сердца. Однако ж вот чё. И вам спасибо.

– Да нам-то за что – засуетился экипаж – это вам…

А Маша спокойно, без всякого уже оканья:

– Как за что. Есть за что. За групповую фотографию в кабине, которую вы сейчас будете делать и меня за штурвал посадите. Всегда мечтала…

Такси и дети

Глеб неплохо относился к детям и в его планах в графе «когда-нибудь» они присутствовали. Но до недавнего времени это все откладывалось на «более благоприятное» и более обеспеченное время. Как и многим миллионам «благоразумным планировщикам» и знатокам «как правильно строить семью» Глебу такой план представлялся логичным – сначала обеспечить надежный приток денег, квартиру с отдельной детской, дом, чтобы вывозить дитя на природу подышать воздухом без пробочной гари, да и самим еще хотелось побывать во многих местах, куда с младенцем не добраться. Эгоизм нередко прикрывается логикой и мудрствованиями «во имя благоразумия». Но на то и есть свыше Бог, чтобы все устроить не по нашим желаниям, а по Им задуманному, то есть для нас же и лучшему варианту. Именно поэтому после нескольких лет аккуратности в известной сфере интимных отношений, в один прекрасный день Марии что-то показалось, после чего мужчина очень быстро, даже не побрившись побежал в аптеку, и все три купленные им для точности проверки прибора выдали значок «бурундук» и дальше оставалось только смириться и начать готовиться к новому этапу жизни. Вот так и появилось в их жизни шестимесячное пузо.

Что чувствовал Глеб, разглядывая загадочную и странную распечатку УЗИ, пытаясь разглядеть и идентифицировать, что это замутнение – ручка, а та белесость – яички («настоящий мужик будет, папаша!»). Чувствовал он тревогу. Не страх, среди его знакомых почти у всех уже были дети и ужаса это не вызывало, но вот тревога – да, была. Потому что этот человек, даже еще не родившись, уже начал вторгаться в их налаженную жизнь и перестраивать ее. Мария изменилась, все чаще ее взгляд был направлен как бы внутрь – она прислушивалась к новым ощущениям и сигналам. Случайные прикосновения и поглаживания, которыми она, часто походя одаривала Глеба, теперь чаще доставались ее собственному животику. Ревность? Скорее непривычность. Всегда непривычно и оттого неуютно, когда привычное меняется. Нестабильность! Было – и стало по-другому, мало кому понравится. Страшно подумать, какой дискомфорт испытывали динозавры после падения Большого метеорита. Но, конечно же не только серые чувства подмешивались в жизнеощущение Глеба, постепенно и он проникался ожиданим и радостью, которой все больше наливалась его супруга. Наверное, будет хорошо, в конце концов сразу сын, с сыновьями, говорят легче. Да и будет потом с кем на лосося сходить, когда подрастет. Рановато, конечно, можно было бы еще годика три погулять, но уж как сложилось.

Будучи человеком, который любит планировать и готовиться ко всему заранее, Глеб на несколько дней засел за изучение темы и вскоре он уже ориентировался не только в самом процессе на уровне студента-медика 6-го курса, но мог бы вполне компетентно сделать доклад по курсам будущих родителей, рейтингу роддомов, а также сравнению плюсов и минусов нескольких методик принятия родов. Помимо собственных изысканий он общался с несколькими медиками, и наиболее авторитетные (для него) подтвердили прочитанное где-то, что во втором триместре крайне показано отправиться куда-нибудь в неутомительную поездку, что послужит на пользу и ребенку, и его мамочке. Солнце и море – идеальная альтернатива снегу, грязи, выхлопам бесконечного потока автомобилей и броуновскому окружению нескольких миллионов соседей по мегаполису. Вот почему предложение шефа поучаствовать в выставке показалось Глебу знаком свыше. А убеждать Марию и не пришлось (почти). И для ребенка польза, и для работы плюс в карму, и возможность оказаться вдвоем в любимых морях Тайланда, завершая «дородительский» период жизни, это тоже замечательная перспектива! Хорошо, когда кто-то там наверху любит тебя и периодически одаривает такими прекрасными подарками!

На торпедо под лобовым стеклом у таксиста была прикреплена статуэтка Будды, табличка с инструкцией (возможно, тарифы на такси – вещь загадочная и для иностранцев недоступная даже если знать местный язык – часть символов была затерта, возможно, еще во времена молодости нынешнего короля государства). Еще там была фотография водителя с тремя детьми и женщиной, чуть крупнее детей. Судя по разнице в росте потомства, водитель корректировал демографию своей страны с периодичностью равной одному витку Земли вокруг Солнца. Вежливый вопрос, произнесенный громко, как обычно обращаются к плохо понимающим русский иностранцем (как будто громкость улучшает понимание языка) – «your children» – вызвал у водителя, и без того постоянно улыбающегося, серию быстрых кивков, сопровождавшихся увеличением улыбки в два раза (хотя это уже казалось невозможно), пространное объяснение со складыванием пальцев, прикладыванием обеих рук (держи руль!!!) к груди и еще целую коллекцию непривычных в нашей культурной традиции пассов и телодвижений. Понять что-то было непросто, но главное, что он смог донести, что детей у него трое (жесткие короткие тычки в лицо каждого на фотографии), он их очень любит (виртуальный шлепок по невидимой попе), но жрут они много и постоянно голодные (рука всовывает в рот невидимый бутерброд), но сияющая луноликая супруга все никак не может остановиться и продолжает рожать (на лице – скорбь всего еврейского народа в исполнении представителя тайского народа). «Но ты скоро все это сам поймешь» – так можно было расшифровать кивок назад в сторону глядящей по сторонам на заднем сидении Марии, которая не прислушивалась к откровениям водителя.

