Весна в княжестве Анапском – время перемен. Возрождается природа, нежится на еще не жарком солнышке. Деревья одеваются в новые зелёные наряды, на немногочисленных клумбах взошли лютики-цветочки, повсюду разносится стойкий запах цветущей сирени. Весенний дождик смывает всё самое плохое. А что в Рассеи издавна самое плохое? Конечно же, дураки и дороги. И если с первыми ни один ливень не справится, то со вторыми всё гораздо сложнее.

Вышел поутру князь Анапский из спален своих княжеских и направился в место отхожее, дабы дела свои сделать интимные, да новости узнать свежие. Присел на горшок хрустальный, достал из одного кармана халата своего персидского, золотом отороченного блюдечко с голубой каёмочкой, из второго яблочко краснобокое из царства батьки усатого привезённое. Положил фрукт на блюдце и молвит:

– Катись, катись, яблочко да по блюдечку, покажи мне всю Русь-матушку, да поведай о делах земных грешных.

Затрещало, запищало блюдечко волшебное, и показались в нём глашатаи государевы, что по утрам люду Рассейскому о новостях державных вещают. И при полном отсутствии совести оповестили они о том, что на днях в княжество Анапское с визитом важным направляется приближённый государя нашего и посетит он турбазу воинскую, что стоит на берегу моря синего.

Вскочил князь Анапский, еле портки натянуть успел и бегом в палаты свои. Вызвал боярина, что по благоустройству главный и ну ему пенять:

– Ты боярин как думаешь дорогого гостя встречать? По той же дороге, что с названием дивным Октябрятский проезд, будто вчера танки проехали. Починить нужно срочно, дабы гнева не навлечь визитёра нашего. Он же от государя на расстоянии вытянутой руки сидит, не дай бог пожалуется, так нас с тобой с кресел насиженных вмиг попрут. Делай что хош, а чтоб к завтрему дорога на дорогу похожа была. И вот тебе на это злата мешок из княжеских запасов, что на всякие непредвиденные расходы держу.

Вспотел боярин, пока князя слушал, да делать нечего. Помчался он в свои пенаты указания раздавать. Закипела работа, нагнали техники видимо-невидимо, холопов со всей округи завезли. Наковыряли те дырок в полотне дорожном вокруг турбазы воинской, подготовились новым асфальтом залить, да вот беда не успели. Приехал гость важный с помпой, перетёр темы свои с кем надо, да и умчался восвояси по делам своим дюже важным. На дороги даже взгляду не бросил.

Вернулся боярин к князю, обстановку доложил, так мол и так, уехал гостюшка, не поминайте лихом.

Расстроился князь. Как же так, даже поручкаться не пришлось, к особе вельможной не прикоснулся.

Ну да ладно, государь далеко, а мы близко, надо к делам насущным возвращаться. И повелел он боярину свернуть работы все вокруг турбазы.

– Да как же, батюшка князь, мы ж не закончили ещё. Да и денежки все уже под асфальт списали.

– Да бог с ним с асфальтом. Гостей мы высоких в этом годе не ожидаем, а холопам и так сойдёт. А денежки оставшиеся, ну что ж, освоим. Даже не сомневайся. В Рассеи всегда было две беды – дураки и дороги. Даже поговорка такая есть. А кто мы с тобой такие, чтоб менять то, что в государстве нашем испокон веков сложилось. Иди боярин, иди, тебе ещё со златкой сосновой бороться. Да не забудь под это дело в бухгалтерии княжеской мешок злата выписать. Потом поделишься.

Все герои сей сказки вымышлены, любое совпадение случайно. А если кому то что показалось перекреститесь, так как если кажется креститься надо.

Грусти, немытая Анапа!

Уж сколько песен сложено о княжестве Анапском, сколько стихов написано. Певцы его разные воспевали, патриотичные и не очень. Лицедеи всяческие восхваляли, в пример курортам Европейским ставили и лица такие серьёзные при этом корчили, что народ Рассейский было поверил. А как другие царства-государства границы свои позакрывали, так вспомнил народец-то о берегах бескрайних морюшка родного Чёрного и повалил толпами ажно с мая месяца, дабы успеть за денёчки малые отпускные, оторваться по полной на рублики родные, горбом своим заработанные. Но не всё благополучно в княжестве Анапском. Май в нём – время тазиков и кувшинчиков.

