Закон подлецов

Глава сорок первая

Государственный обвинитель Руслан Медведев особо утруждать себя не стал. Его речь слово в слово повторяла тот голословный бред, который на стадии следствия уже выдавался в судах: Лисина в составе преступной организованной группы …, вступив в сговор …, нанесла существенный материальный урон государству…

Особо упирал Медведев на то обстоятельство, что подсудимый Аникеев был знаком с Аверьяновым и Аверьянов не мог не посвятить Лисину в преступный характер предстоящей ей сделки по покупке земельных участков. А обоснование наличия организованной преступной группы прокурор попросту, слово в слово, перенес из обвинительного заключения. Того самого, которое генерал Гудзь умудрился подписать в течение суток. Иными словами, Медведев, понимая, что никаких доказательств вины Александры как не было, так появиться и не могло, просто, выражаясь сленгом цирковых артистов, отрабатывал свой номер. Ему поставили задачу – лечь костьми, но обеспечить обвинительный приговор. И он добросовестно… Нет-нет, в данном контексте это слово абсолютно неприемлемое. Ни добро, ни совесть – это не про Медведева. Медведев старательно выполнял свою подлую задачу.

В итоге представитель генеральной прокуратуры, сделав безусловный вывод о виновности Александры Сергеевны Лисиной, запросил для нее три года лишения свободы.

***

А вот возражения защиты, в отличие от прокурорских, были тщательно аргументированы.

– В ходе судебного разбирательства преступный умысел Лисиной установлен не был, – утверждала Тамара Геннадьевна Быстрова. – Достоверно установлено, что Лисина Александра Сергеевна земельные участки не приобретала, никогда их не видела, не осваивала и попыток к реализации не предпринимала. Обращаю внимание суда на следующее, очень важное, обстоятельство: если бы Лисина входила в состав преступной группы неких людей, то она должна была понимать, что является составной частью, звеном какого-то коллектива, члены которого объединились с целью совместного и согласованного совершения преступления для извлечения наживы. При подготовке к совершению такого конкретного преступления контакты между членами преступной группы неизбежны. Однако ни следствием, ни судом контакты Александры Сергеевны Лисиной с другими членами группы не установлены.

Совершенно ничем не подтвержденным остался, по мнению адвоката, и никчемный, несуразный даже с точки зрения логики, вывод представителя генеральной прокуратуры о том, что сам факт знакомства Аникеева с Аверьяновым, а Аверьянова с Лисиной свидетельствует, что без согласия Александры незаконная сделка по приобретению земельных участков произойти не могла. Этот вывод был тем более абсурден, что знакомство Александра Сергеевича Аверьянова с Николаем Архиповичем Аникеевым вовсе не является свидетельством того, что Александр Сергеевич был посвящен в преступные замыслы Аникеева.

Тамара Геннадьевна призывала суд обратить внимание, что Лисина с другими подсудимыми знакома не была, впервые увидела их в зале суда. Они никогда не общались и, следовательно, не могли обсуждать совместных корыстных и преступных планов о незаконных сделках с землей. Такие же показания дал в суде и Николай Аникеев, заявивший, что с Лисиной незнаком. Так же как и остальные подсудимые, Аникеев первый раз увидел ее во время судебного заседания.

В своем выступлении адвокат Быстрова пыталась обратить внимание судьи Дерюгиной на те многочисленные преступные злоупотребления, которые допускались в ходе следствия и были «не замечены» ни прокурором, ни ею, судьей. Адвокат напомнила, что защите было отказано в проведении криминалистической экспертизы и в итоге суд приобщил к делу копии документов, срок давности которых так и не установлен. Ганибалова, признавшаяся в суде, что отдавала распоряжения и даже подписывала документы, в состав следственной группы не входила и, стало быть, по данному уголовному делу никакими полномочиями не обладала. По сути дела в следствии принимал участие посторонний человек, что является уже не просто служебным нарушением, а квалифицируется как преступная деятельность.

Принадлежность земель к Лесхозу ни следствием, ни в судебном заседании не доказана. К тому же допрос представителя Лесхоза проводила все та же Ганибалова, что является противозаконным. Если ко всему добавить, что и лесничий Новожилов от своей подписи отказался и признался, что замеры проводились негодным для этого прибором, то картина подтасовки документов и доказательств становится очевидной и не вызывающей сомнений.

***

Александре предоставили последнее слово. Саша к нему не готовилась – полагала, что после адвокатов ей добавить будет нечего. Разве что, в который уже раз, произнести: «Я невиновна». Но когда она поднялась в душе Саши всколыхнулось что-то такое, чему сразу и определения не подобрать. Обычные понятия, такие как обида, злость, гнев здесь были неуместны. Чувства, нахлынувшие на Александру, были куда глубже.