– Вот видишь, Маша, человек говорит, что дети это сложно. Не исключено что их появление становится причиной освоения дополнительной специальности, например водитель такси.

Маша, будто не слыша остроумий Глеба восхищенно качала головой:

– Слушай, как же тут круто, ты посмотри! Это же настоящая летняя райская красота! Ты только взгляни!

А Глеб смотрел в это время не на проплывающие за окном пейзажи и события, он смотрел на нее, на свою жену, поражаясь (очередной раз) ее чуткости, восприимчивости и непохожести на всех других известных ему женщин. Восхищалась простыми вещами, которые доступны любому, но лишь она возводила их в ранг произведения искусства и ценности, лишь она признавала за ними величайшую важность и неповторимость. Кто, кто научил тебя ТАК воспринимать мир, поделись, научи! Но она не может научить, потому что для нее это не навык, а естественное состояние. Она просто так живет… А он хотел про детей поговорить, про проблемы и сложности. Вот же разница миров – пропасть!

– Прости, ты говорил про такси? Хочешь попробовать? – очнулась Маша – Ну попробуй, правда тебе надоест быстро, но, если хочешь нового опыта – окей. Только… ты про здесь или дома? – помолчала, заглянула в лицо – Или ты так, на жалость давил?

Вот скажите, что делать мужчине после такого вопроса – признаться честно, что давил на жалость, или настаивать на том, что правда хотел попробовать поработать таксистом, получить новый опыт, например, смирения… У каждого свой выбор, Глеба спасло от выбора то, что машина остановилась и пришло время выходить. Но так везет не часто и не всем…

Отель

– Как хорошо! – Мария присела на край широкой двух (трех!) спальной кровати и, опираясь на руки, стала медленно откидываться на спину, наконец, легла и раскинуларуки в стороны. – Просто замечательно!

После непростого перелета и почти часового путешествия с радушным, но очень говорливым таксистом по постепенно раскаляющемуся городу оказаться в просторной комнате отеля, охлажденного до температуры верхней камеры холодильника, очень даже подарочно.

– Какие у нас планы на ближайшую жизнь?

– У меня встречи, потом прием, на который мы идем. Как ты себя чувствуешь? Хочешь, пока меня нет, прогуляться куда-нибудь?

– Нет, я полежу, что-то утомилась. Вон, посмотрю местные блокбастеры или почитаю. А скорее всего просто поваляюсь или посплю.

– С тобой точно все нормально?

– Не переживай. Если буду рожать обязательно предупрежу заранее (так себе шуточка). Просто устала от перелета. Я же как никак за двоих и летела и не спала, так что поваляюсь. Иди работай, порази своих иностранных коллег и партнеров. Красивым тайкам и залетным иностранкам сразу рассказывай о том, что у тебя любимая жена, которая беременна, при этом рядом и непримиримо изобретательна в ревнивой мести. Можешь показать мою фотографию – я тебе там специально закачала папочку наиболее удачных (скривила демоническое лицо), только сам не напугайся. Ну и не задерживайся, а то заскучаю и пойду искать приключения.

Глеб одел свой «респектабельный летний костюм», побросал что-то в синюю наплечную сумку, которую она считала нелепой и неподходящей к бизнес-виду, но он всегда широко улыбался в ответ на ее замечания и отвечал «но она такая удобная, и к тому же это подарок моей любимой жены». Она и правда имела неосторожность подарить ему эту сумку на день рождения пару лет назад и с тех пор он с ней не расставался. Потом Глеб нежно обнял ее на прощанье. Ушел.

Оставшись одна, Мария медленно перекатилась на бок, потом подтянула ноги к груди, медленно отталкиваясь руками села и перевела дыхание. Что-то было не так. Тяжело как-то. Бессонная ночь все-таки сказывалась. Она медленно, как в задумчивом туманном сне прошла в ванну. Едва уловимо пахло чем-то приятным. О, Боже, какие усталые глаза смотрели на нее из зеркала. Густые черные волосы убраны в две упругие толстые косы, может это именно волосы отбрасывают серые тени на скулы…

Мария погладила низ живота. Тянет немного. Набегалась, дура. Наспасалась азиатских младенцев, тоже мне. Ничего, полежу и пройдет. Просто нужно отдохнуть и впредь не дергаться больше.

Восточный этикет

Презентация заняла у Глеба 42 минуты и явно удалась.