Проснулся князь Анапский поутру в хоромах своих, потянулся, прищурил левый глаз от солнышка яркого, зевнул и, встав с левой ноги, отправился в ванную комнату чтоб душ принять тёплый да пасту зубную использовать по назначению. Забрался в кабину душевую, включил водичку посильнее и замурлыкал от удовольствия. Как вдруг из душа полилась вода ледяная, будто колодезная посреди зимы морозной. Выскочил князь из ванной и в чём мать родила бросился к аппарату телефонному и набрал секретный номер.

– Что Вашей душеньке угодно, – раздался в трубке томный голос секретарши Глашки.

– Глаша, а ну живо ко мне боярина, что у нас по воде главный.

Не успел князь халат нацепить махровый с вензелями как явился пред ним боярин.

– Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три, морская фигура на месте замри, – пошутил князь и замер вошедший в непонятной стойке. Ноги согнул колесом, руки скрутил, будто от взятки отмахивается, рот скривил в ущербной ухмылке. Поглядел на него княже, с одной стороны, с другой, обошёл два раза. Не признал.

– Ты что ль у нас по воде главный?

– Я, батюшка, – отвечает боярин в стойке.

– Дык вроде не далее как вчерась другой был. Мне знакомый. Я с ним не раз чаи распивал. А тебя боярин не припомню.

– Того другого, батенька, дяденька прокурор в угол поставил за проказы его недобрые. И десять годков запретил ему к причастию прикасаться, дабы ручки его очистились от смрада казны княжеской.

Почесал князь затылок, задумался. Но как головушка заболела думать перестал.

– Ну тогда ты ответ держать будешь. Куда горячую воду девал, стервец?

– Прости, луноликий. Отключил я водичку, дабы работы провести профилактические, ежегодные. Надобно так, без этого никак невозможно.

– И когда же включишь?

– Через две недели, батюшка.

– А коли не успеешь?

– Тогда через три.

Чуть не поперхнулся князь от наглости такой.

– Ты что ж, паскудник, вытворяешь? Как же я столько времени да немытый?

– Так всё княжество мыться не будет. А коль чесаться начнёшь, так баньку натопи.

– Ну я то натоплю, а что холопы-то мои делать будут, у кого нет баньки под боком? – поинтересовался князь и ажно зарделся от гордости за себя любимого что об народе подумал.

– Да не впервой поди холопам то, переживут. Вон в прошлом годе почитай месяц воды не было и ничего, в морюшке сполоснулись и то хорошо, – продолжил боярин в стойке.

– Так жаловаться начнут, – не унимается князь, – письма гневные писать. Не дай бог до самого Великого Князя Красногородского дойдут или ещё куда повыше, – и поднял глаза в потолок, показывая боярину в стойке где это самое «повыше».

– Ничего, мы люди привыкшие. В нас плюют, а мы крепчаем, золотишко загребаем, – усмехнулся боярин. И ты, княже, не думай о плохом. Пойдём я тебя в баньке пропарю, веничком берёзовым отхлестаю, самогоном домашним угощу. Вмиг о холопах своих забудешь. Погрустят они чуток, немытые, да успокоются.

– Экий ты, изворотливый. Поди и прокурора не боишься?

– А что прокурор? Я его завтра в баньке парю. Она у меня на всю недельку расписана. Ну что, собираемся? Только Глашку возьми, чтоб не грустно было.

Посмотрел князь в окошко на холопов своих, что ни свет ни заря в поле пашут. Покачал головой, попереживал малость, да рукой махнул.

– Как звать то тебя, боярин?

– Алёшенькой кличут, сыном Геннадия.

– Эх, Геннадьич. Сукин ты сын. Пороть тебя некому и мне некогда.

– Ну ты и выдумывать мастак, княже. Ладно, я карету запрягаю, а ты собирайся.

– Глашка-а-а-а-а-а!!!!

Стройка века

Эх, тяжело сейчас России-матушке. То басурмане немытые на неё кидаются, то соседи приграничные, с ума посходившие, танцы на костях устраивают, то старый дед-маразматик из царства заокеанского мир взбаламутит перлом своим очередным. Вот и перепрыгивает она через подножки истории, да с каждым разом всё выше, того и гляди спотыкнётся. А вороги сии так и смотрят, так и ждут энтого, чтоб добить её лежачую, пока в себя не пришла. И мало России недругов забугорных, так ещё свои князья да бояре докучают. Как сказал классик: «Если я усну и проснусь через сто лет и меня спросят, что сейчас происходит в России, я отвечу: пьют и воруют».*

Собрал князь Анапский совещанию. И бояр своих позвал и избранников народных, что о холопах местных денно и нощно пекутся, и прокуратора рядом усадил, дабы поддерживал в случае чего. Знать местная прибыла, хоть и приглашения не получала. Сидят все в зале большом, вензелями украшенном, меж собой перешёптываются в недоумении.