Но говорила она совершенно спокойно, выглядела вполне уравновешенной, хотя эти спокойствие и уравновешенность давались ей величайшим усилием и напряжением воли. Первые же произнесенные слова заставили насторожиться не только судью с прокурором, но и адвокатов, и тех подсудимых, что находились сейчас в зарешеченной клетке зала суда, – настолько неожиданным и необычным был этот крик души.

– По милости следствия я целый год находилась в тюрьме, а потом еще больше двух лет – под домашним арестом, – говорила Александра. – И вот теперь, когда у меня есть возможность произнести последнее слово, я хочу задать вопросы вам, господин прокурор, и вам, ваша честь. Господин прокурор, покажите мне в шестидесяти томах уголовного дела хоть одно место, где усматривается моя вина. Прошу вас, скажите мне, где я нарушила закон. Объясните, в чем конкретно моя вина. Каким образом я, целиком и полностью посвятившая себя и все свое время трем моим маленьким детям и моей семье, нарушила Уголовный кодекс? Из материалов видно, что я ни с кем из проходящих по этому делу знакома не была, не встречалась, не общалась, ничего не обсуждала, номеров их телефонов не имела и увидела их впервые только в зале суда. Я не видела и тем более не подписывала никаких документов, я никогда не была в том месте, где находятся эти земельные участки, и земли этой в глаза не видела. Обратного никто доказать не смог. И после всего этого, не имея на то никаких оснований, вы утверждаете, что я виновна?! – Саша гневно взглянула на прокурора, но он, словно предугадав, за мгновение до этого отвел свой взгляд в сторону, чтобы не встречаться глазами с этой молодой женщиной, в бедах которой был повинен.

– А теперь у меня вопрос к вам, ваша честь, – продолжила Лисина, едва переведя дух. – Вы взяли за основу лживые обвинения следователей. Я же не принимала никакого участия в том, что мне инкриминируется. Мне на себе пришлось испытать, что наше судопроизводство, как и само так называемое правосудие, насквозь пропитано ложью, коррупцией, вымогательством. Говоря сейчас о своей полной невиновности, я не собираюсь просить у вас справедливости, поскольку это бесполезно.

Лицо прокурора Медведева давно уже пылало от злобы. А у судьи Дерюгиной, когда она услышала слова Лисиной о правосудии, желваки заходили на скулах, а оплывший второй подбородок весь пошел пятнами.

– Подзащитная, призываю вас к уважению к суду. Вы что, хотите оскорбить правосудие? – строго спросила судья.

Но Сашу ее реплика ничуть не напугала:

– Ну что вы, ваша честь, – совершенно спокойно возразила Александра. – Правосудие я бы не стала оскорблять никогда. Но данный процесс правосудием назвать нельзя. Все, что неправедно и незаконно совершило следствие, все то, что излагалось на этом процессе, изломало многие судьбы. И ответить за это, тем, кто сотворил зло, придется если не на этом свете, то на Высшем суде – точно. Поэтому вам, господин прокурор, и вам, ваша честь, я хочу сказать: за ваши чудовищные злодеяния Бог вам судья.

В этот момент в зале суда раздались аплодисменты. Аплодировали адвокаты Александры Лисиной и всех других подсудимых, аплодировали сами подсудимые. И хотя охранники в зале себе такой вольности позволить не могли, переглядывались они столь многозначительно и с таким явным уважением смотрели на Александру, что и без слов было ясно, какое сильное впечатление произвела на них речь этой хрупкой на вид, но оказавшейся такой бесстрашной женщины. Зная, что от судьи и прокурора зависит вынесенный ей приговор, она не стала с ними заискивать, не стала умолять и выклянчивать снисхождение, не начала, как иные, лживо каяться. Нет, ничего этого не было. Напротив, она неустрашимо обвиняла тех, кто вершил неправедный суд. И в этом была ее сила.

***

0бвинение, защита и даже подсудимая свои доводы высказали. Но приговор от имени Российской Федерации должна была написать и подписать она, федеральный судья Алла Дерюгина. Но не на основании государственного закона, а на основании закона подлецов, тех подлецов, для которых невиновность одних, как и виновность других, была пустым звуком. В их мире правил иной закон – закон злобы, зависти, корысти, властолюбия. И судья была заложницей той системы, которая требовала от нее исполнения именного этого бесчеловечного закона.

***

После судебных прений Саша вернулась домой, где с тревогой и нетерпением ждали ее дети. Всякий раз, когда она уезжала на суд, ребята – Саша, Лиза, Сережа со страхом думали о том, что мама может не вернуться. Гнали от себя эти мысли, но не думать об этом не могли, не получалось.

– Ну, что, мама, как было, как все прошло? – засыпали они ее вопросами.

– Все хорошо, – успокаивала Саша детей. – Прокурор запросил три года. Тамара Геннадьевна все его доводы опровергла. Она была очень убедительной.