Глебу в какой-то момент представилось, что он футболист какой-то сборной и сейчас он пожимает руки членам команды соперников – группа азиатов, приехавших на презентацию, была, кажется, не менее многочисленна. К нему подходили, что-то говорили то с чудовищным акцентом, когда ничего не разобрать, а кто-то почище самих англичан, будь они неладны, выражали удовлетворение, надежду, удовольствие, желали прекрасного отдыха и радовались счастью присутствовать, восхищались презентацией… Надо позвонить шефу и сообщить, что первый этап пройден, теперь остается еще несколько встреч на выставке и все – можно выключать телефон и расслабляться.

Подали шампанское. Большой Азиатский Босс набрал в грудь воздуха и наклонил голову (странная т-образная лысина у него), чтобы произнести Самые Важные Слова. Именно в этот момент в нагрудном кармане Глеб ощутил беззвучную вибрацию. Как не вовремя. А Босс уже превратил первую порцию воздуха в начальную фразу: «My dear Russian friend Gleb…» В другое время эти, пусть даже протокольные и во многом дежурные фразы, если отсеять приемную торжественность, были бы приятны Глебу. Ведь они – лишь другая формулировка успешности выполненного задания. То есть хорошая оценка. Но сейчас, когда он чувствовал щекочущее жужжание смартфона в кармане ему было очень тревожно и неуютно. «Скорее заканчивай, друг, давай же уже выпьем за что бы ты там не говорил сейчас. Давай же, ну!»

Бизнес протокол – серьезная вещь. Особенно на востоке. Не зря выражение «китайские церемонии» появилось в русском языке, наши предки давно подметили, что для восточных людей крайне важна форма, в которую облекаются простые, казалось бы, действия. Форма важнее сути! Иногда это любопытно, приятно, а иногда мучительно и тяжело. Но – это данность, которую необходимо знать учитывать. Поэтому последние дни до поездки он внимательно пролистывал книжки по бизнес-этикету и особенностям работы с восточными партнерами. И это помогло. Значимых мелочей оказалось немало, и каждая из них могла поставить под угрозу исход переговоров. Подорваться на этом «минном поле межкультурной коммуникации» можно было на каждом шагу и все перечеркнуть навсегда. Например, не с того человека начал приветствие делегации. Сразу, без «разговоров ни о чем» (small talks) перейти к обсуждению деловых вопросов. Или, наконец, не так взять и не достаточно долго и почтительно подержать поданную тебе визитку, а еще хуже – тут же засунуть ее небрежно в портфель (еще варианты: помять, поставить на нее чашку с кофе, почистить ею межзубное пространство) – все это может решить судьбу зарождающегося многообещающего сотрудничества и обнулить все усилия. Восток – традиционное место, и по этим правилам нужно играть «высокие белым братьям», если они хотят работать на этом поле.

На глаза попались висящие на стене часы. В России сейчас 6 утра, вряд ли звонят оттуда. А это значит… МАРИЯ! Что-то случилось? Когда они расставались, она была какая-то вялая и дело тут не только в усталости. Что-то случилось. Может ей плохо. Глеб с широкой улыбкой и стиснутыми в побелевшую полоску губами смотрел на Большого Босса и проговаривал про себя: «пожалуйста заткнись! пожалуйста заткнись! просто закончи уже!!!» «And I hope, that this epic presentation is just a first step in long and fruitful success story. Na zdorovie! Cheers! » – наконец поднял бокал Босс и все бросились скрещивать с ним свои мечи-бокалы. Глеб тоже чокнулся, поклонился и сделал шаг назад, одновременно запуская руку в карман за телефоном. Вибрация прекратилась. Вокруг отовсюду тянулись бокалами новые партнеры, чокались, похлопывали по спине и плечу. Доставать телефон пришлось левой рукой из левого же внутреннего кармана (правая была занята бокалом, влажным от сконденсированных капель). Приходилось кивать в ответ, улыбаться, соглашаться: «I’m happy too, thanks!» А в голове сверлила мысль, что нужно перезвонить, нужно скорее перезвонить. И он понемногу пятился назад, пока теснящая его толпа новых партнеров, желающих лично засвидетельствовать свою радость от встречи и знакомства, не прижала его к фонтану, в котором плавали огромные красные рыбы. Наконец, указательным и средним пальцем получилось подцепить телефон и начать его извлекать из кармана. Ура, удалось. Глеб, продолжая благодарить стал аккуратно перекладывать бокал в левую, а телефон в правую руку, чтобы набрать номер. В этот момент кто-то коснулся сзади его левого плеча. Медленно обернувшись, Глеб увидел, что это Большой Босс. С ослепительной улыбкой он тянулся к нему своим бокалом. Глеб протянул свой в ответ, чокнулся, пригубили по глотку, Босс чуть сильнее чем прочие хлопнул его по плечу. И телефон выскользнул из слегка влажных пальцев правой руки, которая до этого держала бокал с влажными стенками. Телефон с легким бульком нырнул в бассейн, распугав красноспинные туши рыб, украшающих интерьер в ожидании, пока их выберут для приготовления. Блин…