– Чего собрал то?

– Да кто ж знает, его сейчас не поймёшь.

И вышел тут князь Анапский к трибуне. Оглядел залу полную, без единого места пустого, достал платок из кармана, высморкался, положил его обратно и начал речь свою:

– Вот чего собрал я вас здесь, братья мои. Не далее как вчерась Великий Князь Красногородский с государем Рассейским встречался. Долго беседовали, не один графин чая выхлебали. Государь советников своих дюжину созывал со счётами. И решили они в государстве нашем земли новые открыть – курортные, дабы было где холопам отдохнуть после трудов своих праведных.

– О, а мы то здесь причём? – воскликнула Марфа Черноморская, что замещает князя на всех мероприятиях неважных. Все присутствующие внимательно слушали.

– Глупая ты баба, Марфа, вот глупая. Земли те в нашем княжестве будут. Им и название уже придумано – «Новое Княжество Анапское»!

Собравшиеся крутили головами ничего не понимая.

– А чем им старое не угодило? – не унималась Марфа.

– Этого тебе знать не дано, не твоего это ума дело, – ответил ей князь и по его виду было понятно, что он сам мало что понимает, – но вот что главное!!! Он гордо поднял голову, хитро прищурился и продолжил:

– Под это дело выделяет нам государь сто мешков злата!

Все в зале ахнули, двое свалились с кресел, один потерял сознание, но тут же пришёл в себя. Марфа Черноморская утратила дар речи и стояла с разинутым ртом не в силах что-либо сказать. Князь был доволен тем эффектом, который он произвёл на присутствующих и немного подождав, пока все придут в себя, продолжил:

– Понимаете ли вы, какие в связи с этим перед нами открываются перспективы? Ну-ка Марфуша ответь нам.

Марфа на негнущихся ногах поднялась с кресла и хотела было что-то сказать о развитии государства Рассейского, о праве на отдых для подданных государевых, о развитии курортов края нашего родного, но на ум ничего кроме небольшого домика в три спальни с бассейном в царстве испанском не приходило. Так и села, не сказав ни слова.

Поднял князь тогда боярина, что по связям с общественностью главный, мол, этот-то за словом в карман не лезет, но и он как воды в рот набрал. Что-то промычал про выход на европейские стандарты, про наполняемость бюджета, но тут же сбился, чуть не проговорившись о мечте своей детской в виде виллы у морюшка не Чёрного. Не уж то пришло время?

Поднял тогда князь третьего боярина, но и тот ничего внятного сказать не смог, да в глазах у него калькуляторы работали.

Понял всё князь и задумался крепко: «Ничего мы с этими слугами народными не построим, разворуют ведь всё бесноватые. Сколько у государя помощников под это дело выделено? Каждому по мешку злата, так до нас половина дойдёт. И здесь поделиться придётся, Великих Князей обижать нельзя, себе дороже выйти может. А я что, рыжий что ли? И мне чуть-чуть. Совсем малость. Я ж не для себя, мне семью кормить надобно. А она, семья, кушать хочет. Хорошо кушать. А что же народ мой обо мне подумает? Да какая разница, потому как нельзя дать всем всё, ибо всех много, а всего мало. Да будет построено Новое Княжество Анапское, пусть процветает оно на благо государства Рассейского».

Князь посмотрел в зал, перекрестил сидящих тремя перстами и, выходя из-за трибуны, оступился и упал на заднее место. Но никто не поспешил ему на помощь, заняты были бояре, барыши подсчитывали. Ну а как ещё, стройка века намечается. Тут рядом быть надобно.

* "Если я усну и проснусь через сто лет и меня спросят, что сейчас происходит в России, я отвечу: пьют и воруют" – крылатое выражение русского языка, приписываемое писателю М.Е. Салтыкову-Щедрину, а также историку Н.М. Карамзину, однако в привычном виде сформулированное лишь в 2000-м году в интервью певца Александра Розенбаума.

Тачанка с юга

С наступлением знойного лета

микроавтобусы превращаются в микроволновки

Июль в княжестве Анапском месяц жаркий. Причём во всех смыслах. Морюшко синее беспокойное пытается вобрать в себя всех желающих, а на берегах его, тем временем, кукурузному початку негде упасть. Солнышко яркое жарит во всю свою мощь, не жалея холопов государевых, что понаехали со всех сторон, дабы насладиться южным гостеприимством. Но далеко от Московии княжество Анапское, потому неведомы здесь блага столичные, что государем Рассейским всем поровну отписаны. Всегда кто-то ровнее находится, а провинции лишь крохи отходят. Вот и общественный транспорт местный весьма самобытен, а что до холопов, ими управляющих, дак им сам чёрт не брат. А уж когда на солнце перегреются – пиши пропало.