– Что ж хорошего, если прокурор три года запросил? – тревожились детки. – Мама, а так бывает, что судья прислушается к мнению адвоката, а не к мнению прокурора?

– Бывает, конечно, бывает, – устало ответила она. – Я сейчас отдохну немного, а потом мы с вами подробно обо всем поговорим. – Саша не стала рассказывать детям, пока, во всяком случае, не стала, о том своем порыве, который на суде вылился в ее гневное выступление. Она ни о чем не жалела. И ничего не боялась.

Саша Лисина в глаза никогда не видела и даже не подозревала о существовании таких монстров, как Патрон, Мингажев, Прутков, Ерожин и Ерожина… Ей хватило знакомства с их подручными – следователями Ганибаловой, Сорокиной, Носовым, судьей Дерюгиной, прокурором Медведевым. Жизнь молодой женщины сложилась так, что в ее судьбу вмешались те самые подлецы, которые, по выстраданному высказыванию академика Сахарова, объявили войну всем честным людям. Как случилось, что именно они захватили власть в этой стране? Кто и по какому праву позволил им, злодеям, вершить судьбы людские? Судьбы таких людей, как Саша Лисина, ее отец Сергей Михеев. Судить и портить жизнь тем, кто позволил себе жить свободно, независимо, иметь собственные мнение и убеждение, да еще и не прятать эти качества, а напротив – не скрывать их.

Непокорных надо наказывать, ломать, дабы другим неповадно было. И они, враги человечества, наказывали ни в чем не виновных, ломали людские судьбы, с равнодушием взирая, да даже не взирая, а просто не замечая ни страданий людских, ни детских слез.

Такова уж человеческая натура, что ей свойственно надеяться на лучшее. Где-то в глубине души у Саши тоже теплилась надежда, что при таких неопровержимых доказательствах ее невиновности судья просто не осмелится вынести обвинительный приговор. Но голос разума и тот, ни с чем не сравнимый опыт, который она получила за последние несколько лет, опровергал ее надежды. Она не боялась тюрьмы. Еще там, в СИЗО, Саша поняла для себя главное. Тюрьма – это не место. Тюрьма может быть в душе каждого человека, внутренне несвободного, духовно и нравственно ограниченного. А истинную внутреннюю свободу нельзя закрыть ни за какими решетками. Общество, кишащее подонками, – это ужасное общество, и еще ужаснее осознавать, что тебя окружают отбросы. Но нужно уметь разглядеть людей чистых, искренних и освободить себя от внутреннего порабощения, страха перед всесилием подлецов.

Этот опыт дался ей нелегко. Но с каждой минутой, проведенной в тюрьме, с каждым днем домашнего ареста она становилась сильнее. И свободней. Тем, кто замыслил и осуществлял это бесчеловечный замысел, ни Сергея Михеева, ни дочь его Александру ни сломить, ни на колени поставить не удалось. И враги их не сражение против них проиграли, а всю войну. Каким бы ни был приговор суда.

***

«Именем Российской Федерации», – провозгласила судья через месяц.

Тридцать дней понадобилось ей, чтобы создать видимость обвинительного приговора. И если по эпизодам с Аникеевым, Пирожковым, Гришаниным и Макаровой все было более или менее просто, то в чем фактически обвинить Лисину, она представления не имела. Уж ей-то, проведшей не один десяток уголовных процессов, лучше всех были видны все эти никчемные потуги следователей. Она и отказывала в ходатайствах адвокатов об экспертизах, потому что первая и замечала, что все документы липовые, доказательств вообще никаких нет, и обвинение строится не более, чем на предположениях. Но это следаки, даже прокурор могли себе позволить на основании предположений делать выводы о виновности. У нее же, у судьи, такого права нет. Но нет и права вынести оправдательный приговор.

Самое ужасное, что Алла Виленовна и сомнениями своими поделиться ни с кем не могла, просто не с кем было. Председатель суда ей не советчик, идти к Медведеву – просто глупо: петух прокукарекал, а там хоть не рассветай. Некстати припомнилась слышанная еще в студенчестве крылатая фраза Тита Ливия. Профессор по уголовному праву очень любил цитировать древнего римлянина: «Где не было умысла, там нет и вины». «Хорошо ему было рассуждать, еще до нашей эры, этому Ливию, – думала Дерюгина. – А попробовал бы он в наши дни доказать, что без всякого умысла вину Лисиной доказать необходимо». Алла Виленовна пошла по пути наименьшего сопротивления.

Конечно, «выходка» Лисиной, как про себя назвала Дерюгина выступление на суде Александры, судью задела. Но предаваться амбициям было не время.