Сидит князь в кабинете своем на кресле мягком у стола дубового, работу работает. Тоже надо, не век же в носу ковырять. Да и век его не долог. Что-то завтра Великому Князю Красногородскому в голову взбредет, кто знает. Дадут пинка под зад и закончатся все блага его. А привык уже. Стало быть немного и поработать можно, дабы от холопов местных жалоб поменьше было. А ведь жалуются, нехристи. Попробуй им угоди. И того хотят и энтого. Ну вот что там снова? Открыл князь книгу с названием чудным «Книга жалоб», что на столе его лежит. Чего там только не понаписано почерками корявыми люда рабочего. Ткнул пальцем своим в последнюю запись и стал читать:

– Просим тебя, батюшка, навести порядок с общественным транспортом. Не приехать на нем, не уехать. График не соблюдается, телеги все грязные, вонючие, без кондиционеров. Летом в них жарко, зимой холодно. Погонщики лютуют, правил не соблюдают, злата да серебра за проезд требуют, не желают к благам цивилизации приобщаться. Вообщем, приструни их, князюшка, дабы хулиганства не чинили.

Дочитал князь Анапский жалобу сию, почесал затылок и вызвал к себе боярина, что благоустройству главный. Дак так сонетку дернул, что чуть было не порвал.

И минуты не прошло, явился к нему боярин.

– Чего изволишь, князь?

– Скажи-ка мне, приятель, как у нас обстоят дела с перевозкой люда местного по княжеству нашему? Как они к морюшку синему добираются? Есть ли проблемы какие неразрешенные?

– Так как без проблем то, конечно есть. Телеги старые на ходу разваливаются, погонщики небритые на них лётают с утра до ночи, и нет на них управы…

– Ну, довольно причитать. Неделю тебе срока разобраться с этим. А коли не сумеешь, самого отправлю народ возить. Там тебе быстро по голове настучат. Иди.

Повернулся боярин через левое плечо, чуть было честь не отдал, да опомнился вовремя. Вернулся к себе в апартаменты, собрал зовом зычным своих подчинённых, указанию раздал, наказанием пригрозил и отправил их в поля с беспределом на дорогах разбираться. Но, подумав как следует, и сам за ними поехал. А куда денешься, князь шутить не любит.

И помчались бояре неутомимые по землям Анапским с проверками дивными. Подняли они зады свои из кресел мягких и пересели в телеги скрипучие, что перевозят холопов из одного конца княжества в другой.

Первый боярин заставил погонщика в одной телеге подмести, второй в другую телегу толстую тётку с веером подсадил, дабы обмахивала тех, кто по жаре едет. Третий ну вовсе учудил – поставил терминал – чудо-чудное, чтоб холопы государевы свои монеты не доставали, а расплачивались картами новомодными, что главный банк государев каждому под роспись вручил, и погонщика – наглеца без колыма неучтённого оставил.

Цельный день бояре носились, несчитанное количество телег княжеских проверили. Тому указали, того наказали, там глаза закрыли. К вечеру умаялись, пот со лба утёрли. Ну всё, вроде как сполнили княжеский указ. И разбрелись по домам. А погонщики после проверки сией, кто запил, кто уволился, кто в церковь побежал защиты от бесов просить.

Доложился князю боярин главный, мол решена проблема. Умом своим и находчивостью покичился, рассказал как в неравной борьбе с нерадивостью и коррупцией погонщиков победу одержал, премию выторговал и со спокойной душой спать отправился. Перед этим холопам объявил через глашатаев местных, что отныне и во веки веков не будет в княжестве проблем с транспортом общественным. И так красноречием блистал, что сам в это поверил.

На следующее утро два мужика в робах и с сумками наперевес стоят на остановке в сторону угодий майора Витязя в ожидании телеги, что довезёт их до места рабочего. Долго стоят. Вдруг видят, вдалеке, катит одна. Махнули рукой, чтоб остановилась. Пролетела телега, забитая битком, мимо, не тормознула даже, только жаром на них дыхнула. Сплюнули мужики, вспомнили боярина главного нехорошим словом и стали дальше ждать. Вдруг повезёт, какая-нибудь тачанка с юга подберёт.

Poprzedni 1 ...4 567 8 Kolejny