«Молотовский городской суд Лисину Александру Сергеевну признал виновной и на основании Уголовного кодекса приговорил к трем годам лишения свободы с отбыванием срока наказания в колонии общего режима. Суд засчитал в срок отбытия срока наказания время содержания под стражей и домашним арестом и изменил меру пресечения с домашнего ареста на подписку о невыезде до вступления приговора в законную силу», – было сказано в приговоре.

Переводя с юридического на обычный язык, это означало, что Александра выходит из зала суда почти свободной. Приговор должен быть утвержден вышестоящей судебной инстанцией, а пока ей запрещалось покидать пределы Москвы.

Вечером того же дня приехавший к ней в дом специалист снял с ноги ненавистный браслет, забрал специально установленный для связи с надзирателями телефонный аппарат. Саша была рада, ну, конечно же, рада. И все же к радости примешивалось еще какое-то, неосознанное пока чувство. Наверное, это было все же чувство горечи. Никто и никогда не вернет ей тех потерянных лет жизни, которые даже бесправный суд и то учитывает. Нет, и никогда уже больше не будет той прежней Сашеньки, Шурочки, что смотрела на жизнь и на людей открытым взглядом, шла им навстречу с распахнутой душой. Она познала, вынуждена была на себе испытать что такое коварство и обман, ненависть и зависть. Вряд ли удастся забыть, как натирают кисти рук наручники, как зловеще лязгает замок железной двери в тюремной камере, как орут охранники, как неискренне, лживо улыбаются следователи, прокуроры и судьи. И пишут, пишут в свои протоколы, что ты, ничего дурного не совершившая, – преступница. И как теперь жить со всем этим, она пока еще не понимала.

Не то, чтобы не понимала, а, скорее всего, просто не задумывалась над тем, что этот опыт, который пришлось ей приобрести столь жестким и несправедливым путем испытаний и лишений, этот опыт отныне делает ее во многом неуязвимой. Жизнь испытала Александру Лисину на прочность, как мало кого испытывает.

***

Когда генерал Мингажев узнал, какой вынесен приговор, он позвонил Патрону. Долго держал телефон, слушая протяжные гудки, но ответа так и не дождался.

НЕОПТИМИСТИЧЕСКАЯ ТРАГЕДИЯ

(Вместо эпилога)

По берегу теплого моря не спеша идет молодая женщина. Тоненькая, изящная, с темными волосами и пронзительно ясным, лучистым взглядом. До важной деловой встречи еще достаточно времени, и женщина никуда не спешит. Она может позволить себе эту небольшую прогулку, вдохнуть солоноватого морского воздуха, обдумать предстоящий разговор.

Вот уже около года госпожа Алекс работает в крупной международной фирме. Фирма ценит прекрасного сотрудника, ее всесторонние знания, то, что она владеет многими иностранными языками, и то, что всегда в прекрасном расположении духа, коммуникабельна, приветлива, великолепно ладит с коллегами. Ценных сотрудников фирма и оценивает по достоинству, по тому, какой вклад они вносят в дело процветания компании. Поэтому госпоже Алекс, вместе с ее детьми, предоставлено комфортное жилье, соответствующего класса автомобиль и вполне достойное жалованье.

…Две жалобы – апелляционная и кассационная – в вышестоящие судебные инстанции оставили приговор Молотовского городского суда без изменений. Доводы адвоката Тамары Быстровой были настолько безупречными и аргументированными, что от судебного обвинения против Александры Лисиной не осталось и следа. У судебных властей был великолепно обоснованный повод отменить несправедливый приговор и тем самым хотя бы извиниться за чудовищную жестокость и несправедливость, проявленные к невиновной женщине. Но круговая порука взяла верх над чувством справедливости.

Как только приговор вступил в законную силу и все ограничения по передвижению были с Лисиной сняты, Александра твердо решила Россию покинуть. Она не стала дожидаться решения Верховного суда, и без того слишком много времени давил на нее пресс несвободы. Да и что в ее жизни это решение могло изменить? Конечно, высшая судебная инстанция страны может сказать свое веское слово в защиту Закона. Может. Но скажет ли? Отменят приговор? Она так и так свободна. А в той стране, куда Саша собралась, ее российская судимость ровным счетом никого не волнует.

Нельзя сказать, что Людмилу и Сергея Михеевых решение дочери обрадовало, но и возражать они не стали. Родители прекрасно понимали: то чудовищное, что произошло с их дочерью, не было ошибкой. Это был заранее продуманный, кем-то тщательно спланированный, злонамеренный, жестокий и бесчеловечный удар, который нанесли по их ребенку, по всей семье.

И Саша уехала. Она не предала свою родину. Вовсе нет. Этой ее предала страна. Страна, где высшая, законно избранная власть, позволила вершить неправедный суд, где закон подлецов стал сильнее закона государственного.

Эта страна пока не достойна, чтобы в ней жил такой чистый человек, как Саша, Александра Сергеевна Лисина.

Москва,

2023 год.